Lost Delilah

«Сойдёт». С этого несчастного слова начался их очередной конфликт. Вообще-то, Дио привык, что особого возбуждения или интереса как такового у неё никогда не вызывал и вызвать был не способен. Она не выражала трепета перед ним, как прочие нимфетки, представляющие собой не более, чем его привычный аперитив; она не стремилась стелиться перед ним, подлизываться или угождать — кроме, разумеется, моментов их интимной близости — и это выводило из себя. Для него, привыкшего, что все подчиняются ему, одновременно владеть и не владеть этой проклятой бестией было сродни постоянному стрессу. Особенно когда он чувствовал, что эта самая черта отчуждённости и делает её столь желанной. Сексуальной. Вот только в тот момент в нем что-то лопнуло. Он не ждал от неё дифирамб по поводу его внешности, безусловно, провокационной и идеальной, но он и не думал, что она посмеет охарактеризовать его одним лишь жалким словечком. «Сойдёт.» Его рот скривился в недовольстве. У него кипела кровь и ненависть разжигалась ещё и её безэмоциональным выражением лица, совершенно отстранённым голосом и чувством полной безнаказанности. Как же умело Делайла доводила его до истерики, побуждала к настоящему насилию, притом, что с ней важно было сдерживаться — один его неправильный удар и она умрет. А как бы сильно он не хотел заставить её мучаться, выловить чувственные болезненные вздохи с губ, поймать и впитать в себя её животный страх, Дио прекрасно понимал, как скучно без неё станет жить на свете. Поэтому он не вкладывает и половину своей силы, хватая её за грудки и вжимает в стену. В мозг ударяет поток адреналина, когда он слышит рваное дыхание. Сбившееся исключительно из-за резкости его действий: она все ещё не чувствовала ровным счётом ничего. Он хватал её за горло, сжимал шею, пальцами сдавливал бледную кожу; видел, как она приподнимает подбородок и приоткрывает губы, всматривается в его глаза своими, бездушными и бессовестными. Она провоцирует его быть чем-то большим, чем просто диким животным. Дио душил её чуть ли не до потери сознания, затем вбивал в землю одним ровным ударом в лицо. Выдыхал, выпрямлялся и принимал привычную для себя позу, чуть выгибая спину, боком глядя, как она мягко проводила пальцами по лицу, приподнимала плечи и поворачивалась к нему — ладонью вытерла кровь с губы и сплюнула её со слюной изо рта. Делайла прикрыла один глаз, коснулась скулы, но повела рукой, довольно лениво и расслабленно. И он ударил снова, ногой, достаточно размашисто, чтобы она пошатнулась и закашлялась. Он ударил в живот, провёл рукой по своим волосам, удовлетворенно вдыхая аромат крови, стекающей по её лицу. Он присел к ней, наклонился, к несколько дрожащей, но не торопящейся подавать признаков боли. Схватил её за подбородок, упивался своим превосходством и тем, насколько жалко она тогда выглядела, пускай и не сломилась окончательно. А потом она сожгла его кровать. С ним, отдыхающим на ней. Это не могло его убить, разумеется. Но могло сильно навредить, вызвать боль и неприязнь. Она прекрасно знала, что делает, к чему это приведёт и что сразу он не станет отвечать ей — просто потому, что слишком сильно обгорел. Дио пришлось долго восстанавливаться, а первое, что он увидел, было её расслабленное выражение лица и очередная непонятная поза, в которой она развалилась на кресле. Что за бред. Однако не всегда его гнев выплескивался в виде избиений или истязаний, что возвращались к нему в двойном размере. Иногда он удовлетворял свой порыв по- другому. В такие моменты его интересовала лишь возможность заставить её принять его превосходство. Он вжимал её в стену, наклонялся к уху и бесцеремонно кусал, чуть ли не пытался оторвать мочку уха, водил руками по коже от талии и выше, царапался и сдавливал бока. Делайла лишь покорно извивалась, вероятно, в попытке встать в другую позу — он не предоставлял ей такого права. Дио впивался в её губы, настойчиво толкался языком в рот, подминал под себя и не позволял отстраниться, ощущая, как она упирается руками в его плечи в попытке наконец-то вдохнуть полной грудью. И когда она плотно вцепилась в его плечи, начал целовать шею, играться с ней, изображая, как вгрызается в её плоть и вырывает вены, саму глотку, но не дошёл до такого. Она переместила ладони на его предплечья, когда он стащил с неё штаны. В обычных ситуациях до полноценного соития доходило редко, в общем-то, из-за неспособности Делайлы возбудиться — она ограничивалась одиночным удовлетворением потребности партнёра, самыми разными способами, но до проникновения в неё он не опускался, или опускался в редкие моменты ее полной расслабленности. Сейчас же он схватил её за волосы, заставил изогнуться в спине в комфортную для него позу и бесцеремонно толкнулся в ее тело, не особо заботясь о том, что смазки, как таковой, не было вовсе. Его возбуждения для этого вполне достаточно. По её ногам стекала кровь. Это очевидная развязка, но ему плевать. Он продолжал двигаться, видел, как ей неудобно, когда её спина стиралась в кровь о шершавую поверхность стены. Делайла тяжело выдыхала, так и не опустилась до всхлипываний в попытке остановить натуральное насилие. А он продолжал вдалбливаться в неё, мять бёдра и кусать за ключицы; иногда хватал за лицо и чувствовал, как её язык касается его ладони. Перед тем, как кончить, Дио сдавил ей горло и прижался к ней всем телом, с хриплым стоном зажимая её. В ответ ему в плечо тяжело выдохнули; она изогнула руки в локтях и предприняла последнюю попытку оттолкнуть его от себя, в этот раз успешную. Он ухмыляется, видя, как её шатает и трясет. И кривится, когда она поднимает взгляд на него. Делайле было совершенно наплевать.