Как приручить Фредди

      Это был великолепный дом. В самом прямом смысле великолепный. Само здание было построено в грузинском стиле, а сад, окружающий этот громадный особняк в центре Лондона — в английском стиле. Гарден Лодж, так назывался дом, расположенный на Логан Плейс, был окружён высоким забором и обнесён толстыми кирпичными стенами. Хозяин дома и его гости подошли к двери, ведущей в гостиную со стороны прекрасного, но не слишком ухоженного сада. В этот дом вели ещё два других входа. Один из них расположился прямо по тропинке от ворот, а второй находился со стороны Логан Мьюз. Последним практически никогда не пользовались, жителям дома было легче всего добираться по тропинке или через лужайку. Меркьюри остановился перед входной дверью, затем повернулся к остальным и произнёс:       — Я выкупил этот дом у банковской семьи Хоар в конце семидесятых. Мне пришлось вложить немало средств и сил, чтобы привести его в практически идеальное состояние. Сейчас он уже готов к переезду, но до совершенства ещё очень далеко.       — Ты собираешься переезжать обратно в Лондон? — спросила его Мэри.       Фредди перевёл взгляд на Джима, который в то время осматривал сад, делая вид, что ничего не слышит и никого не видит. Солист хитро улыбнулся.       — Вряд ли. Переедут только Джо и мои кошки. Ну и ты, Мэри, если захочешь.       — Фредди, мне есть, где жить, — сказала женщина и улыбнулась как всегда по-доброму.       — Джо переезжает? Отлично, теперь мне будет кого навещать в этом чудесном доме, — откликнулся, наконец, Джим очень забавным саркастическим тоном.       — Джо чаще всего живёт в Лондоне. А вот Питер всегда со мной, в Мюнхене. А в Гарден Лодж ты будешь навещать только меня на выходных, а не моего повара, — поддержал безобидные пререкания Фред.       — Жаль, твой повар отлично… готовит. Как же ты без него живёшь в Мюнхене?       Фредди незамедлительно подлетел к Джиму и прошептал ему на ухо:       — Джимми, милашка, ты напрашиваешься на смачный шлепок по заднице.       Ирландец оторопел. Он, словно ошпаренный, отодвинулся от него в сторону, мельком глянул на друзей Фредди, после чего снова уставился на редкие цветы, растущие в обширном саду. Он зря волновался: гости даже не взглянули на них. Они были увлечены рассматриванием фасада дома. Подрядчик Тревор Кларк рассказывал остальным обо всех архитектурных решениях, применённых во время строительства дома. Фредди рассмеялся, снова подошёл к Джиму впритык и чмокнул в нос. Бедняга-парикмахер залился краской. Затем Фредди отвернулся от него и воскликнул:       — Ну, чего мы тут стоим? Пойдёмте внутрь!       Он подошёл, наконец, к широкой двери, ведущей внутрь дома со стороны лужайки, и потянул на себя ручку, чтобы провести гостей в волшебный мир Меркьюри. Когда Фредди открывал широкую двустворчатую дверь, Джим заметил на его пальце правой руки своё кольцо и чуть не упал на той самой лужайке. От неожиданного подарка любимого человека ему захотелось подойти и зацеловать его. Но он решил пока никак не реагировать и ничего не говорить, чтобы не спугнуть. Он снова делал вид, что ничего не видит и не замечает. Однако в тот раз ему очень тяжело это давалось. Он то и дело пялился на пальцы Фреда.       Фредди и его гости вошли в просторную гостиную Гарден Лодж, которая с порога выдавала хозяина дома. Своей изысканностью, разнообразием предметов быта, диванами, подушками, картинами — всем. Она кричала о своей уникальности и незабвенности так же, как и сам лидер группы «Queen».       — Мой многолетний грандиозный план по реконструкции подошёл к концу, тут действительно уже можно жить. Хотя всё ещё многого не хватает.       «Как в его понимании выглядит место, в котором нельзя жить?» — промелькнуло в голове у Джима.       В гостиной было светло из-за огромных окон и двери, ведущей в сад. Благодаря этим окнам в этой и в соседней комнате создавалось впечатление, будто они являются студиями художника. Одна из таких комнат вела на кухню и в столовую. В ней висели картины, которые Фредди незамедлительно стал показывать Руди Паттерсону и жаловаться на то, как ему не хватает тех самых произведений искусства в исполнении ямайского художника. Помещения являли собой величественный пример того, как можно было идеально обустроить своё жилище. Все комнаты были впечатляющих размеров, полы были паркетными, а в коридоре находилась элегантная лестница, ведущая на второй этаж. Они поднимались бесконечно долго, рассматривая по пути все картины, которые Фредди заказал и уже успел поместить в этот дворец. Но это было ещё не всё. Он объяснил, что собирается купить и повесить ещё много полотен, которые смогут привлечь его внимание.       Скромный Джим и представить себе не мог, какого это — жить в таком особняке. Поэтому он шепнул Фреду на ухо, когда они, наконец, добрались до второго этажа:       — Ты что, собираешься один жить в этих хоромах? Зачем тебе столько комнат?       — Не я, а Джо и мои кошки, — напомнил ему Фредди, загадочно усмехаясь.       — Но тут же поместится целая семья, состоящая из нескольких поколений.       — Ты намекаешь на то, что у меня никогда не будет семьи?       — Я? Намекаю? Да ты сам это говорил в одном из своих интервью!       — Я говорил про ближайшее будущее. Конечно же, лет через десять у меня будет семья! Постой, ты что, следишь за моими интервью?       Джим предпринял попытку не отвечать на этот вопрос, продолжая тему:       — И с кем же ты планируешь заводить семью? Ты же не говоришь открыто о своей ориентации.       — Ты, между прочим, тоже. Открыто говорит о ней разве что Пол или Шэрон. Так что там с интервью, Джим?       Пока они перешёптывались, гости рассредоточились по комнатам. Рядом с ними остался только художник Руди. Он заинтересованно разглядывал балкон, вид с которого открывал взору большущую комнату на первом этаже, которая вела в кухню и столовую.       — А что с интервью, Фред?       — Я тебе интересен?       — Что за глупый вопрос. Не будь ты мне интересен, стал бы я с тобой встречаться?       — А вдруг ты со мной только из-за денег? — неожиданно сказал Фредди, вскинул брови и рассмеялся. Однако же Джима эти слова заставили сконфузиться. Он нахмурил брови по своему обыкновению и быстрым шагом прошествовал вперёд, не удостоив своего мужчину ответом.       — Всё хорошо? — спросил Руди, подошедший к хозяину дома ближе.       — Да. Мой мужчина немного нервничает, понимаешь, эти дни, — забавно ответил ему Меркьюри, скорчил лицо и засмеялся. Уловив шутку, ямайский художник тоже захохотал.       Лестничная площадка сразу вела в гардероб под белым куполом. Зайдя туда, Джим стал осматриваться по сторонам и совершенно неожиданно для себя залюбовался сценическими костюмами Фредди, большинство из которых хранились здесь. Сюда даже доставили ту самую куртку, которую певец надевал на свой тридцать девятый день рождения. Действительно, там находились как очень старые наряды Фредди, сохранившие память о тех временах, когда он выглядел, как элитная куртизанка, так и новые: кожаные куртки, модные джинсы и брюки — иными словами поистине гейский гардероб.       Рассматривая одежду любимого мужчины, Джим не заметил, как попал в одну из двух ванных комнат на втором этаже, которые входили в ансамбль под названием огромная спальня хозяина дома. Ванная слева была облицована плиткой из белого, серого и розового с прожилками мрамора. Вторая ванная, справа, была облицована итальянским мрамором с золотыми вставками. В розовой ванной красовалось огромное джакузи, настолько огромное, что могло запросто вместить в себя трёх человек, но купался в ней, конечно же, один лишь Фредди. Слева от джакузи было небольшое помещение для сауны.       — Нравится? — неожиданно и горячо выдохнул смуглый мужчина на ухо Джиму. Тот удивлённо оглянулся, но Фредди продолжал шептать. — Хочешь, опробуем?       — Здесь твои друзья.       — Ох, ну что ты в самом деле, дорогуша, не сейчас, — засмеялся он своим соблазнительным смехом и легонько дотронулся ладонью до ягодицы Джима.       В комнату влетела Мэри, поэтому Фредди пришлось поспешно убрать руку от булочек ирландца. С восхищенным «Ничего себе!» она стала рассматривать джакузи, точно так же, как Хаттон делал это минуту назад. Закончив восхищаться ванной, они перешли в саму спальню. Туда вели большие раздвижные двери, которые, как правило, не закрывали. Пройдя мимо гардероба ещё раз, Джим прикоснулся к локтю Фредди, задерживая его на несколько секунд, и тихо произнёс:       — Джо, говоришь, переезжает? А что тогда тут делает твоя военная куртка?       Фредди снова как-то загадочно улыбнулся. Эта улыбка настораживала ирландца.       — Через полтора месяца я буду принимать участие в модном показе в Лондоне и надену её.       — А как же остальные куртки?       — Здесь висит то, чем я уже давно не пользуюсь. Либо то, что я буду использовать, приезжая в Лондон.       С этими словами Фредди отвернулся и спрятал победоносную улыбку от огорчённого лица Джима. Все надежды мистера Хаттона, казалось, были разбиты. Он грустно поплёлся за своим мессией рассматривать кровать. А там, к слову, было что рассматривать. Она была поистине королевских размеров и стояла в левой части комнаты. Напротив входа красовались большие окна в пол и дверь, ведущая на длинный балкон. Справа, напротив кровати, тоже было окно, ведущее в сад. Подрядчик Тревор Кларк стоял на балконе и что-то там рассматривал.       — Мне всегда было интересно, Фредди, — начал Джим, — зачем такому небольшому человеку, как ты, такие большие кровати?       — Как зачем? Чтобы веселиться на них, — засмеялся он. У него было отличное настроение в тот день. — А вдруг я буду на ней не один? Или даже не вдвоём?       Сказав это, Фредди снова улыбнулся так, будто завоевал трофей. Он добился своего — Джим рассвирепел и вышел из комнаты. Мэри смущённо отвернулась, посмотрела в окно пару секунд, а потом спросила:       — Зачем ты его достаёшь?       — А как же мне ещё развлекаться?       Мэри нахмурилась, поэтому Фредди попытался смягчить ситуацию:       — Да брось, дорогуша, так он только сильнее меня любит.       Эти слова явно не утешили Мэри, поэтому он продолжил:       — Позлится и перестанет. Он иначе не сможет, ты же знаешь. Всегда приходит обратно. Сам.       Мэри нахмурилась только сильнее, поэтому Фред подошёл и ущипнул её за бок.       — Не дуйся.       — Это нужно говорить не мне, — сказала она, кивая в сторону двери.       Как раз в этот самый момент в комнату вошёл Руди, и Фредди воскликнул:       — Пойдёмте пить чай! У меня есть чайный сервиз, который удивит вас своей красотой.       — И что же, ты сам заваришь нам чай? Джо ведь сейчас здесь нет, — наконец перестала хмуриться Мэри и рассмеялась.       — Конечно нет! Ты нам его заваришь, — ответил Фред и ещё раз ущипнул её за бок. Девушка сделала обидчивое лицо, еле сдерживая смех.       Они столкнулись с Джимом на лестничной площадке. Он сидел на верхней ступеньке и смотрел через балкон на нижнюю комнату.       — Надо будет поставить сюда кресла, чтобы всяким парикмахерам было где сидеть, — громко сказал Фредди остальным. Джим бросил на него гневный взгляд и снова отвернулся.       — Пойдём пить чай, Джим, — сказала Мэри, похлопав его по плечу, когда они проходили мимо поникшего ирландца. Джим проследил, как они спустились на первый этаж, а затем хмуро встал и поплёлся за ними.       На кухне Фредди достал свой фарфоровый чайный сервиз и стал его нахваливать.       — В конце семидесятых, сразу же после того, как я приобрёл этот дом, я нашёл в Японии этот сервиз. Он рассчитан на шесть персон и идеально подходит моему изысканному вкусу. В будущем я хочу купить один набор из Германии, и ещё один из Японии, состоящий из двенадцати предметов.       Расхваливая чайный набор и расставляя его перед гостями на столе, он не заметил маленькую тарелочку, которая стояла на самом краю. Он бы задел её локтем, и она улетела бы вниз, если бы не Джим, который вовремя подошёл и убрал её подальше от Фреда.       — Джим, тебе нравится?       — Мне понравится, если ты ничего не разломаешь. Балбес, ты сейчас чуть не зацепил своими костлявыми локтями это несчастное блюдечко.       Тревор, Руди и Мэри захихикали, глядя на шокированное лицо Фредди. В тот момент у него чуть было не случился нервный срыв из-за такого заявления. Он бережно взял блюдечко и стал его осматривать на предмет чего-то, чего даже не могло быть, ведь оно не упало. Казалось, он вот-вот его поцелует, но вместо этого он осторожно поставил его в центр стола и сказал Джиму:       — Спасибо, мой драгоценный.       Джим закашлялся и отошёл от него, смущаясь. Он не любил такого открытого проявления нежных чувств перед другими людьми.       Когда Фред, наконец, закончил хвалить свой чайный сервиз бело-голубого цвета, исполненный в азиатском стиле, Мэри стала заваривать в нём чёрный чай, привезённый Фредом из Мюнхена. Бедолага-Меркьюри не отходил от неё ни на шаг, пережив стресс и боясь за свой красивейший фарфор. Своими сырными бисквитами певец так и не поделился, как бы его об этом ни упрашивали. Он обожал всё, что готовила ему мама, а супы, печенья и бисквиты — особенно. Поэтому им пришлось довольствоваться тем, что есть: Фредди открыл коробку замечательных конфет с алкогольной начинкой, которая нашлась на кухне и которую, по всей видимости, привёз Джо, когда последний раз был в этом доме.       За чаем Фредди болтал обо всём подряд: о новых записях, о различных делах в Мюнхене, о предстоящем показе мод, насчёт которого поехал разбираться Пол. Когда он вспомнил про Прентера, то спросил у Мэри:       — Он всё ещё в Лондоне?       — Нет, улетел вчера. Вы разминулись.       Заметив, что на его лице на мгновение появились более глубокие морщинки, она спросила:       — Что-то случилось?       — Нет, всё хорошо. Это по делам. Встречусь с ним в Мюнхене через пару дней.       Джим внимательно стал смотреть на любовника, но не заметил ничего необычного. Фред сменил тему и продолжал общаться как ни в чём не бывало. В один прекрасный момент он произнёс:       — Руди, мне в срочном порядке нужно будет купить несколько твоих картин с пейзажами, они нужны мне для спальни. Вы тоже заметили, как там сейчас пусто? Мне чего-то не хватает в той комнате.       После этих слов он взглянул на Джима и, пока никто не смотрел на них, произнёс одними губами: «Или кого-то». Джим снова покраснел, словно малое дитя. Ему уже надоело краснеть перед этим невероятно сексуальным горячим парсийским мужчиной. Ему захотелось сбежать на край света со своей походной сумкой, которая стояла у его ног. К сожалению, ему это не удалось. Он стал замечать, что певец кидал ему недвусмысленные взгляды и при этом толком ничего не ел, даже свои обожаемые бисквиты. После чая Фредди стал благодарить гостей за то, что они согласились принять участие в чаепитие, после чего пригласил всех в свой волшебный неповторимый сад. Он был настоящей жемчужиной, чудесным украшением всего дома. Без него особняк выглядел бы скучновато и суховато. Когда все гости расположились в беседке на небольшом холмике, Джим окончательно сделал вывод, что в саду Фредди предстоит ещё много работы. Беседка была не до конца отделана, в ней не хватало уютной подходящей мебели; цветов и кустарников действительно было мало; место для бассейна было определено, но его строительство остановили на неопределённый срок. Однако заброшенным место не казалось: тропинки и дорожки были ухоженными, короткие деревца подстрижены, газон казался аккуратным, не заросшим, повсюду была зелень, а стены особняка красиво обвивал плющ.       — Фредди, ты наколдовал замечательную погоду? Только вспомните, какой она была днём, — говорил подрядчик Тревор.       — Это всё потому, дорогуши, что я прилетел в Лондон. Я дарю этому городу тепло, а чаще всего даже жар, — ответил Фред, посмеиваясь и подглядывая на свою любовь, которая продолжала упорно делать вид, будто интересуется деревьями.       — Расскажи поподробнее про «Fashion Aid», Фредди, — попросила Мэри.       — Да я сам ещё ничего не знаю. Он вроде бы будет проходить в ноябре, и организуют его те же люди, которые организовывали «Live Aid». Пол должен мне рассказать поподробнее.       Называя имя своего менеджера, Фредди отметил для себя, что Джим моментально на это реагирует и отрывается от деревьев, перебрасывая взгляд на говорящего. Узнав о странной реакции своего любовника, певец в который раз за один день победоносно улыбнулся уголками губ, немного оголяя большие зубы, но затем снова их пряча.       — Знаете, Пол — замечательный менеджер. Он помогал мне на протяжении всей моей карьеры, всегда был рядом. Пол также очень помог мне с «Live Aid», а теперь помогает с «Fashion Aid». Я рад, что познакомился с Полом.       Это окончательно взбесило Джима. Он встал, схватил свою сумку и направился к выходу.       — Постой, Джим, ты куда? — крикнул Фредди ему вслед. Мэри больно стукнула его по руке, злобно на него посмотрела и пошла за Джимом. Она настигла его у ворот, где ирландец стоял, пытаясь разобраться с замком. Девушка помогла ему открыть дверь, и они вместе вышли на улицу. Фредди посмотрел на своих друзей, пожал плечами и закурил. Они втроём сидели в беседке ещё какое-то время, курили и общались. Когда окончательно стемнело, Фред проводил Тревора и Руди до ворот, за которыми их уже ожидал чёрный «Мерседес» с Гарри на водительском сиденье. Хозяин дома попросил своего шофёра развезти мужчин по домам. Когда автомобиль отъехал, Фредди ещё минуту стоял на улице. Боковым зрением он заметил какое-то шевеление слева. Он повернул голову и увидел там Джима, курящего одну сигарету за другой. Когда ирландец заметил, что на него смотрят, он бросил сигарету, растоптал её и подошёл ближе. Их глаза встретились, и Джим сказал:       — Ты знаешь, что ты мудак?       — Знаю. И готов за это сейчас же расплатиться. Пойдём в спальню.       — Ну уж нет. Сначала в ванную, — ответил Джим, стараясь придать голосу всю ту строгость, на какую только был способен. В ту же секунду он схватил Фреда за руку и повёл его обратно в дом так быстро, что тот успел только спросить: «Зачем?», и получить в ответ: «Как, зачем? Опробовать твоё джакузи, конечно же».       Когда они зашли в ванную комнату, Джим буквально набросился на Фредди. Он прижал его к стене, схватился за его горло своей большой ладонью и выдохнул ему в лицо:       — Значит, тебе понравилось меня сегодня злить?       Фредди сексуально оскалился и подался вперёд, чтобы укусить любовника за нижнюю губу, но ирландец пресёк эту попытку. Он сильнее сдавил его шею и сказал томным голосом:       — Посмотрим, как тебе понравится это.       Он дёрнул Фреда за руку и подвёл его к джакузи. Затем он немного нагнул его, опустил свою руку и стал шлёпать любовника по сочной заднице, которую обтягивали джинсы. В конце концов джинсы надоели Джиму, он стащил их с Фредди и сильнее наклонил его, прижимая одну ладонь к спине, заставляя изгибать спину. Фред уже сам стал подаваться навстречу, как только понял замысел любимого. Он запрокидывал голову, оттопыривал зад, принимая шлепки, прижимался к губам Джима, которые касались сзади его затылка. В какой-то момент ирландец переместил руку чуть выше и стянул с певца нижнее бельё, затем одной рукой стал расстёгивать свои джинсы, а второй продолжал оглаживать смуглую кожу на крепкой круглой заднице. Сняв с себя джинсы, он всем своим телом прижался к телу обожаемого мужчины и стал целовать и кусать сначала его шею, затем спину, затем поясницу… Опустившись к ягодицам Фредди, он сказал ему:       — Включи воду, пусть джакузи наполняется.       Фред послушался и потянулся к крану, демонстрируя при этом свою гибкость и грациозность. Трюк удался, и, когда парс наклонился чуть-чуть сильнее, чтобы включить воду, Джим опустился ниже, укусил любимого за покрасневший зад, а затем немного раздвинул ягодицы и лизнул его узкое колечко. Фредди сладко простонал. По-видимому, он обожал эту шалость.       — Ты что, снова готовился к нашей встрече? — спросил Джим, поднимаясь и проводя двумя пальцами по его гладко выбритой дырочке, неглубоко проникая вовнутрь.       — Конечно. Мы не виделись две недели, — тяжело выдыхал через стоны Фред.       — Значит, ты скучал?       Не дожидаясь ответа, Джим протолкнул пальцы глубже, касаясь чувствительной точки. Фредди вскрикнул и кивнул.       — Произнеси это.       — Я скучал по тебе.       Мистеру Хаттону очень сильно хотелось сказать ему тоже самое, а ещё взять и зацеловать его руки в благодарность за то, что надел то самое кольцо, но он ничего из этого не сделал, а лишь переместил свою ладонь на его эрегированный орган и сжал его, в то время как сам пристроил свой член сзади, готовясь проникнуть в столь желанное тело. Фредди сильнее выгнул спину и сам направился навстречу. Джим схватил его правое бедро и поднял выше. Певец поставил ногу на край джакузи и грациозно изогнулся, словно кошка, поворачивая голову и страстно впиваясь в губы ирландца, облизывая их и покусывая. Когда Хаттон резко вошёл в него, Фред вскрикнул и прокусил губу любовника до крови. Затем, дразня, Джим вышел из него, взялся рукой за свой ствол и стал водить им вокруг плотного колечка мышц, которое уже немного расслабилось и расширилось. Эффект вышел потрясающим. Фредди жалобно стонал, пытаясь поймать желанный член и захватить в себя, но Джим не поддавался и продолжал соблазнять его до тех пор, пока тот уже чуть ли не плакал от обиды и досады. Испугавшись, что Фред действительно обидится или, чего хуже, пустит слезу, ирландец снова вошёл в него. Певец приоткрыл рот, не издавая ни звука. Должно быть, кислород неожиданно закончился для него, а мир перевернулся. Затем он взглянул на Джима и улыбнулся так, будто ему только что дали любимую конфетку. Его улыбка, его приподнятая худая нога, стоявшая на краю джакузи, его сексуально изогнутая спина — всё это сводило с ума Джима, он быстро стал набирать скорость, чувствуя приближение оргазма. Смысла сдерживаться не было, ведь они только начинали развлекаться. Ирландец переместил руку с тонкой талии Фредди на его член и стал энергично его дрочить в такт своим движениям.       Джиму удалось кончить первым. Он судорожно обхватил Фредди за талию своими большими руками, прижался к его смуглой спине и бурно излился в своего мужчину. Фредди при этом ласкал себя самостоятельно. Когда он предупредил, что собирается кончать, Джим сказал, посмеиваясь:       — Только не в воду.       После этих слов он вышел из него, развернул лицом к себе, встал перед ним на колени и продолжил дрочить. Этот вид окончательно свёл Фредди с ума. Он опёрся о большущую ванну, вода в которую уже почти набралась до нужного уровня, тяжело задышал и напрягся. С его висков стекал пот, все мышцы напряглись, он выглядел изумительно. Джим глядел на него снизу и не мог наглядеться. Лучше вида Фредди, извивающегося на сцене, был только вид кончающего Фредди. Он протяжно застонал, поэтому Джим приоткрыл рот и обхватил им головку члена любовника, из которой в ту же секунду брызнула горячая и сладковатая на вкус жидкость, которую ему пришлось проглотить.       — Десерт к чаю, да, Джимми? — рассмеялся Фред, тяжело опускаясь на край ванной, сливаясь в поцелуе с мужчиной, который уже успел подняться с колен, и слизывая с его губ остатки своей же спермы. — Мне безумно понравилось. Это было потрясающе, дорогой.       Джим немного отстранился, нежно улыбнулся и погладил Фреда по щеке. Они постояли так ещё пару секунд, а затем парс включил в своём джакузи массажный режим и залез в воду. Через секунду Хаттон присоединился к нему. Певец добавил в воду большое количество шампуня. Как выяснилось позже, он обожал принимать ванну с пеной. Любовники стали натирать друг друга и брызгаться, играя в пене. Фредди активничал настолько, что вода выливалась на пол, а сам он поднимался со своего места напротив ирландца и шутливо нападал на него, падая сверху, перекатываясь и резвясь. Затем, немного успокоившись, они стали тереть друг другу спины мочалками. Сначала Джим просто помогал Фреду мыться, а потом стал распускать руки. Он всё чаще опускал ладони ниже его живота и прикасался к самому чувствительному месту. В конце концов Фредди окончательно расслабился, откинулся любовнику на грудь, прикрывая глаза, позволяя ласкать свой снова колом стоявший член и начиная постанывать. Джакузи только сильнее помогало им наслаждаться моментом. С того дня мужчины полюбили купаться в той роскошной ванне вместе.       В какой-то момент Фредди надоели простые безобидные ласки. Он развернулся лицом к Джиму, забрался на него сверху и стал страстно целовать всё его лицо. Ирландцу стало щекотно, он рассмеялся, пытаясь накрыть его губы своими. Затем горячий парс немного отстранился, соблазнительно и хитро посмотрел на мужчину, а затем опустил руку вниз и взялся за основание его полового органа, направляя его в себя. У него ловко выходило насаживаться сверху, вода только помогала ему. Сначала понемногу и медленно, он быстро перешёл на резвые, но плавные движения, стараясь не разливать по комнате всю воду из джакузи. Он грациозно двигал бёдрами и задом, что просто сводило с ума бедного Джима. В жаре, которая и так стояла в комнате, ему стало невыносимо горячо. Глаза сами закатывались от удовольствия и лёгкой дымки, создаваемой паром. Он то откидывался на спинку джакузи, то наоборот губами прижимался к груди Фредди, обхватывал его бёдра или зад, немного приподнимал, сгибал ноги в коленях и двигался самостоятельно, гораздо жёстче и сильнее, не беспокоясь за пролитую воду. Затем, успокаиваясь и пытаясь отдышаться, он снова расслаблялся, и им снова овладевал Фред, соблазнительно двигаясь в своём ритме. В такие моменты Джим обожал обхватывать руками его ягодицы и ощущать, как они сжимаются и плавно двигаются то вниз, то вверх.       — Я так люблю тебя… — шептал Фредди сквозь стоны. Он стонал изумительно. Его голос в моменты экстаза был ничуть не хуже, чем во время пения, если не лучше. Он разливался и заполнял всё пространство, достигая самого сердца, и при этом был полон истинного наслаждения. Так мог стонать только он.       — Ты потрясающий, Фредди. Если бы мы не были знакомы, я бы продал душу дьяволу, лишь бы провести с тобой ночь…       Фредди приглушённо рассмеялся, кусая Джима за мочку уха.       — Ты говоришь, как самый настоящий свихнувшийся фанат.       — Я и есть твой фанат, Фредди. Я доказал тебе это уже не один раз.       — А я хочу ещё раз. Возьми меня на кровати…       Фред привстал и выпустил член Джима из себя. Ирландец вылез из джакузи, помог вылезти любовнику и неожиданно подхватил его на руки, крепко держа под ягодицы, направляя и снова насаживая его сверху. Фредди захохотал, крепко обхватил его ногами и руками и воскликнул:       — Ты же упадёшь! Я такой тяжёлый.       — Ничего подобного. Самое главное — держись.       С этими словами ирландец осторожно понёс его в спальню. Фредди игриво сопротивлялся, пытаясь освободиться. Он хохотал и опускал ногу, пытаясь встать на неё, боясь упасть, но Джим крепко держал его под бёдра. Идти пришлось недолго. У комнаты было удобное расположение, и ему не составило никакого труда донести стройного певца до кровати. Ирландец нежно опустил его, сам лёг сверху и прижался к нему всем телом. Он осыпал его тело поцелуями: красивое лицо, худые плечи, грудь с густой чёрной полоской волос на ней. Фредди безудержно смеялся, когда Джим стал целовать его в живот.       — Боже, дорогуша, перестань, твои усы щекочут меня! — кричал он сквозь смех, пытаясь вырваться из цепких объятий любовника.       — Серьёзно? Ты чувствуешь мои усы сквозь этот мех на своём животе? — рассмеялся в ответ Джим и соблазнительно посмотрел на него снизу вверх. Фредди перестал смеяться, а лишь хитро улыбнулся и произнёс, потянув ирландца на себя:       — Иди сюда, я хочу ещё раз ощутить тебя внутри себя.       Джима не пришлось уговаривать. Он охотно навалился сверху, и они ещё раз занялись тем горячим сексом, какой был у них всегда, стоило неугомонному Фредди распалиться и захотеть трахаться, что случалось с ним довольно часто. На кровати у них всегда это выходило очень чувственно, дико и открыто, в то время как в других местах более искромётно и безудержно, в чём Джим убедился в тот день. В доме никого не было, и мужчины были предоставлены самим себе. В тот день они находили любой, малейший повод и трахались буквально повсюду, помимо джакузи и кровати: на кухне перед тумбой, в столовой на столе, на диване в гостиной и прижавшись к большущему окну в спальне.       Вечером они отдыхали в гостиной. Фредди лежал на диване, а Джим сидел у его ног и делал ему массаж. Солист блаженно прикрыл глаза. Телевизор работал, звук был прикручен на минимум, мужчины слушали, как телеведущая что-то тихо тараторила, и иногда переговаривались. Ирландец продолжал посматривать на своё кольцо на пальце солиста, но так и не решался что-то сказать по этому поводу.       Фредди угостил Джима сырными бисквитами своей мамы, и ирландец сделал вывод, что Джер Булсара действительно замечательно готовила. За один вечер солист съел все бисквиты из коробки, запивая их одной чашкой чая за другой. Как-то раз, беря в руки очередную вкусняшку, поднимая с кофейного столика чашку и грациозно оттопыривая мизинец, он спросил у мистера Хаттона:       — Ты не хочешь переехать в Мюнхен и жить со мной?       Джим усмехнулся, не отрываясь от массажа пяточек любимого, кинул на него быстрый взгляд и ответил:       — Нет.       — Почему? — изумлённо воскликнул Фред, отставив чашку и перестав жевать бисквит.       — А где я там буду работать? Я даже немецкого языка не знаю.       — Зачем тебе работать, если ты будешь жить со мной?       Джим перестал усмехаться. Он округлил глаза, перестал массажировать ноги любовника и уставился на него.       — Ты шутишь или действительно не понимаешь?       — Я ценю твою независимость, но тебе ведь не обязательно работать, чтобы её проявлять.       — Что значит «не обязательно работать»? Что вообще в твоём понимании независимость, Фредди?       — Ты можешь делать всё, что хочешь. Только не изменять мне, конечно же.       Ирландец рассмеялся. Через пару секунд, немного успокоившись, он сказал:       — Тебе изменять мне, значит, можно? А мне тебе — нет? Тебе не кажется это странным?       — Ну, я ведь знаменитость.       — Это даёт тебе привилегию ходить налево?       — Многие меня хотят, но я им не достаюсь. Я с тобой. Ты должен ценить это.       У Джима чуть не отвисла челюсть от такого заявления. Его вообще было легко обидеть, а после такого вечера, наполненного одним только сексом, тем более. Он нахмурится, сбросил с себя его ноги и сказал, поднимаясь с дивана.       — Знаешь, что? Да пошёл ты. Ты и твоя эта знаменитость.       Фредди остановил его, обхватывая за плечи и усаживая обратно.       — Джим, я ведь говорю это искренне. Мне бы хотелось с тобой жить.       — Я не перееду в Мюнхен, Фред.       — А если бы я жил в Лондоне?       — Всё равно нет. Во-первых, ты бы не жил тут, как сам сегодня сказал. Во-вторых, ты ничего не понял из моих слов о независимости. Я не собираюсь просить у тебя денег, чтобы сделать или купить то, что мне захочется. Я не хочу жить за твой счёт.       Фредди задумался. Казалось, вопрос был закрыт. Певец погрузился в хмурое молчание. Они продолжали сидеть на диване и смотреть телевизор. Джим уже не трогал его ноги. Через десять минут Фредди придвинулся ближе к любовнику, положил голову ему на плечо и замер. Джим пошевелился и обхватил его за талию, заключая в свои широкие объятия. Они сидели так ещё какое-то время, а потом Фред снова спросил:       — А если бы я всё же решил покинуть Мюнхен и вернуться в Лондон?       — Не думаю, что у нас вышло бы жить вместе.       Они ещё несколько минут продолжали спорить о независимости Джима, о том, что можно, а что нельзя делать при этой независимости, но этот разговор закончился лишь воплем окончательно взбесившегося Фредди:       — Ты и твоя чёртова независимость!       Ночью на большой кровати они спали, повернувшись спинами друг к другу. Оба мужчины размышляли над произошедшим. Фредди не выдержал первым:       — Ты даже не заметил кое-чего важного.       — Всё я заметил.       Фредди наполовину развернулся и взглянул на широкую спину своего мужчины.       — Мне очень приятно, что ты его надел, — прошептал Джим и уже через пару мгновений почувствовал, как Фред прижался к его спине и обнял одной рукой за талию.       Засыпая, певец размышлял. Он знал наверняка, что, когда ставил перед собой какую-то цель, то в любом случае достигал её, чего бы ему это не стоило. Сейчас у него была одна задача — любым способом заставить Джима съехаться с ним. На самом деле он уважал любимого за то, что тот мыслил независимо и не полагался на богатство своего звёздного мужчины. Однако цель при этом становилась поистине лакомым кусочком, тем самым этапом в жизни Фредди, который, наконец, хотелось начать. Он боялся, однако, потерять всякий интерес, когда достигнет этой самой цели, но разве он когда-то отказывался принимать вызов? Думая над произошедшим, а также над словами Хаттона, Фреду в голову пришёл идеальный план, для осуществления которого от него не требовалось больших усилий, ведь Джим, как обычно, сделает всё сам, съев наживу и прилетев в цепкие руки мистера Меркьюри.       На следующее утро в Гарден Лодж из Мюнхена прилетел Джо, дабы готовить для Её Величества королевы трапезы. На самом же деле Фредди пригласил его для лондонской прогулки по гей-клубам, ведь Фанелли был в одной команде и с Джимом, и с приглашающим. Меркьюри, встретив на пороге своего повара, мгновенно ошарашил его своими словами:       — Ну что, Джо, ты и мои кошки уже готовы переезжать в Гарден Лодж?       Итальянец разинул рот и уставился на него. Фредди прикрыл ему рот пальцем, взял за запястье и повёл в столовую, где они долго о чём-то беседовали. Джим попробовал подслушать, о чём именно. Он подошёл очень близко к комнате, но услышал только следующие слова, произнесённые Фредди: «Смотри не проболтайся, это же секрет. А то ведь я тебя знаю». В следующую секунду мужчины вышли из комнаты, а Джим отлетел к кухонной тумбе и стал делать вид, будто вытирает там невидимые пылинки.       Фредди довольно ласково, но хитро улыбнулся, заметив смешное выражение лица Джима, подошёл к нему сзади и прижался к его спине. Джо, откашлявшись, сказал:       — Пойду… схожу в душ. Ты не против, Фред?       Но Фредди не удостоил его даже взглядом: он был слишком занят целованием шеи Джима. Каменное лицо ирландца не изменилось, даже когда любовники остались наедине, поэтому Фредди ущипнул его за зад. Тот, наконец, дёрнулся и бросил свой типичный хмурый взгляд на парса.       — Ой, милашка, прекрати. Хватит дуться.       Фредди покрутил безымянным пальцем правой руки перед глазами ирландца и, снова не удержавшись, чмокнул его между бровей. Как по волшебству, они стали приобретать добродушную форму. В конце концов, любовники действительно помирились, но, возможно, ненадолго, ведь хитрая улыбка не покидала лица Фреда. Казалось, он задумал что-то недоброе.       Вечером того же дня Фредди, Джим, а также Джо, Питер Стрэйкер и водитель чёрного «Мерседеса» Гарри отправились в гей-клуб «Copacabana» в районе Эрлз Корт. Клуб, можно сказать, был братом-близнецом того самого «Cocobana», только в нём ещё имелись отдельные комнаты для бильярда, куда Фредди и стремился тем вечером. Посетителей было много. Вся их компания протолкнулась к бару и постояла там какое-то время. Затем Фред забронировал на пару часов комнату для бильярда и они отправились играть в пул*. Гарри задержался у бара, заказав себе колу, а остальным — по ещё одному шоту.       Тем временем Фредди, Джо, Джим и Питер уже начали играть. Поначалу всё шло как нельзя лучше, а у Фредди, казалось, было замечательное настроение. Он проводил бóльшую часть времени с Питером, выпивая и выкуривая сигареты одну за другой. Джим общался с Джо, изредка катая по полю шары. Когда Гарри в очередной раз вышел за алкоголем, Фредди неожиданно потушил сигарету, повернулся к Джиму и уставился на него. Его лицо выглядело слишком гневно, и ничего хорошего это не могло предвещать.       — Пошёл на хер отсюда! — вдруг сказал он злобно.       Джим был шокирован. У него не укладывалось в голове: что же могло произойти с настроением Фредди, чтобы он так переменился. А главное — как это произошло. Ведь они все вместе находились в одной комнате и все вместе играли в пул. Ирландец сделал вывод, что это не Питер был тем, кто всё испортил, потому что тот и сам выглядел крайне удивлённым поведению друга. Джим переглянулся с Джо, который смотрел на него округлившимися глазами и пожимал плечами. Джим был очень удивлён, но всё равно пошёл. Он пошёл на хер. Он развернулся и направился к выходу из комнаты, а затем и из клуба. Всё, что он видел перед собой — это ни с того ни с сего разъярённое лицо любовника и его жестокие слова. По пути он встретил Гарри, который, казалось, удивился не меньше Хаттона. Он поинтересовался тем, что случилось, но Джим ответил лишь:       — Не знаю. Он послал меня отсюда на хер, вот я и иду.       Джим вернулся в Гарден Лодж, забрал свою сумку для уикендов, останавливая на ней, однако, ненадолго внимание. Он так и не успел её разобрать. Он заметил, что очень часто за время их отношений не успевал разбирать сумки, а просто-напросто забирал их собранными и покидал дом Фредди Меркьюри. Так случилось и в этот раз. Выйдя на улицу и дойдя до Трафальгарской площади, Джим поймал такси, чтобы успеть на ближайший ночной автобус до Саттона. Добравшись до своей квартиры, Джим разделся и сел на кровать. Он всё ещё пребывал в странном состоянии. Это была смесь горечи и обиды с унижением. Он решительно настроился не звонить Фредди на следующее утро и не пытаться выяснить, что же, чёрт возьми, произошло. Он лёг спать с тяжёлым сердцем. Мысли крутились в голове, словно ураган. Он даже не думал, что сможет уснуть, когда в три часа ночи его разбудили громким стуком в дверь. Оказалось, что это тарабанила разгневанная хозяйка дома Айви Тавернер.       — Угомоните вашего друга, Джим! Он сошёл с ума! Думает, что ему всё можно!       — Что случилось?       — Вы видели время? Сейчас три часа ночи, а ваш драгоценный Фредди Меркьюри звонит мне и требует вас к телефону! Да ещё и угрожает мне расправой!       — А что вы ему сказали?       — Я его обругала и повесила трубку, что же ещё.       — Я прошу прощения за его поведение, госпожа Тавернер. Он, должно быть, не в себе.       — Безобразие! Ещё по его выходкам на сцене я знала, что он бесстыжий, но не настолько же! Кто бы мог подумать…       На этом ночной инцидент закончился. С ещё более тяжёлым сердцем бедолага-Джим повалился на кровать, когда хозяйка дома ушла, и уже не смог уснуть до самого утра. Он погружался в бред, перед ним стояли картины, иллюзии, он никак не мог выкинуть из головы настойчивого парса хотя бы на одну холодную ночь.       На следующий день, после работы, выходя последним и закрывая дверь парикмахерской, Джим всё также был погружён в себя. Он не заметил, что сзади к нему кто-то подошёл. Он обратил внимание только тогда, когда этот кто-то дотронулся до его плеча. Ирландец резко развернулся с криком: «Отвали», будучи полностью уверенным, что этим кем-то был Фред.       — Ого! — произнёс Джон Дикон.       — Джон! Что ты здесь…       — Да вот, думал, что успею подстричься у тебя, но опоздал, — дружелюбно улыбнулся басист группы «Queen».       — Ничего страшного, заходи, — сказал Джим, снова открывая дверь.       Он стриг Джона в полной тишине. Они не говорили друг другу ни слова, и Джиму почему-то казалось, что именно этого Дикон и хотел во время стрижки. Когда парикмахер закончил, Джон осмотрел свои волосы и удовлетворённо улыбнулся.       — Спасибо. Не желаешь сходить в паб?       — Я мечтал об этом весь день!       Мужчины отправились в ближайший паб, который Джон знал, и в котором их не достала бы толпа людей. Они сели перед баром, Дикон поздоровался с барменом, который, по всей видимости, был владельцем того заведения, и заказал два джин-тоника. Всё также, в тишине, они выпили по одному бокалу алкогольного напитка, наблюдая за какой-то спортивной передачей по телевизору, висевшего на противоположной от них стене.       — Ещё? — спросил Джон.       Когда Джим кивнул, Дикон заказал ему виски.       — Ты не часто выбираешься в пабы? — поинтересовался у него Джим.       — Да, довольно редко, — ответил он, сделал маленький глоток тоника и продолжил. — Это всё из-за знаменитости и моего неумения пить.       — Знаменитость мешает тебе?       — Конечно. Да, я не так знаменит, как, например, Фредди, но люди всё равно узнают меня и иной раз просто не дают проходу. А я не люблю собирать толпы фанатов.       Он снова помолчал какое-то время, отпивая тоник из бокала по крошечным глоткам. Джим тоже выдерживал паузу. Через минуту Джон снова продолжал:       — Поэтому мне приходится выбирать тихие пабы со знакомыми людьми, работающими в них, — и слегка улыбнулся бармену.       — За твоей жизнью, должно быть, пристально следят?       — Не так пристально, как за жизнью Фредди. Но да, действительно, порой они докучают мне, когда пытаются выяснить что-то про мою семейную жизнь. Какое им до этого дело?       Джим грустно усмехнулся и ответил:       — Ты их привлекаешь своей молчаливостью и спокойствием. Они считают тебя загадочным.       — Жаль, я думаю, что просто нравлюсь людям.       — Я уверен, что очень нравишься.       Джим помолчал несколько мгновений, думая над тем, что Джон Дикон действительно ему нравится. Они были похожи друг на друга характерами. Вероятно поэтому их дружба стала достаточно крепкой и доверительной. Алкоголь сделал своё: в голове ирландца начало шуметь. Он даже не до конца осознавал, что собирается сказать, однако, сделав глоток виски, решился:       — Знаешь, что я тебе скажу? Если бы ты был геем, я бы влюбился в тебя, а не в Фредди, — по пьяни выпалил он, на что Джон рассмеялся, но отреагировал адекватно, как и ожидалось, ответив:       — Нет, не влюбился бы. Вы с Фредди противоположности, вот вас и притягивает друг к другу, как два грёбанных магнита. А с тобой мы похожи, тебе было бы скучно.       — Не-е, мы бы жили душа в душу, — не унимался Джим.       — А кто бы тогда образумил Фредди?       — Кто-нибудь другой, лишь бы не я. Надоел он мне.       — Ему нужен был такой уравновешенный и любящий человек, как ты. Никто, кроме тебя, не смог бы его остепенить и приручить.       Джим иронично усмехнулся. Перед его глазами всё плыло. Он понял, что это вовсе не из-за алкоголя, ведь обычно ему требовалось гораздо больше, чтобы напиться.       — Я? Остепенил Фредди? В каком это месте?       — Конечно же он уже остепенился. А дальше будет только лучше, ты сам увидишь.       Они в очередной раз помолчали, прямо как в какой-то мыльной опере. Несмотря на размазанное состояние, Джим продолжал напиваться. Джон слишком поздно заметил его состояние. Ирландец чуть было не упал с барного стула. Дикон подхватил его за плечи и прижал к себе.       — Джим, что с тобой?       — Я схожу с ума, Джон.       — Из-за чего?       — Из-за него, Джон… Из-за него. Я без него умираю. Уже даже пара шотов может прибить меня к полу, — мямлил Джим, вяло прижавшись к плечу друга.       — Что между вами опять произошло?       — Не знаю… Ничего не знаю.       Джим замолчал, тяжело вздыхая и теребя пальцами ткань своих брюк. Затем он вдруг заговорил:       — Ты говорил про то, что я приручил Фредди, но я так не думаю, Джон. Скорее это он… приручил меня. Этот мерзавец спокойно может послать меня на хер и жить спокойно дальше. А я умираю, когда не вижу его.       — Джим, знаешь, в чём дело?       Джон немного отстранился от ирландца и взглянул на него:       — Тебя не нужно было приручать, ты изначально был готов на отношения с ним, просто сам этого не осознавал.       — Я не хотел с ним связываться.       — Слишком поздно отступать. Ты влип.       Джим печально рассмеялся, но сразу же схватился за голову: она безумно болела.       — Не смог бы ты поймать такси, Джон? Я думаю, мне не стоило сегодня выбираться в паб.       Когда они вышли на улицу, начинался дождь. Джон поймал такси и спросил Джима, не требуется ли ему помощь. Ирландец вежливо отказался, поблагодарил друга, и они обнялись на прощание.       Джим не зашёл в свою квартиру. Он в неё заполз. Повалившись на кровать, он простонал, закрыл глаза и провалился в глубокую тёмную бездну своего отчаяния.       Ночью его снова разбудила разгневанная хозяйка дома. Снова на часах было около трёх или четырёх часов утра, и снова настойчивый Фредди требовал к телефону Джима. На этот раз госпожа Тавернер не бросила трубку.       — Джим, разберись с этим раз и навсегда. Иначе, если он продолжит звонить по ночам, тебе придётся съехать.       Хаттона это достало. Взъерошенный и злой, он выбежал из своей комнаты и помчался к телефону. Схватив трубку, он с ходу заорал в неё:       — Не доставай меня, мать твою! Никто не может говорить мне: «Пошёл отсюда на хер», а потом звонить по ночам и поднимать на уши весь дом и людей, которые в нём живут! Даже такая знаменитость, как ты.       Последние слова он произнёс презрительно, с долей сарказма в голосе. Фредди попытался что-то сказать, но успел лишь произнести имя Джима. Ирландец повесил трубку, решив, что разговор окончен и между ними действительно всё кончено. Хаттон вернулся в свою квартиру и снова упал на кровать. Примерно через четверть часа он опять услышал разъярённые крики Айви Тавернер за дверью:       — Я же попросила тебя, Джим! Я пожалуюсь на него в полицию!       — Не поможет, — отозвался Джим.       — Тогда на вас обоих! Вы — нарушители общественного покоя!       Ирландец устало поднялся, снова поплёлся к телефону, поднял трубку и спросил:       — Чего тебе надо?       — Чтобы ты со мной поговорил.       — Я с тобой разговариваю.       — Джимми…       — Не называй меня так! Я не хочу слышать это из твоих уст!       — Не правда.       — Правда. Я не хочу вообще тебя слышать. И видеть тоже.       — Правда не хочешь меня видеть?       — Правда.       — Никогда?       — Никогда.       — Правда?       — Не правда! Перестань! Ты звонишь мне в четыре часа утра! У тебя совесть вообще есть? Ты хочешь, чтобы меня выселили?       — Нет.       — В таком случае отвали от меня!       С этими словами он снова повесил трубку, облокотился о тумбу, на которой стоял телефон, тяжело вздохнул и обречённо опустил голову на ладонь.       Звонки не прекращались. Он названивал хозяйке дома и просил позвать Джима к телефону каждую ночь в течение следующих нескольких недель. В конце концов госпоже Тавернер это надоело, и она выписала уведомление о том, чтобы Джим освободил квартиру в двухнедельный срок. Бедолага-парикмахер Джим стал бездомным из-за Фредди. Он решил не терять времени и заняться поисками нового жилья. Но прежде, он захотел сообщить обо всём виновнику проблемы. Он набрал номер, стоя в телефонной будке, а когда услышал в трубке знакомый голос, возмущению его не было предела. Он раздражённо сказал:       — Меня выперли из квартиры. Это всё из-за твоих ночных звонков!       — Ох, милый, мне так жаль.       — Да не нужна мне твоя чёртова жалость. Из-за тебя мне теперь негде жить.       — Не расстраивайся из-за этого, ничего страшного не произошло, — сказал Фредди спокойно, а затем продолжил, — переедешь в Гарден Лодж, там всё равно никто не живёт.       — А как же Джо и твои кошки?       — Вместе вам будет веселее. Не беспокойся ни о чём, просто переезжай туда.       Именно так Джим и сделал.