Ночные: за кадром

      Томми ложится спать как и положено, не слишком поздно; завтра в школе последняя контрольная, по математике, а потом уже, считай, никакой учёбы. Математику Томми не очень любит, но его забавляет эта игра — «изобрази примерного ученика». Английский язык намного лучше, а ещё лучше литература, одно плохо — битников они проходили очень уж вскользь, а Томми хотелось бы побольше узнать об Уильяме Берроузе. Например, его адрес, чтобы съездить в гости. Хотя нет, пожалуй, Томми не интересуется подобной темой.       А вот Лайонел — очень.       Лайонел открывает глаза в то же мгновение, когда Томми закрывает свои, и прислушивается к звуковому фону позднего вечера, переходящего в ночь. Шелест листвы за окнами, тихий бубнёж телевизора в гостиной на первом этаже, отдалённые звуки проезжающих по автотрассам машин, лай собак, плач младенцев, ругань в дальнем квартале, шум самолёта высоко в небе, движение волн в заливе, пение ночных птиц, глухое буханье басов в музыкальном клубе, звон монет в игровой аркаде, шебуршание крысы в подвале. Лайонел ухмыляется. Мама закатила бы истерику, если бы узнала, что в подвале крыса. Крыса, словно чувствуя, что Лайонел её засёк, в панике бросается к своему крысиному ходу и удирает через лужайку, топ-топ-топ, сторонясь огней, к высокой ограде, страшно, страшно! Мгновение — и её уже нет. «Последняя», — с довольствием думает Лайонел и тихо встаёт с кровати Томми. Одежда Томми превращается ночью в одежду Лайонела. Джинсы, которые мама бы выкинула, если бы узнала об их существовании. Футболка, подаренная ещё в феврале одним музыкантом за кулисами тесного клуба. Кеды из секонд-хенда. Карета, которая становится Тыквоголовым Джеком ровно в полночь. Крыса, сбежавшая из подвала, превращается в призрачный «харлей»… Томми верит в волшебство. Лайонел в нём живёт.       Он бесшумно открывает окно и вдыхает запах летней ночи. Раз! И он на подоконнике. Два! Он делает шаг в пустоту. Три! Не так хорошо, как хотелось бы, но лучше, чем в прошлые разы. В гостиной шевеление, быстрее в тень, как крыса.              Лайонел идёт по пустой аллее. Просто подросток в драных джинсах, растянутой футболке и поношенных кедах. Справа и слева — деревья и частные дома за оградами. Впереди — Город. Время движется к полуночи, но ему не страшно. Страх — это для других.       Ночь открывается ему не так, как людям. Ночь любит его, а он любит Ночь. Когда ему было пять, он услышал своё имя — Лайонел — так чётко, будто его кто-то произнёс вслух совсем рядом. Но в комнате никого не было. И тогда — уже тогда — он понял, что это тайное имя, ниспосланное ему Истинным Отцом. Потому что понятно же, что папа — это не настоящий папа. Хотя бы потому, что Лайонел не видел в нём ничего своего, уже тогда.       Лайонел слышит приближающийся автомобиль. Сзади — значит, им по пути. Он отходит к обочине, выставляет руку с поднятым пальцем и улыбается. Никто и никогда не причинит ему вреда. Бирюзовая «шелби кобра» везёт его к Городу, от женщины за рулём пахнет дорогими духами. Томми, возможно, узнал бы её — кто-то из окружения его отца, из тех, кто рулит делами штата. Лайонелу на это всё плевать. Через несколько минут они съезжают на обочину, женщина расстёгивает молнию на его драных джинсах и берёт вставший член себе в рот. «Нет, мэм! Я же несовершеннолетний!» — сказал бы Томми. Лайонел лишь улыбается снова, поглаживая рассыпающиеся волосы блондинки, годящейся по возрасту ему в матери.       Поездка в Город отменяется. «Шелби кобра» выезжает на кольцевую и несётся, плавно огибая Город, к выезду за пределы. Мотель, где хозяйку «шелби кобра», похоже, хорошо знают — ни слова между ней и мужчиной, выдающему ключ от номера, мужчиной в джинсах и джинсовой куртке, с жёстким лицом и зачёсанными назад волосами, редеющими у лба.       В номере она говорит:       — Подожди. — И первым делом стаскивает с пальца обручальное кольцо, и кидает его в стену.       Быстро раздевается — шёлковое платье цвета лососины, шикарная комбинация, кружевное бельё, чулки, туфли на шпильках падают на пол. Она снимает золотую цепочку и надевает её на Лайонела. Снимает серьги с бриллиантами и отдаёт ему. Потом говорит:       — Раздевайся.       Лайонел ужом выскальзывает из джинсов и футболки, стряхивает стоптанные кеды. Блондинка, совершенно голая, ложится на кровать поверх покрывала, Лайонел резво забирается на неё сверху. Стареющая кожа, косметика, закрытые глаза. Он снова чувствует себя совсем маленьким, ему хочется присосаться к её обнажённой груди.              Когда Лайонел кончает, он чувствует, что в женщине под ним что-то ломается, как будто ловко вскрытая устричная раковина. Невероятное тепло устремляется к нему из того места, где её сердце совсем недавно билось так ровно сперва, так быстро потом. Хлоп! И всё.       Лайонел слезает с трупа, на лице у блондинки — выражение застывшего экстаза. На несколько секунд Лайонелу хочется пошалить, он склоняется над левой грудью женщины и берёт сосок в рот, облизывает и чмокает.       — Я маленький, — говорит он смешным голосом. — Я ещё совсем ребёнок!       Потом, хихикая, одевается и выходит из номера. Золотая цепочка на шее под футболкой, бриллиантовые серьги и найденное обручальное кольцо в кармане. «Шелби кобра» под его управлением несётся, описывая невозможные петли и восьмёрки, словно испуганный заяц, в одно скрытое и хорошее место, где с неё снимут номера, вычистят салон, перекрасят и обнулят карму. Сам Лайонел, не задерживаясь, пешком бредёт по лесной дороге к трассе, ведущей в город. Он слышит шум приближающегося транспорта, отходит к обочине, машет рукой с поднятым пальцем и улыбается.              С подъёмом всегда лучше, чем со спуском, если ночь была удачной, а эта ночь определённо была такой. Раз! И Лайонел на подоконнике. Два! Аккуратно и мягко спрыгивает на пол спальни. Три! Одежда и сувениры спрятаны. Сейчас ему не нужно много сна, организм прекрасно справляется со всем собственными силами. Лайонел закрывает глаза, и мгновением позже Томми отрывает свои. Рассвет уже сочится сквозь летнюю зелень, но мама придёт будить его часа через два. Можно немного поваляться. Сегодня он сдаст контрольную по математике, а потом, считай, учёбы уже не будет. А в августе ему исполнится шестнадцать. Лайонел уже крепко спит, когда Томми спускается к завтраку.