Раз уж начал — побеждай

Я проснулся от того, что мне безумно душно. Странные дела: сколько всегда здесь спал, такие ощущения у меня в первый раз: будто в парилке заперли, хотя обычно я по ночам скорее мерзну. Укутываюсь в одеяла чуть ли не с ушами и замираю, стараясь не ворочаться лишний раз в кровати, чтобы не дай бог кожей не лечь на холодные простыни. А, ну и из согревающего, бывает, приложусь на ночь к бутылке. А тут вдруг духотища! Пожар начался, что ли, почему так трудно дышать? Наконец, уговорив себя пошевелиться, я с трудом скинул одеяло с головы. С трудом — потому что понял, что сверху на нем лежит чья-то рука. Или нога. Или обе. Даже почти не удивился, когда понял, что это Томми. Должно быть, он снова пришел ко мне ночью, потому как я точно помню, что не оставлял его в своей комнате сам. В принципе, я даже рад, что он меня не разбудил и сразу забрался в кровать — помнит еще с прошлого раза, что я, мягко говоря, не одобряю, когда спросоня спотыкаюсь о людей у меня в ногах. А если просто прятаться у меня где-то в комнате — так вообще могу зарезать случайно. Переносить его в другую комнату — не вижу смысла, ровно как и будить. Пусть спит, раз уж тут. Может ему так спокойнее? В любом случае он хоть выспится, пока знает, что рядом есть кто-то, кому можно довериться и кто защитит в случае чего. Так, стоп. С каких это пор я записал себя в его защитники? Потому что у него ЕЕ, глаза, и я давал ЕЙ клятву, что никогда не оставлю? Каким боком вообще мое обещание трупу связано с этим мальчишкой? Ее больше нет, а значит и клятвы тоже! Я не сдержал ее, и ему, Томасу, ничего давать не собираюсь! Он тоже почти труп. И оттого, что ночью он приходит ко мне — он не будет в безопасности. Я не изменю ничего, я ментор, а не распорядитель. Устало потираю лицо и окончательно переворачиваюсь на другой бок, к нему лицом. Он не проснулся даже от моей возни — спит, едва различимо дышит, будто даже во сне боится подать признаки жизни. Привык бояться, привык получать побои просто потому что он ж и в о й. Почему мне сейчас больше всего хочется убить всех, кто довел его до такой жизни? Миротворцев, которые хлестали его по рукам за кражи, отца, который каждый день по-пьяни колотил его и сестру, трибутов, которые могут покалечить его на тренировках или убить на Играх в будущем, себя, потому что… Стискиваю зубы, болезненно зажмуриваясь, чтобы не смотреть на него. Он не Кая, ему я не должен ничего. Обещал не привязываться, а в итоге что? В итоге засосал его в поезде, как последний псих. Одни глаза не должны ТАК действовать на меня, одни глаза — это еще не признак того, что он на нее похож. Это просто глаза, это ничто. Устало выбираюсь из-под одеял и решаю пойти выпить. Гениальное решение любой проблемы — просто прибухнуть, чтобы забыть и быстро заснуть. И желательно подальше от мальчонки. Он ведь просто труп ходячий, чем скорее я выкину его из головы, тем лучше. Бесшумно покинуть комнату не составило труда. Он даже не проснулся, не пошевелился, пробубнил только во сне имя сестры и все. Я горько подметил, что сейчас он почти ничем не отличается от мертвяка — шепчет только, да дышит еле заметно. Жить без него будет не сложно. По крайней мере, мне хочется так думать. Бухло обнаружилось на столе, ровно как и пачка каких-то таблеток. Вскрытая, не хватает нескольких штук. Узнаю в ней снотворное, которое мне когда-то, еще во время моих первых Игр, давала мой ментор, чтобы я выспался ночью перед выходом на Арену. Действенная штука. Не удивительно, что Ава оставила на столе упаковку для Гарриэт и Томаса. Молча беру бутылку и пью сразу из горла. Смысл наливать в чашку? Алкоголь неприятно обжигает горло, и я запоздало понимаю, что там был коньяк. То, что надо, крепко, и вырубит сразу. Надо сейчас только свалить куда-нибудь, чтобы если вдруг мальчишка проснется и пойдет меня искать (ха, с чего вдруг бы ему вообще это, блять, делать?), чтоб не застал меня дрыхнущим за столом и с слюной изо рта. Пьяных он на дух не переносит, а значит и я не должен быть исключением. Да, конечно, решением всех проблем было бы то, если бы он уже сейчас начал питать ко мне ненависть и всячески избегать, но мне почему-то не хотелось выглядеть перед ним последним пьяницей. Ни к чему ему переживать еще и из-за этого — он погибнет на Арене через несколько дней, так пусть хоть напоследок не разочаровывается хотя бы во мне. Я шел в его комнату (рассудил, что раз уж он занял мою кровать, то я могу воспользоваться его) и думал, какого хуя я вообще пытаюсь казаться лучше, чем есть на самом деле, если уже и так сильно накосячил перед ним с этим поцелуем. Его комната оказалась открытой, к счастью, он даже свет гасить там не стал, когда уходил. Хотя странно — в нашем Дистрикте люди довольно экономные, особенно если речь идет об электричестве, которое даже не в каждом доме есть, и Томас бы не стал вот так тратить энергию впустую и жечь свет в комнате, откуда все равно собирался уйти… Поздно я осознал, что тут что-то не так. Только когда зашел за угол и уставился на включенный экран огромной плазмы во всю стену. Кадр заставил меня содрогнуться и протрезветь моментально. Меньше всего мне сейчас хотелось снова вспоминать э т о. На телеке на паузу была поставлена запись моих Игр. Песчаные барханы, рыжие скалы, камни-камни, и берег, который постепенно, с каждым днем, проведенным на Арене, с каждым часом, приближающим Финал, подползал все ближе к центру острова, сужаясь и оплетая сушу, будто веревка на шее висельника. Слишком хорошо я помню, как по утрам ядовитый туман убивал всякого, кто смел высунуть нос на открытую местность и сжигал кожу трибутов. Слишком хорошо помню, как на утро нашел скелет одного несчастного на берегу — кровожадные рыбы-пираньи обглодали его подчистую, заживо. Слишком хорошо помню, как мы с Каей прятались по пещерам, как нас засыпало песком, как я пытался выбраться наружу прежде, чем мы оба погибнем от нехватки кислорода. Слишком хорошо помню, как ее потерял… Томми смотрел эту запись. Смотрел, и дошел до того самого момента, где ее убили. Пацан из Первого просто топил ее в воде — схватил за шею и наслаждался тем, как она беспомощно хрипела и барахталась под водой, пытаясь вынырнуть, а он не давал. Как я, шатаясь подходил к нему со спины, держа в руке огромный камень, как огрел этого соперника прямо по затылку, как он отшатнулся в сторону, но не потерял сознание, как потом сзади на меня налетел еще один, Томми смотрел, Томми видел, как эти двое колотили меня и вышибали дух, как потом Кая попыталась прийти мне на выручку и получила в живот нож… Я быстро выключил телек. Руки тряслись, я машинально потянулся к браслету и нащупал васильковую бусину. О н а с м о т р е л а н а м е н я. Кая смотрела на меня. Я будто еще раз это прожил… Из бутылки на пол проливались остатки алкоголя. Меня трясло. Сколько бы я не жмурился, сколько бы не закрывал глаза, я не мог развидеть то, что снова только что увидел. Я не могу развидеть ее в Томми. И никогда не смогу… Неожиданно, сердце пропустило удар. Запись моих Игр. Невыключенный свет. Таблетки. Полупустая бутылка алкоголя. Томми.