Конец - лишь новое начало

Грейс Камигами 1999 — 2019

Винтер смотрела на ее могилу и до сих пор не могла поверить, что ее больше нету. Грейс не пережила операцию… На небольшом кладбище никого не было кроме агента. Она невольно вспомнила как глубокой ночью — в день окончания неудавшейся операции — в больницу прилетел Лазербик и «подтверждал», что сведения насчет фехтовальщицы верны. Винтер помнит только разгром в морге. Агент не плакала. Все слезы закончились уже давным давно. Она лишь смотрела на могилу так, будто это поможет вернуть подругу. Даже дождь не шел. Кейдж подошел к ней почти неслышно. Он тоже не отрывал взгляда от могилы. — Ты ведь любил ее больше чем сестру, верно? — негромко спросила Винтер. — Да, — кивнул парень, — но я знал, что шансов у меня нету. Я просто хотел быть рядом с ней до последнего. И спасибо тебе, Винтер, что не бросила ее. Сейчас таких людей немного осталось. — Я не могла ее бросить. Даже если захотела, не смогла бы. — Да и кстати, — Дэнкворт протянул девушке конверт. — Тебе просили передать. Коллинс нахмурилась, но тут же узнала конверт. — Бумага для писе-ем! Вглядевшись в него, она увидела как на обороте знакомым почерком было написано: «Винтер Коллинс от Грейс Камигами». *** Выйдя на знакомую безлюдную аллею, агент раскрыла конверт и, глубоко вздохнув, принялась читать: «Дорогая Винтер Коллинс. Понимаю, это похоже на записку самоубийцы, но раз уж я умерла, то прочти, пожалуйста, это письмо. Я хочу, чтобы ты знала всю правду. Может ты и не поверишь, но в детстве я была очень похожей на тебя: тихой, замкнутой и нелюдимой. Круг моих друзей ограничивался Кейджем и его мамой. Подруг среди девочек у меня не было. Тот факт, что я решила заниматься фехтованием, давало свои поводы для насмешек среди сверстников. Но даже на тренировках я не показывала себя. На всех соревнованиях я грела скамью запасных, и на до мной часто смеялись, так как я была единственной девочкой на тренировках. И так продолжалось несколько лет. Но когда я была в восьмом классе, я упала в обморок. Меня отвезли в больницу и сделали там операцию. А после провели обследование. С тех пор я стала часто посещать больницу и лечиться амбулаторно. В школе я появлялась все реже и реже. Ни врачи, ни моя приемная семья не говорили что со мной не так, но я понимала, что судя по моим визитам в больницу, я была больна не на шутку серьезно. И вот одним поздним вечером, я случайно увидела как напротив кабинета врача плакали Кейдж с его мамой. В тот момент я поняла, что длинную жизнь мне просто не дано прожить. На следующий день мне озвучили мой диагноз: Грейс Камигами больна Атаксией Фридрейха. Не буду углубляться в медицину, но скажу, что эта болячка неизлечима и ведет к летальному исходу. На поздних стадиях появляется паралич ног, переходящий на руки, что у меня и наблюдалось, а также болезни сердца. Когда мне исполнилось пятнадцать, врачи пророчили, что я не доживу до двадцати пяти лет. Ты удивишься, но в кои то веки я даже рада, что у меня обнаружили эту болезнь. Ведь она открыла мне глаза. Это был толчок вперед для меня. Я… начала жить по-настоящему! У меня появилась смелость, к которой я стремилась все эти годы. Я стала отращивать волосы, которые всегда собирала в утиный хвост, стала замечать приятные мелочи и радости жизни, стала больше улыбаться и смеяться. И впервые на соревнованиях я встала со скамьи запасных и потребовала включить меня в основной состав команды. В тот день я фехтовала не так, как все, а так как удобно мне, не нарушая правил. И знаешь что? Я победила! И провела команду в следующий тур. С того дня я стала известна как «Сияющий меч». Моя жизнь засияла! И вот однажды, идя с тренировки, чтобы вернуться на «Немезиду», я погналась за бездомным котом. Пока я бежала за ним, я чуть не врезалась в одну девушку. Она представилась как Винтер Коллинс, специальный агент из Пентагона. И в итоге, она стала мне лучшей подругой, которую я считала старшей сестрой. Спасибо тебе, ФБР-щица, что подарила мне столько воспоминаний на моей последней странице жизни. Ведь мы столько всего пережили вместе. Помнишь как я впервые узнала, что ты втюрилась в Прайма? Это было что-то, я там так кричала. А помнишь, как мы победили злой корабль? А как я тебе давала любовные советы? И как мы впервые наблюдали за стычкой? Прости, что я так много врала тебе. Прости, что заставила миссис Дарби соврать тебе про мою болячку. Я знала, что ты рано или поздно что-то заподозришь, поэтому попросила свести все на анемию. Прости, что так много раз называла тебя ФБР-щицей. Прости, что не свела тебя с Оптимусом. Плохой из меня оказался купидон. И прости, если за мое пребывание в твоей жизни я принесла тебе больше боли, чем радости. Прости, что я была такой легкомысленной и эгоистичной дурой. Прости меня за все-все. Надеюсь, что ты найдешь в себе силы простить меня. А если не найдешь, то я пойму. Спасибо еще раз. И прощай. P.S. В конверт вложено то, чем я очень дорожила на протяжении всей нашей дружбы. Но если захочешь, можешь разорвать и выкинуть это». С мокрыми от слез глазами Винтер достала из конверта… фотографию. Нет, не просто фотографию, а селфи Грейс, которое она сделала в кафе после соревнований. В том кафе, где она спрашивала про парня Коллинс… Камигами как всегда ярко улыбалась, а Винтер, занятая поеданием медовика, не заметила, что ее тоже фотографируют. Но на это ей сейчас было все равно. Агент смотрела на Грейс. На ту Грейс, волосы которой отражали яркий черный оттенок, а кожа не еще не успела побледнеть от наступающей ей на пятки болезни. Глаза, которые светились жизнью и азартом… Винтер больше никогда их не увидит. Больше никогда не будет закатывать глаза на ее попытки свести двух абсолютно противоположных существ с разных планет. Больше никогда не услышит «ФБР-щица» в свой адрес… — Это я должна тебя благодарить, — тихо сказала Винтер куда-то вперед себя. — Ты открыла мне глаза на многие вещи... *** Никто (почти) не знал, что случилось с предводителем Десептиконов. Тот просто заперся у себя в отсеке и отказывался выходить. Уже целую земную неделю. По кораблю уже успело расползтись немало слухов. Одни говорили, что Мегатрону нездоровится, другие утверждали, что ему надоело воевать, а третьи говорили вещи еще более несуразные. Но настоящую причину знали лишь единицы. … Саундвейв осторожно постучался в отсек. Двери открылись не сразу. Мегатрон постарался принять грозный и прежний высокомерный вид. — Я разве не говорил, чтобы меня никто не беспокоил? — негромко, но довольно угрожающе прорычал Лорд. Связист поклонился в извиняющимся жесте и протянул лидеру… датапад. Датапад, шлак его дери! Мегатрон вдохнул в вентсистемы побольше воздуха, чтобы вдоволь поругаться на своего подчиненного, который, несмотря на свой недюжинный ум, додумался в такой непростой период актива своего господина принести ему датапад, но… был прерван. — /Отдай это Мегатрону, когда я… Ну сам понимаешь. Хочу, чтобы он узнал правду/. На фейсплейте бывшего гладиатора лишь на долю секунды мелькнула непонятная ему эмоция, но тот быстро взял себя в манипуляторы. — Свободен, — он буквально выдернул датапад из тонких манипуляторов-крыльев связиста, и дверь громко захлопнулась перед ним. Лорд глубоко провентилировал и, присев на платформу, сложил фейс в когтистые ладони. Шлак… Мех посмотрел на лежащий рядом датапад так, будто он был заражен кибонной чумой. Но он все-таки решился взять и прочесть его. «Дорогой многоуважаемый Лорд Мегатрон. Я попросила Саунда отдать тебе этот датапад, когда умру. Я не знаю, что ты чувствовал, когда узнал о моей кончине. Может тебе было грустно или ты был удивлен или же ты был рад, что твоего надоедливого питомца больше не стало. Ты ужасен, Мегатрон. Злой, грубый, гордый, жаждущий власти тиран, который погреб под руины свою родную планету и еще хочешь завоевать Землю и всю Вселенную. Ну не ужасно ли, а? Но даже несмотря на все это, ты добрый. Может быть ты и окружающие этого не видят, но это правда. За все свое время пребывания с Десами, все, что я сделала полезного для тебя — достала Апекс-броню. И все. Остальное время я лишь грела подлокотник твоего трона и отвлекала от работы остальных своей болтовней. Но ты от меня не избавился. Но мог. За секунду. Просто взять меня в ладонь и за долю секунды расплющить. Но ты этого не сделал. Если честно, я сама не понимаю почему, но это не значит, что я не благодарна тебе за это. И прости, что я врала тебе про свое здоровье. На самом деле, я была больна серьезной болезнью еще с детства. Не хочу рассказывать много об этом, потому что тебе все равно будет это неинтересно. И перед тем, как ты забудешь обо мне, я бы хотела признаться тебе в том, в чем хотела последние несколько недель. Я тебя люблю. Я тебя люблю. Люблю. Даже зная, какое у тебя прошлое и как ты относишься к людям, я все равно в тебя влюбилась. Я лежала на больничной койке и смотрела в потолок, стараясь заглушить свои чувства. Но у меня не получилось. Я знаю, что мои чувства безответны, но я не могла уйти из этого мира с сожалением о том, что не призналась тебе. Хоть моя любовь и безответна, я рада, что ты узнал о ней. Я надеюсь, что ты не забудешь обо мне. О своем питомце. Спасибо, что тогда, в лесу, ты взял меня на «Немезиду» и сделал своим питомцем. Я была очень счастлива. Хоть и не такое продолжительное время. Я знала, что скоро умру, но Вселенная послала мне подарок в виде гигантских роботов и лучшей подруги на последней стадии моей жизни. Я ни о чем не жалею. Я рада, что полюбила тебя. Хоть ты и Лорд идиотов. Прощай.» *** Датапад был безжалостно кинут в ближайшую стену, и тот разбился вдребезги. Яростный рев бывшего гладиатора эхом разнесся по всему кораблю. А ведь он тоже полюбил. Но понял это лишь тогда, когда уже стало слишком поздно. *** Винтер не плакала. Теперь она, положив голову на руль грузовика, смотрела в окно пустым, бездушным взглядом. Прайм тоже молчал. Он не знал что сказать. Но он понимает. Случилась бы с ним такая ситуация как сейчас с Коллинс (тьфу, тьфу, тьфу, не дай Праймус), вел бы себя похожим образом. — Знаешь, — хрипло начала Винтер, — я и сама не заметила как привязалась к ней. Такая громкая, чересчур позитивная, не следила за временем и порой лезла не в свои дела, но она была моей подругой. Лучшей подругой, — мех занервничал. Девушка говорила все это так… сухо. — Она была самым лучшим купидоном. Но она так и не свела меня с мехом моего сердца. — «Мехом»? — не понял Оптимус. — Да. В стычке когда «Немезида» ожила, Грейс поняла, что я была влюблена в тебя, вот и загорелась желанием свести нас. Но она не успела. Как ты уже понял, я люблю тебя, Оптимус. И полюбила почти с первого дня нашей встречи. Банально, правда? Я знаю, что у меня никогда не было шансов быть с тобой, но я дала обещание Грейс, что признаюсь тебе. Голос агента так и продолжал быть таким же безжизненным. Прайм хотел было кое-что сказать, но землю под грузовиком подорвало. Альтформа перевернулась. Из кабины закапала кровь…