Как приручить Фредди

      Восстанавливаться было тяжело, как и каждый раз после подобных тусовок, на которых, впрочем, он обычно не доводил себя до передоза. Поэтому в тот раз было особенно сложно. Бóльшую часть недели он провалялся в больнице, проходя процедуры и капельницы. Каждый вечер ему делали уколы, от которых у него в итоге начали болеть его упругие ягодицы. Первое, что он сделал, выйдя из больницы — выпил стопку водки, отправился в студию и проторчал там с утра и до поздней ночи. У него был очень серьёзный подход к работе, а пребывание в больничной койке невероятно давило на него.       Возвращаясь домой за полночь, он притих на заднем сиденье автомобиля, грустно уставившись в окно. Он одновременно и скучал, и переживал перед встречей с любовником на ближайших выходных. Он боялся, что после слов менеджера в любом действии или движении своего мужчины будет видеть подвох. Когда машина подкатила к мюнхенскому коттеджу, Фредди увидел Пола перед входной дверью. Солист тяжело вздыхал, выходя из автомобиля. Его всегда раздражали разговоры, предстоящие разрыву отношений, которые, в свою очередь, даже не могли считаться отношениями. Только особо наивные из его мужчин на одну ночь могли полагать, что, переспав со знаменитым вокалистом Фредди Меркьюри, могут на что-то рассчитывать.       Фредерик вышел из машины с непроницаемым выражением лица. А на Поле, конечно же, не было лица. Он выглядел несчастно, под его глазами залегли тёмные круги. Их было хорошо видно, потому что он не надел очки. Всё с тем же непроницаемым лицом Фредди прошёл мимо менеджера, не сказав ему ни слова.       — Фредди, — позвал его Прентер.       Фред попытался не дать ему договорить:       — Нет-нет, Пол, не надо. Не продолжай. Ничего не говори. Всё было ошибкой, Пол. Та ночь была ошибкой.       Казалось, Прентер вот-вот сорвётся со своего места, кинется в объятия Фредди и зарыдает на его плече. Солист боялся этого больше всего, потому что такие случаи бывали в его жизни слишком часто, и он знал, что самое неприятное в этих случаях — это необходимость успокоить мужчину, не давая шанса на продолжение романа.       — Я приходил к тебе в больницу. Я очень хотел сказать тебе кое-что. Я хотел сказать, что люблю тебя, Фредди.       — Я знаю, Пол. И именно поэтому мне стоит тебя уволить.       Пол знал, что он это скажет, но слова прозвучали настолько неожиданно и ужасающе, что он всё равно удивился:       — Что?       — Ты рушишь мою жизнь своей любовью и моим к тебе расположением.       Прентер не верил, что все его душевные страдания в тот момент происходили из-за мужчины, рядом с которым он провёл так много времени, которому он дарил свои улыбки, своё тепло, свою нежность, а недавно и своё тело.       — Я делал ради тебя всё.       — Я знаю и это, Пол.       Встреча и разговор с Барбарой были неизбежными. Фреду было стыдно смотреть ей в глаза, ведь ему во второй раз в жизни приходилось говорить женщине, что он покидает её ради мужчины. Но стыдился он вовсе не своих чувств, а разочарования, которое вызывал своими словами. Однако, он знал, что Барбара воспримет всё правильно, ведь у них никогда не было серьёзных отношений. Она всегда была лишь тем самым человеком, который идеально его понимал, своего рода отдушиной, спасательным кругом от тягости настоящих отношений с мужчинами. Она никогда не задавала много вопросов, не доставала расспросами, не рассчитывала на серьёзные намерения, не требовала верности и принятия ответственности. Им просто было хорошо вместе.       — Ты замечательный друг, дорогая. У нас с тобой действительно полное взаимопонимание, — сказал Фредди чуть ли не с порога, зайдя к ней в квартиру в один из тех мюнхенских вечеров.       Женщина скептично, с долей иронии скривила пухлые губы и спросила:       — Что, чёрт возьми, опять произошло?       — С чего ты решила, будто что-то произошло? Разве я не могу сказать тебе такие слова просто так, без причины?       Барбара засмеялась и сказала:       — Ни в коем случае! Ты говоришь так, когда хочешь переспать. А если ты хочешь переспать, это значит, что что-то случилось.       Фредди задумался, присел на диван, закурил сигарету и только затем ответил:       — Будем считать этот раз исключением. Я пришёл не за этим. Я пришёл сказать, что решил переехать обратно в Лондон и жить с Джимом. Но есть одна проблема. Пол сказал мне, что Джим изменяет мне с Джо.       — Это неправда, — не раздумывая, ответила женщина.       Фредди изумлённо на неё посмотрел и спросил:       — Почему ты так уверена в этом?       — Потому что я разговаривала с ним.       В тот вечер сомнения почти окончательно покинули голову Фредди. Барбара видела людей насквозь, особенно, когда ей удавалось хотя бы минуту поговорить с кем-то. А ей он доверял, как себе, в отличие от Пола Прентера. Он почти наверняка знал, что Пол обманул его, но всё равно безумно хотел увидеть Джима, чтобы убедиться во всём лично.       В коттедже у него было не так много личных вещей. Бóльшую часть его одежды и костюмов уже успели перевезти в Гарден Лодж заранее. Он с улыбкой вспоминал разговор с Джимом в гардеробе своего большого лондонского дома. Его мысли прервал Питер Фристоун, который зашёл в спальню.       — Тебе чем-нибудь помочь?       — Нет, спасибо, я уже почти собрался.       Фредди подошёл к прикроватной тумбочке и достал последнюю недостающую деталь. Это была маленькая красивая коробочка, внутри которой лежал клевер, подаренный Джимом на день рождения солиста. Он повертел её в руке, затем открыл и взглянул на тонкую работу, вспоминая слова ирландца, когда тот дарил Фреду свой подарок.       — Что там? — поинтересовался Питер.       — Тот самый клевер.       Фиби подошёл ближе и тоже заглянул в коробочку.       — Красивая работа, — произнёс он.       — Да. Он очень дорог ему, но Джим подарил его мне. Как доказательство своей любви…       Питер иронично взглянул на солиста, в его глазах читался намёк на то, что Фредди и сам понимал, что глубоко ошибся. Он действительно понимал, его взгляд был невероятно печальным, а выражение лица хмурым.       — Он ещё даже понятия не имеет, что я переезжаю. Представляю его удивлённое лицо.       — Почему ты не сказал ему?       — Он бы не переехал в Гарден Лодж, если бы узнал, что я буду там жить. Но теперь у меня появилась возможность устроить ему сюрприз.       — Чувствую, сюрприз… удастся. Но я бы на твоём месте держался от него подальше первые несколько дней.       Фредди махнул рукой в его сторону и рассмеялся:       — Ничего ты не понимаешь! В этом и состоит вся забава — разозлить Джима!       Фиби скептично оценил поднявшееся настроение певца, в глазах которого мгновенно загорелся огонёк азарта и проказы.       — Это-то ты точно умеешь, — улыбнулся он в ответ.       Он прощался с изумительным ночным Мюнхеном через окно автомобиля. На нём были джинсы, белая свободная рубашка и кольцо на правой руке. Он покусывал большой палец этой самой руки и выглядел задумчиво, даже слегка хмуро. Свободный, толерантный город прощался с ним в ответ, мигая многочисленными огнями. И чем дальше автомобиль с Фредди внутри отдалялся от этих огней, тем взволнованнее становилось состояние солиста. Он уже не мог спокойно сидеть, в его глазах читалась тревога: тревога за будущее; тревога за совместное проживание с любимым человеком; тревога за то, что Лондон хуже воспринимал людей его ориентации; тревога за то, что ему придётся скрывать свои отношения с Джимом перед огромным количеством людей; тревога за то, что кто-то решит, будто он женат, да ещё и на мужчине. Он нервно мялся на заднем сиденье автомобиля, поправляя на себе рубашку и снова подпирая голову кулаком правой руки. Редко кто-то мог видеть его в таком состоянии: лишь члены группы, Фиби и Джо знали, каким он мог быть тревожным и нервным в такие волнительные моменты. Он всегда тщательно старался скрывать своё состояние. На сцене ему помогали это делать его активность, целеустремлённость, голос, эмоции зрителей, поддержка остальных музыкантов. Тогда же он был совершенно один в тесной машине, наедине со своими мыслями. Фиби задремал, когда они выехали из коттеджа, он всегда употреблял какие-то успокоительные перед полётами — боялся летать. Водителем автомобиля был неразговорчивый взрослый мужчина, поэтому Фредди довольно быстро заскучал по своему шофёру Гарри, который остался в Лондоне.       Когда они приехали в аэропорт и прошли таможню, Фредди почувствовал слабость во всём теле, словно кусочек его души отделился от него и остался жить в этом городе среди ночных огней и старинных зданий. Он знал, что всегда сможет приехать в это место в любое время дня или ночи, но сердце подсказывало, что ему это больше не нужно.       Как он и ожидал, вся неделя была для него сплошным мучением. Как престарелая одинокая дама, он проводил свои дни на работе, а вечера дома с котами. Иногда к нему присоединялся Джо, который обожал ходить по дому в шортах, майке, со взъерошенными волосами, не стесняясь никого и ничего, даже Мэри, которая изредка к ним заглядывала. Вообще, то был любимый его прикид, и летом он мог носить эти вещи повсюду. Но тогда было не лето, а Джиму мозолили глаза его оголённые худощавые ляжки и колени, от которых перед глазами почему-то постоянно всплывали образы Фредерика, однако, без шорт или, вообще-то, даже без всего. Чаще всего Джо проводил вечера в гей-клубах, а у Джима не было ни желания, ни настроения их посещать. Ему совершенно не хотелось провоцировать своё желание отыметь Фредди. Он мечтал накинуться на любовника сразу же, как только тот войдёт в дом, а гей-клуб мог только усугубить ситуацию.       Джим Хаттон старался вести себя сдержанно. У него это практически получалось, даже когда неделю спустя Питер Фристоун позвонил и сообщил, что Фредди вылетает в Лондон на ближайших выходных. У него это получалось даже на протяжении всего пути в аэропорт, его выдавали лишь руки, которыми он постоянно трогал свою рубашку или ковырял мягкое сиденье автомобиля. Однако, когда он заметил на выходе из терминала тёмные очки-авиаторы, белую свободную незаправленную рубашку и обтягивающие джинсы, вся его сдержанность канула в Лету: желудок скрутило от волнения, а сердце болезненно начало ныть от желания прикоснуться к любимому. Фредди же, казалось, всё было нипочём. Краем глаза сквозь свои замечательные очки он успел заметить, что за ним начали наблюдать, не успел он выйти из самолёта. Единственное, чего он хотел в тот момент — это кинуться в объятия Джима, чтобы расслабленно и устало повиснуть на его плечах, ощущая опору и защиту. Вместо этого он слабо улыбнулся любовнику, кивнул Гарри и Джо, и они все вместе отправились на выход из здания аэропорта, к белому лимузину.       В машине Джим сидел неподвижно. Он боялся даже дышать громче обычного. На заднем сиденье в глубине лимузина они сидели с Фредди вдвоём и молчали. Никто из них не решался прервать это тяжёлое молчание. Джо и Питер сидели поодаль и о чём-то оживлённо беседовали, и Джим сильно завидовал им в тот момент.       Краешком глаза он стал посматривать на Фредди и вдруг заметил, как его рука осторожно придвигается ближе к его собственной руке. Ирландец с улыбкой стал наблюдать за Фредди, который отвернул голову к окну, и за его пальцами, которые скользили по направлению к пальцам Джима. Ещё секунда, и Хаттон ощутил тёплое и нежное прикосновение любовника. Он ответил на ласку и кончиками своих пальцев погладил руку Фредди. Солист немного смутился, закашлялся, не отрывая взгляда от окна, и переплёл их пальцы, после чего стал поглаживать выпирающую косточку на кисти ирландца. Джим расценил эту ласку как нечто вроде принесения извинений за плохое поведение. Ему очень хотелось это так расценивать. Однако этого ему было мало. Он ущипнул Фредди за кожу на руке, привлекая его внимание. Сначала солист не реагировал, поэтому Джим ущипнул его сильнее. Фред недовольно и смешно скривил губы, от чего ирландец чуть не рассмеялся. Наконец, любовник повернул голову в его сторону. Джим крайне нелепо, забавно и по-детски высвободил свою ладонь из ладони Фредди и стал водить указательным пальцем по его косточкам на немного сжатом кулаке. Затем он проник всё тем же указательным пальцем между его пальцев и начал проделывать несколько недвусмысленные движения. Фредди не сдержался, покраснел и расхохотался, роняя голову на плечо своего мужчины. Джо и Питер посмотрели на них, переглянулись и продолжили общаться, как ни в чём не бывало.       — Ты совершаешь опасные движения, — зашептал Фред на ухо Джиму.       — Почему?       — Потому что я могу не удержаться и накинуться на тебя прямо здесь, — продолжал горячо шептать Фредди, не отстраняя, однако, руку, которую насиловал указательный палец Джима. Свободная рубашка солиста не была заправлена в джинсы и скрывала его бёдра, однако ирландец готов был поспорить, что Фред возбудился. Об этом говорил его томный взгляд, приоткрытый рот и слегка дрожащий шёпот. — Дорогой, я безумно по тебе скучал.       — И поэтому нанюхался кокаина на прошлых выходных?       — Я не думал, что всё так выйдет.       — Ты очень плохо повёл себя со мной.       — Я знаю.       — Тебя нужно проучить.       Певец чуть было не взвизгнул от счастья, но вовремя остановился, прикрывая рот рукой и прижимаясь к боку любовника.       — Ты вынуждаешь меня сказать то, чего я никогда и никому ранее не говорил.       — Отлично, я жду, — ответил ему Джим, приблизив свои губы к его уху и осторожно лизнув мочку.       — Накажи меня за моё плохое поведение, Джим, — сказал певец более громко. Сексуальное возбуждение затуманивало его мозг. Хаттон прижал палец к своим губам и прошептал:       — Ш-ш, Фредди, тише. Ты хочешь, чтобы все узнали о том, как ты проказничал?       Фред перевёл взгляд на Джо и Фиби и громко рассмеялся. Мужчины тихо разговаривали и поглядывали на любовников.       — Похоже, они и так всё знают, — сказал Фредди, снова поворачивая голову в сторону Джима.       Джим заметил большое количество чемоданов, которые Фредди прихватил с собой, когда они уже подъехали к Гарден Лодж и стали выгружаться из лимузина.       — Для чего тебе столько вещей с собой на выходные?       Фредди скрыл ироничную и растерянную улыбку, переводя взгляд на Питера. Тот в ответ пожал плечами и тоже улыбнулся.       — Ох, дорогуша, какой же ты недогадливый. У меня там внутри тонны одежды для предстоящего модного показа.       — Но тебе нужен всего лишь один наряд для показа, — нахмурился Джим, — и он здесь.       — Откуда ты знаешь? — изумился Фред, но, догадавшись, вздохнул. — Ну да, Мэри…       — Так зачем тебе столько чемоданов? — снова спросил Джим, и в его голосе послышался подозрительный тон.       — Дорогуша, я не хотел тебе рассказывать раньше времени, но ты меня вынудил. Ты ведь знаешь, что без кокаина и гей-клубов я не обойдусь? Так вот, я прихватил с собой парочку геев из мюнхенских клубов и парочку тонн кокаина, чтобы нам жилось веселее!       Хмурые брови Джима сначала поползли вверх, а затем резко вниз и неожиданно стали ещё более хмурыми, чем обычно. Он подошёл ближе к Фредди, ущипнул его за бок, а затем стукнул по плечу. Солист в очередной раз громко рассмеялся, прикрывая рот рукой.       — Тонны кокаина и пара геев на выходные? Что-то ты разгулялся не на шутку, — со стороны другого плеча к Фредди подошёл Джо и толкнул его, подшучивая над обоими мужчинами.       Джим не стал больше приставать к Фреду с расспросами, в тот момент ему хотелось лишь одного — просто остаться с ним наедине и без всяких слов заняться сексом. Как только они вошли в дом, Фредди раскинул руки в стороны так, словно вот-вот собирался заключить в объятия ожидающее его семейство, и завопил.       — Тиффани! Оскар!       Кошки мгновенно отозвались, и Фредди стал подзывать их к себе. Когда они, наконец, выбежали к нему навстречу, Фред радовался, словно ребёнок. Он начал их гладить и чесать за ушками, а бедную Тиффани, которая не любила обниматься, он поднял на руки и поцеловал в мокрый носик. Джим умилялся, пока Джо и Питер заносили в дом чемоданы и посмеивались над счастливым отцом кошачьего семейства. Когда вещи Фредди были разложены, коты накормлены, а джакузи помыта и вода в неё набрана, солист дал какие-то указания Джо и Питеру, в которых любопытный Джим услышал упоминание Стаффорд Террас, после чего те выкатили из комнаты ещё пару пустых чемоданов и куда-то с ними уехали. Джим подозрительно посмотрел на Фреда, который целиком и полностью начал сиять, как только двери за Джо и Фиби закрылись.       — Может ты объяснишь мне, что происходит?       — Всему своё время, дорогуша.       С этими словами Фредди подошёл вплотную к Джиму, потёрся своим носом о его нос, а затем они слились в долгожданном поцелуе.       — Безумно хочу принять ванну. Что скажешь? — спросил певец, слегка отстранившись и выдыхая слова в губы любовника.       — Я купался перед твоим приездом.       — И что?       — А то, что это ты у нас любитель по сто раз на дню принимать ванну, а не я.       — А как же наше развлечение?       Джим хитро посмотрел на него и притворился, как обычно, идиотом:       — При чём здесь купание в джакузи и наше развлечение?       Фредди смущённо ткнул указательным пальцем в живот Джима.       — Не говори, что тебе не понравилось принимать со мной ванну в прошлый раз.       — Мне понравилось не только в прошлый раз, а ещё намного раньше, — нежно улыбнулся в ответ ирландец.       — Вот, видишь. К тому же, тебе нужно подготовиться.       — К чему? — удивлённо спросил Джим, всё также улыбаясь.       — Как к чему? К вот этому, — ответил Фредди, трогая себя между ног.       Джим рассмеялся:       — И зачем же мне к этому готовиться?       — Как зачем? Он у меня не маленький, Джимми.       — Видимо, я задал неправильный вопрос, — продолжал смеяться Джим, — почему готовиться должен я?       — Потому что мне очень хочется тебя отыметь, Джимми.       — Сегодня это не прокатит, Мелина.       — Почему? — по-детски наивно удивился Фредди.       — Потому что ты провинился, и весь оставшийся день сегодня я буду трахать тебя, а не наоборот.       Сказав это, ирландец подошёл к Фредди, обвил его талию руками, а затем, плавно и нежно, опустил руки ниже и сжал его упругие ягодицы.       Фредди не пришлось уговаривать. Любовь к пассивной форме близости была сильнее него. Он всё держал под контролем в работе и в делах, однако в постели чаще всего желал обратного. Недолго думая, он тихо застонал и прошептал:       — Хорошо, на этот раз ты победил.       — На этот раз?  — иронично спросил Джим. — Ладно, думай, как хочешь.       Через пару минут, когда мужчины зашли в ванную комнату, Джим убедился в том, что Фредди необходим бассейн, а не джакузи: солист буквально влетел в воду, расплескав большое её количество на пол. Ирландец помог ему развести пену, потому что певец любил с ней купаться, а также подал ему бокал виски. Он не стал залезать в воду, потому что знал, что если бы присоединился к нему в тот момент, уже не смог бы сдерживаться. Он потёр Фреда мочалкой и оставил его отмокать. Через полчаса Фредерик вышел из ванной комнаты и выглядел невероятно сексуальным, впрочем, как и всегда. Его кожа всё ещё была влажной, а волосы и вовсе мокрыми. Он даже не удосужился нацепить на бёдра полотенце: вышел к Джиму в чём мать родила.       — А если бы я тут был не один? — посмеивался над ним мистер Хаттон.       — А кто ещё мог тут быть, кроме тебя?       — Оскар, например. Или Тиффани.       Фредди задумался, осмотрелся, и, убедившись, что мужчины были вдвоём в спальне, подошёл к двери и закрыл её. Джим рассмеялся пуще прежнего:       — Вот, видишь, кошки могли тебя увидеть, а ты тут безрассудно своей громадиной трясёшь!       — Я хотел сделать тебе сюрприз!       — Этим меня уже не удивишь, я видел тебя голым много раз.       — И каждый раз ты не мог пройти мимо, согласись?       — Мне и не нужно было никуда идти, когда ты раздевался, — томно, с ухмылкой на губах ответил Джим, а затем подошёл к Фредди и поцеловал его.       Поцелуй распалил солиста. Он стал подталкивать Джима ближе к кровати и, в конце концов, они вместе упали на неё, и Фредди оказался сверху. Ирландец схватил его своими большими ладонями за бёдра, немного приподнялся и перевернулся, подминая Фреда под себя.       — Когда-нибудь и я сделаю это с тобой, — оскалился Фредди и прикусил нижнюю губу любовника.       — Когда-нибудь, но точно не сегодня, — ответил Джим, оглаживая шею Фреда пальцами, а затем сильно сжимая её.       — Джимми, осторожно, ты оставишь мне следы, — выдавил Фредди, как только ирландец отпустил его шею.       — Отлично, все узнают, что тебя следовало бы задушить за твоё поведение, — выдохнул Джим в ответ, впиваясь губами и зубами в нежную кожу, оставляя заметные засосы.       Фредди засмеялся и завопил:       — Только не перед модным показом!       — Всё пройдёт за неделю, не переживай.       Джим сильнее укусил любимого, от чего Фредди вскрикнул. Затем он лизнул и поцеловал место укуса, чтобы сгладить боль. Хаттон засуетился, расстёгивая замок на своих джинсах, поэтому Фред просунул руку вниз, чтобы помочь ему. Наконец избавившись от одежды, Джим перестал целовать любовника, слез с него, встал на ноги и стал оценивающе рассматривать кровать. Она была подходящей высоты, ему пришлось бы всего лишь чуть-чуть согнуть ноги.       — Что случилось? — в замешательстве спросил Фредди.       — Сейчас узнаешь. Иди сюда, на край кровати.       С этими словами Джим схватил его за кисть и потянул на себя. Фредди подчинился, забавно подползая к мужчине на коленях. Когда он подполз к краю, Джим шлёпнул его по правой ягодице и уложил на спину, принуждая свесить голову с кровати. Фредди рассмеялся и немного отстранился, когда ирландец подвинулся ближе к его голове и ткнулся своим членом в его губы.       — Я не знал, что ты такой изобретательный! — воскликнул он.       — Верни голову назад, — строгим, но при этом забавным тоном приказал Джим, — это твоё наказание.       — Все твои наказания будут такими приятными? — усмехнулся певец, снова свесил голову с края кровати и приоткрыл рот.       Джим бесцеремонно и довольно грубо втолкнул свой член в рот любовника и начал совершать резкие движения. Фредди не хватало воздуха, на глазах выступили слёзы от того, что орган партнёра слишком грубо и глубоко толкался в его горло. Джим двигался ритмично, но настойчиво. Фред несколько раз пытался его остановить, царапая короткими ногтями его ноги, но ирландец только углублял толчки, обхватывая напряжённое горло солиста рукой и надавливая на него, от чего на висках Фреда вздувались венки. Фредди сжал одной рукой свой член, который уже давно был напряжён и болезненно ныл в отсутствие внимания. Спустя пару секунд Джим перехватил его руку и вернул на место у своих ног, продолжая насиловать его рот. В конце-концов Фред перестал сопротивляться и немного высунул язык вперёд, стараясь не подавиться. Джиму стало легче двигаться, он ускорился и уже самостоятельно одной рукой начал ласкать член Фредди. Через несколько секунд из него потекла смазка, которую Джим размазал большим и указательным пальцами, а потом отстранился от Фреда и дал ему облизать эти пальцы. Певец настолько беззащитным, но одновременно сексуальным взглядом смотрел на любовника снизу, что тот не удержался, вытащил свои пальцы из его рта, залез на кровать и прижал его своим телом сверху. Джим снова впился в его шею зубами, на что Фредди отреагировал очередным воплем и пинком в рёбра ирландца.       — Решил брыкаться? — рассмеялся Джим, не в силах сделать серьёзное и строгое выражение лица. Он схватил солиста за кисти и подтянул его руки вверх, продолжая оставлять болезненные укусы и засосы. — Будешь делать это на сцене, а сейчас не выйдет.       — Ты мне всю шею разукрасишь!       — Отлично, мне как раз наскучило, что твоя шея такая гладкая и однотонная.       Через минуту он оторвался от кожи на шее любовника, рассматривая своё «произведение искусства». Затем он посмотрел в огромные карие глаза Фредди и чуть не утонул в них. Они снова были влажными от слёз из-за глубокого минета. Умилительные ямочки на щёчках парса выступали, потому что он проказливо улыбался, и Джиму захотелось, чтобы эта улыбка переросла в чувственные стоны. Он опустил руку и осторожно направил свой орган в горячую плоть. Затем плавно, но решительно Джим вошёл внутрь, а Фредди зажмурил глаза и вскрикнул.       — Больно? — прошептал Джим, целуя любимого в зажмуренные глаза.       — Да. Но мне нравится. Сделай мне ещё больнее, Джимми.       — Ещё больнее? — на секунду замешкался ирландец, приостанавливаясь.       — Да… Ты же решил меня наказать, забыл?       Джим действительно забыл обо всём, когда проник в это страстное горячее мужское тело.       — Я очень плохо себя вёл, милый. Я ведь послал тебя на хер на следующий день после нашего горячего секса. Или ты и это забыл? — хитро улыбнулся парс.       Сначала Джим нежно погладил его ладонью по щеке, а затем несильно ударил, продолжая ритмично трахать. Фредди приоткрыл рот и нагло уставился на любовника.       — А ещё я выселил тебя из твоего дома, — продолжал Фред, за что снова получил несильную пощёчину.       Джим крепко сжал его левое бедро, набирая темп. Фредди не останавливался:       — А ещё я променял выходные с тобой на кокаин и стриптизёров.       В этот самый момент в глазах ирландца загорелся какой-то адский огонёк. Он нахмурил брови и наотмашь ударил любовника по лицу, после чего снова сжал его горло и яростно задвигался, вколачиваясь в напрягшуюся плоть. Прекрасные большущие глаза Фреда снова зажмурились, наполнившись слезами. Через несколько толчков певец сдавленно вскрикнул и вцепился своими руками в руки Джима. Тот отпустил его шею и переместил руки на бёдра. Тело Фреда напряглось ещё сильнее: он достиг анального оргазма и теперь стал двигать рукой вдоль своего члена. Через несколько секунд сперма рывками брызнула на его лобок и живот. Джим приостановился, упёрся локтями в кровать, двигаясь медленно и плавно, целуя Фредди в глаза и в щёку, которую так сильно ударил.       — Хватит… мне уже больно.       — Ничего, сейчас снова будет приятно, — шептал Джим, продолжая целовать его, — придётся потерпеть.       Фредди нахмурился и зашипел: немалых размеров орган Джима теперь доставлял дискомфорт. Ирландец выхватил у любовника поцелуй, аккуратно проникая своим языком вглубь, двигая им осторожно, но активно и настойчиво. Фредди отвечал на поцелуй, снова возбуждаясь. Через мгновение он почувствовал накатывающую волну удовольствия внутри себя. Он попросил Джима двигаться быстрее, а затем, ещё через мгновение, снова ощутил сильнейший оргазм. Он повернул голову вбок и укусил своего мужчину за руку, а собственными руками вцепился в постельное бельё так сильно, что смуглые костяшки побелели. Они кончили почти одновременно. Из Фредди уже ничего не вытекло, а вот Джим, кончая, судорожно и бурно излился в любимого. Фредди же изгибал спину, царапал руку Хаттона, приоткрывал рот в немых стонах: комната поплыла и закружилась перед его глазами, ему катастрофически не хватало кислорода, поэтому он стал постукивать ослабленными кулаками по груди мужчины сверху. Поняв, что своим телом придавил хрупкого стройного любовника, Джим тяжело сполз с него и упал рядом на кровати       Как обычно, они лежали в обнимку, пытаясь отдышаться. Горячее дыхание Фреда обжигало кожу его любовника: он уткнулся носом ему в грудь. Щека до сих пор побаливала от удара, всё тело ныло, а шея и ключицы саднили от укусов и засосов настолько, что он боялся даже взглянуть на это в зеркало. Он легонько дотронулся до своей шеи, ощупывая кожу. Джим вздрогнул, глянул на него вниз и усмехнулся:       — Всё не так плохо, наденешь рубашку и не будет видно.       — Ненавижу рубашки, — проворчал Фред.       Мистер Хаттон заботливо и очень ласково чмокнул его в лоб. Фредди никак не отреагировал. Они лежали молча на протяжении нескольких минут. Певец покусывал губы, не решаясь задать вопрос, который хотел задать. Это было ему несвойственно, он напрягся и нахмурился. Джим почувствовал это и спросил:       — Что-то случилось?       — Джим, ты действительно любишь меня?       — Что за глупый вопрос?       — Ответь.       Повисла тишина. Сердце Фредди пропустило удар. Наконец, Джим произнёс:       — Я должен сказать тебе кое-что важное.       Сердце солиста упало. Джим продолжал:       — Уже какое-то время… Это случилось довольно давно… Я… даже не знаю, как сказать.       — Говори как-нибудь уже, не мнись, Джим, — прошептал Фредди онемевшими губами.       — Я не могу представить своей жизни без тебя. И я тоже никогда и никому раньше такого не говорил.       Словно ошпаренный, Фредди вскочил, сел на кровати по-турецки и уставился на Джима. На его лице сияла улыбка, а зубы, которые он всегда так тщательно пытался скрыть, обнажались.       — Это правда?       — Конечно. Такими словами не разбрасываются, Фред.       — Спасибо тебе, я так счастлив, — нежно прошептал певец, затем снова прилёг на кровать рядом со своим мужчиной и поцеловал его в губы.       Той же ночью они вылезли из постели, чтобы поесть, накормить кошек и посмотреть телевизор. По пути на первый этаж мужчины зашли в гардероб, где Фредди рассмотрел себя в зеркале и испугался фиолетово-сиреневых кровоподтёков на своей шее и ключицах. Он снова надел на себя свободную белую рубашку, затем освободил шкаф для одежды Джима, а также убрал свои вещи из некоторых выдвижных ящиков, предназначенных для всякой мелочёвки. Когда они спустились, то выяснили, что Джо и Фиби уже вернулись, и телевизор был занят ими. Два чемодана стояли неподалёку от них.       — Почему вы их не занесли наверх? — спросил Фред, вместе с Джимом проходя мимо них на кухню.       — Не хотели вам мешать, — откликнулся Джо и усмехнулся. Фред, в свою очередь, странно отреагировал на эти слова, сузив глаза и нахмурив брови. Джим же смутился, а вот Питер просто добродушно захихикал.       На кухне Джим заваривал чай, пока Фредди угощал своих любимых питомцев кормом, привезённым из Мюнхена. Он всегда что-то привозил кошкам из других стран, которые посещал во время туров или просто так. В этот раз, помимо корма, он порадовал их необычным домиком в виде плюшевого аквариума. Внутри этого аквариума лежали плюшевые рыбки, предназначенные скорее для ребёнка, чем для кошек, ведь любимцам было абсолютно плевать на них, чего нельзя было сказать о самом хозяине, который собрал их и стал рассматривать, сидя на высоком стульчике на кухне и расставляя их по всей тумбе.       — Ну и как вы уживаетесь тут с Джо? — спросил Фредди у Джима, продолжая тыкать пальцем в одну из мягких плюшевых рыбок.       — Неплохо. Джо часто пропадает где-то по делам или в гей-клубах, а я вовсе не против посидеть дома.       — Да? Да ты прям идеальный супруг, — саркастично отозвался певец и усмехнулся краешками губ, — должно быть, Джо за тебя спокоен.       Джим покосился на Фреда, оставляя в покое чайник с заваренным в нём чаем.       — Ты это вообще к чему сказал?       — Да так, ни к чему, — ответил Фред, прекращая терзать бедных рыбок.       Джим стал рассматривать выражение лица своего мужчины, но внезапно до него дошло:       — Ты что, ревнуешь?       Фредди ничего не ответил, делая вид, что наблюдает за Тиффани, поедающей свой корм из миски.       — Боже, Фредди, я ведь только что признался, что не могу без тебя жить. А сейчас ты ставишь меня в такое положение. Ставишь под сомнение эти слова. Этот контакт, что произошёл между нами. Это… всё.       — Я просто боюсь, что ты мне чего-то не договариваешь.       — Чего?       Фредди молчал.       — Ну же, скажи, чего?       Фредди встал со своего места, подошёл к Джиму и обнял его.       — Я идиот. Не обращай внимания. Я верю тебе, твоим словам, твоим действиям, твоей любви. Я просто боюсь, что ты меня бросишь.       — С каких пор ты стал этого бояться?       — С тех самых, как полюбил тебя.       Всё оставшееся перед сном время любовники провели наедине, попивая чай и обсуждая то, что происходило с ними, пока они не виделись. В отличие от Джима, который рассказывал Фреду абсолютно всё, так как ему нечего было скрывать, певец не упоминал свою недавнюю кокаиновую вечеринку. Он старался вообще об этом не говорить, хотя пару раз ирландец предпринимал попытки расспросить его о том дне, когда Фред предпочёл ему совсем… другое. И, конечно, Фредди ни слова не сказал про Пола Прентера.       В постель они отправились очень поздно, предполагая проснуться не раньше полудня. Засыпая, Джим держал ладонь Фредди в своей и поглаживал гладкое колечко на пальце любимого. На его лице красовалась нежная улыбка, он целовал руку своего мужчины, а сон, тем временем, всё глубже затягивал его в свою пучину.       Следующий день они провели как в студии, так и в лондонских магазинах. Фредди удалось сделать распорядок дня таким, чтобы на студию ушло меньше времени, чем на шоппинг: он обожал делать покупки, но в тот день так ничего и не купил. Вечер наступил незаметно, и Джим невероятно жалел, что они провели целый день вне дома: на людях он не осмеливался даже прикоснуться к любовнику. Он не мог поверить в то, что время рядом с Фредди бежит так быстро, и что скоро они снова вынуждены будут прощаться.       Ночью Фред был в приподнятом настроении и занимался сексом невероятно резво. Они снова делали это в ванной комнате для того, чтобы их меньше слышали остальные пребывавшие в доме жители, в том числе и коты. Однако в этот раз они не использовали джакузи, потому что она наполнялась слишком долго, а Фредди был слишком активен. Джиму пришлось прижать его к стене и трахать стоя, потому что импульсивный Фред так и норовил запрыгнуть ему на руки или же повалить на пол, чтобы двигаться сверху. Хаттон обхватывал его за талию, чтобы он не дёргался и не мешал ирландцу, который всегда очень старался сделать каждую их близость незабываемой.       — Скажи ещё раз, что любишь меня, — попросил Фредерик, когда они улеглись на кровать.       — Я люблю тебя, Фредди.       — Отлично, — улыбнулся ему в ответ певец.       В тот последний вечер перед отъездом солиста в Мюнхен, Джиму всё никак не удавалось уснуть. Он вспоминал дни, когда они только познакомились и задумывался над тем, действительно ли мог такой потрясающий знаменитый человек, вокруг которого каждый день крутилось столько разных людей, по-настоящему влюбиться в простого парикмахера, ничем не выделяющегося, кроме, пожалуй, внешности, как у Берта Рейнольдса, и нежного любящего сердца. Джим осознал, что совершенно забыл о положении и месте Фредди в жизни, о том, кто он на самом деле и какие сложности могут поджидать человека, к тому же, мужчину, решившего вступить с ним в любовные отношения. Он будто бы с головой окунулся, а затем утонул в его мире, в его проблемах, в его делах, в его знаменитости, в его изящной фигуре, в его прекрасно изогнутой спине, в омуте его большущих карих глаз…       Его никто не разбудил, он проснулся очень поздно. Он провёл рукой справа от себя и не нашёл там Фреда. Он вскочил и сел, прогоняя остатки сна, распахнув глаза, испугавшись, что певец поспешно уехал в аэропорт, опаздывая на самолёт. Одежды, которую с него накануне вечером снял Джим, нигде вокруг не было. На полу, у кровати, сидела Тиффани и «мурчала», умываясь.       — Где твой хозяин, и почему ты тут одна? — спросил он кошку, наверняка ожидая вразумительного ответа. Кошка даже не повела ухом, как и всегда.       Со стороны гардероба послышался какой-то шум.       — Слава Богу, он ещё не уехал, Тиффани, — выдохнул Джим, слез с кровати, оделся и направился в сторону шума. Конечно же, шумом оказался Фредди, разбрасывающий по всему гардеробу свою одежду и вопящий: «Боже, мне совершенно нечего надевать на эту прекрасную задницу! Мне нужны новые джинсы!». Заметив Джима, он снова завопил:       — Вот и ты! Отлично. Мы едем в магазин!       — Мы ведь были там вчера…       — Вчера я просто присматривался! А сегодня оказалось, что у меня нет нормальных джинсов!       — Но у тебя миллиард джинсов.       — Ничего подобного. Ну, давай, покажи мне, где ты увидел миллиард?       — Должно быть, больше половины твоей одежды в Мюнхене, ведь ты там живёшь. Постой…       Фредди не обращал на него никакого внимания, продолжая рыться в своих шкафах, распаковывая чемоданы, которые прошлым вечером привезли Питер и Джо, разбрасывая всё вокруг и наводя сплошной бардак.       — Фредди, почему ты не собираешься в аэропорт?       — В какой аэропорт?       Джим уставился на Фреда, словно умалишённым теперь притворялся он, а не сам ирландец.       — В аэропорт Хитроу, на рейс в Мюнхен.       — Не понимаю, о чём ты.       Джиму это надоело. Он подошёл к Фредди, схватил за плечи и легонько встряхнул.       — Ты упал с кровати ночью? — спросил его мистер Хаттон.       — Как я мог упасть, когда ты так крепко меня обнимал? — хитро улыбнулся Фредерик.       — Тогда что с тобой не так?       — Отныне, дорогуша, со мной всегда всё будет в порядке, ведь я не буду падать с кровати и всегда буду иметь под рукой отличные джинсы, потому что у меня есть тот, кто будет спасать меня от падения, и тот, с кем я смогу ходить по магазинам хоть каждый день.       — Не понимаю, к чему ты клонишь.       — Какой же ты тугодум, Джимми. Я не вернусь в Мюнхен, ведь я теперь живу здесь.       — А как же я?       — И ты уже живёшь здесь.       У бедолаги Джима отвисла челюсть. Вот так, неожиданно, одним ноябрьским утром оказалось, что Фредди переехал в свой великолепный дом в Лондоне, избавив себя от своего добровольного налогового изгнания. И вот так, неожиданно, оказалось, что Джим и Фредди стали жить вместе в этом самом доме, как муж и жена.