Глава 13
22 июля 2019 г. в 00:36
Жизнь в Бартон-коттедже оставалась для Элинор, по крайней мере, на вид такой же, как прежде. По-прежнему она помогала Бетси и своей матери, гладила шторы, штопала одежду, пекла хлеб, словом, делала по хозяйству все, что в силах делать рачительная и трудолюбивая хозяйка — так же, как и в первые месяцы, когда поселилась здесь вместе с матерью и двумя сестрами.
Значительные изменения внесло, разумеется, отсутствие Марианны — эту перемену ощутили все. В доме сразу сделалось заметно тише. Конечно, мама по-прежнему любила поговорить и без обиняков выражала все свои чувства, но рядом с ней уже не было Марианны, всегда готовой подхватить разговор или усилить волнения матери своими собственными. Хоть Элинор и скучала по тому веселому оживлению, которое вносила в дом сестра, но, сказать по совести, не могла не радоваться тому, что в скромном домике их стало куда тише и спокойнее прежнего — особенно когда Маргарет гуляла где-нибудь неподалеку от дома, а мама работала в саду. Но и за обедом или по вечерам, когда вся семья собиралась в гостиной, между ними куда чаще прежнего царило спокойное, уютное молчание.
Более всего ощущала отсутствие Марианны мать — хотя, разумеется, безмерно радовалась за свою любимицу, так удачно вышедшую замуж и теперь обитавшую в роскошном поместье всего в восьми милях от Бартона. Маргарет также сильно скучала по сестре — пожалуй, больше, чем скучала бы по Элинор, случись ей уехать. Элинор, старшую и более строгого характера, девочка привыкла воспринимать как воспитательницу, Марианну — как подругу. Обе были, каждая на свой лад, романтичны, пусть «романтика» для них и означала разное: и делиться с Марианной мечтами о путешествиях и приключениях, на взгляд Маргарет, было куда веселее, чем сидеть за прописями или за французской грамматикой.
Пожалуй, разница в возрасте между старшей и младшей сестрами была не так уж велика; но из-за того, что между ними стояла средняя сестра, куда ближе к Маргарет по характеру и душевному устроению, им бывало нелегко найти общий язык. Однако теперь, когда Марианна уехала, и сестрам поневоле пришлось довольствоваться обществом друг друга, они заметно сблизились. Элинор стала проводить с Маргарет больше времени, а та начала к ней прислушиваться и принимать ее суждения и советы, пожалуй, с большей охотой, чем Марианна в ее возрасте.
Лишь одна неотступная мысль омрачала спокойное и размеренное течение повседневной жизни Элинор: мысль о том, что Эдвард, получив место священника в Делафорде, вот-вот поселится там вместе со своей молодой женой. Со дня на день Элинор ждала от Марианны известия об этом и даже удивлялась, что его до сих пор нет. Разумеется, Марианна непременно бы об этом упомянула — она ведь знала о сердечных муках Элинор и понимала, что ей нужно быть заранее готовой к неприятной встрече, будь то у полковника или на каком-нибудь дружеском приеме, хотя бы у той же миссис Дженнингс, которого не удастся избежать. С праздничного вечера у полковника, на котором было объявлено о свадьбе, прошло уже много дней, но до сих пор Элинор не имела об Эдварде никаких известий.
Снедаемая этими тревожными мыслями, Элинор месила на кухне тесто, стараясь ритмичными движениями развеять свое беспокойство, когда Маргарет, сидевшая подле, вдруг обратилась к ней с вопросом:
— А ты знаешь, как называются пять пенджабских рек, впадающих в Инд?
— Не знаю, милая, — призналась Элинор. — Это тебе лучше подскажет твой атлас.
— А вот полковник Брэндон ответил бы и без атласа! — надув губы, заметила Маргарет.
— Очень может быть — ведь полковник служил в войсках Ост-Индийской компании, видел все эти реки своими глазами, а быть может, и переправлялся через них в своих военных походах.
— Как ты думаешь, он скучает по путешествиям в дальние края? — с завистью в голосе спросила Маргарет. — Если бы мне повезло попасть в Индию, я бы, наверное, никогда оттуда не уехала!
— Все может быть, — задумчиво ответила Элинор. — Хотя, знаешь, он ведь там служил в армии, а жизнь военного тяжела и опасна; так что, мне кажется, разумнее считать, что он стал гораздо счастливее сейчас, прочно обосновавшись в Англии.
— Ты имеешь в виду, когда поселился в Делафорде или когда женился на Марианне? — спросила Маргарет с лукавой улыбкой, заставив Элинор подумать о том, что младшая сестренка, пожалуй, уже не так уж мала.
— И то и другое, милая. Уверена, сейчас он еще счастливее, чем тогда, когда только поселился в Делафорде.
— Откуда тебе знать? — с сомнением спросила Маргарет.
— Об этом судить не мудрено. Особенно если просто наблюдать, а не приставать с вопросами, — ответила Элинор с легкой улыбкой, значительно подняв брови.
Маргарет нахмурилась и что-то проворчала себе под нос, явно недовольная таким уколом в свой адрес; однако в следующую секунду просияла. В голову ей пришла новая интересная тема — а намек на то, что с прямолинейными вопросами лучше быть поосторожнее, она, как видно, пропустила мимо ушей:
— Элинор, а тебе хотелось бы выйти замуж за человека, у которого большой-пребольшой дом? С двумя библиотеками, двумя столовыми, а спален чтобы было столько, что и не сосчитать? И чтобы там можно было устраивать приемы и балы? — Как видно, визит в Делафорд произвел на нее неизгладимое впечатление. — Повезло Марианне, правда? Неужели ты ей ничуточки не завидуешь?
— Думаю, нет, — вполне искренне ответила Элинор, опустив голову, чтобы скрыть легкую улыбку. — Я не стала бы отказывать богачу из-за его богатства, но и ничего достойного зависти в этом не вижу. В последние годы я привыкла к простой жизни и научилась предпочитать скромность и труд богатству и праздности.
При упоминании о праздности Маргарет явно призадумалась.
— Думаешь, Марианне скучно в этом огромном доме?
Элинор мягко рассмеялась в ответ.
— Да нет, навряд ли она там скучает, — ответила она. — Тем более, она сейчас ждет ребенка, а в такое время праздность вполне позволительна и даже необходима.
— Марианне нравятся наряды, танцы и всякое такое. А тебе нет, верно? Если бы тебе пришлось каждый день одеваться как на бал и ужинать с важными людьми вроде Джона и Фанни, ты бы этому совсем не радовалась, верно, Элинор?
— Верно. А ты? — с неподдельным интересом спросила Элинор. Она даже отвлеклась от своей работы и повернулась к сестре, чтобы выслушать ее ответ.
— И я ни капельки! — затрясла головой Маргарет. — Но знаешь, — добавила она, подумав, — будь у меня богатый муж с собственным поместьем, я бы уж нашла, чем заняться! Я бы скакала на лошадях, или устраивала на деньги мужа экспедиции в дальние страны, или приглашала к нам в дом разных интересных людей. Может, я бы тоже устраивала приемы, только для иностранных послов или для пиратов, сбежавших от правосудия!
— Что ж, план очень недурной. Только с пиратами я была бы поосторожнее — рассмеялась Элинор.
Маргарет захихикала в ответ и спорить не стала.
Элинор со вздохом вернулась к своей работе. Тяжелые мысли вновь одолевали ее, и никак не удавалось изгнать их из головы — неотвязные мысли о Люси Стил, ныне Люси Феррарс, которая вот-вот водворится в Делафорде. Как-то она справится с обязанностями жены пастора — обязанностями многочисленными, нелегкими, порой деликатными? Жена священника должна со всем приходом поддерживать хорошие отношения, всем — и высокородным, и простым крестьянам, и богачам, и беднякам — приходить на помощь по первому зову, никому не оказывая предпочтения. Должна вести хозяйство, сообразуясь со скромным жалованием Эдварда, так, чтобы никто не смог сказать о доме священника ни одного дурного слова. Должна с величайшим тщанием следить за каждой мелочью… Взять хотя бы те шторы, что украшают их с Эдвардом будущую гостиную — не слишком ли они тяжелы? Не оборвутся ли? Элинор позаботилась бы об этом, будь она хозяйкой в этом скромном домике — но… но что попусту растравлять себе сердце мечтами о том, чему никогда не сбыться?
Маргарет, которой наскучило смотреть, как сестра готовит ужин, потихоньку вышла, оставив дверь открытой. Вдруг снаружи послышался ее радостный вопль: она увидела в окно, что к дому направляется какой-то всадник.
— Это Эдвард! — закричала Маргарет, бросаясь к матери, так, что слышно было на весь дом. — Мама, я знаю, это Эдвард приехал!
С этим же радостным криком она бросилась к сестре, но на пороге кухни лицо у нее вытянулось: Маргарет вспомнила, что Эдвард недавно женился.
— Элинор, — пробормотала она едва слышно, — там… там Эдвард приехал.
Элинор напрасно старалась сделать вид, что это неожиданное явление ничуть ее не трогает. Она торопливо отряхнула руки от муки и поспешила в гостиную, куда, привлеченная радостными возгласами Маргарет, вышла и миссис Дэшвуд. На старшую дочь она смотрела с ужасом и жалостью, почти со слезами на глазах. Приказав Элинор повернуться спиной, торопливо, дрожащими пальцами она развязала и сняла с нее передник, перепачканный мукой.
Когда вошел Эдвард, ему могло бы показаться, что все три обитательницы Бартон-колледжа давным-давно сидят в гостиной без всяких особых занятий. Все они поднялись с мест, чтобы с должной вежливостью его приветствовать; вслед за этим наступило неловкое молчание. Наконец, желая, как видно, восстановить Эдварда в правах друга семьи, миссис Дэшвуд шагнула ему навстречу, взяла его за руки и сказала:
— Дорогой Эдвард! От всей души желаем вам счастья!
— Я… э-э… благодарю вас, — ответил он; поздравление явно застало его врасплох.
Быть может, подумала Элинор, найдя в собственной семье лишь холодную, неумолимую враждебность, теперь он не верит, что где-либо в целом свете может встретить добрые чувства? При этой мысли сердце ее сжалось от сострадания.
Миссис Дэшвуд предложила Эдварду кресло, и он неловко сел. Снова наступило долгое молчание. Первый шаг сделала Маргарет — сообщила, что сегодня прекрасная погода. Эдвард, немного расслабившись, улыбнулся и ответил, что дороги совсем высохли после недавних дождей.
— Вы уже… м-м… устроились у себя на приходе? — осторожно поинтересовалась миссис Дэшвуд. Элинор все еще не находила в себе сил заговорить.
— Сейчас направляюсь туда. Я позволил себе по дороге нагрянуть к вам, простите, что без предупреждения, потому что… потому что Бартон-коттедж всегда был мне дорог, — проговорил он с явным трудом, избегая вопросительного и настойчивого взгляда миссис Дэшвуд.
Длить этот разговор было тяжело, однако возможности его не продолжать миссис Дэшвуд не видела. Надо было наконец покончить с этой тягостной неловкостью, стоящей между ними.
— А миссис Феррарс вы оставили в Лондоне?
— Нет, — недоуменно моргнув, ответил он. — Нет, моя мать вернулась в Норланд-Парк. Я думал, вы недавно встречались с ней в Делафорде.
— Я спрашиваю не о вашей матери, а о жене, — мягко поправила она. — О миссис Эдвард Феррарс.
Эдвард повернулся в кресле, бросил быстрый взгляд на Элинор, но тут же снова устремил глаза на миссис Дэшвуд.
— Так вы… вы не слышали? Я думал… я написал полковнику, объяснив, что обстоятельства мои переменились. Люси вышла замуж за Роберта. Теперь она миссис Роберт Феррарс.
Тут Элинор впервые с начала разговора издала звук — странный звук, нечто среднее между вздохом и всхлипом.
Эдвард поднялся с места, явно не зная, куда девать глаза. Наконец схватил с каминной полки фарфорового ягненка и, нервно теребя его в руках, объяснил:
— Люси написала мне и призналась, что предпочитает мне моего брата. Как я понял, в Лондоне они много бывали вместе. Так что, учитывая мои… м-м… недавно изменившиеся обстоятельства, я счел, что правильнее всего будет освободить ее от данного мне слова.
— Так значит, — сдавленным от волнения голосом заговорила Элинор (она все пыталась понять, не сон ли это), — значит, вы… не женаты?
Эдвард молча кивнул; в глазах его читалась нескрываемая надежда.
Не в силах больше подавлять переполняющие ее чувства, потрясенная этими внезапными переходами от покорности судьбе к негодованию, от негодования к отчаянию и наконец от отчаяния к надежде, все в течение одного часа — Элинор испустила стон, рухнула в кресло и дала волю слезам, которые держала в себе все эти долгие недели и месяцы, стоически перенося сердечную боль.
При этом взрыве чувств, столь нехарактерном для ее старшей дочери, миссис Дэшвуд, не беспокоясь более о приличиях, вскочила и поспешила прочь из комнаты, уводя за собой и Маргарет. Впрочем, та последовала за ней лишь до двери материнской спальни, а там сказала, что не хочет сидеть и ждать, глядя, как мама ходит взад-вперед по комнате, а лучше пойдет на улицу, поиграет в своем домике на дереве. Миссис Дэшвуд рассеянно согласилась; Маргарет сбежала вниз, остановилась у дверей гостиной и прильнула к замочной скважине. Забегая вперед, скажем, что все услышанное она во всех подробностях пересказала Марианне — и та была ей за это очень благодарна.
Элинор сидела слишком близко к двери, чтобы Маргарет могла ее разглядеть. Однако слышала она все — и прежде всего то, что сестра тщетно пытается унять рыдания.
Что же до Эдварда, он, как видно, был посредине долгого объяснения.
— Элинор, я познакомился с Люси совсем молодым человеком — оба мы тогда были очень молоды. Будь у меня побольше опыта и знания жизни, я не принял бы эту минутную увлеченность за любовь. Мое поведение в Норланде непростительно, знаю. Но я и вообразить не мог, что вы чувствуете ко мне то же, что и я к вам, и уверил себя, что рискую лишь собственным сердцем. И сегодня приехал, ничего не ожидая, ни на что не надеясь, только чтобы сказать вам — теперь, когда имею на это право — что мое сердце… мое сердце — ваше и всегда останется вашим!
Эдварда Маргарет в замочную скважину видела — и увидела, как он опускается на одно колено и берет Элинор за руку. Тут ей стало стыдно подсматривать, и она покинула свой пост. Впрочем, о том, чем закончилось это объяснение, даже юная Маргарет догадалась без труда!