***
Утро Анны началось как всегда с работы: накормить козу, собрать яйца, сходить к колодцу за водой. Вернувшись в избу и поставив вёдра возле двери, Анна получила новый наказ от матери — сходить к соседке и отнести ей с десяток яиц, на что Нюра лишь кивнула и, взяв корзинку, отправилась выполнять поручение матери. Баба Зина жила в трёх домах от них, конечно, не самое удачное время, чтобы плутать по деревне, когда та оккупирована нацистами, но, как говорится, война войной, а обед по расписанию. Баба Зина практически не выходила из своего дома, особенно зимой, она уже не в том возрасте, старость забрала у неё самое ценное, чем здоровый человек обычно не дорожит, пока не окажется прикованным к постели — это ноги. Она практически не ходит, поэтому и сидит целыми днями дома. — Привет, Нюра! Что делаешь? — вокруг Анны закрутился паренёк лет тринадцати, хотя на самом деле ему было полных пятнадцать лет. — Яйца несёшь, значит, и кому это? Неужто фашистам, у них своих яиц нет, что ли? — Феликс, ты!.. — Да не беспокойся! — хохотнул он, прикрыв рот ладонью. — Они всё равно ничего не понимают, — успокоил её Феликс. Эти ребята сильно шумели и привлекали к себе чужое внимание, что, надо заметить, могло стоить жизни не только им, но и всей деревни. Продолжая препираться, они и не заметили, как к ним подошёл один из СС-овцев и что-то рявкнул на своём немецком. — Чего он хочет? — прошептала Анна, краем глаза посмотрев на Феликса. — Ты меня спрашиваешь? — так же тихо прошептал Феликс, не сводя удивлённых зелёных глаз с солдата. — Может, познакомиться хочет? — С кем? — машинально спросила Анна, потеряв грань между сарказмом и здравомыслием. — С Отцом Народов.* Волнение этих ребят только усилилось, когда к ним подошли ещё два СС-овца и что-то сказали первому. Отдав честь, тот поспешно удалился, а эти двое вновь залепетали на своём языке, а после один из них указал на Анну. — Они хотят, чтобы ты пошла с ними, — ловя на себе вопросительный взгляд подруги, Феликс опередил её с ответом. — Я просто догадался, Нюра. Просто догадался… Всучив этому шутнику корзинку с яйцами, Анна попросила вместо неё передать их бабе Зине, а сама проследовала с солдатами в бывший дом старосты. С её последнего визита сюда ничего не изменилось за исключением нацистов, населивших их деревню. Пройдя в комнату и сев за небольшой столик, куда указали солдаты, Анна стала ждать. Предсказать свою дальнейшую судьбу было несложно, её забрали на допрос и сейчас начнут пытать, это же очевидно. Из-за двери в течение пяти минут доносился немецкий говор, отчего Нюре хотелось забиться в угол и просидеть там в надежде, что её не заметят, а после убежать назад к маме. Когда же дверь распахнулась, на пороге стояли двое офицеров. Вздрогнув от скрипа, что вырвал её из пучины раздумий, Анна со звоном в ушах и биением пульса в висках испуганно, точно загнанная котами в угол мышка, уставилась на них. — Гретхен, — пробормотал один из них, растерянно забегав взглядом по стенам, потолку и полу комнаты. От этого у всех троих к горлу резко подкатил бессвязный ком вопросов, которые не один из них не осмелился озвучить. — Герр Керхайзен, с вами всё хорошо? — поинтересовался Феличиано, заметив не только замешательство на лице капитана. — Могу я провести допрос самостоятельно? Молча кивнув на вопрос Варгаса, Людвиг поспешил удалиться за дверь, не расслышав последующих тревожных реплик, пущенных в свой адрес этим чрезмерно заботливым итальянцем. Прислонившись спиной к пыльной обшарпанной стене и расстегнув две верхних пуговицы на кителе и соответственно на рубашке, Людвиг снял с головы фуражку, махая ею в свою сторону и стараясь как можно быстрее прийти в себя. И как он только мог забыть о Гретхен?! А ведь скоро будет годовщина свадьбы, и ровно пять лет, как её нет на этом свете. Гретхен Керхайзен, так звали покойную жену Людвига, которую он безумно любил. Пока эта обезумевшая от любви мужа девица не покончила жизнь самоубийством, забрав с собой и жизнь их неродившегося ребёнка. Гретхен была на пятом месяце беременности, что могло толкнуть женщину в таком положении наложить на себя руки, пожалуй, навеки останется загадкой… Подойдя к двери и осторожно заглянув внутрь через щель, Людвиг вновь увидел свою покойную супругу, эти светлые волосы, тонкие губы и глаза… Нет! Они другие. У Гретхен зелёные глаза, именно этот факт и отличал русскую девушку от покойной супруги. Но смотря на неё, Людвиг всё равно видел именно Гретхен, будто её душа была запечатана в чужом теле, но при этом она оставалась той же милой, нежной и прекрасной Гретхен, которую он полюбил, на которой женился и которой так дорожил. Завороженно наблюдая за развитием процесса, не сводя глаз с Гретхен, то есть с русской девушки, Людвиг не заметил, как к нему подошёл солдат с просьбой наведаться в штаб номер два, у них снова возникли какие-то проблемы, которые следует согласовать с начальством, то есть с господином Керхайзеном. Людвиг ушёл, а Феличиано продолжал вести допрос, не прибегая к пыткам и грубости, ему совершенно не хотелось пугать бедную девочку и уж тем более угрожать ей. Хоть их разница в возрасте была от силы шесть-семь лет, но в глазах Варгаса она всё равно восседала девочкой. — Помнишь меня? — без задней мысли поинтересовался Варгас, расстегнув китель, чем сильно напугал молодую девушку. — Вот, это твоё, — он положил на стол платок, тот самый, что Анна «потеряла» в лесу. — Спасибо, — робко пискнула девушка, беря свой старенький платок в руки и складывая его пополам. Сделав доброе дело и вернув девчушке потерянное, Феличиано решил перейти к истинной цели её пребывания здесь — к допросу касательно партизан, попутно вспоминая знакомые слова. — Партизаны? — Нет! Я ничего не знаю о них! — протараторила Анна, в чьём сердце неожиданно зародилась надежда на спасение. Феличиано не умел кричать на людей, в то время как это просто обожает делать их капитан, также он не умел и вести допросы, и с учётом того, что они заблудились и забрели неизвестно куда, есть смысл поверить девушке. Вполне вероятно, что в этих лесах и правда не водятся партизаны. Задав ещё несколько вопросов относительно этой деревни и их жителей, Феличиано отпустил Анну, а сам отправился искать Людвига, то есть капитана.***
Всю дорогу до самого дома мысли Анны были заняты лишь одним — не навредит ли полученная немцами информация жителям её деревни. Конечно, на первый взгляд вопросы, что задал тот солдат, были простыми, но и в тоже время с перчинкой. Он спрашивал обо всём: сколько человек населяет эту деревню, почему нет электричества в домах, видела ли она хотя бы раз в своей жизни партизанский отряд. Под конец он спросил её имя, Анна конечно же соврала, представившись чужим именем, затем этот странный солдат сказал, что отпускает её и предложил проводить до дома. Нюра отказалась и как только перешагнула порог нацистского штаба, быстро-быстро зашагала в сторону своего дома. Свежевыпавший снег хрустел под ногами, навевая не самые приятные воспоминая, от которых Анне хотелось как можно скорее избавиться. Завернув к себе во двор и увидев сидящего на ступеньках Феликса с корзинкой в руках, Нюра резко остановилась и в несвойственной для себя манере растерялась. Заметив Анну, Феликс, чьи губы растянулись в счастливой улыбке, бросился к ней с объятиями, оставив корзинку сиротливо дожидаться хозяйку на крылечке дома Брагинских. — Как ты? Что они спрашивали? Прости, что бросил тебя! — затараторил Феликс, смешивая извинения с вопросами и наоборот, по его реакции, граду вопросов и посиневшим от холода губам было сразу понятно, что он действительно беспокоился о ней. — Хорош защитничек… — на выдохе пробормотала Анна, прикрывая шумный рот парня своей ладонью. — Я в порядке, Феликс, всё обошлось. Отшатнувшись, всем своим видом показывая, что подобный вопрос нисколечко не удовлетворяет огонь любопытства, полыхающий в его груди лесным пожаром, Феликс вновь затараторил, осыпая бедную Аннушку новым градом вопросов, не забывая про извинения.***
Отчитавшись капитану о результате допроса, Феличиано с гордостью отдал ему честь и стал ждать похвалы или хоть какого-нибудь поощрения за проделанную работу. Вот только напрасно, вместе того, чтобы погладить мальчика по головке и в красках отметить его недюжинное старание и преуспевание на службе, Людвиг наградил Феличиано ударом в челюсть, а после заявил: — Бесполезная тварь! Кто тебе позволил отпускать пленных?! Отхаркнув кровь, попавшую в рот из разбитой губы, Феличиано, несмотря на слова капитана и столь циничное проявление грубости, крепко выстоял всё вышеперечисленное на ногах. Вытирая, а точнее просто размазывая кровь по подбородку тыльной стороной перчатки, Варгас молчал, не видя смысла что-либо отвечать ослепшему от подступившего гнева капитану. Людвигу просто нужно остыть, выпустить пар и успокоиться. Сейчас вот он покричит и успокоится, возможно, даже прощение попросит за то, что поднял на Феличиано руку.