Ночные: за кадром

      На концерт Rubber Jam как один из документалистов группы Брент мог бы пройти бесплатно, но сейчас ему совсем не хочется привлекать к себе внимание. Сейчас ему хочется только одного — побыть в толпе, среди поющих людей, соединённых в едином порыве музыкальной магией Карла Моррисона со товарищи. Блестящие глаза, улыбающиеся лица, поднятые руки. Всегда чуть больше, чем обычное рок-шоу. Брента словно обдаёт волнами света и любви. Сколько раз он вот так ходил на концерты — обкатанный движением человеческих масс камешек…       Не единственный камешек, впрочем — в этих водах homo sapiens есть и другие. Есть те, кто охотятся, кто наблюдают, кто живут за счёт окружающей энергии, молодости, эмоций, подзаряжаются, как сам Брент, питаются.       Сильный, чуть хрипловатый баритон Моррисона наводит на мысли о прогретой древесине, пляжах Биг-Сур и покрытых лесом горных склонах, музыкальные темы набегают, словно прибой, пенятся ритм-секцией, взмывают чаячьими криками гитарных соло. Брент закрывает глаза — так проще сосредоточиться — снимает сливки общего настроя концертного зала, чувствуя, как возникает резонанс внутри, как сам Брент начинает потихоньку излучать и усиливать общую волну… Никаких ангелов над сценой, никакого допинга больше — только группа и музыка и все те, кто слушают её.       В завершение основного отделения Моррисон объявляет, что исполнит песню в память об одном ушедшем друге. 9 сентября, понимает вдруг Брент. День, когда умер Стэн Лэйни (его тело было найдено гораздо позже). День, когда умер Лайонел. Мурашки пробираются под футболку, Брент открывает глаза, и сердце словно бы пропускает удар: прямо перед ним — знакомая спина и грива светлых вьющихся волос. Ощущение. Запах. Не может быть такого. Брент оглядывается, чувствуя, как к горлу подкатывает паника. Сотни поднятых рук светят экранами телефонов, на глазах у рядом стоящих слёзы.       Дальнейшее — чёртов сумбур: в паузе, когда группа уходит со сцены (чтобы непременно вернуться на бис), Брент вдруг обнаруживает себя тяжело дышащим возле дальней стены зала, высокая длинноволосая фигура знакомой походкой направляется в его сторону. Собрать силы, рывок — и он на улице. От напряжения кружит голову, остатки эйфории, переработанной в адреналин, растворяются в ничто, Брент прислоняется к металлу ограждения во дворе.       — Эй, ты о’кей? — Внутри всё сжимается, Брент с усилием поднимает голову.       Глаза должны быть такого же цвета, как и у него, но из-за расширенных зрачков не понять. Волосы свободно падают на плечи, пацифик поблёскивает в свете фонаря. Это лицо, этот нос, губы, скулы…       — О’кей, — цедит Брент сквозь зубы, мотает головой, чувствуя себя обманутым: господи, он же совсем молодой… не тот…       Заглушаемые стенами со звукоизоляцией, доносятся звуки концерта.       «Не тот, не он», — бормочет Брент, быстро шагая прочь. Но отчего так страшно?