Ночные: за кадром

      Лайонел стоит перед зеркалом. Это превратилось уже в настоящий ритуал: ежедневно проверять себя, оттягивая веки и губы, чтобы лучше разглядеть подозрительные чёрные прожилки, источившие глазные яблоки, и неумолимо уходящие вверх дёсны, открывающие всё сильнее и сильнее зубы. Не те зубы, которые были у Лайонела раньше. Те постепенно начали выпадать. Но на их месте появляются теперь другие — треугольные, более острые и зловещие. Трудно сказать, клыки это или резцы, но, в любом случае, вместо прежних четырёх человеческих резцов сверху их теперь шесть. Лайонел скалится своему отражению. Отражение скалится в ответ. Лайонел смыкает губы — если их немного подобрать, они выглядят вполне прилично — высунув длинный и гибкий язык, облизывается.       Интересно, как там Брент? Что бы он сказал Лайонелу, если бы узнал о его последних проделках? Бренто, ооо, Бренто!       «Картон Бисли найден мёртвым».       «Сердечный приступ унёс из жизни миллионера».       «Проклятие семьи Бисли».       Теперь Лайонел владеет всем, чем владел этот чужой для него человек. Не отец. Какая ирония: Лайонелу оно на фиг не сдалось. Кое-кто считает его убийцей. Говорят о его болезни, о его наркотических зависимостях. На самом деле всё это только домыслы. Эта смерть не была убийством, она никак не была связана также с охотой (Боже упаси!). Просто Лайонел зашёл однажды ночью в спальню к Картону Бисли. И показал, кто он есть — как показывает это сейчас зеркалу. Он не присутствовал на похоронах, наблюдал их с крыши одного довольно далёкого строения незамеченным. Картон Бисли не намеревался умирать так скоро, и поэтому у него не было завещания. Результат — прошло вот уже четыре месяца, а Лайонел не снял со своего счёта ни цента.       В последнее время ему разонравилась «человеческая» пища. Даже сладкое.       Лайонел вздыхает.       Четыре месяца — без трат.       Тело меньше реагирует на перепад температур, холод или жара — это не играет большой роли. Правда, свет кажется всё более ярким. Даже такой скудный, как это маломощная лампочка.       Кэнди пока что не такой.       Лайонел помнит — хотя чувствует теперь хуже — тепло его тела: Кэнди до сих пор спит, плотно прижавшись к нему, словно пытается отогреть. Такой пока что мягкий. Такой искренний. Такой светящий, кажется, что его энергии хватит на прыжок из одного штата в другой.       Лайонел снова фокусирует глаза на отражении. Волосы те же или они тоже изменились? Сложно сказать. Кожа? Непонятно.       Интересно, через полгода кто-нибудь признает в нём Томаса Уилберта Бисли?       Или, вполне возможно, они решат, что он умер. Скажем, от передозировки. И тогда все накопленные финансы мистера не-отца перейдут штату…       — Хер с ним, — шепчет Лайонел отражению. — Его уже давно нет.       Он в последний раз осматривает лицо и выключает свет.       Так-то лучше.       Так определённо лучше.