Как приручить Фредди

      «Ни за что на свете!», — было первым, что услышал Джо Фанелли, выйдя тем же утром из своей спальни. Громкие голоса мужчин не дали ему поспать подольше, он тяжело вздохнул, осознавая, что теперь ему придётся свыкнуться с этим, ведь Джим и Фредди начали жить вместе, а это значит, что громких разборок и скандалов не избежать. Впрочем, как и громких постельных сцен. Ведь не могут же Джо с Питером убегать из дома каждый раз, когда мужчинам захочется заняться любовью? Итак, повар спустился в гостиную, где стал свидетелем первого дня совместного проживания Фредди Меркьюри со своим мужем.       Любовники спорили прямо посреди комнаты. Фредди махал руками в сторону Джима, пытаясь изо всех сил игнорировать его слова.       — Живи здесь на моих условиях. Что тебе не нравится?       — Это будет честно, если я буду платить тебе за проживание, как раньше платил госпоже Тавернер.       — Я тебя удушу с этой твоей независимостью.       — Только не здесь.       В этот момент они заметили спустившегося со второго этажа Джо.       — Пойдём обратно в спальню, своими криками ты разбудил весь дом. Я ведь всего лишь просил брать с меня плату!       — Но ты ведь ничего не снимаешь и не арендуешь! Ты — мой мужчина.       — Я миллиард раз объяснял, что не смогу жить с тобой, если буду сидеть на твоей шее.       — Чёрт возьми, хорошо! Твоя взяла, плати мне свои чёртовы пятьдесят фунтов в неделю! Буду считать себя твоей шлюхой, которой платят за отличный секс!       Джо, который всё это время стоял в проходе и наблюдал за спектаклем, легонько стукнул себя ладонью по лбу, развернулся и ушёл на кухню. Мужчины продолжали спорить.       — При чём здесь это? Ты совершенно не понимаешь меня, Фредди. Ты ведь сам говорил, что уважаешь независимых людей.       — Я не лишаю тебя независимости. Я всего лишь прошу ничего не платить мне, бросить работу и встречать меня каждый день дома, как любой нормальный муж!       — Любой нормальный муж?! Ты с ума сошёл! Я не брошу работу. Мне нужны собственные деньги.       — Но ты ведь постоянно задерживаешься допоздна. А что мне делать, когда я буду приходить домой пораньше?       — Переживёшь, — проворчал ирландец, сидя на диване, скрестил руки на груди и сурово стал смотреть в лицо наглой знаменитости.       Фредерик был недоволен таким раскладом. Вся ситуация явно была не в его пользу, у него не выходило манипулировать любовником в своих интересах. Он нахмурился, раздражённо скривил губы, развернулся и гордой походкой направился на второй этаж. Джим глядел ему вслед слегка растерянно: его мужчина даже не позавтракал, а весь его вид говорил о том, что он был намерен обидеться, ни с кем не разговаривать и запереться в ванной или в спальне. Джим продолжал сидеть на диване. Через двадцать минут в комнату вошёл Джо и спросил:       — Завтрак готов. Вы что, устроили голодовку?       — Ничего подобного, я обязательно пойду есть, у меня ведь сегодня смена после полудня.       — Пока ты не затащишь его за стол, ты не пойдёшь ни на какую работу, — пригрозил ему повар.       С этими словами он вернулся на кухню, оставив нахохлившегося упёртого ирландца наедине с самим собой. Он ещё пару минут сидел на диване, думая о том, как можно было бы незаметно выскользнуть из дома. Но затем его мысли снова вернулись к голодному обиженному Фредди: певец любил покушать, особенно после секса накануне ночью. Джим поднялся и поплёлся на второй этаж. Он застукал Фредди в спальне, двери в которую он прикрыл, но не забаррикадировал, будто специально, ожидая появления любовника, который пришёл бы его успокаивать. Джим замешкался у входа: Фредди держал что-то в своих руках. Он вздрогнул, когда в комнату вошёл Хаттон, и мгновенно спрятал это что-то за собой. Он был одет в свободные шорты и майку, на его шее красовались сиренево-красные засосы и укусы, волосы торчали в разные стороны, а глаза были немного покрасневшими, в общем-то выглядел он, как домашний сонный кот.       — Что там у тебя?       — Не твоего чёртова ума дело, — огрызнулся певец.       Джим опешил и замер на месте. Его начинало злить поведение любовника. Он хмуро пробубнил:       — Пошли завтракать.       — Я не голоден.       Джим злился ещё больше:       — Нет, ты голоден. Ты не ел со вчерашнего обеда. Ты сам знаешь, почему. Немедленно прекращай этот концерт, поешь и отпусти меня на работу со спокойным сердцем.       Фредди бросил на него довольно угрюмый взгляд, затем отвернулся и положил в ящичек тумбочки то, что держал в руках до появления Джима. Джим узнал коробку с клевером, которую подарил ему день рождения, и улыбнулся так, чтобы Фред этого не заметил.       За завтраком они не сказали друг другу ни слова. Фредди не переоделся, так и остался сидеть в бессовестно открытой майке, поэтому Джо то и дело поглядывал на его шею, вероятно не веря в то, что с ним это сделал скромный на вид парикмахер Джим. Ирландец даже услышал его слова, когда он наклонился к Фреду и спросил шёпотом, не купить ли ему какую-нибудь заживляющую мазь в аптеке, беспокоясь, вероятно, что следы не пройдут до модного показа. Фредди отрицательно качал головой и отмахивался, поглядывая на любовника.       После завтрака Джим вернулся в спальню, чтобы переодеться. Он уже развесил свою рабочую одежду и немногочисленные повседневные вещи, и теперь они выглядели забавно, нелепо и серо рядом с пёстрыми и дорогими нарядами солиста. Фредди вошёл в комнату, когда Джим снял с себя домашнюю одежду. Он постоял у двери точно так же, как ирландец совсем недавно, любуясь представшей перед глазами картиной, а затем подошёл к любовнику и погладил его по правой ягодице.       — Ты же вроде как обиделся, — буркнул Джим.       — Уже нет. Я согласен с твоим предложением. Давай будем честно делить весь наш доход, и каждый будет вносить свой вклад в стабильность нашего совместного проживания.       С этими словами он чмокнул Джима в губы и ушёл из комнаты, позволив ирландцу спокойно одеться. Мистер Хаттон улыбнулся и продолжил переодеваться. Когда он застёгивал рубашку, его взгляд упал на прикроватную тумбочку. Он подошёл к ней, открыл ящичек и погладил двумя пальцами шершавую поверхность красивой коробочки с клевером внутри. «Совместное проживание…», — промелькнули слова Фреда в мыслях. У Джима практически не было сомнений в том, что именно Фредди сконструировал всё так, чтобы это самое проживание вместе в его доме осуществилось скорейшим образом*. Но Джим не жаловался, ведь он и сам этого очень хотел, только не мог признаться самому себе, не мог свыкнуться с мыслью, что придётся учиться уживаться с человеком, с которым сложно ужиться из-за столь своевольного характера. Он сам выбрал этот тернистый путь к счастливой жизни с Фредди Меркьюри.       Застегнув последнюю пуговицу и заправив рубашку в джинсы, он взял в руки небольшую сумку, положил в неё деньги и сигареты и направился к выходу. Фредди ожидал его на первом этаже. Он сидел по-турецки на диване вместе с Тиффани. Когда в дверном проёме появился Джим, певец подскочил, подлетел к нему и, поцеловав в губы, пожелал удачного дня.       Несмотря на то, что Джим теперь жил ещё ближе к своей работе в отеле «Savoy», в тот день он всё равно опоздал. Он сваливал это на истерику, которую закатил ему его любовник с утра пораньше. Однако, его начальство не знало и не могло знать об этом, поэтому его вызвали и поругали за опоздание. Претензий к работе Джима никогда не было, он всегда был исполнительным и аккуратным. Он не был болтлив, и его коллеги мало чего о нём знали. Среди них не было геев, и Джиму не хотелось бы, чтобы про него пошли сплетни, поэтому он предпочитал молчать. Однако, некоторые клиенты говорили ему, что он слишком неразговорчив, что ему следует поменять стратегию работы, если он хочет, чтобы к нему записывался ещё кто-то, кроме таких же необщительных, как он сам. Естественно, начальство успело высказать ему ещё и это.       Тот день длился для него невероятно долго. Должно быть, он подсознательно очень сильно скучал по Фредди и Гарден Лодж и каждый раз поглядывал на часы. Ему не терпелось уйти с работы и окунуться в омуты карих глаз, раствориться в нежных объятиях, вдыхать аромат одеколона, целовать сладкие губы и ощущать на своей коже руки — его.       Будто бы почувствовав его желание, Фредди подъехал к парикмахерской на своём «Мерседесе». Его вёз Джо: Гарри ушёл в отпуск. Фред попросил его остановиться перед отелем «Savoy». Певец слегка опустил окно, впуская в автомобиль холодный ноябрьский воздух. Он не стал выходить из машины, ожидая, что Джим появится сам, выйдя на перекур. Как по заказу, мистер Хаттон вышел на улицу, накинув на себя куртку и закутываясь в шарф. Он закурил сигарету, обхватив себя одной рукой, сжавшись от пронизывающего холода. Фредди опустил окно ещё ниже и уже было хотел попросить Джо подъехать поближе к ирландцу, как вдруг увидел мужчину, подошедшего к Джиму. Хаттон протянул ему руку, они поздоровались, а затем мужчина завлёк любовника Меркьюри в объятия. Фредди не сказал Джо ни слова, а вот повар нашёл, что сказать.       — Ну всё, началось… Фредди, это, должно быть, просто его друг.       Фред молчал.       — Фредди? — пытался обратить его внимание на себя Джо.       Наконец, певец вздрогнул и оторвал свой взгляд от окна.       — Фред…       — Это не друг, Джо. Это его бывший любовник.       Мужчины молча стали наблюдать, как ирландец со своим бывшим любовником заходили в здание отеля.       — Он наверняка просто пришёл стричься, — убеждал Фредди и, заодно, самого себя итальянец.       — Поехали, Джо.       Не сказав больше ни слова, итальянец завёл машину и повёз Фреда в студию.       После того, как Джим и Джон расстались, они ни разу не виделись: ни случайно, ни намеренно**. Джон даже не появлялся в гей-клубах. Бывшие любовники разошлись мирно: они просто признали то, что сделало с их отношениями время — разрушило всякие чувства и страсть, показало их несовместимость и невозможность совместного будущего. Они остались приятелями: Джиму в прошлом было очень интересно общаться с таким интеллектуально развитым человеком, как Джон. Англичанин всегда мог поддержать любую тему разговора, а также умел выслушать. Он не любил много болтать, но, видя, что у Джима заканчивались идеи для беседы, мог начать говорить обо всём подряд. Также, Джон не любил много времени проводить с любовником в постели, как не любил и сам процесс удовлетворения между мужчинами. Иногда Джиму казалось, что его бывший парень скорее был традиционной ориентации, чем гомосексуальной. Прожив вместе с ним достаточно долгое время, Джим, в один прекрасный день, начал подозревать, что Джон завёл интрижку на стороне, мало того, интрижкой скорее была женщина, чем мужчина. Именно в то время между ними стали появляться разногласия, которые часто приводили к полнейшему игнорированию друг друга. Они никогда не ссорились и ничего друг другу не высказывали: однажды, когда Джим уже встретился с Фредди, они с Джоном просто решили разъехаться.       — Где ты пропадал, Джон? — спросил мистер Хаттон у светловолосого англичанина, когда они зашли в фойе отеля «Savoy», прячась от холодного ноябрьского ветра, что дарила им погода в тот день.       — Всё так же, живу в Лондоне, работаю.       — Раньше ты был завсегдатаем гей-баров.       — Пытался найти себя, ты же знаешь, — произнёс Джон, скромно улыбаясь бывшему любовнику.       — И как успехи?       — Ну, я решил отдохнуть от клубов и баров и погрузиться в работу. Сейчас я пребываю в этом отеле по делам.       Джон работал риэлтором, но Джим понятия не имел, какими судьбами его занесло именно в этот отель премиум-уровня.       — Вообще теперь не вылезаешь из своих бумажек? — усмехнулся ирландец, шутливо постукивая бывшего любовника по плечу.       — Да, почти. Иногда встречаюсь к друзьями в пабах. Ты помнишь Роуэлла? Мы познакомились с ним в «Cocobana».       Джим прекрасно помнил тот клуб и того мужчину. Большинство геев были знакомы между собой. А с Джоном Роуэллом они стали неплохими друзьями и частенько встречались, когда выдавался свободный денёк у обоих.       — Конечно, помню.       — Мы продолжаем с ним общаться. Кстати, в последнее время он часто говорит о том, что ты изменился и стал куда-то пропадать. Он предполагает, что ты завёл себе нового любовника.       — Он говорил мне тоже самое. Я сказал ему, что говорить такое — слишком грубо и вообще не его чёртово дело, а он лишь рассмеялся.       — Ты как обычно, Джим, — засмеялся Джон. Англичанин был тактичен и не стал расспрашивать о переменах в личной жизни Джима, а тот и не хотел отвечать.       Мужчины ещё немного постояли в фойе, а потом разошлись, договорившись встретиться в пабе на ближайших выходных.       Они, наконец, начали снимать свой клип к песне «One Vision» на студии Musicland и в тот день просто наслаждались работой. Теперь у них были развязаны руки, ведь Фредди вернулся в Лондон, а это означало возвращение к совместной работе в группе. С того дня они договорились больше времени проводить в студии, работая сутками напролёт, чтобы выпустить сингл к концу ноября. Фредди, как обычно, был одержим и полон идей. Он полностью погрузился в съёмки, стараясь забыть об увиденном ранее возле отеля «Savoy» и собираясь вечером намекнуть (или пригрозить) Джиму о том, чтобы тот даже не пытался его провести или обмануть. Музыканты как раз обсуждали последние строки из песни, и Фредди вспомнил слова любовника. Однажды Джим попросил его оставить строчку, придуманную и записанную в пробную версию песни, в которой были слова «fried chicken». Ирландцу показалось это вполне забавным и уместным: записывая песню, музыканты трудились, не покладая рук, у них даже не было времени хорошо поесть, поэтому они частенько находили маленькие придорожные кафе и заказывали жареную курицу на обед или ужин. В один из лондонских вечеров в Musicland они, как обычно, забавлялись и придумывали смешные пародии лирическим мотивам песни, в которые и вошли эти слова. Джим тогда хохотал, как сумасшедший, и буквально умолял Фредди оставить ту самую строчку про курицу.       — Ты действительно собираешься её оставить? — спросил Брайан у Фреда, вопросительно приподняв брови.       — Без вашего одобрения я всё равно не смогу, ведь сингл общий.       — Это такая глупость, никто не поймёт этого, потому что только мы над этим смеёмся, ведь это мы каждый день ели жареную курицу из кафе с фаст-фудом, а не они, — нашёл повод повозмущаться Родж.       — Оставьте в покое эту курицу. Не видите, что он хочет использовать строчку, потому что его об этом попросил Джим? — вставил своё слово Дики, как обычно, в самый подходящий момент беседы, чтобы не провоцировать ссору и никого не перебивать. Однако Фредди всё равно бросил на него укоризненный взгляд.       — Дорогуша, я хочу оставить строчку с жареной курицей только затем, чтобы каждый раз, когда Джим будет слышать эту песню, я смог бы намекать ему о том, во что он превратится, если предаст меня, — сурово и крайне ворчливо произнёс певец.       Музыканты переглянулись. Брайан задержал взгляд на Роджере, а потом рассмеялся, спросив:       — Что случилось на этот раз?       — Не хочу об этом говорить. Достань лучше свою запись с грандиозным прыжком в бассейн, Брай.       — Для чего она тебе?       — Как для чего? Чтобы добавить её в наш клип, конечно же!       Увлечённые съёмками, музыканты «Queen» проработали до позднего вечера. Возвращаясь в Гарден Лодж, Фредди был уверен, что застанет Джима дома. Каково было его разочарование, когда он не нашёл любимого ни в гостиной, ни в столовой, ни в спальне: словом, нигде. Джима до сих пор не было в Гарден Лодж, хотя его смена закончилась час назад. Фредди сначала хмуро поглядывал на настенные часы на кухне, затем начал нервно барабанить пальцами по тумбе, а затем сильно ударил кулаком по поверхности и вышел из комнаты.       Отработав до конца смены, ровно в десять часов вечера Джим собирался закрывать парикмахерскую, снова покидая работу самым последним. Он перевернул табличку на сторону, где было написано «закрыто», взял в руки сумку с курткой и уже было перешагнул через порог, как вдруг к нему подлетела миловидная девушка, одна их тех, кто работали администраторами отеля и регистрировали посетителей, расселяя их по номерам. Она немного запыхалась и пыталась отдышаться после бега, поправляя короткие распущенные волосы.       — Мистер Хаттон, вас снова просят принять одного посетителя, который ходит в парикмахерские только после закрытия.       Джим тяжело вздохнул, вернулся в парикмахерскую и опустился в кресло, мысленно ворча на ночного гостя, зная заранее, что стрижка опять займёт много времени. Через четверть часа, проведённого в ожидании, он услышал, наконец, как дверь приоткрылась и в неё бесшумно вошёл Дэвид Боуи.       — Извините, я задержался, — как ни в чём не бывало сказал он.       — Не страшно, у меня ведь куча свободного времени после работы, — пробормотал Джим так, чтобы Дэвид его не понял, но тот, кажется, всё равно услышал.       На этот раз Дэвид был одет в свободную цветную рубашку, широкие штаны и выглядел расслабленно. Тогда было рановато для перемен, прошло слишком мало времени, и Дэвиду не успела наскучить старая причёска, которую он попросил сделать незадолго до «Live Aid». Боуи изредка поглядывал своими чудесными гетерохромными глазами в зеркало напротив себя, бóльшую часть времени, однако, пребывая в дремлющем состоянии. Он мало говорил и не давал указаний, ведь Джим знал, что делать. Он ловко стриг знаменитость и старался не пересекаться с ним взглядом, когда тот приоткрывал глаза. Было что-то чарующее, но и одновременно пугающее в его взгляде. Джим не мог себе представить, каким должен был быть человек, который влюбился бы в этот взгляд, не пугаясь каждый раз его блеска и глубины. Погрузившись в размышления, мистер Хаттон вздрогнул, когда Боуи в очередной раз открыл глаза и спросил, уставившись на него в зеркало:       — Как у вас дела с Фредди?       — А почему вы спрашиваете, сэр?       Боуи помолчал пару минут, задумавшись над ответом. А затем он сказал:       — Мне порой вас очень жаль, Джим.       Мистер Хаттон уставился на него в недоумении.       — Мне известно, каким может быть Фредди, — продолжил экстравагантный артист.       — О чём вы, сэр?       — Иногда он такой несносный, — ответил Боуи, задрав вверх одну бровь и странно усмехнувшись, а затем, полушёпотом, произнёс. — Но всё же он потрясающий.       — Какая вам разница? — хмуро и немного грубо спросил ирландец.       — Мне? Уже вовсе никакой. Просто интересно, как вы с ним… поживаете.       Последнее он произнёс как-то странно. Джим постарался не обращать внимания на подозрительный тон, какой был у Дэвида Боуи в тот вечер, но вопрос, конечно же, успел зародиться у него его голове: «Какого чёрта ему от меня надо?». Так и не решившись задать этот вопрос, он продолжил стричь артиста, развалившегося в кресле, и ответил ему лишь: «У нас всё нормально».       Закончив наводить довольно пышную красоту на голове Дэвида скорее ближе к двенадцати часам ночи, чем к одиннадцати, Джим распрощался со знаменитым певцом, который снова пообещал перевести деньги ирландцу на счёт. Бедолага-парикмахер облегчённо вздохнул, но затем посмотрел на время, испугался гнева Фредди и пулей вылетел на улицу, успев закрыть дверь на ключ и накинув на себя куртку. Час назад, после окончания смены, он хотел совершить прогулку по холодному вечернему Лондону и добраться домой пешком, но после встречи с Дэвидом Боуи настроение у него полностью пропало. Ему пришлось поймать такси и, вместо прогулки, сесть на заднее сиденье миникаба и хмуро уставиться в окно. Он просидел в таком положении всю поездку домой, думая о странном вопросе Боуи и о том, чем занимался Фредди целый день.       Джим специально попросил водителя такси остановиться подальше от Гарден Лодж, чтобы не вызывать ненужных вопросов. Ирландец был уверен, что он был единственным, кто до этого дня не знал о переезде Фредди в Лондон. Он усмехнулся своей недогадливости. Расплатившись с шофёром, он вышел из миникаба и побрёл к дому.       Ещё с лужайки он заметил, что свет в доме горел только в гостиной. Джим зашёл со стороны дорожки, ведущей в главный вход и в коридор. Оставив свою сумку и куртку, он решил не оправдываться перед Фредом за то, почему пришёл домой на два часа позже в их первый день совместного проживания, просто поздороваться и пройти мимо. Этого у него, однако, не вышло. Зайдя в гостиную, он увидел Фредди, сидящего на диване с… книгой в руках. Ирландец изумлённо уставился на него. Певец не любил читать книги и не читал их. Джим осторожно подошёл к нему сзади, наклонился, поцеловал в щёку и разглядел книгу.       — «Отелло»?       Фредди даже носом не повёл в его сторону. Он сосредоточенно смотрел на пожелтевшие страницы пьесы.       — С каких пор ты стал читать? К тому же Шекспира, — предпринял ещё одну попытку Джим. С каждой секундой он сильнее убеждался, что гнева не миновать. Фредди сидел с каменным лицом. После того, как певец снова проигнорировал слова, адресованные ему, Джим обхватил его шею ладонями и приподнял его голову вверх, отрывая от книги. Фредерик уставился на него холодным безразличным взглядом, а затем, наконец, произнёс:       — Где ты был?       — На работе.       — И что же заставило тебя так задержаться?       — Один твой друг, Дэвид Боуи.       — Дэвида нет в стране.       — Тогда как ты объяснишь то, что я его сегодня стриг?       — А может, ты меня обманываешь?       — Зачем мне тебя обманывать?       — Ну и кто ещё приходил сегодня к тебе стричься?       — Как обычно: постояльцы отеля и некоторые постоянные клиенты.       — А твой бывший любовник относится к первым или ко вторым?       Джим открыл было рот, чтобы возразить, но тут же его закрыл, услышав, чтó сказал Фред.       — Откуда ты знаешь, что я виделся с Джоном?       — Виделся?       — Стриг, — прикусил язык Джим.       — И что же ты ему «стриг»?       — А что можно стричь, Фредди? Волосы и усы, конечно же.       — Ты умеешь стричь усы?       — Я же парикмахер, Фредди! Я умею стричь всё!       После этих слов Фредди моментально отбросил от себя книгу и подскочил с дивана.       — Пойдём, подровняешь усы и мне.       Джим подозрительно посмотрел ему в глаза. В них он увидел жестокий холодок и испугался. Казалось, Фредди что-то задумал. У мистера Хаттона пробежали мурашки по коже.       Мужчины поднялись в спальню, Фредди сел перед большим зеркалом на высокий стул, указал Джиму на маленькие ножницы для стрижки его собственных усов и замер. Ирландец пару секунд стоял в растерянности, а затем взял ножницы и приблизился к лицу любовника. Фредди внимательно смотрел на него, периодически отводя взгляд в сторону и смотря в зеркало довольно высокомерным, наглым взглядом. Джим старательно подрезал те волоски на его усах, которые заметно отросли и торчали. Он не смотрел ему в глаза, но чувствовал огромное напряжение. Закончив стрижку усов, он положил ножницы на стол. Фредди схватил его за руку и крепко её сжал. Его взгляд был испытывающим. Он произнёс:       — Знаешь, что сделал Отелло с Дездемоной за то, что она ему изменила?       Джим промолчал, опустив глаза вниз. Он ничего плохого не сделал, но почему-то ему стало стыдно. Напор его любовника всегда поражал своей силой и неукротимостью.       — Он её задушил. Я сделаю тоже самое с тобой, если ты только посмеешь.       Его лицо было спокойным, но в глазах горел настоящий пожар. Джим впервые увидел ревнующего Фреда. Наконец, он пришёл в себя и смог произнести:       — Мы с ним просто поговорили, а потом он ушёл. Ты напридумывал себе всякого. Как ты вообще узнал?       — Уже, значит, просто поговорили? — озлобленно проворчал Фредди, игнорируя вопрос Джима. Ирландец вздохнул.       — Ах, да, я и забыл, что ты можешь узнать о чём угодно***.       С этими словами Джим отвернулся от него и потёр лоб рукой. Фредди встал со стула и скрестил руки на груди.       — Сегодня ты будешь спать в другой комнате, — жёстко произнёс он и вышел из комнаты.       Чуть позже Джим услышал его голос. Он разговаривал с Джо, давал какие-то указания. «Если бы ты действительно прочитал эту грёбаную книгу, то узнал бы, что Дездемона не изменяла Отелло, а убил он её лишь потому, что верил чему угодно, но только не её словам...» — горестно подумал ирландец, вздыхая.       Через минуту Джим вышел в коридор второго этажа и взглянул на них. Фредди мельком посмотрел на любовника, затем направился в его сторону, прошёл мимо, задев плечом, и зашёл обратно в спальню, демонстративно закрыв за собой двустворчатую дверь, которую обычно никто никогда не закрывал.       Джо посмотрел на Джима. Этот взгляд был таким говорящим, что никакие слова не потребовались. Итальянец молча промаршировал в хозяйственную комнату, вытащил оттуда чистый комплект постельного белья и вручил его Джиму.       Спустя два часа Джим всё никак не мог уснуть, лёжа на кровати в розовой комнате для гостей. На часах было около трёх часов ночи, а сна не было ни в одном глазу. Его невероятно бесило поведение Фредди. Он злился, что не смог дать отпор и объяснить всё без нелепых заиканий и стыда.       «Из-за него у меня словно дар речи пропал. Какого чёрта…», — думал ирландец, переворачиваясь на другой бок.       В этот самый момент послышался скрип двери. Джим замер и зажмурил глаза, пытаясь сделать вид, что спит. Через секунду он почувствовал шевеление у своих ног, и еле сдержался, чтобы не пнуть наглеца. Ещё через секунду ему стало тяжело: кто-то навалился на него сверху и прижался к затылку. Он уже знал, что это был Фредди: усы, которые он совсем недавно стриг, защекотали его шею, а затем и ухо. Горячее дыхание обжигало кожу и невероятно соблазняло. В любой другой день Джим бы уже повернулся и зажал бы солиста в объятиях. Но не в тот день: его гордость была ущемлена, а настроение полностью исчезло накануне в гостиной.       — Джимми, — послышался обжигающий сексуальный шёпот Фреда.       — М-м? — подал голос Джим, нарочно демонстрируя сонное состояние.       — Я тебя хочу, — продолжал Фред.       — Я заметил это ещё в твоей спальне, — саркастично ответил Джим, ухмыляясь краешками губ в полнейшей темноте комнаты.       — Я хочу трахнуть тебя.       — Не сегодня, Фред.       Солист, кажется, замешкался. Он отстранил голову в растерянности.       «Ты явно не ожидал отказа, Фредди», — подумал про себя Джим, ликуя.       Но Меркьюри не растерялся: у него всегда был хитрый план в рукаве.       — Помнишь, когда мы только познакомились, я подвёз тебя домой, и ты мне задолжал?       Джим пошевелился, пытаясь выбраться из-под стройного, но довольно тяжёлого тела Фреда. У него это не вышло, певец только сильнее прижался к нему сзади. Ирландец почувствовал, как твёрдая выпуклость сквозь штаны Фреда и одеяло уткнулась ему в правую ягодицу.       — Даже не надейся сбежать.       Джим обречённо вздохнул и расслабился под его напором. Фредди стащил с него одеяло и стал сжимать руками ягодицы любовника сначала легонько, затем всё сильнее, шепча при этом комплименты о том, какая его задница упругая и сладкая. Он целовал шею ирландца и кусал выпирающие лопатки на его спине, медленно стягивая с него нижнее бельё. Через несколько мгновений Джим произнёс:       — Мне вот интересно… В тот день… Как ты узнал, что меня нужно искать недалеко от «Market Tavern»?       — Это было слишком очевидно. В тебе нет ничего экстраординарного, Джимми. «Market Tavern» — место, где тусуются именно такие, как ты.       Эти слова прозвучали не так обидно, как могло показаться, но почему-то они разочаровали Джима. Он почувствовал, что где-то в глубине его сердца поселилась печаль, ему стали неприятны прикосновения любовника. Он сказал слабым, уставшим голосом:       — Мне не хочется сегодня, Фредди. Уже поздно и пора спать.       — Ты мне должен, забыл?       — А давай я буду должен тебе в следующий раз?       — А я хочу прямо сейчас.       Джим предпринял более серьёзную и немного грубоватую попытку освободиться. Он ткнул Фредди локтем и столкнул его с себя, сдавленно сказав: «Я сейчас не готов». Фредди сполз с него окончательно и прилёг рядом. Должно быть, его лицо было крайне разочарованным, однако в темноте этого нельзя было увидеть. Они какое-то время молчали, а потом Джим сказал:       — У меня правда нет ни настроения, ни желания, ни готовности. Извини, но не сегодня.       Фредди помолчал несколько секунд, а потом сказал:       — Я погорячился, мне не стоило выгонять тебя из спальни. Пойдём обратно.       — Ты иди, а я переночую здесь.       Но Фред не ушёл. Он перевернулся, свернулся клубочком под боком у Джима и через несколько минут тихо засопел. Только затем ирландец прошептал:       — Сегодня целый день я так мечтал побыстрее очутиться дома и увидеть тебя… Но ты — как обычно, Фредди…       С этими словами Джим накрыл его одеялом и своей крепкой рукой, слегка прижал к себе и спустя какое-то время тоже заснул.       Джим знал, что ему никогда за всю свою жизнь не удастся увидеть кого-то прекраснее Фредди в его парадно-военном костюме. Он знал, что никогда не забудет этот образ и не сможет выкинуть его из головы. Спустя неделю после вышеописанного события, он увидел этот наряд на своём Фреде во второй раз, а ощущения были, как будто в самый первый. Засосы и синяки, оставленные Джимом, прошли, осталось только небольшое пятно на ключице, которое скрывал ворот куртки. Благородство, красота и элегантность окружали Фредди и создавали вокруг него чудесный, будто бы светящийся ореол. На этот раз вместо лосин Арлекина он надел чёрные брюки.Тот самый китель, который он надевал на свой день рождения, великолепно сочетался с этими брюками и босыми пятками. Фредди нужно было выходить на сцену без обуви, таковым был его образ на модном показе в Альберт-Холле. Показ был приурочен к «Live Aid» и носил название «Fashion Aid». Боб Гелдоф, провозглашённый «Святым», в очередной раз закатил помпезное мероприятие и снова пригласил на него около двух десятков знаменитостей. Фредди выступал в роли жениха, а его партнёршей в этом выходе стала актриса Джейн Сеймур, представляющая восхитительное, поражающее воображение белое свадебное платье, также разработанное «Emanuels». Вместе с ними выходили дети и подростки-модели, представляющие линейку не менее восхитительных платьев. По прибытию в Альберт-Холл, Фредди сразу же подхватили и буквально на руках уволокли готовить к выходу на сцену. Джим следовал за ним по пятам и наблюдал, как его пудрили, подводили глаза, выделяли губы и скулы, иными словами — превращали божественное начало в ещё более неотразимое божество; изумительно сладкую конфетку делали ещё слаще. В общем, почти ничего не менялось: он и так был идеален. Выйдя из гримерки, Фредди был окружён сначала десятком знаменитостей, в том числе Джейн Сеймур и её необъятным платьем, а затем десятком фотографов, которые ловили кадры «пары дня».       Джим, как обычно, спрятался от всего этого балагана подальше, не высовывая нос даже тогда, когда актриса буквально повисла на плечах знаменитого вокалиста группы «Queen», кумира молодёжи и любовника одной ирландской ведьмы. Он не высунул нос даже тогда, когда они, наконец, вышли на сцену. Он наблюдал за всем происходящим с экрана телевизора, повешенного в зале для отдыха, и зависал с Питером Фристоуном. Они курили сигареты и, конечно же, восхищались красотой жениха и невесты. И он, хотя его сердечко кольнуло, не высунул нос и не выбежал с криками на сцену, когда Фредди прилюдно чмокнул Джейн в пухлые губки. Он всего лишь курил десятую или двадцатую сигарету и сокрушался, объясняя Фиби, что все эти мероприятия, по его мнению — пустая трата времени.       — Услышал бы тебя сейчас Пол — обиделся бы. Ведь это он так старался и договаривался с организаторами насчёт того, какую роль сыграет Фредди в модном показе, что наденет на себя и с кем выйдет, чтобы выглядеть умопормачительно.       Джим скептично скривил губы и произнёс:       — Тебе прекрасно известно, что он и без всякого модного показа с Джейн Сеймур под ручку выглядит умопомрачительно.       Фиби усмехнулся и ответил:       — Влюблённые дождя не замечают… Кстати, с этим кольцом на своём пальце Фред действительно выглядит как состоявшийся жених.       — Не на той руке кольцо, — пробубнил Джим.       — Что?       — Он его на правой руке носит, — сказал Джим уже чуть громче.       — Скажи спасибо, что вообще носит! — рассмеялся Фиби в ответ.       Джим только и успел кинуть на него свой повседневный хмурый взгляд, как дверь комнаты отдыха распахнулась, и в неё ворвалась целая толпа народу, среди которых были молодожёны. Ирландец уставился на прекрасную обаятельную Джейн и, вспомнив Барбару, в сотый раз понадеялся, чтобы Фредди на самом деле не привлекали женщины. Фред не обращал никакого внимания на своего любовника, он всецело был погружён в тот хаос, который всегда окружал знаменитостей. Джим видел, как певец закурил сигарету и стал о чём-то оживлённо болтать с Джейн Сеймур, Боем Джорджем, Бобом Гелдофом и другими звёздами. Он выглядел разгорячённо: его бледноватые под гримом щёки порозовели, а губы были алыми то ли от макияжа, нанесённого накануне, то ли от поцелуя с Сеймур. Он был всё так же босиком и немного смущённо улыбался и смеялся, когда ему делали комплименты. Очаровательные ямочки играли на его щеках, и Джим невольно залюбовался своим мужчиной. Фредди заметил это и улыбнулся скромно, но широко, показывая свои большие зубы. Хаттон, однако, смутился посторонних взглядов и опустил глаза. Это немного расстроило Фреда, он взял в руку бокал, проговорил тост со всеми и направился к любовнику. Подойдя к нему ближе, он произнёс:       — Даже не сделаешь мне комплимент?       — Не здесь, Фред, — ответил Джим и махнул рукой в сторону остальных присутствующих, которые уже заинтересованно поглядывали в их сторону. Питеру, который сидел рядом, стало неловко, он потёр лицо ладонью, спрятав его от Фредди и повернувшись в сторону Джима, произнося одними губами и взглядом: «Ты что делаешь, он ведь расстроится». И Фред действительно расстроился. Он сморщил лоб и отошёл от любовника. Джим, обречённо, поставив локоть на колено, опустил голову на ладонь.       Немного позже их ожидал фуршет по случаю проведённого мероприятия. Он проходил в отеле «Hyde Park» и на него прибыли все, кому было не лень. Фредди и Джейн прибыли в тех же нарядах, в которых вышли со сцены, и ввели в заблуждение всех гостей и посетителей отеля, находившихся в фойе. Те решили, что парочка сошла не со сцены, а со страниц модного журнала, для которого только что заявляли, будто поженились. Джим держался, как обычно, в стороне вместе с Питером и остальными помощниками и менеджерами, в то время как звёзды привлекали всеобщее внимание. В отеле было полно американских туристов, которые решили, что пара была настоящей. В Голливуде Сеймур была большой знаменитостью, её все узнавали везде и повсюду. В тот же день мир был шокирован новостью, пришедшей из рук туристов и жёлтой прессы в Америке — знаменитая актриса вышла замуж за Фредди Меркьюри — знаменитого гей-секс-символа. Собравшиеся в фойе настолько впечатлились, что стали аплодировать «парочке» стоя.       Во время же своего банкета Фредди было не оторвать от друзей. Единственный момент, когда его удалось выдернуть из толпы, был тогда, когда он отправился отлить. Джим крепко схватил его за запястье и потянул за угол, когда тот вышел из уборной, сделав свои дела. На тот момент Меркьюри уже успел немного напиться, поэтому немного глуповато то улыбался, то хмурился.       — Чего тебе? — спросил он.       — Хотел сказать тебе кое-что.       — Говори.       — Тогда, в Альберт-Холле, я не сделал тебе комплимент потому, что он тебе не нужен, ведь ты для меня выглядишь изумительно всегда, вне зависимости от макияжа или наряда, вне зависимости от места: будь то сцена, ванная или спальня.       Фредди поглядывал на него своими бездонными карими глазами и моргал, хлопая длинными чёрными ресницами.       — А ещё, я хотел сказать, что тебе вовсе необязательно пробираться ко мне в постель ночью и говорить, что я тебе должен, чтобы отыметь меня. Достаточно просто всё обсудить, договориться, принять вместе ванну и отправиться в спальню.       На лице Фредди засияла торжествующая улыбка. Он счастливо пискнул и страстно поцеловал своего мужчину в губы.