Lost Delilah

— Ты никогда не рассказывала о себе, — он нарочито громко и бесцеремонно прервал её во время чтения, затмил её привычный отреченный тон своим всепоглощающим любопытством. Он лежал спиной к ней и без особого интереса рассматривал её свободную руку, однако это не помешало ему чуть ли не физически ощутить на себе давящий взгляд. В такие редкие моменты он лишь насмехался над тем, что первая эмоция, которую она стала свободно использовать рядом с ним — это раздражение. Сейчас было раннее утро, одно из тех, в которых Дио мог спокойно лежать на диване рядом с Делайлой: обычно он располагал голову на её плече и вслушивался в безэмоциональное чтение очередного художественного произведения. Чаще всего она читала ему по кусочкам романы, куда реже — пьесы. Те было невозможно разобрать из-за неизменной интонации его партнерши, одного скандала хватило надолго. Вот и сейчас она ему что-то читала. Он запомнил лишь то, что это рассказ одного из великих классиков мировой литературы, а это значило, что ничего интересного для себя он не обнаружит; Дио в большей степени задумался над тем, что он теряет нечто важное, столь близкое и далёкое одновременно. Он знал лишь её имя. Ему не был известен возраст, хотя, с полной уверенностью он не мог дать ей больше двадцати пяти лет, он не знал её родной страны или города, её фамилии, чего-то, что давало бы большую картину о ней самой. Она, в свою очередь, знала о нём абсолютно всё, иначе бы допустила попытку побега отсюда. Он услышал, как она прикрыла книгу и отложила её в сторону, чуть приподнялась на локтях и потащила его наверх за собой, перехватила левой рукой его собственную и вторила: — Это имеет значение? —она любила отвечать вопросом на вопрос, особенно когда не чувствовала себя в полной безопасности. Дио усмехается и ощущает своё доминирование. Перевернувшись, он усаживается между её ног и притягивает за подбородок выше, к себе, крепко держит её кожу ногтями и чуть склоняет голову набок. Отвечает коротко и ясно: «Да». Она чуть хмурится, ладонью проводит по его шее, подушечками пальцев касается линии сращения плоти и отводит взгляд. Очевидно, обдумывает, что сказать дальше, это он знал наверняка. Поэтому предоставляет ей право отсрочить неизбежное — он выудит из неё любой, пускай даже самый бесполезный, но всё же факт из её жизни, — Ах, Дио, моя жизнь ведь не пестрит ничем занимательным. Точно не в сравнении с твоей, — она упирается рукой ему в грудь и склоняет лечь обратно. Он поддаётся лишь потому, что видит её стремление одарить его чем-то необходимым, — Я не из богатой семьи. В детстве ни о чём не мечтала, в школе не попала в список отличившихся учеников, — он упирается поясницей о подлокотник, она сидит напротив него и всё ещё не поднимает взгляда от шеи. Он несколько разочарованно вздыхает и проводит по её волосам. Со стороны они выглядят как неухоженные патлы, длинные тёмно-каштановые кудри, но он отлично знает, что они не просто мягкие на ощупь — за них крайне удобно хвататься. — У тебя был кто-либо до меня? — Дио плевать на это. Потому что сейчас она не просто с ним, нет; она в полной зависимости от него, целиком и полностью Делайла принадлежит ему, как и её неинтересное прошлое, как и её бесчеловечная натура. — Да, — она не лукавит и приближается к его лицу, теперь обеими ладонями проводит от ключиц к челюсти и щекам, — Мы расстались из-за его волос, — он не сдерживает смешка, — Мне они не нравились и я их состригла. Он устроил истерику и мне пришлось уйти, — она, будто бы в попытке вспомнить нечто незначительное, рассеянно отводит взгляд в сторону, — Самюэль? Самсон? Я даже не сохранила в памяти его имени, — она смотрит на надменное и удовлетворённое выражение лица Дио и касается его губ своими. Он не обременяет себя мыслями о её чувствах к нему. Он давно перестал задаваться вопросами: «О чём ты думаешь, глядя на меня?», потому что ответ очевиден и до жуткого приятен. Ведь, несмотря на свою отчуждённость и холодность, сейчас она сминает его губы, водит тёплыми пальцами по его телу, упирается коленом в его пах, изгибается и позволяет себя кусать, оттягивать за волосы, — всё это ради того, чтобы доставить ему удовольствие. И, если хоть в чём то связанном с Делайлой ему стоит быть уверенным, так это в полной отдаче под его наслаждение. Придерживая её за пряди, он склоняет её голову вниз, проводит языком по дёснам, нёбу, не позволяет отстраниться и ощущает её извивающийся податливый язык, ловит ртом приглушённые вздохи и, лишь наигравшись вдоволь, отстраняется, напоследок дарует совсем короткий поцелуй в скулу, прежде чем она опускается на его шею. Она всегда двигалась невыносимо неторопливо. Медленно, но со страстью водила горячими губами по его шее, зубами цеплялась за его ключицы, иногда замирала, слушая особенно несдержанные и томные выдохи, а затем продолжала. И никогда не оставляла засосов, сохраняя подобную прерогативу лишь за Дио. Она любила прелюдии, тягучие, заставляя почти что по-детски толкать её бок, побуждая спуститься ниже и приблизиться к основному действию. Испытывай она доминирование над ним, он знает, её губы расплывались бы в самой лукавой и грязной ухмылке. Делайла действительно не испытывала возбуждения. Но она умела справляться с возбуждением Дио. Она опускается ему на колени, обдаёт дыханием линию пояса штанов, приподнимает взгляд на него и смотрит исподлобья; ловит его сдавленный рык и хмыкает. Она позволяет себе принять более удобную позу, проводит пальцами по плоти под одеждой и практически склоняет его к насилию. Даже на грани чужого срыва она играет очень опасно: подушечками пальцев касается головки, невесомо проводит рукой по всей длине и лишь затем добавляет к этому рот. Она не смотрит на него, но отчетливо слышит нетерпеливые стоны и ощущает, как он хватает её за руку, достаточно предупредительно, чтобы она языком прошлась по основанию. Поначалу он всегда позволяет ей двигаться в медленном темпе. С наслаждением наблюдает, как она вбирает в себя его плоть, ощущает её горячий рот и мягкий язык, как она несколько нахально прикусывает его зубами, но двигается, пока что не до самого конца. Она упирается рукой о внутреннюю сторону его бедра, цепляется за него пальцами, когда чувствует руку на макушке головы. Её язык лучше всего справляется с двумя вещами: долгие поцелуи и минет. Дио надавливает на неё, удовлетворённо и неприкрыто стонет, когда она заглатывает глубже — чувствует жар её глотки и учащённое дыхание. Позволяет ненадолго отстраниться и тяжело выдохнуть на его плоть, ухмыляется и вновь толкается в её рот, двигается бёдрами навстречу и смотрит на её припухшие губы, на то, как она вбирает его полностью. Делайла никогда не глотает, однако принимает семя и, после того, как сплёвывает в салфетку, убирает губами остатки. Ему нравится видеть её такой: растерянной, уставшей и выдохшейся, отдавшейся ему полностью. Она никогда не тянется к нему за поцелуем после подобного, но он всё равно касается её одними губами, чтобы уловить и вобрать в себя учащённый ритм биения её сердца, почувствовать горечь и похоть на ней. И утонуть в мыслях о том, что она не выглядит пристыженной или униженной его грубостью — в конце концов, она сохраняет спокойное лицо и он не может сдержать смешка, понимая, как же сильно его это возбуждает. Она вновь берёт со стола книгу. Теперь её очередь расположить голову на его плече и упереться ногами о спинку дивана.