Ночные: за кадром

      Лайонел откладывал посещение столько, сколько мог. Но в какой-то момент пришло понимание: больше нельзя. Это требовалось совершить. Как угодно. Он чувствовал, что она ждёт.       Он чувствовал это годами.              С Джейдом у них к тому времени были несколько напряжённые отношения, если вообще можно было назвать отношениями то, что каждый гулял сам по себе. Изредка они пересекались в доме, который снимали в Сиэтле: Лайонел до сих пор питал особую любовь к городу, где прошли его лучшие годы вместе с братьями, — и временами эти пересечения заканчивались неистовым сексом, но Лайонел ощущал, что Джейда что-то гнетёт, и не мог понять, что. Джейд, кроме того, был зависим от Луны, как от полнолуния, так и от новолуния, его странный ритм давал порой непредсказуемые выплески агрессии.       Оба они не сдержали слова и выходили на охоту, только угодья у них были разными…       Поэтому, в тот день, когда Лайонел почувствовал, что ему пора в дорогу, он не стал дожидаться Джейда и просто ушёл, захватив с собой лишь необходимое: всё, что было на нём, и деньги.       К вещам — за исключением отдельных, значимых по тем или иным причинам, — Лайонел не привязывался.       В конце концов, всегда можно добыть новые.              На этот раз он купил билет на самолёт. Ему не хотелось пылиться на трассе, да и время поджимало. Джейд бы точно не захотел лететь, подумал Лайонел. Боязнь высоты у партнёра его всегда особенно забавляла…              Вот он, Сан-Франциско. И опять — совпадения, одно за другим: город, где убили Кэнди. Город, где вырос Джейд. Город, где ждала она. Может быть, это даже вовсе не совпадения, а нити судьбы, сплетённые воедино…       Лайонел зашёл в супермаркет и купил себе новую футболку — белую, с большим жёлто-оранжевым солнцем на груди. Потёртые джинсы, ботинки и старую любимую кожанку он оставил прежними. Из зеркала примерочной кабинки на него глядел высокий, худой (но не такой худой, как даже год назад) мужчина с острым лицом, напоминающим чем-то лукавого фавна, и длинными светлыми вьющимися волосами, раскинутыми по плечам. Лайонел улыбнулся. Пожалуй, всё в порядке. Даже лучше, чем он думал. Если не раскрывать рот попусту, он даже будет похож на…       Лайонел не любил думать о себе в «человеческих» категориях.              Он направился сразу по известному адресу. Вполне возможно, что уже сегодня он уедет из этого города. Куда — это пока не имеет значения. Отсюда.              — Могу я увидеть Элис Джин Бисли? — спросил Лайонел в регистратуре.       — Вы родственник?       — О да… — Он порылся в карманах и, выудив паспорт, раскрыл на нужной странице. Как хорошо, что полгода назад Лайонел всё же озаботился его отыскать. Одно дело — самолёты, и совсем другое — такая вот циклопша-регистраторша. Тут у них глаз намётанный.       — Хм… Так вы сын…       — Я могу пройти к миссис Бисли? — снова спросил Лайонел и кротко улыбнулся. Циклопша нахмурилась, поджав губы, что-то записала в своём журнале, ещё раз, прищурившись, сравнила Лайонела со снимком в паспорте и, наконец, сказала:       — Да… Вы можете пройти… Сестра проводит вас… — А затем зычно крикнула в сторону: — Сестра Хорн! Проведите молодого человека к миссис Бисли… Это родственник.              — Мадам Бисли здесь уже много лет… — сказала сестра Хорн, пожилая приземистая женщина, когда они с Лайонелом шли по коридору, а затем поднимались по лестнице. — А вас я вижу впервые. Отчего не приходили?       — Не мог, — улыбнулся Лайонел. Сердце у сестры Хорн было до сих пор горячее. — У меня были проблемы с… эээ… зависимостью…       — Оно и видно, — вздохнула сестра Хорн. — У меня вот тоже племянник… всё ему игры, а о матери и не думал… Эти наркотики, это хуже смерти!       Лайонел промолчал.       Они наконец добрались до нужной комнаты. Сестра Хорн приоткрыла дверь и расцвела заботливой улыбкой:       — Дорогая Элис! К вам сегодня посетитель… Заходите, — шепнула она Лайонелу. — Если я понадоблюсь, кнопка вызова на стене. А у меня ещё дела… — И тут же поспешила куда-то по коридору.       Лайонел вошёл.       Маленькая худая женщина, сидящая на краешке кровати, подняла на него свои большие бледно-голубые глаза. Лайонел помнил, что когда-то они были ярче.       — Мама, — сказал он и закрыл дверь.              Лайонел сидел на полу, положив голову на колени Элис Джин, и та гладила его по волосам; за последние полчаса спектр её эмоций значительно изменился, движения стали более осознанными, словно руки вновь узнавали то, что успели выучить когда-то… Она до сих пор не произнесла ни слова, но сердце её становилось всё ярче и теплее. Лайонел, закрыв глаза, вдыхал её запах, купался в позабытых ощущениях, снова представляя себя маленьким мальчиком. Его человеческая часть осознавала, что всё, произошедшее с Элис Джин, по сути, его вина… Смерть сперва близняшек Розы и Силвии, а затем брата Майкла, его скандалы с отцом и собственное бегство из дома… В последний раз он видел её десять лет назад — в тот памятный день, когда она подарила ему на день рождения платиновый браслет. Он ушёл той же ночью, а потом… потом всё завертелось слишком быстро и круто.       — Ты всегда была в моих мыслях, — пробормотал Лайонел, целуя хрупкую, словно птичья лапка, ладонь. Скоропостижная смерть мужа, Картона Бисли, её доконала. Вместо профилактического визита клиники она осталась в ней на годы. — Я не хотел… не хотел, чтобы кто-то был между нами…       — Том…ми? — Голос тихий, как перекатывающийся клубочек пыли. — Это ты? Томми?       Ещё теплее. Лайонел обнял её колени, уткнувшись в подол платья в мелкий цветочек. Он ощущал, как просыпается её материнская суть — там внутри — как крепнет связь между остывшей холодной маткой и померкнувшим сердцем, как тепло сверху начинает перетекать вниз, освещая и согревая.       — Мммм… — промычал он, входя в резонанс с этими чудесными изменениями. Как всегда — это было прекрасно. Больше, чем прекрасно… — Да, это я… Я помню… ты смеялась, мама… 1977… ты впервые была по-настоящему счастлива после… не важно…       — Тебе было десять… Картон купил тебе красную машинку с радио-управлением… И револьвер…       — Я его обожал… спал с ним…       — Он был как настоящий… Картон сказал… что ты настоящий мужчина… А Майк…       — Майки подарил мне лайтсабер… но револьвер мне нравился больше, а ты…       — А я сама испекла торт… Боже… Это была почти катастрофа!       — Но он был вкусный…       — Если бы не Вероника, я бы в жизни не справилась… Никогда не пекла до этого…       — Мама, это был потрясающий торт… и потрясающий день рождения… И мы пошли в зоопарк…       — Томми!       Лайонел облизнулся. Вот так…       — Томми… Где ты был?.. Где ты был всё это время?.. Я думала, что потеряла тебя… Я потеряла всех, Томми, всех, кого любила…       Две солёные капли сорвались сверху, Лайонел успел поймать их на язык.       — Не плачь, мама… Всё хорошо. — Теперь он сел рядом с ней на кровать, обнимая её за плечи. — Ты красивая, мама…       — О-о-о-о-о, о-о-о-о-о-о! — Элис Джин Бисли плакала, как девочка, но Лайонел знал: это оттаивает сердце. Всё ярче. Всё горячее. Всё сильнее… Наконец, она затихла, привалившись к нему. Вцепилась в руку. Пальцы нащупали платиновый браслет — Лайонел не снимал его все эти годы. — Ты ведь не бросишь меня? — Теперь Элис Джин искала его глаза своими. Лайонел мягко улыбнулся, ласково вытер её слёзы своими пальцами, поцеловал в щёку.       — Нет, мама.       — Ты точно не уйдёшь?       — Я останусь здесь до самого конца.       Сперва она не поняла, а затем, приглядевшись, увидела, что он говорит правду.       — Спасибо.       Лайонел обнял её крепче.              Позже вечером сестра Хорн, проходя по коридору третьего этажа, ощутила некоторое беспокойство. Ушёл ли тот странный посетитель? Если да, то когда именно, а если нет, то как там мадам Бисли? Она торопливо подошла к нужной двери и постучала костяшками пальцев, а затем заглянула, натянув привычную заботливую улыбку:       — Дорогая Элис!.. — Но в комнате было пусто, только ветер, залетая через приоткрытое окно (неужели кто-то смог открыть эти рамы?!), трепал занавеси. Никаких следов миссис Бисли — как и её сына («Если это действительно был её сын!» — возмущалась потом мисс Бирман из регистратуры, сверкая очками) обнаружено не было.              Лайонел летел ночным рейсом в Лондон. Ему необходимо было ещё какое-то время побыть одному.       Наедине с сердцем своей матери.