Как приручить Фредди

      Их разбудил шум и голоса, доносившиеся из кухни. Джим, сонно потянувшись левой рукой за своими часами, сморщил лицо и зажмурил глаза: солнечный свет ослепил его. Был почти полдень, в доме вкусно пахло едой. Через пару секунд Хаттон опустил глаза и понял, что лежит на матраце в гостиной абсолютно голым. Рядом с ним точно таким же голым лежал Фред, по своему обыкновению закинувший ногу на бедро партнёра и выглядевший очаровательным соней, со взлохмаченными волосами и усами. Джим ласково потрепал его по голове и чмокнул в чёрную, словно тьма, шевелюру, от чего любовник недовольно замычал и нахмурил брови.       — Просыпайся, спящая красавица, — прошептал он на ухо своему любимому, — ты знаешь, что мы спим голыми, а из соседней комнаты может в любую секунду выйти Мэри?       — Уже вышла, причём давно, — ответила девушка, которая неожиданно появилась в дверном проёме и загадочно улыбалась, глядя на двух «голубков».       Джим, хоть и был накрыт одеялом по пояс, спешно подтянул его до подбородка, а также одним быстрым движением накрыл голую ягодицу и ляжку Фреда.       — Ой, не переживай, дорогуша. Чего у меня там Мэри только не видела, — сонно захихикал Фредди.       — Рада, что вы проснулись. Всё готово к обеду, — сказала она, а нежная улыбка не покидала её лица. Джим снова подумал о том, как ему нравится эта женщина. Когда она вышла, он прошептал на ухо своему мужчине:       — Единственная женщина, с которой я бы хотел, чтобы ты был, если бы всё-таки оказался не геем — это Мэри.       — А как же Барбара?! — воскликнул Фредди, отрывая голову от подушки и продолжая смеяться.       — Ладно, Барбара тоже.       — Боюсь, Мэри не поладила бы с Барбарой, и из нас не получилось бы замечательной шведской семьи, — колко ответил Фред.       Когда мужчины окончательно проснулись и встали, чтобы одеться, Фредди сказал уже серьёзней:       — Ты знаешь, что я с ней спал, иногда?       — С кем?       — С Барбарой.       — И что же тобой двигало?       — С ней хорошо. С ней я мог отвлечься от проблем, просто прижавшись к её груди.       — Противно даже представлять, чтобы я прижимался к груди женщины. Может быть, ты всё-таки бисексуал?       Фредди пожал плечами, а затем, спустя секунду, добавил:       — Иногда у меня появляется желание… быть активным. Что ты скажешь на это, если мне вдруг захочется быть сверху?       Джим изумлённо уставился на него. Он не ожидал такого разговора. С самого первого их интимного контакта прошло достаточно много времени, и ирландцу казалось, что Фредди нравилось всегда быть только пассивом. В постели с ним он забывал обо всём, особенно о том, что Фред — многогранная и самодостаточная личность, которая рано или поздно сама захотела бы принять решение: в каком положении находиться. Джим задумался над словами любовника. У него давно не было мужчины, который бы доминировал.       — Я подумаю над твоим предложением, Фред.       Глаза певца сузились. Джим побоялся, что он обидится, и поспешно добавил:       — Но я не против. Иногда мне нравится по-разному…       — Это хорошо, — ответил парс, хитро улыбнулся, подошёл к нему и легонько коснулся своими губами губ Джима. В тот момент Хаттон подумал, что готов на всё ради него, что разрешит ему абсолютно всё.       В обед Джо Фанелли угощал всех домочадцев немецкой кухней, которую научился готовить на ура за столько лет, проведённых с Фредди в Мюнхене. Практически все основные блюда в Германии были мясными, и для гениального повара не составляло никакого труда подавать их к столу в сочетании с английской или любой другой европейской кухней. За столом Мэри восхищалась вымоченной в уксусе говядиной, а Фиби — восхитительными колбасами, приготовленными по баварским рецептам. Фредди тоже предпочитал говядину, ну а Джим лопал всё: он был непривередлив к еде.       Весь оставшийся день, 6 сентября, Мэри, Джим и Фред провели перед телевизором, удобно расположившись втроём на всё том же матраце в гостиной. Фредди лежал в центре и по-хозяйски обнимал с двух сторон и Джима, и Мэри, которые положили головы ему на грудь. Выглядел он, словно счастливый отец семейства, или же муж двух жён. Называйте, как хотите. Фиби отправился по делам, а Джо уютно устроился на красном диване. Вместе они смотрели старые чёрно-белые фильмы, которые очень любил Фредди. Он уставился в экран и практически не обращал внимания на Мэри и Джима, которые шёпотом переговаривались у него на груди.       — Ты не думал сменить профессию, Джим?       — Однажды я уже сменил профессию. Новая меня устраивает.       — Мы могли бы найти тебе местечко в офисе «Queen».       — Офисы — это не для меня. К тому же, я ничего не умею, кроме стрижки волос и деревьев.       — Ты слишком скромен!       — Он всегда такой, не приставай к нему, — вставил своё слово Фред.       Джо посмотрел на них сверху вниз и усмехнулся.       — Вот Джо. Когда вы с ним познакомились, он же не был поваром? — спросила Мэри Фреда.       — О чём ты? Я был поваром всю свою жизнь! — с долей иронии в голосе ответил светловолосый итальянец.       — А всё же, Джим?       — Вести бизнес-дела — вне моей компетенции.       Мэри с досадой махнула рукой в сторону Джима, из-за чего Фредди тихонько на неё «шикнул». Они полежали в тишине ещё несколько секунд, давая время мужчине между ними насладиться фильмом. Затем Мэри прервала спокойный просмотр:       — Я полечу в Лондон завтра, с Джимом.       Фредди, наконец, смог оторваться от экрана и повернул голову в её сторону.       — Вы что, сговорились бросить меня на произвол судьбы?       Джо на диване рассмеялся, а затем сделал обиженное лицо и скрестил руки.       — На произвол? Интересно, что бы сейчас сказал Пол? — саркастично произнёс он.       У Джима прошёлся холодок по спине от упоминания этого имени.       — А что Пол? Пол — это не Джим и уж тем более не Мэри!       — Спасибо, — обиженно сказал Джим, просунул руку ему под бок и ущипнул. Солист ойкнул.       — Фредди, мне нужно попасть к врачу до того, как закончатся мои выходные, — неоднозначно взглянула на певца и произнесла Мэри.       — Ты ведь знаешь, что можешь брать выходные тогда, когда пожелаешь!       — Я и так слишком много пропустила. А к врачу мне необходимо сходить.       — Что-то случилось? — взволнованно спросил её Фред и потянулся было к её животу, но Мэри остановила его взглядом, указывая на Джима. Джим, в свою очередь, сделал вид, что ничего не заметил.       — Нет, это простая ежемесячная проверка у терапевта.       — Хорошо, — ответил Фредди, продолжая нервно посматривать на женщину из-под нахмурившихся бровей, но затем, вспомнив кое-что важное, сказал. — Но знайте, через две недели, на выходных, вы полностью в моём распоряжении. Нас ждёт экскурсия в одно место.       Мэри и Джим немного удивлённо взглянули на него, но быстро потеряли всякий интерес, решив, что это всего лишь какая-то очередная его вылазка в магазин или клуб.       Вечером, когда Мэри и Джо ушли спать, Джим с Фредом продолжали сидеть в гостиной перед телевизором. Они переместились на диван, смотрели какую-то передачу на немецком, из которой им совершенно ничего не было понятно, и выпивали виски, наслаждаясь обществом друг друга. Сжимая правую руку своего мужчины, Джим печально поглядывал на его безымянный палец, где красовалось всё то же кольцо, и не решался ни о чём спрашивать. Его тревожное состояние почувствовал Фред.       — Что случилось? — спросил он, напряжённо посматривая на ирландца.       Но Джим всё же решил не говорить о том, что его действительно беспокоило, и поэтому на его вопрос он ответил вопросом:       — Почему ты не сказал ей?       — О чём?       — О том, что я знаю, что она беременна.       — Позже скажу.       — Разве это такая тайна?       — Она не хотела всем об этом рассказывать. Сказала только мне.       Повисло давящее молчание. Джим продолжал сжимать ладонь Фреда в своей и уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг открылась входная дверь и в коттедж вошёл Питер. Он выглядел напряженным и держал в руке своё портмоне. Он направился к мужчинам, сел в кресло перед ними, достал из портмоне чек и протянул его Фреду. Сказать, что певец был удивлён — ничего не сказать. Он был шокирован и раздражён. Это был чек за вечеринку, а цена была огромной.       — Кто-то из гостей разбил дорогостоящую вазу, — ответил Фиби на недоуменный взгляд Меркьюри.       — И почему мне не показали эту вазу?       — Человек, который вручил мне этот чек, сказал, что ты её уже видел и перевёл деньги на счёт клуба.       Фредди вскинул красивые брови. Он не понимал, что происходит.       — Я точно помню, что ничего не переводил. Тебя обманули.       — Мне показали твою подпись. Конечно, если она настоящая и не является подделкой.       Фредди перевёл взгляд на Джима. Тот с грустью посмотрел на него в ответ.       — Хорошо, перечисли оставшуюся сумму с моего счёта, я не хочу разбираться в этом…       — Я постараюсь что-нибудь разузнать, Фред. Поговорю с владельцем клуба.       — Не стоит. Если меня обманули, то пусть и подавятся этими деньгами.       Когда Фиби ушёл, любовники снова остались наедине. Фред стал пить больше, но за весь оставшийся вечер даже не заикнулся о той ситуации, которая произошла. Ночью он снова настоял на сексе, ведь они собирались расстаться на две недели. Однако, оказавшись в постели вдвоём, солист вёл себя отстранённо и менее активно, чем обычно. Впрочем, из-за этого интимная близость не стала менее нежной или чувственной. Всё это время Фредди лежал под Джимом, закидывал голову назад, открывая смуглые плечи и шею, позволяя Джиму впиваться в них зубами и губами, оставляя несильные следы. Ногами Фред обхватывал его мужественные бёдра, не давая двигаться быстро. Ирландец боялся быть застуканным любыми из домочадцев, поэтому он накинул на себя сверху одеяло и ритмично входил и выходил из горячей плоти, стараясь создавать как можно меньше шума, что, к слову, представлялось невозможным, ведь Фред постоянно стонал, а его бедному любовнику приходилось шептать: «Тихо, любимый», или накрывать его губы ладонью или поцелуями.       Уже засыпая, Фредди тихо спросил Джима:       — Я ведь ничего не подписывал. Не так ли?       — Не знаю, Фредди.       На следующее утро Джиму было очень тяжело расставаться с Фредди, но в Лондоне его ждала работа. К тому же, эти выходные не могли продолжаться вечно. В конце концов, в аэропорту, они, украдкой от других, поцеловались и распрощались. Дождавшись, когда объявят отправление самолёта в Лондон, Фредди вместе с Питером сразу же поехали в студию. Солиста ожидала важная работа по обработке видеозаписей с вечеринки.       На месте их встретили видеооператоры, которые присутствовали на съёмках, и сообщили, что им не хватает «удачных моментов». Чуть позже Фред убедился, что большинство кадров были сделаны в суматохе и не имели никакого смысла, а тем более сюжета и вокала. Из них невозможно было сделать полноценный музыкальный клип на сольную песню Меркьюри, поэтому быстро было принято решение вернуться в клуб, чтобы снять дополнительные кадры. Он заехал домой, чтобы снова вырядиться в свой сногсшибательный маскарадный костюм. Пока он одевался и бегал в поисках лосин Арлекина, совершенно случайно заметил чокер-бабочку Джима, которую тот одолжил у своего друга. Ирландец забыл её, поэтому она так и осталась валяться у матраца в гостиной. Фредди подошёл и взял её в руки. Внизу живота сладко потянуло от воспоминаний того, как Джим трахал его, оставив на себя только одну эту бабочку. Солисту снова захотелось протянуть руку и уцепиться за этот аксессуар на шее Джима. Откинув от себя мысли, которые пришли в его голову так не вовремя, он зашёл в спальню и положил бабочку на маленький кофейный столик, собираясь вернуть её через две недели хозяину. Облачившись снова в свой наряд, Фред пулей вылетел из дома, сел в машину, и они с Питером отправились в клуб «Mrs. Old Henderson».       Продюсер Рейнгольд Мак отправил им на помощь свою жену. Ингрид снова переоделась в балетную пачку, пригласила несколько очаровательных транс-див, очень стройных и привлекательных, и вместе со съёмочной группой они прибыли в клуб, где с Меркьюри снялись в замечательных весёлых и вызывающих дополнительных кадрах для видео.       По окончании съёмок Фред, весь вспотевший и разгорячённый, поблагодарил Ингрид, обняв и поцеловав её, а также попросил Питера вручить чек ей и транс-дивам в один из ведущих ресторанов Мюнхена. Немного позже, остыв и переодевшись в свою обычную одежду, Фредди собирался поговорить с владельцем клуба, но ему сообщили, что тот по важным делам улетел в Америку. Про разбитую вазу никто из сотрудников так ничего ему и не сказал.       Вернувшись в студию, Фредди вместе с операторами начали редактировать все получившиеся кадры. Певец настолько кропотливо относился к своей работе, что не давал покоя остальным, упрашивая отредактировать тот или иной момент, который потом можно было бы включить в видеоклип. Наблюдая на мониторе за происходящим на вечеринке, он обратил особое внимание на Джима, который танцевал со своей рубашкой, и впоследствии стал много над этим смеяться. Он раз за разом пересматривал этот момент и, в конце концов, решил включить его в свой клип. Он также оставил моменты с их танцами и поцелуями, предвкушая шокированное и хмурое выражение лица любовника, когда тот увидит данное произведение искусства. Он заговорщицки хихикал, как вдруг на экране появился момент с задуванием свечей на торте. Камерам удалось запечатлеть всех, кто окружал вокалиста во время этого события. За спиной у самого себя Фред увидел Винни: мужчина смотрел, как тот задувал свечи, и улыбался. До того, как увидеть этот кадр, Фредди напрочь забыл о том, что действительно видел Винфрида у себя на дне рождения. Он мгновенно вспомнил слова Джима о том, что тот видел их вдвоём, но самому вспомнить события, связанные с немцем, у него не получалось.       — Фред? — окликнул его один из операторов, от чего солист вздрогнул. — Так что ты решил? Кадр с тортом оставляем?       — Да, конечно, он ведь очень важен, — ответил Фредди, стараясь вырваться из пучины собственных мыслей: ничто не могло отвлекать его от работы. Он решительно настроился поговорить обо всём с Полом вечером.       Вечером, не дожидаясь возвращения Фристоуна, который снова ушёл по делам, Фредди отправился домой. Добравшись до коттеджа, он попросил своего водителя вернуться обратно в студию и дождаться возвращения Фиби, а сам направился в гостиную, где сидел Джо. Мужчина читал книгу, но, заметив крайне взволнованного Фреда, отложил её в сторону и взглянул на него.       — Где сейчас Пол? — нетерпеливо спросил солист.       — Он как раз сегодня просил предупредить, что отправится в Лондон на пару-тройку недель, чтобы навестить офис и договориться о сотрудничестве с Fashion Aid. Это модный показ, на который тебя пригласили, но все подробности знает Пол, а не я.       — Значит, его уже нет в Мюнхене?       — Он улетел пару часов назад. Что-то случилось? Ты сегодня рано.       Фредди опустился на диван рядом с Джо, внимательно посмотрел на него и сказал:       — Мне нужно знать как Винни попал на вечеринку. Ты что-нибудь знаешь об этом?       — Нет. Мне не довелось с ним поговорить. Он же был в отключке, а потом его вывели из клуба.       Фредди как будто ударило током. Он изумлённо уставился на своего повара. Фанелли мгновенно догадался и ойкнул, прикрыв рот ладонью.       — Ты что, ничего не помнишь?       Фредди нахмурил брови и выжидающе продолжал на него смотреть, постукивая кончиками пальцев по колену.       — Я думал, что ты всё знаешь. Ведь там был Джим…       Фредди молчал, вопросительно приподняв брови, а Джо продолжил:       — Мы точно не знаем, сам ты пришёл к нему или нет. Джим застукал вас в объятиях. Как он сам мне сказал, Винни пытался воспользоваться твоим… помутнением рассудка, а ты, конечно же, не сопротивлялся.       Лицо солиста вмиг помрачнело. Не сказав ни слова, он поднялся и ушёл к себе в комнату. Джо проводил его сочувственным взглядом, а затем подошёл к телефону, набрал номер и попросил связать его с Джимом. В тот же вечер он обо всём рассказал ирландцу.       Питер Фристоун нашёл разбитого и мрачного Фредди в спальне, на кровати. Он лежал на боку и крутил в пальцах какую-то коробочку и чокер-бабочку.       — Фред? — позвал его Фристоун. Певец не ответил. Фиби присел на край кровати и ещё раз предпринял попытку заговорить. — Ты уехал так внезапно, без предупреждения. Должно быть, я заставил тебя долго ждать…       Фредди продолжал молчать. Питер положил руку на его икру и стал её поглаживать. Он глядел на него своими грустными глазами. Он уже давно знал, что произошло, ведь Джо обо всём рассказал в первую очередь ему. Неожиданно, смуглый мужчина отложил коробочку и бабочку, вскочил с кровати, сорвал с безымянного пальца правой руки кольцо и швырнул его в стену. Кольцо отскочило и покатилось по комнате.       — Верни его этому мудаку! — закричал он.       — Не смогу. Он уехал из страны.       Фред кинул на него свой самый разъярённый взгляд и воскликнул:       — Откуда, интересно, он взял деньги?!       А затем, немного успокоившись, спросил:       — И где он сейчас?       — Не знаю.       Фредди постоял посреди комнаты несколько секунд, затем подошёл к кольцу, поднял его, подошёл к кровати, вытащил бумажный конверт для фанатов из прикроватной тумбы, засунул его внутрь и отдал Питеру.       — Отправь его кому-нибудь. Кому угодно.       Фиби взял конверт и всунул в карман джинс. Фредди, успокоившись окончательно, сел на кровать рядом с ним. Он снова взял в руки небольшую коробочку, открыл её и заглянул внутрь.       — Почему даже их кольца так похожи?       — Задай этот вопрос ювелирным магазинам.       Фред осторожно вытащил уже другое кольцо из коробочки и надел на свой безымянный палец правой руки. Оно действительно было похоже на кольцо Винни, только немного тоньше и желтее.       — Ты думаешь, он заметит, что я его заменил?       — Конечно, он же замечал, что ты всё это время таскал кольцо Винни.       — Я знаю, он мне всю плешь этим проел.       Он помолчал, а потом добавил:       — Мне кажется, я зря постоянно таскаю их на своём пальце. Все вокруг стали думать, что я женат… Впрочем, пусть думают. Надо тоже подарить такое Барбаре.       С этими словами он надел кожаную куртку, взял свои авиаторы и вышел из комнаты.       Той же ночью, пьяный в дрова, он завалился в квартиру Барбары и с порога набросился на неё. После бурной, отчаянной, но бесполезной попытки забыться, он лежал на кровати в её объятиях, по привычке прижимаясь к её необъятной груди.       — Ох, Барбара. Всё перевернулось с ног на голову. Кто-то пытается подставить меня и рассорить с Джимом.       — Рассорить вас с Джимом можешь только ты сам. Иначе, как это называется? — спросила она, указывая взглядом на их сплетённые обнажённые тела.       — Ты ведь знаешь, что я тебя обожаю. Я не удержался от вида твоих сисек.       — А я думаю иначе. Ты просто дал слабину самому себе.       Смуглый мужчина повёл плечами, отлип от груди женщины и оглядел комнату. Увидев бутылку вина, он встал, наполнил два бокала и подал один Барбаре.       — Кажется, ты уже и так перебрал, Фред.       Солист будто и не заметил её слов. Он стал крутить бокал в руке, всматриваясь в жидкость тёмно-красного цвета. Затем он спросил, не отрывая взгляд от бокала.       — Это ты пригласила Винни на мой день рождения?       От удивления она даже перестала пить вино и уставилась на Фреда.       — У меня же было только одно приглашение. К тому же, я не видела Винни с тех самых пор, когда мы последний раз все вместе проснулись в одной постели.       — Вы о чём-нибудь разговаривали на вечеринке?       — Нет, я почти всю ночь провела с Мэри, можешь сам у неё спросить.       — Нет, я тебе верю. Значит, это сделал Пол.       — Он не мог. Он ведь знал о вас с Винни. К тому же, у него были определённые приглашения строго для тех людей, которых пригласил ты. Мы же все вместе разрабатывали дизайн и забирали их из печати.       «Полу незачем было этого делать», — подумал тогда Фред, однако какое-то странное сомнение всё равно закралось ему в голову.       — Успокойся, дорогой, всё ведь хорошо. Вы с Винни расстались, а с Джимом не поссорились.       — Джим… такой хороший.       Пару часов спустя, лёжа на кровати в спальне Барбары, Фредди пытался вспомнить всё, что происходило между ним и Винни на вечеринке. Но как бы он ни старался, перед лицом его стоял только обеспокоенный Джим, который склонялся над ним, притягивал в свои объятия и ласково целовал в щёки, в лоб, в волосы. А после — бесконечная беспросветная тьма.       Он проснулся, весь в слезах и холодном поту. Ему снился кошмар. В этом кошмаре он видел Фредди, растворяющегося в какой-то пучине. Он ощутил холод страданий и лишений. Он наблюдал, как его любимый исчезает, ускользает, а он ничего не мог поделать, как и ничего не мог сказать. Он не смог сказать ему тех самых слов: «Я тебя люблю». И в тот самый момент он жалел об этом больше всего на свете.       Поднявшись и сев на кровати, Джим обхватил голову руками и тяжело выдохнул. Это был настолько реальный сон, что ему стало невыносимо грустно и больно. Он испугался мысли, что случится с ним, если Фред действительно в один прекрасный день исчезнет из его жизни. Он даже не заметил, как привязался к этому мужчине за то столь непродолжительное время, что они встречались. Ему очень сильно захотелось позвонить любимому. Он нашёл в своём кошельке записанный Фредди номер, надел домашние футболку и джинсы и вышел из квартиры, стараясь не шуметь. На часах было полтретьего ночи, прошла неделя с тех пор, как они последний раз виделись в Мюнхене, а надежды, что кто-то возьмёт трубку, у него не было. Дойдя до ближайшей телефонной будки, он набрал номер и стал ждать. Как ни странно, трубку поднял Фред.       — Это я, Джим.       — Ох, дорогой, это действительно ты. Я сам хотел уже тебе позвонить.       — Ночью не надо, госпожа Тавернер будет злиться.       В трубке послышался его очаровательный смех. Джим спросил:       — Ты почему не спишь?       — Мне не спится. Я думаю о тебе.       Лицо Джима начало гореть. Должно быть, он выглядел, как идиот: в одной футболке и джинсах в ту холодную осеннюю ночь, разговаривающий по телефону в полтретьего ночи и смущённо ковыряющий носком ботинка основание телефонной будки.       — У тебя всё в порядке? — спросил его Джим после короткого молчания.       — Да. Я скоро приеду, и ты сам в этом убедишься.       — Ждать ещё целую неделю.       — Зато потом мы отлично проведём уикенд вместе.       Они снова недолго помолчали, после чего Джим неуверенно позвал его по имени:       — Фредди…       — Что, дорогой?       — Я переживаю за тебя. Джо…       — Он тебе всё рассказал, да?       Джим не ответил. На другом конце трубки послышался тихий вздох.       — Джо — не Джо, если обо всём не расскажет тебе в ту же секунду. Пожалуйста, Джим, не бери в голову. Это хорошо, что я обо всём узнал. С Винни покончено, а уже через неделю мы с тобой будем заниматься горячим сексом. Всё, как мы любим.       — Если всё в порядке, тогда почему ты не можешь уснуть? Ни за что не поверю, что это действительно из-за меня.       — Я просто теперь постоянно думаю о том, кто и зачем пригласил Винни на мой день рождения.       Джим снова помолчал несколько секунд. Тревожное состояние подкатывало к желудку, но он смог взять себя в руки и утешительно ответить:       — Не думай об этом. В итоге правда всегда выясняется. Просто нужно немного потерпеть.       — Наверное, ты прав. Спасибо, дорогуша.       — Желаю тебе спокойного сна, Фредди.       — Люблю тебя, — прошептал Фредди в ответ, но Джим, прям как в своём сне, испугался этих слов, того, что они могут стать последними, и поэтому сказал лишь: «До встречи».       Направляясь обратно домой, он радовался, что смог услышать голос любимого человека, но легче ему не стало. Отнюдь, на душе стало тяжелее и тревожнее, будто бы надвигалась буря.       Всю оставшуюся неделю в Мюнхене Фредди проводил в студии звукозаписи со своей группой. Его клип всё ещё находился на стадии редактирования, а Джон, Брайан и Роджер специально не уезжали в Лондон, им хотелось подольше поработать над их первым совместным синглом «One Vision», который группа планировала выпустить уже через два месяца.       — О нет, прошу тебя, не оставляй эту строчку! — смеялся Роджер.       — Джим сказал, что она отлично будет здесь выглядеть! В конце концов, она забавна! А ты что скажешь, Брай?       Гитарист не отреагировал, задумчиво уставившись на свои клоги, держа в руках гитару. Фредди закатил глаза и обратился к самому разумному члену группы:       — А ты, Дики?       — «Fried chicken»*? Звучит отлично, — саркастично ответил Джон.       Смеясь, Фред нашёл первое, что попалось под руку, а это были их собственные записи, и запустил их в Джона Дикона. Затем, всё так же смеясь, он воскликнул:       — И забери, наконец, свою рубашку! Мне уже жарко!       — Королева согрелась. Спасибо, — ответил он, наблюдая, как Фред снимает с себя его рубашку и передаёт ему в руки.       Музыканты продолжали спорить о том, стоит ли оставлять забавную и нелепую фразу в оригинале песни, а Брайан всё также продолжал странно вести себя, не разговаривая с друзьями. В какой-то момент Дики заметил, что Брайан и Роджер избегают друг друга, и поэтому спросил:       — Вы опять поссорились?       — Нет, — в один голос неожиданно быстро ответили мужчины.       Джон подозрительно уставился на них, а затем отложил бас-гитару, подошёл к Фредди и прошептал:       — Не хочешь сходить за кофе? Две наших истерички снова ведут себя странно.       — Да? А что случилось? Я что-то не заметил, — ответил лидер группы, на секунду отрывая взгляд от листов со словами песни.       — Без понятия. Попробуем оставить их наедине?       Фредди посмотрел на друзей, а затем на Джона, кивнул, и они вместе направились к выходу из звукозаписывающего помещения. Кроме музыкантов в тот день никого не было в студии, они специально отпустили всех на выходной, потому что любили работать в одиночестве. Когда вокалист и басист вышли, Роджер молниеносно сел за свою барабанную установку и начал делать вид, будто занят делом. Брайан же, наоборот, отлепившись от своей гитары, стал смотреть на блондина испытывающим взглядом. Таким, каким обладал только он: суженные глаза и плотно сжатые губы говорили о том, что он хочет что-то сказать, но не может. Когда он отложил свою гитару, Родж дёрнулся и воскликнул:       — Нет, даже не смей ко мне подходить.       Брайан замер в полусидячем положении.       — Я не пидор, ясно тебе? Да у меня столько девушек было! — продолжал Родж.       Брайан молча продолжал на него смотреть и улыбался.       — И не смотри на меня так, будто я говорю какую-то чушь! — нахмурился Родж.       Брайан всё-таки встал и направился к нему. Роджер подскочил и перекрестил перед собой руки, защищаясь палочками. Когда Мэй подошёл к нему почти вплотную, блондин прижался к стене и зажмурился. Брай рассмеялся.       — Да не парься ты, я тебя не трону в здравом рассудке. Мы ведь тогда были под кокаином.       Роджер приоткрыл один глаз и взглянул на него.       — Правда?       — А ты что, уже забыл? Думал, это всё взаправду?       Роджер отрицательно покачал головой и громко сглотнул.       — Ну вот, а я как раз предлагаю просто обо всём забыть. Эта ситуация не должна стать для нас и для группы проблемой. Мы ведь взрослые мужчины.       — Интересно, — начал Родж, — ты говоришь это всем, с кем ты целуешься, и кто затем тебе отсасывает?       — Всё-то ты помнишь, значит.       — По-твоему я совсем кретин? Как такое вообще можно забыть? — закричал Роджер, а затем наигранно скривился.       — Извини. Я действовал… неосознанно.       Мэй виновато опустил голову. Выражение лица Тейлора изменилось, стало мягче. Он протянул руку и взлохматил шевелюру друга.       — Конечно, Брай, давай обо всём забудем, — сказал, наконец, он и мягко улыбнулся своими очаровательными детскими губами, которыми гитарист имел возможность совсем недавно наслаждаться.       Фредди замечательно проводил время в бизнес-классе самолёта, направляющегося в Лондон. Он выпивал пиво и болтал с Фиби, практически забыв о всех тревогах, просто-напросто оставив их в Мюнхене. В Англии его ждал мистер Хаттон, собирая сумку для уикендов, как ему наказал Фред, и полностью освобождая время на выходные, отказывая Айви Тавернер заняться её садом.       — Как думаешь, он согласится переехать в Мюнхен? — как-то во время полёта спросил Фредди у Питера.       Фиби усмехнулся и задумался. Через несколько секунд он ответил:       — Нет.       — Почему?       — Такие люди, как он, очень сильно дорожат возможностью работать. Иными словами, ему нравится стабильность. У него есть постоянное место жительства и занятия, которые доставляют ему удовольствие в жизни.       — А если бы я переехал в Лондон, он бы согласился жить со мной?       — Тебе следует спросить об этом его, а не меня. Ты что, собираешься переезжать обратно, в Лондон?       — Возможно. У меня ведь есть там дом.       Питер снова задумался, а затем взглянул на Фредди и улыбнулся:       — Нет, он не согласится.       Певец изумлённо уставился на него.       — Почему нет?       — Неужели ты действительно решил, что ему захочется сидеть у тебя на шее?       На этот раз задумался Фред. Он отвернулся к иллюминатору и сделал большой глоток пива.       — Мне кажется, ты ошибаешься.       — Поговори с ним об этом, если тебе так хочется. Но, всё же, советую придумать тебе грандиозный план по переселению Джима.       — Скоро он увидит мой дом, и никакой план мне не придётся придумывать.       Фиби добродушно рассмеялся и ответил:       — Надейся, надейся.       В тот самый день, когда прилетал Фредди, шёл дождь. Осень решила разгуляться по полной, устроив Лондону неимоверный для середины сентября холод. Джим кутался в шарф, который успел нацепить поверх куртки уже на выходе из квартиры. Мэри была чуть ли не в пуховике, поэтому ей точно не грозил холод. От офиса «Queen» они решили добраться до квартиры на Стаффорд Террас на автобусе. Мэри тогда сказала, что это была та самая романтика, которой ей не хватало в жизни. Выйдя из автобуса на Кенсингтон-Хай-Стрит, они пошли пешком рука об руку. Джим держал в свободной руке сумку с кое-какими вещами, которые могли бы ему пригодиться за те два дня, что он собирался провести с любовником. Мэри шла с пакетом, в котором расположилась коробочка с сырными бисквитами, которые передала ей Джер Булсара, мать Фредди. Когда они дошли до дома, оказалось, что Фред уже приехал и ожидал их. Когда они вошли, оказалось, что певец пригласил также своих друзей. Среди них Джим узнал мужчину, которого случайно увидел в начале сентября по пути в офис «Queen», возле большого, нетипичного для Лондона дома. Он тогда бегал возле ворот и пытался разобраться с грузчиками, которые привозили стройматериалы. Этим мужчиной оказался Тревор Кларк, подрядчик по строительству. Также у Фредди в гостях был художник-самоучка и гончар с Ямайки, которого звали Руди Паттерсон. На протяжении всего дня Фредди восхищался его работами, он очень ценил искусство и даже сам рисовал, когда учился в колледже. Солист тепло встретил Мэри и Джима. Он чмокнул девушку и безумно обрадовался сырным бисквитам от матери. Джима Фредди обнял и незаметно поцеловал в шею.       Ближе к вечеру, когда закончился дождь и ненадолго выглянуло солнце, Фредди обратился ко всем собравшимся:       — Мы идём гулять! — воскликнул он.       Поначалу Джим подумал, что под словом «гулять» его мужчина подразумевал что-то вроде какой-то поездки куда-то на «Мерседесе», но они действительно пошли пешком. Будто по волшебству, погода действительно стала лучше. Было уже не так холодно, поэтому они не спеша прошли около полумили, пока не добрались до пункта назначения. Это был тот самый особняк, который Джим уже видел издалека. Он с удивлением стал наблюдать, как Фредди открыл ворота и вошёл в прекрасный сад, который расположился на большом участке перед самим домом.