Как приручить Фредди

      Возвращаться, как обычно, было тяжело. Но на этот раз Джим относился к этому более спокойно. В его отношениях с Фредди всё прояснилось, и теперь он был решительно настроен выкинуть солиста из головы.       В августе 1985 года он вернулся на работу в парикмахерскую отеля «Savoy» и иногда занимался садом хозяйки дома, в котором он проживал. Первые несколько дней после приезда из Мюнхена обратно в Лондон, ему часто звонили из офиса «Queen». Несколько раз с ним пытался связаться сам Фредерик. Джим попросил госпожу Тавернер не связывать его с ним по телефону, но хозяйка явно была недовольна положением дел: она часто ворчала и возмущалась из-за того, что звонки очень сильно мешали ей. Особенно она злилась, когда Фред звонил по ночам. В те моменты она гневно стучала в дверь ирландца, угрожая выгнать того из квартиры, которую он у неё снимал. Но со временем солист перестал доставать Джима, и жизнь ирландца стала стабильной. В то время Хаттон стал чаще обычного посещать паб в одиночестве, отдаляясь от прежних друзей. Он погружался в собственные мысли, а друзья только мешали бы ему. Он стал часто выпивать, но не потому, что у него появлялась зависимость. Алкоголь помогал ему быстрее забывать большие карие глаза на смуглом лице и обворожительную улыбку, от которой на щеках появлялись ямочки.       Но даже несмотря на легкое опьянение, по ночам он продолжал видеть сны с участием солиста и абсолютно ничего не мог с этим поделать. Иногда они были настолько развратными, что Джим пугался, просыпаясь с железным стояком, от которого всё ныло и болело. Мужчина всё больше убеждался в том, что ему нужно было отвлечься на другого человека, хотя это казалось ему практически невозможным. Никто не мог заменить того самого парня с большими зубами и членом.       В середине августа он всё же решил посетить гей-клуб, познакомиться там с кем-нибудь и, возможно, даже переспать. Собираясь в уже знакомый и излюбленный «Market Tavern», Джим получил от хозяйки дома очередное уведомление о звонке. Она постучалась в дверь и сообщила, что звонят снова из офиса «Queen».       — Простите, мадам, я просил их не связывать меня с Меркьюри.       — На этот раз вам звонит Джон Дикон.       — Спасибо, сейчас подойду.       Выходя из комнаты, хозяйка дома обернулась и спросила:       — Как же вас угораздило связаться с такими знаменитыми и влиятельными людьми?       Джим только пожал плечами, не зная что ответить, до конца не веря в реальность происходящего. Кумиры каждого второго заурядного человека в Великобритании являлись друзьями какого-то парикмахера Джима и звонили ему по телефону. Через минуту ирландец спустился вниз и взял в руку трубку. Послышался голос Джона:       — Добрый вечер, Джим. Ты не занят? Сможешь уделить мне немного времени?       Джон Дикон был единственным человеком, с которым Джим общался на протяжении этих недель, когда он приехал из Мюнхена. Они вместе иногда выбирались в паб или ресторан.       У Дики, как уже привык, наконец, называть его Джим, было не так много друзей. Он рассказывал, что раньше Фредди был его лучшим другом, что он всегда понимал его и поддерживал. Их пути немного разошлись, когда группа решила сделать перерыв и взять отпуск. Фредди и Роджер стали заниматься сольными проектами, Брайан ездил с женой отдыхать на побережье, а Джон проводил время с семьёй и иногда продолжал учиться играть на синтезаторе.       Джон, как и Джим, нуждался в настоящем друге и искреннем общении, без притворств. Однажды, когда в один из вечеров они вместе бухали в лондонском пабе, Джим пожаловался Джону на Фреда:       — Ты бы знал, как он достал меня своими закидонами. А ведь мы знакомы всего ничего...       — Ещё всё впереди. Он вернётся, вот увидишь.       — Дело в том, Дики, что я не хочу его возвращения. Хочу жить спокойно с каким-нибудь хорошим парнем.       — И ты сможешь?       Джим ничего в тот день так и не ответил, потому что уже догадывался, что вряд ли сможет кого-то полюбить так же сильно, как Фредди.       Дики ожидал ответа Джима.       — Значит, хочешь пригласить меня на свой день рождения?       — Конечно. Я не могу не позвать своего друга.       — А кто ещё там будет?       — Придёшь и увидишь сам.       — Если туда прилетит Фред на своих крыльях прямо из Мюнхена, то я вынужден буду отказаться, ты же сам понимаешь.       — Понимаю. Его не будет, он же важная и занятая королева.       — Хорошо, я приду.       — Чем ты занят сегодня? Может, сходим в паб?       — Извини, Дики, я уже собрался в гей-клуб. Я бы взял тебя с собой, но, видишь ли, только моей жопе будет интересно найти там приключения, не твоей.       Послышался смех, а затем Джон сказал:       — Смотри, чтобы Фредди не узнал. Я-то ему не скажу, но у него и у самого куча глаз и ушей во всех гей-клубах Лондона.       — Пусть он катится к чёрту. Меня не волнует, что он о чём-то узнает.       Закончив разговаривать, ирландец поднялся к себе в квартиру, чтобы взять кожаную куртку, но затем передумал, потому что не хотел весь вечер таскать её в руках. Выйдя на улицу, Джим как будто попал за границу. Стояла на удивление жаркая летняя погода. Это было подозрительно необычно для Англии. Добравшись до клуба и зайдя внутрь, Хаттон обратил внимание, что посетителей было довольно много, но не настолько, чтобы чувствовать себя некомфортно. Мужчина как обычно прошёл к барной стойке, сел, поздоровался с барменом и стал осматриваться в поисках своей жертвы.       Просыпаться было тяжело. В голове шумело, всё тело ныло и болело, ноги будто онемели, а глаза, казалось, превратились в камень. Приоткрыв веки сначала до размера щёлок, Фредди повернулся на левый бок и стал на ощупь проверять, что или кто находится рядом. Кем-то оказалась Барбара. Мужчина нащупал её необъятное тело, успокоился и снова собрался провалиться в сон, но тут почувствовал какое-то шевеление за спиной. Он развернулся на правый бок, приоткрыл глаза шире и обнаружил у себя под боком Винни, который лежал животом вниз, уткнувшись лицом в подушку. Фредди чуть было не взвизгнул, когда почувствовал ещё одно шевеление где-то в районе своих ног. На огромной кровати Барбары могло при желании разместиться с десяток человек. Но на этот раз, по всей видимости, было всего лишь четыре. Небольшой косматый мужчина лежал поперёк кровати и обхватывал волосатой рукой ноги солиста, который в свою очередь удивлённо смотрел на него, не понимая, кем этот человек является. Он протяжно застонал, когда Фред пошевелил конечностями. Все четверо лежали обнажёнными, когда в дверь затарабанили.       — Полиция, открывайте!       Фредди первым вскочил на ноги, как будто и не было тех тяжелейших минут пробуждения от наркотического и алкогольного похмелья. Он заметался по комнате в поисках одежды, при этом не забывая расталкивать своих товарищей по постели.       В дверь стучать не переставали.       — Приходите позже! — заорал на них Фред.       — Если вы не откроете двери, мы их выломаем!       Певец засуетился ещё сильнее, но состояние его было слишком растерянным, чтобы быстро что-то сообразить. Он схватил полотенце, обмотался им, и в этот момент внутрь ворвалась полиция. Барбара и трое мужчин в недоумении посмотрели на них.       — Господа, что вам нужно? — спросила женщина.       — У нас приказ обыскать дом в этом районе... — запнулся молодой полицейский, увидев представшую перед ним картину.       — Поступила информация, что кто-то из жильцов распространяет наркотические вещества, — закончил за первого полицейского его коллега.       С этими словами запнувшийся офицер показал ордер на обыск, а второй принялся за работу.       — Но это моя квартира, здесь никто не может торговать наркотиками. Я — актриса Барбара Валентин.       — Ой, дорогуша, ты думаешь, актрисы не могут торговать кокаином? — рассмеялся Фредди, а затем обратился на английском уже к офицеру напротив, полагая, что его запросто поймут. Фредди, к слову, всё так же стоял перед ним в одном только полотенце на бёдрах. — Но всё же, господин полицейский, мы хоть и употребляем кокаин, потому что это своего рода лекарство для таких, павших в глазах всего мира, людей, но мы им не торгуем. Зачем мне, а тем более Барбаре заниматься этим? Мы не нарушители закона. А сейчас, извините, можно я отлучусь в туалет?       Закончив свою речь, певец сделал такое смешное действие, будто вот-вот обмочится. Полицейский как-то странно посмотрел на него и затем кивнул. Фредди с облегчением выдохнул и направился к ванной комнате.       Вот тут его и узнали. Один офицер сказал другому:       — Кажется, это Фредди Меркьюри.       Мужчина услышал своё имя, развернулся и широко улыбнулся.       — Конечно же, это я. Хотите шампанского? Или, может, спеть вам песню?       Полицейские не понимали ни слова, а Барбару забавляло данное представление. Она смеялась и переводила им то, что говорил Фредди. Винни и другой мужчина сидели обнаженными вокруг неё, на кровати, и выглядело всё действо очень комично.       Не найдя никаких следов присутствия наркотиков в квартире, полицейские извинились и ушли. Мистер Меркьюри налил себе бокал шампанского, подошёл к остальным и, указав пальцем на волосатого мужчину, спросил:       — А это ещё кто, чёрт возьми?       Джим пытался найти мужчину, который бы совершенно отличался от его навязчивой любви, и ему это удалось. Через десять минут после того, как он сел за барную стойку и заказал себе пиво, рядом на стул опустился здоровенный, молодой и рыжеватый парень, по всей видимости, тоже ирландец. Сначала он не обратил никакого внимания на Джима, но наш хитрый мистер Хаттон решил воспользоваться методом Фредди:       — Не против, если я угощу тебя пивом?       Рыжий парень посмотрел на него и широко улыбнулся. Он был недурен собой, его глаза в темноте бара казались голубоватыми и чересчур наивными, а возрастом он был явно не старше тридцати.       — Не против. Спасибо.       Джим сделал заказ и через минуту спросил:       — Как тебя зовут?       — Кевин. А тебя?       Джим подумал, что парню подходило это имя.       — Джим.       Бармен поставил пиво перед Кевином, и тот сделал глоток.       — Ты из Ирландии?       — Да. Переехал сюда совсем недавно, — ответил рыжеволосый и снова улыбнулся.       — У тебя очаровательная улыбка.       Парень смущённо отвёл взгляд и снова сделал глоток пива. Джим подумал тогда, насколько же сильно Кевин отличался от Фредди, но в тоже время имел с ним что-то общее. Когда они только познакомились с Фредом и проводили в Мюнхене те дни, в которые между ними ещё не было такого разлада в отношениях, солист произвёл впечатление невероятно скромного и застенчивого человека, хотя и очень своенравного и манерного. На публике и с друзьями он был совершенно не таким, как с Джимом. Возможно, думал Хаттон, это была ещё одна из его фантастических способностей: менять свою личность в зависимости от человека, с которым он общался. Он как бы подстраивался под людей и ни одной душе не раскрывался полностью, до конца. Джиму действительно очень хотелось узнать настоящего Фредди Меркьюри. В тот момент он понял, что снова думает о нём. Он взглянул на Кевина и увидел, что тот смотрит на него в ответ.       — Ты что-то хочешь сказать?       — Ты только что улыбался, и, должен признать, у тебя тоже очаровательная улыбка.       Они продолжали болтать и пить пиво. Ещё какое-то время спустя они начали осознавать, что их тянет друг к другу. Сидя за барной стойкой, мужчины стали шептаться и хихикать. Их плечи соприкасались, а взгляды слишком часто встречались. Со стороны они, наверное, смотрелись как два воркующих голубка.       — Не хочешь уединиться? — спросил его Джим после очередной кружки пива, и парень, засмущавшись окончательно, опустил взгляд и еле заметно кивнул головой. Не говоря больше ни слова, Джим легко чмокнул его в улыбчивые губы, затем взял за руку и повёл к выходу. Когда они вышли на улицу, оказалось, что духота неспроста опустилась в тот день на город. Шёл ливень, но парни были уже настолько пьяны, что вместо того, чтобы спрятаться под зонтом, они стали бегать и целоваться, как подростки в романтических фильмах. Через пару минут они промокли насквозь и решили поймать такси.       Заходя в квартиру в доме, где жил Джим, они старались вести себя тихо, чтобы никто не услышал. Но казалось, что это было невозможно. Они целовались по пути, постоянно спотыкались и, чуть не падая, создавали слишком много шума. Открывая дверь, Джим посмотрел по сторонам и заметил какого-то человека, который, вроде, наблюдал за ними. «Мы всё же помешали соседям,» — подумал про эту ситуацию Хаттон. Наконец они завалились внутрь и сразу упали на кровать. Кевин оказался не таким активным в постели, как Фредди. Джим предположил, что парень совсем недавно окончательно убедился в своей ориентации и решил начать крутить романы с мужчинами. Об этом говорила его татуировка, набитая на правом бедре, в месте, где как раз заканчивались трусы и начиналось всё самое интересное. Это было женское имя, украшенное несколькими непонятными узорами. Джим помедлил. Кевин заметил это и всполошился:       — Ах, это… У меня раньше была девушка. Сделал татуировку по глупости, ничего особенного.       — Я так и подумал, — сказал Джим и поцеловал рыжеволосого в живот. Тот, в свою очередь, засмеялся. У Хаттона вдруг возник перед глазами смех Фредди, когда ирландец точно также поцеловал его в одну из тех немногочисленных ночей, что они провели вместе, сливаясь в одном за другим бурном оргазме. Джиму тогда очень понравилось целовать Фреда в различные места, чтобы любоваться затем его реакцией. Желание продолжать исчезло. Мужчина сел на кровати, а Кевин удивлённо посмотрел на него.       — Что-то не так?       — Нет, всё прекрасно. Ты прекрасный. Я просто… Люблю кое-кого.       Удивлённый взгляд Кевина мгновенно изменился на понимающий, как будто с ним в тот момент происходило тоже самое. Он сказал:       — Я понимаю это, Джим. У меня была такая же ситуация. Знаешь, я любил ту девушку, но она от меня ушла.       — Что случилось?       — Я изменился. Стал чувствовать тягу к кое-чему другому. Она, кажется, поняла это и решила отпустить меня. Но я не хотел, чтобы она уходила, я любил её.       Джим вспомнил о Мэри Остин и сказал:       — Знакомая история.       — Ты тоже любил женщину?       — Нет, но один мой… знакомый — да.       Они молча сидели какое-то время, а затем Джим спросил:       — Если ты менялся, то уже не смог бы дать ей того тепла, которое ей было нужно. Она всё сделала правильно. Осталось тебе отпустить её.       — Я отпустил, кажется. Порой бывает грустно и одиноко, но я уже привык. А ты, Джим?       — А я не отпустил. И, видимо, никогда не отпущу.       — Может, стоит попытаться?       С этими словами Кевин взял его лицо в свои руки и нежно поцеловал. Казалось, он отдавал всю свою нежность в этот поцелуй, старался залечить раны бедного Джима, и мужчина был благодарен ему за это.       — Что, чёрт возьми, опять с тобой происходит? — кричал Фредди, нервно расхаживая по комнате и пуская из глаз молнии в мужчину напротив. — Куда ты собрался? Я ведь уже оплатил твой грёбаный ремонт в ресторане!       — Мне надоели эти люди.       Винни сидел на диване, скрестив большущие руки на груди.       — Ох, извините, дорогуша, что мои друзья вас так достают!       — Перестань общаться с Барбарой.       — Что?! Мне казалось, что вы друзья! По крайней мере в тот день, когда мы все проснулись в одной кровати в чём мать родила!       — Это был неосознанный поступок, ты сам знаешь, что мы развлекались в ту ночь.       — Ни хера я не знаю! Из той ночи я помню только то, что ты явно не выглядел недовольным моими друзьями, когда заползал сверху на Барбару!       — Я тебе уже сказал, что мы были под коксом!       — Ты шутишь? Да не может быть! — продолжал язвить Фредди, явно нарываясь на очередную драку.       Винни подошёл к солисту, прижав его к стене, сжал его щёки одной рукой и гневно сказал:       — Я больше не хочу, чтобы ты с ними общался. Мне надоела твоя сексуальная неопределённость. Либо я, либо она.       — Нет у меня никакой неопределённости. Ты прекрасно знаешь, что я люблю Барбару не из-за секса. Мы с ней очень похожи!       — Мне плевать. Выбирай.       — Ты же знаешь, что я выберу тебя.       — Отлично, — жёстко ответил немец, отстранился, а затем снова сказал, как отрезал, — и заканчивай уже со своими песенками и турами.       У Фредди чуть не отвисла челюсть. Он почувствовал, что его ноги и руки слабеют, ему захотелось упасть без сил на пол и забиться в истерике.       — Только не заплачь, — грубо выплюнул Винни, увидев раздосадованный взгляд солиста.       — Ты идиот! Я не могу отказаться от мечты всей своей жизни!       — В таком случае больше не ищи меня. Мне нужен человек, который будет спокойно проводить время со мной и только со мной.       — Ты что, не видишь, что я только с тобой?!       — Ты в Англии, в Америке, в Швейцарии, но только не со мной!       — Я ненавижу тебя, знай это! — заорал Фредди, приближаясь к нему и сжимая кулаки.       — Ну давай, ударь меня. И посмотрим кто снова победит.       И Фредди ударил. Они повалились на пол, певец стал дубасить немца руками и ногами в живот, в бока; пускал в ход когти и царапал ему лицо и шею; хватал за волосы; кусал; душил, а Винфрид, казалось, просто позволял ему всё это делать, толком не защищаясь. Это продолжалось ещё какое-то время, пока, наконец, немцу не надоело, и он не схватил и не скрутил Фредди, заламывая его руки за спину. Солист громко взвизгнул, когда крупный мужчина вцепился в его волосы и придавил лицом к полу. Он стал дёргать ногами за спиной Винни, намереваясь попасть тому по заднице, но у него ничего не выходило и он просто сдался, перестав сопротивляться.       — Ты такой милый, когда вот так послушно лежишь подо мной, — неожиданно томным голосом сказал Винфрид. В ту же секунду Фредди уловил какое-то шевеление у себя за спиной, а затем ощутил, что с него пытаются стянуть штаны. Он закричал:       — Нет, не смей. Я не позволю тебе так унижать меня!       Но было поздно. Винфрид сильно сжимал его руки, вырваться было невозможно из-под его тяжёлого тела. Фредди извивался, визжал, ругался, но всё тщетно. В следующее мгновение он почувствовал, что его ягодицы раздвигают и с силой вторгаются в его плоть. Ещё одно мгновение и резкая боль охватила всё тело, все мышцы и нервы внутри. Сначала он вскрикнул, затем сильно сжал зубы и зашипел, как змея. Винфрид насиловал его со всей своей безжалостной грубостью, на какую только был способен. Без смазки и сексуального возбуждения солисту стало невероятно больно и мерзко. Он разрыдался.       — Только так с тобой и надо, Фредди, только так, — говорил Винни, продолжая грубо трахать солиста. Это продолжалось до тех пор, пока немец не содрогнулся и бурно не кончил внутрь разорванного и страдающего тела Фреда.       Когда Джим проснулся, то сразу почувствовал, что впервые на несколько месяцев чувствует себя действительно более или менее счастливым. В окно пробивались лучики солнца, которые попадали на кожу и согревали, рядом размеренно похрапывал милый рыжий Кевин, а впереди были выходные и день рождения Дики. Вспомнив о предстоящем событии, Джим понял, что до сих пор понятия не имеет, что подарить другу. Он твёрдо решил пригласить нового друга пройтись по магазинам, когда тот проснётся. Наблюдая за спящим Кевином, мужчина сделал вывод, что вполне мог бы стать с ним счастливым и прожить спокойную, стабильную семейную жизнь. Но в голове продолжало всплывать лицо Фредди, который смотрел на него и как-то грустно улыбался. Джим отогнал этот образ, потянувшись рукой к любовнику, обнимая за талию и прижимаясь к его затылку. Кевин сонно и мило простонал, на его лице появилась та самая тёплая улыбка.       — Доброе утро, — произнёс он.       — Не хочешь пройтись со мной по магазинам? Я собираюсь на вечеринку по случаю дня рождения друга и мне нужно купить подарок.       — Конечно, почему бы нет.       Они провели вместе целый день, гуляя по магазинам и по парку. Джим выбрал красивые антикварные часы для Джона Дикона и был очень доволен своим выбором. Вечером они с Кевином поужинали в ресторане и распрощались. Рыжий ирландец жил в другой части города и ему неудобно было бы добираться на работу из квартиры Хаттона. Они договорились встретиться на следующий день после того, как Джим отпразднует день рождение у своего друга.       19 августа, в понедельник, взяв выходной в парикмахерской заранее, Джим отправился на вечеринку к Джону. Праздник проходил как обычно в его доме, гитарист не любил рестораны и шумные посиделки. Прибыв в назначенное время, мистер Хаттон сразу почувствовал, что атмосфера в доме была слишком оживлённой. Весёлый Джон встретил ирландца и сразу повёл к дому.       — У тебя замечательное настроение, я так рад этому! — говорил Дики.       — У тебя тоже. Кто это тебя так обрадовал?       — Всё сейчас узнаешь! У нас там, внутри, столько выпивки! Так что не рассчитывай уйти домой сегодня! Комнату для тебя я уже подготовил, ты сможешь там отдохнуть, если тебе станет совсем плохо.       Джима забавляло алкогольное опьянение Джона Дикона. Мужчина стал болтливым и странным образом возбуждённым и активным. Хаттон прямо-таки не узнавал друга. По пути в дом, Дики всё продолжал о чём-то болтать, находя весьма приятными широкую улыбку ирландца и его хорошее расположение духа. Однако, когда Джим зашёл в гостиную, где проходило празднование, его губы, расплывшиеся в той самой улыбке, поползли вниз сами собой, а Джон в ту же секунду замолчал, а затем рассмеялся, заметив это. Посреди комнаты, в окружении остальных гостей, стоял никто иной как сам Фредди Меркьюри. Он что-то рассказывал остальным и те помирали со смеху. Смех оборвался, когда все присутствующие заметили бледного, как смерть, Джима. Фредди хитро улыбался, его взгляд как будто говорил сам за себя: «Что, думал сможешь меня забыть?». Ирландца поприветствовали все присутствующие: Роджер, Брайан, их жёны, Мэри Остин. Среди гостей было ещё двое друзей Джона Дикона, которых Джим не знал, а также Джим Бич, менеджер группы «Queen». Посередине комнаты стоял огромный торт, из которого, казалось, вот-вот должна выпрыгнуть миниатюрная жена Дики.       Джим немного отошёл от своего удивления и расстройства и впал в злость и депрессию, когда Фредди обратился к нему:       — Милашка-Джим подготовил подарок нашему Дики, смотрите. Чего ты стоишь, дорогуша? Дари его!       Интуитивно Джим развернулся к имениннику и протянул коробку со своим подарком. Джон вежливо поблагодарил его и стал рассматривать.       — Открой потом, не при всех, — попросил его мистер Хаттон.       — Там что-то интимное? — съязвил Фредди, глядя своими большими карими глазами только на Джима. Гости засмеялись, а Мэри толкнула певца плечом.       Джим обиженно отвернул голову от его давящего взгляда.       — Открою потом, — сказал Дикон и унёс подарок в другую комнату.       В гостиную всё-таки зашла, а не выпрыгнула из торта, жена Джона и пригласила всех к столу. Все гости, как по команде, вышли из комнаты, не успел Джим опомниться. Он так и стоял, как остолоп, уставившись в стену. Фредди подошёл к нему.       — Так и будешь тут стоять? Ты же пришёл на день рождения своего друга.       — Я не ожидал тебя здесь увидеть.       — Это не удивительно, зайчик мой. С догадливостью у тебя, конечно, проблемы.       Джим яростно посмотрел солисту в лицо.       — Иди к чёрту!       — Пойду, обязательно пойду. Как только мы отпразднуем, поговорим с тобой по душам и решим все наши мелкие недомолвки.       Сказав это, смуглый мужчина похлопал Джима по плечу и направился за всеми, оставив того со своими мыслями. Ирландцу захотелось резко развернуться, выйти из дома и бежать куда подальше от Фредди, но вместо этого он направился за ним в столовую.       Когда он зашёл, все места уже были заняты и оставалось одно, возле сами угадайте кого. Его недовольству не было предела, но он решил скрывать это, чтобы не расстраивать именинника. «Всё хорошо, всё просто замечательно. Поем и уйду. А потом встречусь с Кевином,» — убеждал самого себя Джим, но, чем чаще он себе это говорил, тем слабее становилось его убеждение. Фред постоянно смотрел на него каким-то затуманенным взглядом, постоянно приподнимал кончики губ, будто улыбаясь и показывая свои ямочки и острые скулы, постоянно то «случайно» прикасался к его плечу, то клал голову на него, складываясь пополам от смеха, то цеплял своим коленом колено Джима. В конце концов Хаттон не выдержал и вышел в туалет. Постояв в ванной комнате пару минут, он зашёл на балкон на втором этаже и закурил сигарету. Фредди будто чувствовал его состояние и решил добить. Он тайком пробрался почти вплотную к Джиму и потрогал его за задницу. Тот дёрнулся от неожиданности, двинул локтем под ребро певца и заставил его согнуться от боли.       — Чего ты такой нервный? Это всего лишь я, — стонал Фредди, прижимая руку к ребру.       — Ах, ты? Жаль. Если бы знал, пнул бы сильнее…       Фредди перестал корчиться, выпрямился и серьёзно взглянул на ирландца.       — Вот, значит, почему ты тогда уехал из моего дома? Чтобы приехать в Лондон и развлекаться с каким-то сопляком?       Джим чуть было не упал с балкона от удивления.       — Что? Ты как вообще додумался связать эти два события?! И откуда ты про него знаешь?!       — Я могу узнать что угодно, ты от меня ничего не скроешь!       — Да я и не пытался что-то скрыть. Я просто удивлён.       — Как это — не пытался?       — Фредди, между нами всё кончено. Я думал, что ты понял это ещё в тот день, в Мюнхене. Я не собираюсь быть твоей игрушкой.       Он замолчал, наблюдая за тем, как мрачнеет лицо солиста, а затем продолжил:       — И ушёл я не из-за парня. Я тогда с ним даже не был знаком.       — Ты злишься из-за кольца?       — Ты так ничего и не понял.       Джим докурил свою сигарету и собирался уйти, но Фред его остановил.       — Давай поговорим.       — О чём говорить с человеком, который не видит своей вины? Для тебя вести разгульный и развратный образ жизни — привычное дело, даже когда ты уже состоишь в отношениях. А для меня — нет. У тебя ещё есть ко мне вопросы?       — Джимми, пожалуйста, давай начнём всё сначала. Мы расстались с Винни, честно-честно.       — Если бы это было так, ты бы не продолжал носить это вонючее кольцо, — ответил Джим и указал на его безымянный палец, на котором красовалось доказательство его предательства.       — Он предлагал мне зарегистрировать брак. Это было официальное предложение. В отличие от тебя.       — Что? Ты сам хоть понимаешь, что говоришь? Предложи я тебе такое, ты бы согласился?       — Нет. Мы с ним любили друг друга. Но потом Винни начал сходить с ума. Я продолжал оставаться с ним, потому что надеялся, что всё изменится и станет как раньше. Но недавно он причинил мне сильную боль. После этого я понял, что уже ничего не вернуть.       В его глазах Джим заметил огромную печаль и даже слёзы. Перед ним стоял человек, надежды и любовь которого разбились в прах. Ему стало безумно жаль Фредди, ведь он сам был таким же.       — Не уходи, Джим. Я люблю тебя.       — Любишь? Тогда какого чёрта ты мне изменяешь? Чего тебе не хватает? Ты не можешь любить по-нормальному, как все люди?       — Нет. Моя любовь именно такая, какая есть.       Они замолчали. Через пару минут Джим произнёс, тщательно стараясь скрыть подступившие к глазам слёзы.       — Мне не нужна такая любовь. Всю свою жизнь я мечтал о стабильности и любви, полной доверия и взаимоподдержки. От тебя этого получить не выйдет. Я не смогу совладать с тобой.       — Это ведь хорошо, я ненавижу, когда кто-то распоряжается мной.       — Именно это и делает с тобой Винни.       — Больше нет, — тихо ответил Фред и подошёл ближе к Джиму. Певец выглядел слишком несчастно, и мистер Хаттон заключил его в свои объятия. Он уткнулся лицом в шею ирландца, и тот ощутил на своей коже влажные ресницы Фредди. Джим понял, что снова повёлся, поверив ему.