Раз уж начал — побеждай

Пока я неспешно тренировался разрисовывать руки под кору дерева, а именно — пытался хоть как-то запякать ее странным смешением красок так, что замаскироваться я мог разве что под грязевую лужу, Гарриэт вляпалась в неприятности. Впринципе, с ее характером это было ожидаемо. Она с самого начала даже со мной вела себя враждебно, не говоря уже о других трибутах. Мне проще — ушел в сторону, постарался слиться со стенкой и нашел занятие себе в углу, где почти никого нет, а вот этой девушке обязательно нужно было лезть в неприятности. Проще говоря, она решила выпендриться в метании копья — по крайней мере, рядом именно с этой площадкой я видел ее последний раз. А когда непоправимое уже случилось, я заметил это чуть ли не последним, когда в тренировочный зал стали вбегать миротворцы с оружием. На этих ребят у меня просто чуйка — жизнь научила. В такие моменты мне больше всего хочется исчезнуть. Я сам не заметил, как машинально нырнул под стол и сжался в комочек, надеясь, что пришли не по мою душу. Или что хотя бы пройдут мимо и не заметят. Сидел, затаив дыханием и пачкая губы серо-буро-малиновой краской, которая осталось на руках. Мне страшно — грызу ногти. Тоже привычка. И опомнился только, когда солдаты прошли прямиком в тот угол зала, откуда доносились крики ребят. Выстрелов не было, было только странное потрескивание, громкое… Совсем не то мирное и спокойное, какое бывало у нас в камине по вечерам — опасное и частое. Не знаю, как у меня хватило смелости выглянуть и посмотреть, что там произошло. Миротворцы приходили не за мной — и правда, с чего вдруг я решил, что если в поле зрения появляются солдаты — значит у меня проблемы? Хотя, пожалуй, основания были. А сейчас я только я видел искры и свет, похожий на тот, когда над родным дистриктом бушует гроза. Или когда в школе в классе перегорает лампочка — точно такие же искорки бывают. И что же это за устройство, которое приручает молнии и потом обращает их против людей вот так, одним ударом? Кое-как на дрожащих ногах поднимаюсь из-за стола и тихо, вдоль стенки двигаюсь к эпицентру событий. Там солдаты уже волокут одно — тело? боже… даже не уверен, что этот парень дышит — к выходу, двое других держат того азиата, с которым я столкнулся, а третий помогает Гарриэт подняться на ноги. Черт, ее нога, она же… Господи, это кровь! Голос снова ушел куда-то вниз. Я сам не заметил, как ноги понесли меня к ней — плевать на миротворцев, я должен был помочь. Я всегда так поступал. Меня, к счастью, никто не остановил — слишком заняты все были. Гарриэт было больно, она почти не сдерживала слез, упрямо стискивала зубы и со злостью смотрела на всех, в том числе и на меня. Вырывающегося азиата выводили вон, а другие миротворцы призывали других вернуться к тренировке. Кто-то по рации уже сообщал медикам о том, что срочно требуется помощь. — Сангстер, что ты делаешь?! Руки убрал! — зло процедила Гарриэт, видя, как я пытаюсь руками разорвать снизу ее спортивные штаны, чтобы добраться до раны. Руками это было почти невозможно сделать, но, слава богу, я нашел сломанное острие от копья, которое, видимо, ребята сломали во время потасовки. Черт, у нее кость торчала из ноги! Меня чуть не вывернуло наизнанку, когда я увидел это, только вот чьи-то руки оттащили меня назад. Я не кричал и особо не сопротивлялся, потому что в глазах плыло. А в следующую секунду я обернулся и увидел Дилана — это он меня назад тянул и даже на ноги умудрился поставить. Дальше все почти как в тумане. Он приказывает — я помогаю, делаю. Почти не смотрит на меня, в то время, как я стараюсь смотреть только на него, чтобы снова не увидеть то, от чего могу потерять сознание. Набежали врачи, Гарриэт надо было доставить в больничное крыло. Дилан помогал — это же он был ответственен за то, что его трибут участвовал в схватке до Игр. Все происходило так быстро, так суматошно… Дилана потом забрали. Вернее, попросили выйти из моей комнаты — он меня туда отвел, как только посчитал, что больше я не помогу. Оградить хотел, я это почувствовал. Наверное, будут отчитывать или просто попытаются понять, почему его подопечные деруться с другими трибутами и как вообще такое могло произойти с Гарриэт. Не помню, как долго его не было — казалось вечность. А может, всего чуть больше пяти минут. А я боялся шевельнуться, впиваясь пальцами в одеяло и совершенно не понимая, что произошло и почему С НАМИ. — Детка? — я вздрогнул, когда прямо напротив раздался его голос. Оказалось, он уже вернулся и как-то бесшумно открыл дверь, я даже не заметил. — Ты как? Не зацепило тебя? — он осторожно присел напротив меня на корточки, отлепив мои испачканные кровью и краской руки от покрывал, — Ты сможешь рассказать, что там произошло? — Я… я не видел, — собственный голос еле вылез наружу, но действовал быстрее, чем я успевал подумать об ответе. — Надо отмыть руки… Ты весь кровью испачкался, — Дилан попытался стереть пятна с моего лица. — Краска… это просто краска. — я не хотел смотреть на свои пальцы. Я знал, что там, пусть и с примесью странного темного цвета, но кровь там все же присутствовал. Только верить не хотел — легче убедить и себя и его, что я просто неряшливый художник. — Верю, — Дилан нервно усмехнулся, но все-таки потянул меня наверх, стараясь не прерывать зрительного контакта. Он тоже понял, что я до сих пор не пришел в себя, — Но все равно отмыть стоит. Я закрыл глаза и мысленно сказал ему спасибо.