Как приручить Фредди

      — По какой, говоришь, причине вы не успели украсить остальную часть дома? — переспросил Питер Стрэйкер, отказываясь, вероятно, верить своим ушам. Он даже перестал курить, когда услышал увлекательнейший рассказ Джима.       Фред, находившийся неподалёку, закашлялся, привлекая внимание мистера Хаттона, забавно корча лицо, которое так и кричало: «Заткнись». Тот посмотрел на солиста невозмутимо, затем комично улыбнулся, явно намереваясь поведать свою историю всему миру, не обращая никакого внимания на взгляды, которые Фредди кидал в его сторону.       — Фред уронил ёлку, и все игрушки, висевшие на ней, разбились.       Стрэйкер снова разразился хохотом.       — Неужели? Никогда не поверю! — воскликнул он сквозь смех.       — Придётся поверить! Я украшал ёлку совсем один, а этот вредитель всё разломал.       — Ты щекотал меня! — отозвался Фредди, скрещивая руки на груди.       — Щекотал? Зря ты это затеял, Джим, — рассмеялась сидевшая рядом с Фи Мэри.       — Он попытался пнуть меня ногой, а в результате пнул ёлку, — пожал плечами Джим, очаровательно улыбнулся своему любимому и отпил шампанское из своего бокала.       — Ёлку-то мы поставили обратно, а вот игрушки для неё пришлось идти покупать, — произнёс Джо, скромно улыбаясь.       — А Фредди, как всегда, настолько ответственно подошёл к этому занятию, что домой из магазинов мы вернулись поздней ночью и в ту же секунду лихорадочно стали носиться по комнате, украшая дерево все вместе! — раскатисто хохотал Фиби. Сам Фредди же сморщил лоб и нахмурился, изобразив обиженную мину. Глядя на него, все собравшиеся рассмеялись лишь сильнее.       Несмотря на трагедию с рождественским деревом и отсутствием каких-либо других украшений в доме, за исключением огоньков на деревьях в саду, уже на следующий день первое Рождество в Гарден Лодж проходило в точности, как и хотел хозяин дома: в тёплой, спокойной и уютной атмосфере.       Проснувшись поздним рождественским утром, Джим и Фредди нежно поцеловались и сказали друг другу: «Счастливого Рождества!». В тот момент они не стали слишком много времени проводить в постели, решив перенести близость на более удачное время, когда Джо и Фиби отправятся на заслуженный однодневный отдых, а мужчины останутся одни в пустом доме и смогут вдоволь насладиться друг другом. В тот день им ещё необходимо было подготовиться к праздничному обеду в компании близких друзей — Джо, Фиби, Мэри, Тревора Кларка и Питера Стрэйкера — и у них оставалось не так много времени.       — Давай примем душ вместе, прежде чем спуститься? — прошептал Фред своим потрясающим ласковым тембром голоса, слегка отстранившись от губ Джима, целовавших его в то нежное мгновение.       — Боюсь, что если мы пойдём в душ вместе, то я со стопроцентной вероятностью соблазнюсь твоим сладким телом.       — Тогда я постараюсь не соблазнять тебя.       — Боюсь, что это невозможно, одно твоё присутствие соблазняет меня, — улыбнулся Джим.       Так, ещё раз чмокнув друг друга в обрамлённые усами губы, они отправились принимать душ вместе.       — А твои родители отмечают Рождество? — спросил Джим, тщательно намыливая спину Фреда в дýше.       — Да, но немного не так, как принято в Европе. Раньше в этот день наша семья просто-напросто собиралась вместе: мы разговаривали, смеялись и вспоминали прошлое. Иногда в этот день они устраивали день спа или йоги, но я никогда в этом не участвовал.       — Почему? Тебе не нравится йога? Зря, ты ведь очень гибкий, — улыбнулся Джим, поцеловал его в затылок, проведя при этом рукой по его спине и дотронувшись до ягодиц.       — Я предпочитаю кое-что другое, в чём я так же смогу применить свою гибкость, — хитро усмехнулся Фредди, ответив на ласку глубоким протяжным вздохом и умопомрачительной теплотой в глазах.       Джим закончил намыливать Фреда, отложил в сторону мочалку, покрытую пеной, и стал водить руками по влажной смуглой коже, смывая остатки мыла.       — Почему ты не пригласил своих родителей в Гарден Лодж на праздник?       — Я приглашал. Вот только моя сестра, Каш, тоже предложила им отпраздновать Рождество вместе. С ней и её семьёй. Я не стал настаивать, а она не стала уговаривать меня провести праздник с ними.       Джим перестал растирать стройное тело Фредди и удивлённо посмотрел на него через его плечо.       — Брось, дорогой, это далеко не первый раз, когда мы отмечаем Рождество не вместе. К тому же, мне было бы очень неловко представлять им тебя как обычного друга…       Джим грустно опустил взгляд и спрятал лицо за спиной Фредди. Тот повернулся к нему, обхватил его голову своими ладонями и снова заставил взглянуть на себя.       — Не переживай так по этому поводу. Многие из моих друзей и близких не отмечают со мной Рождество. У них ведь есть свои семьи. Посмотри на Дики.       — Выходит, всё из-за меня? — не унимался Джим, то поднимая свои грустные глаза на любовника, то опуская их.       — О чём ты? — поинтересовался Фредди, но когда понял, что Джим говорил всё о том же, то слегка нахмурился и воскликнул. — О-о, нет-нет, дорогой! Мне действительно приятно проводить время с тобой, и я очень рад, что мы встречаем Рождество вместе.       — Уверен, что с родителями и сестрой тебе тоже было бы неплохо.       — Джимми, заканчивай меня мылить и действовать мне на нервы, — выпалил Фред так, словно отрезал.       — Я уже так и представляю кислую мину Фредди, если бы вы не успели приготовить обед из-за происшествия со злосчастным деревом, — улыбалась Мэри и тайком поглядела на солиста: ей нравилось наблюдать за его реакцией.       На этот раз Джим стал заступаться за своего мужа:       — В это сложно поверить, но Фредди помогал нам.       — Ты прав, в это действительно сложно поверить, — широко заулыбался Стрэйкер, иронично посмеиваясь.       — Это правда. Фред помогал мне нарезать салаты и каждый раз подбегал к духовке, чтобы проверить на готовность индейку, — произнёс Фиби, по-прежнему не в силах сдерживать хохот.       — Перестаньте говорить и шутить обо мне так, будто меня здесь нет, — не выдержал, наконец, певец, капризно стукнув вилкой по маленькому столику, на котором стояли рождественские печенья.       Все присутствующие, казалось, стали капельку серьёзнее, а Питер Стрэйкер продолжал хохотать и подшучивать над другом:       — Да ладно тебе, Фред, нам не так часто предоставляется возможность открыто шутить над тобой. Но сегодня ведь праздник, а Джим постарался, чтобы ты был в хорошем настроении, поэтому ты ничего нам не сделаешь за наши шалости. Разве я не прав?       Джим с опаской покосился на Фредди. В его большущих миндалевидных карих глазах явно читалось возмущение: «Ты это начал — ты их и останови. Иначе ночью тебе ничего не светит». Джим перевёл испуганный взгляд на присутствующих: Мэри с Джо крутились возле ёлки и дурачились, обматывая друг друга мишурой, как это делал Фред во время украшения гостиной. Играла приглушённая рождественская мелодия, а рядом носились Тиффани и Оскар, которых пытался поймать Стрэйкер и нацепить на них картонные шляпы на резинке. Заметив это, Фредди стал истерично вопить: «Не трогай моих детей!», за что Питер наградил его своим самым очаровательным взглядом. Затем он встал со своего места, подкрался к Фреду сзади и неожиданно нацепил на него разноцветную праздничную шляпу. В этот момент Фиби дёрнул хлопушку, засмеялся и похлопал разъярённого певца по руке. Вместо скандала Фредди снова посмотрел на Джима, на этот умоляющим взглядом, и капризно надул пухлые губы. Картина показалась ирландцу невероятно трогательной. Он подошёл к своему любовнику, приподнял шляпку на резинке и нежно чмокнул его в еле заметную лысину чуть ниже макушки. Фредди поднял на него глаза, в них читалось лёгкое удивление: открытое проявление чувств было так несвойственно Джиму.       — А тебе идёт, — прошептал ирландец, улыбаясь и поглядывая на рождественскую картонную шляпу на голове своего мужчины.       Ещё через какое-то время после великолепного праздничного ужина с жареной индейкой, свининой и ветчиной, все близкие люди Фредди, собравшиеся в тот день в Гарден Лодж, уселись перед ёлкой и стали открывать свои подарки. Тревор Кларк подал Фреду бокал шампанского и сел рядом с ним. Джим слегка нахмурился, сел в кресло и пристально посмотрел на солиста: тот развалился на диване и явно стал ожидать преподнесения ему даров. Джим отреагировал мгновенно, когда Фредди взглянул на него после того, как все остальные преподнесли ему свои поздравления и рождественские презенты. Этот взгляд явно намекал на потерю его безграничного терпения, поэтому ирландец одними губами проговорил: «Сначала ты». Фред скривил губы, закатил глаза, но поднялся со своего места и отправился к ёлке.       — Ты записался в послушные жёнушки, Фред? — подшутил над ним Питер.       — Иди на хер, — рассмеялся Фред, оценив шутку. Доставая из-под ёлки подарок, он продолжал приговаривать. — К твоему сведению, Питер, послушные жёны сначала ждут, когда их поздравят, в то время как мужья преподносят им свои сюрпризы.       — Выходит, с нами ты только что был послушной женой? — никак не унимался Стрэйкер.       Гости расхохотались, а Джим поддержал настроение:       — Он умеет трансформироваться. Со мной он ведёт себя, как настоящий муж.       Сквозь хохот Тревор Кларк произнёс:       — Да-а, Фред, сегодня твой день.       Голова Фредди вынырнула из-за ёлки, окинула смеющуюся компанию сердитым взглядом, совершенно по-детски нахмурила красивые брови и нырнула обратно.       Оказалось, что его подарок находился на самом видном месте. Это была маленькая коробочка в красивой праздничной упаковке. Присутствующие в комнате гости возбуждённо заулюлюкали, когда он взял её в руки и направился к Джиму. Гости сразу же стали угадывать, что находилось внутри. Первым, как обычно, начал Питер:       — Что там? Обручальное кольцо?       — Или билет на самолёт прямиком в романтическое путешествие на тропический остров? — поддержал Тревор.       — Или игрушка для взрослых? — подмигнул любовникам Джо.       — Ты только взгляни на его лицо. Игрушка для взрослых? Скорее для детей, — не прекращал свой звёздный час Питер. Его чувство юмора приходилось по вкусу всей компании и даже самому Фреду, вот только последний в тот момент тщательно старался это скрывать, строя обиженную мордашку и пытаясь унять нахлынувшее смущение.       — Боюсь, что для игрушки коробка маловата, — скромно улыбнулся Джим, открывая свой подарок.       Все присутствующие разразились диким хохотом и окончательно вогнали любовников в краску.       — Вы не угадали, — объявил Джим, развернув подарочную упаковку и приоткрыв коробочку. Внутри была фирменная зажигалка «Cartier».       Фред любил прекрасные, надёжные и искусно сделанные вещи, и такой дорогой подарок был вполне в его стиле.       — Фред, как же так? Джим будет тосковать по тебе во время твоего тура, а ты даришь ему зажигалку, — произнёс Питер, но на этот раз Мэри шёпотом цыкнула на него.       — Ты не видишь? Это ещё не всё, — сказала она, присаживаясь рядом с Фиби на диван. Она всё ещё пыталась скрыть свою беременность за широким платьем, но уже прекрасно понимала, что все вокруг знают о её положении.       Мэри была права, в коробке была не только зажигалка. Там также находилась небольшая бархатная открытка красного цвета с белыми узорами, образовывающими хитрые завитушки на шероховатой поверхности. Внутри рождественской открытки Джим нашёл чек от своего горячо любимого мужчины. Глаза ирландца немедленно полезли на лоб, когда он увидел сумму в тысячу фунтов.*       — Фред, — проговорил он онемевшими губами.       — О-о, не беспокойся, дорогой, я решил подарить такие чеки каждому из вас, чтобы вы могли купить себе то, что вам захочется.       После этих слов он оставил ошарашенного Джима и стал раздавать подарки остальным гостям. В итоге, каждый получил от него по небольшой, но дорогостоящей «безделушке» (как выразился он сам) и чеку. Позже выяснилось, что все получили чек на одинаковую сумму, за исключением пребывавшей в положении Мэри, которой, как думалось Джиму, достался чек на бóльшую сумму.       Довольный тем, что смог порадовать своих близких, Фред улыбался, сидя на диване. Однако, его лицо мгновенно становилось серьёзным, когда он переводил взгляд на по-прежнему удивлённого ирландца. Мистер Хаттон вздохнул и, подначиваемый громкими восклицаниями друзей своего любовника по типу: «Твоя очередь, Джим», встал и подошёл к ёлке. Ему не пришлось осматривать её со всех сторон в поисках своего подарка для Фредди, так как он остался там один. Джим прекрасно помнил тот день, когда ему в прямом смысле пришлось удирать от Фреда, чтобы забрать этот самый подарок из квартиры Джона Роуэлла.       — Господи, Джим, что произошло?       Ирландец стоял посреди гостиной в квартире Роуэлла и пытался отдышаться, стягивая с себя шапку, шарф и куртку.       — Джон, мне срочно нужна куртка.       — А что случилось с твоей? — усмехнулся друг, забирая у него из рук верхнюю одежду и вешая её на крючок напольной вешалки.       — Ты знаешь, о какой куртке я говорю.       Джон кивнул и прошёл на кухню. Оттуда доносился запах готовящейся еды.       — Обед ещё не готов, поэтому могу предложить чай, — произнёс Роуэлл, когда Джим вошёл за ним.       — Нет, спасибо, я очень тороплюсь.       — Ты не задержишься? — удивился друг. — У тебя же вроде выходные на работе?       — Фредди прилип ко мне, как банный лист. Я еле сумел отделаться от него, когда мы ходили по магазинам и совершали последние покупки.       — И что же ты сказал ему? — заулыбался Джон.       — Мы как раз были недалеко от Воксхолла. Я сказал ему, что забыл свою сумку в одном из магазинов. И я действительно забыл её… почти случайно. Мне пришлось бежать сначала за сумкой, а потом к тебе, чтобы он ничего не заподозрил.       — И он не пошёл искать сумку вместе с тобой?       — Он действительно хотел, но я сделал вид, что не помню, в каком именно магазине оставил её. Он побегал за мной какое-то время, а потом ему надоело, и он остался сидеть в машине как раз недалеко от «Market Tavern». Я же вернулся в магазин, в котором нарочно оставил сумку, а затем помчался к тебе.       Джон громко рассмеялся. Через несколько секунд, слегка успокоившись, он решился пошутить:       — В таком случае на твоём месте я бы поторопился. А то, знаешь ли, находиться вблизи гей-баров для Фредди Меркьюри крайне опасно. Для тебя самого, стоящего здесь — тоже.       Джим нахмурил густые тёмные брови и раздражённо зыркнул на друга. Джон сдался, тихонько хмыкнул и направился в спальню. Вернулся он уже с пакетом, в котором лежала красивая коробка в подарочной упаковке с дорогущей курткой внутри.       — Спасибо, — улыбнулся Джим, направился обратно в гостиную, взял свою верхнюю одежду с вешалки и накинул на плечи. — Может как-нибудь встретимся после праздников?       — Конечно. Если твоя строгая мамочка будет не против, — иронично ответил Джон, пожав плечами.       Роуэлл пронаблюдал за тем, как ирландец оделся и запихнул пакет с подарком в сумку, которая была гораздо больше его обычной рабочей и с которой он очень редко куда-то ходил. Джон усмехнулся и окликнул друга уже у самой двери, заставив тем самым остановиться.       — Джим, а помнишь, ты у меня спрашивал, почему я говорил о вас так, будто вы были вместе, хотя ты утверждал, что вы расстались? ** Прошло не так много времени, как вы уже помирились.       Хаттон уставился на него с каким-то странным выражением лица, словно хотел сказать что-то плохое в его адрес, но очень сильно сдерживался. Затем он отвернулся и вышел из квартиры, откуда сразу же послышался громкий хохот.       Когда Джим, наконец, вручил Фреду свой подарок, тот радостно вскрикнул, схватил его и сразу же стал распаковывать. Джим подошёл ближе к дивану и протиснулся между коленями Питера Стрэйкера и Фредди, чтобы сесть непосредственно рядом со своим мужчиной. При этом он слегка толкнул Питера, увлёкшегося рассматриванием распаковки подарка, привлекая внимание темнокожего приятеля Фредди и многозначительно приподнимая брови. Стрэйкер в конце концов понял намёк ирландца и подвинулся, освобождая ему место на диване.       Когда Фредди открыл коробку, на его лице первым делом появилась радость, словно маленькому ребёнку наконец подарили желаемую игрушку. Но, рассмотрев куртку поближе, встав, повертев её в руках и накинув на худые плечи, солист округлил глаза, на его лице сначала промелькнуло изумление, а затем подозрение. Он моментально постарался скрыть эти эмоции от всех присутствующих.       — Мне очень нравится, спасибо! — воскликнул Фред, подошёл к Джиму, который встал навстречу его объятиям, и повис на его шее.       Хаттон смутился, слегка отстранился и сказал:       — Я рад, что она пришлась тебе по вкусу.       Фредди заглянул в его глубокие грустные глаза, поджал губы и негромко произнёс:       — Но ведь это очень дорогая куртка. Где ты взял столько денег, чтобы её прикупить?       Джим снова к нему приблизился и очень ехидно прошептал ему на ухо:       — Надо было получше за мной следить.       Фред внезапно сам отодвинулся от своего любовника и, скрестив руки на груди, изобразил невероятно обиженную мину, затем стянул с себя куртку, велел Джо отнести её в гардероб, взял в руки бокал с шампанским и с громким возгласом: «Давайте развлекаться дальше!» отвернулся от Джима. Ирландец тяжело плюхнулся обратно на диван и вымученно вздохнул. Присутствующие в комнате люди всё это время упорно делали вид, что не обращали никакого внимания на парочку. Однако, это, конечно же, было неправдой. Мэри сразу одёрнула Фреда за руку и тихо спросила у него: «Что уже успело произойти?». Питер Стрэйкер же, по-прежнему сидевший на своём месте и делавший вид, что заинтересован рассматриванием своего набора бабочек для смокинга, который подарил ему Фред, больше, чем произошедшей перед его глазами небольшой драматичной сценой, сказал:       — Кажется, голубки поссорились.       Джим быстро, но гневно зыркнул на него, пробубнил: «Ничего подобного, это вовсе не ссора», а потом как-то нерешительно посмотрел на своего мужа, распивающего шампанское в компании Мэри и Тревора Кларка. Питер заметил волнение ирландца и поспешил его успокоить:       — Сказать о Фредди, что он обидчив — ничего не сказать. В лучшем случае он пошлёт тебя к чёрту, а в худшем — обидится и не будет разговаривать весь оставшийся вечер.       — Я стараюсь не обращать внимания. Порой он просто ведёт себя, как ребёнок.       Питер иронично улыбнулся:       — Порой вы оба ведёте себя, как дети, — подметил он.       Джим никак не отреагировал на такое заявление. Он продолжал искоса поглядывать на своего любовника, который, казалось, и знать не знал о том, что вызвал смятение в одной бедной ирландской душе́. Он держал бокал в своей руке, на безымянном пальце которой красовалось кольцо, подаренное ему Джимом, потягивал шампанское и лишь изредка, крайне небрежно отвечал на скромные взгляды своего мужа, как бы проверяя, сидит ли тот всё ещё на своём месте или нет.       Всю оставшуюся часть праздника Джим провёл в беседе с Питером Стрэйкером, который начал ему симпатизировать. Это был лёгкий на подъём мужчина, с которым можно было говорить буквально обо всём на свете. Хаттон понимал выбор Фреда и принимал их дружбу: оба они были музыкантами и могли всю ночь напролёт, заперевшись на втором этаже или сидя в гостиной, общаться, распивать алкоголь, слушать музыку или смотреть видео. Оба разделяли увлечение друг друга религиозной и оперной музыкой, но никогда почему-то не слушали её днём или хотя бы вечером, чтобы не мешать другим спать. С Джимом же Питера связывало бесчисленное количество шуток, неотъемлемое и замечательное чувство юмора обоих мужчин и, конечно же, обсуждение самогó Фредди Меркьюри.       Празднество продолжалось до поздней ночи, но когда Фред проводил Мэри в заказанный для неё автомобиль — стало понемногу завершаться. Девушка сослалась на плохое самочувствие, а с её уходом для Фредди не осталось людей, за которыми можно было бы поухаживать. Когда после Мэри ушёл Тревор Кларк, Фред ухватился за Питера Стрэйкера, как за спасательную шлюпку. Джим как раз отошёл в туалет, когда из гостиной на первом этаже послышался звонкий парсийский смех. Вернувшись обратно, ирландец понял, что его собеседника у него отнял бесстыжий Фредди, который теперь сидел на месте Джима и хохотал, как истеричка. Питер по всей видимости рассказывал ему нечто невероятно смешное. Хаттон сконфузился, ссутулил плечи, сел в кресло подальше и, закурив, хмуро стал смотреть на двух смеющихся певцов. Спустя несколько минут (или часов — Джим не был уверен), к нему подошёл Фиби. Он сочувственно похлопал ирландца по плечу и тихо сказал:       — Не переживай, этот противный Стрэйкер скоро уйдёт, вы останетесь наедине, и Фред обязательно снова начнёт с тобой разговаривать.       — Я ведь не хотел его обижать… Почему на колкие шутки Питера он реагировал адекватно, а мою воспринял в штыки? — шептал Джим ему в ответ.       Фиби задумчиво потёр подбородок, пытаясь найти разумное объяснение поведению Фреда и, придя, вероятно, к неутешительному выводу, скромно улыбнулся в своей обычной манере, и всё же произнёс, но значительно тише, чем ранее:       — Вероятно, ты зацепил те события, которые он предпочёл бы забыть и вычеркнуть из жизни.       После этих слов он снова похлопал ирландца по плечу и подошёл к Фреду вместе с Джо, чтобы сообщить тому, что они уходят на заслуженный праздничный выходной.       Остаться наедине, а тем более заняться любовью им всё-таки не удалось. Фредди не торопился расставаться со своим другом, а Джиму вскоре наскучило безучастие в их беседе. Под нескончаемую болтовню певцов он задремал прямо на том самом кресле. Его разбудила Тиффани, которая прыгнула к нему на колени. Ирландец вздрогнул от неожиданности, услышал хихиканье и хмуро осмотрелся. В комнате ничего не изменилось. Фредди с Питером сидели на диване, только в отличие от второго, у первого было совершенно каменное выражение лица. Мистер догадливый Джим понял, что Фредди посмеялся над ним, когда Тиффани его разбудила. Хаттон прищурился, затем встал с дивана, сказал мужчинам: «Спокойной ночи» и отправился в спальню. Уходя, он чувствовал на себе сверлящий глубокий взгляд огромных карих глаз.       Так прошло их долгожданное первое Рождество 1985 года в Гарден Лодж. «Когда ты живёшь с этой капризной принцессой Мелиной, без сцен не обойтись. На что я рассчитывал?» — в первую очередь подумал Хаттон, открыв глаза. Но всё же, несмотря на небольшую размолвку, произошедшую между любовниками в ту праздничную ночь, Джим не стал воспринимать это всерьёз на следующее утро, когда обнаружил спящего рядом с собой на кровати Фреда.       Утром, в «Boxing Day»*, лёжа в постели, Джим был практически уверен в том, что накануне ночью Фредди успел пожалеть о том, что упустил возможность провести много страстных часов наедине с ним. Ирландец подозревал, что они с Питером Стрэйкером засиделись чуть ли не до самого рассвета, поэтому не стал предпринимать каких-либо попыток разбудить любовника. С невероятной нежностью во взгляде он посмотрел на Фредди и улыбнулся. Иначе смотреть на это спящее чудо было невозможно. Лёжа на животе, он лбом и носом прижимался к плечу Джима и мирно сопел. Ирландцу безумно нравился Фред в его спокойном, умиротворённом состоянии. То, что он в тот момент вот так прижимался к Джиму, показалось мужчине добрым знаком, и, понадеявшись на заслуженную большую награду, он принял решение не тревожить Фи до вечера и не мозолить глаза своим постоянным присутствием. Он слегка пошевелился как будто для того, чтобы проверить почву. Убедившись, что солист спал крепким сном, он пошевелился ещё раз более уверенно, отстраняя плечо от лица Фреда, а затем осторожно сел. Вдруг солист заворочался. Всё ещё сидя на кровати, Джим повернул голову в его сторону, испугавшись, что мужчина проснулся. Однако Фредерик, вероятно, просто решил поменять своё положение в постели. «Тебе разве ничего не мешает спать на животе?» — подумал Хаттон, закусив нижнюю губу, мечтая лечь сверху и прижаться к нему. Понаблюдав за ним ещё с минуту, ирландец поднялся с кровати и отправился на первый этаж.       В гостиной он взял свои сигареты, решив выйти в сад. Накинув на свободную футболку куртку, а домашние штаны заправив в сапоги, в которые обычно нырял Фред, чтобы выбежать в сад за своей кошкой или на очередной перекур, Джим приоткрыл дверь и сощурился: его ослепило яркое солнце. Всё крыльцо было покрыто плотным толстым слоем снега. С крыши и с навеса тоже периодически падал махровый белый снег, только увеличивая этот слой. Вот и тогда, когда вечно ворчливая, но очень пушистая и милая Тиффани решила выскочить из тёплого дома по своим делам, снег огромным комом свалился на неё, полностью осыпал и даже слегка привалил. Она тут же стряхнула его с себя и недовольно покосилась на Джима, который хихикал над ней, держа у губ сигарету.       — Ох, простите, ваше Высочество. И как только этот человечишка посмел, правда? — разговаривал он с кошкой, пародируя её и усмехаясь каждый раз, когда она забавно приподнимала лапы, пробираясь сквозь сугробы.       Через минуту ирландец услышал, как за дверью ещё один кот, на этот раз любимец самого Джима, Оскар, просился наружу. Ирландец приоткрыл дверь, а кот, сначала энергично, а затем, увидев снег и почувствовав холод, менее решительно, выбежал на крыльцо и сел рядом с мужчиной.       — Холодно, да? Кажется, это самая снежная и холодная зима из всех, что бывали в Лондоне.       — Не преувеличивай, — неожиданно послышался голос.       — Ну вот, кажется я стал понимать Фреда. Он ведь тоже разговаривает со своими котами, а я вдобавок теперь их ещё и слышу.       Опять неожиданно, кот рассмеялся голосом Фреда. Джим вздрогнул, обернулся, но за спиной действительно сидел один только Оскар. Смех не прекращался ни на секунду, а кот спокойно сидел и смотрел на свихнувшегося ирландца глазами, в которых читалось полнейшее недоумение.       — Дорогой, я здесь, посмотри наверх, — продолжал смеяться голос.       Джим запрокинул голову и повертел ею. Хохот прогремел ещё громче прежнего. Подняв, наконец, взгляд на балкон, умный мистер Хаттон увидел там Фреда, чуть ли не пополам сложившегося от смеха.       — Ну и надеру же я тебе зад, — обиженно пробормотал Джим.       Фредерик стоял на балконе своей спальни в огромном махровом халате, которому не страшен был, вероятно, никакой холод. Он проказливо улыбался и показывал ирландцу язык.       — Я смотрю, ты в отличном настроении и уже полностью проснулся. Берегись, я сейчас поднимусь к тебе.       С этими словами он последний раз затянулся, бросил и втоптал окурок в снег, а затем развернулся и быстрым шагом направился обратно в дом. Он слышал испуганный, вперемешку с диким смехом, визг Фредди, убегающего с балкона куда-то в глубину спальни, пока поднимался на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы побыстрее до него добраться.       Когда Джим вошёл в спальню, Фредди нигде не было видно. Ирландец усмехнулся и произнёс:       — Сегодня же «Boxing Day», Фред. Хватит прятаться, я пришёл раскрывать свой подарок.       Ответа не последовало, поэтому Джим предпринял ещё одну попытку его убедить:       — Выходи, тебе понравится.       На этот раз парс не смог сдержать смех, тем самым выдав своё местоположение. Он сидел на полу с той стороны высокой кровати, откуда Джим не смог бы сразу его увидеть. Фредерик смеялся, и его тело тряслось вместе с макушкой, которая на секунду выглянула из-за его огромного ложа. Ирландец быстрыми широкими шагами обошёл постель и с криком: «Попался!» налетел на стройного, но не очень миниатюрного из-за махрового халата Фреда. Солист попытался удрать, но сделал себе только хуже: Джим, удерживавший мужчину за пояс на халате, потянул его на себя, а Фред, словно улитка, выполз из своего одеяния и остался голышом. В тот момент настала очередь ирландца смеяться. Он поднялся на ноги, подтянул за собой любимого и, прижавшись лицом к его шее, расхохотался, тяжело выдыхая в смуглую гладкую кожу.       — Поздравляю, подарок быстро удалось распаковать, — подшутил над своим мужчиной Фред и обвил руками его плечи.       — Ты не злишься на меня? — осторожно спросил Джим.       — Ещё как злюсь! Отстань! — завопил Меркьюри, вспомнив, вероятно, что был обижен на Хаттона на протяжении почти всей рождественской ночи. С визгом он попытался пнуть ирландца, но тот сильно сжал его, развернул спиной к себе и сильным резким движением толкнул на кровать.       Фредди изо всех сил старался не смеяться, когда Джим навалился на него сверху.       — Ты грубый и тяжёлый, как медведь. Отвали от меня, мне не нравится!       — Неправда, тебе нравится, — очаровательно улыбнулся Джим, легонько чмокнув Фредди в нос.       — Я не хочу! У меня нет настроения, — строил из себя недотрогу этот до неприличия изумительный и капризный мужчина.       — И снова неправда. Ты ещё как хочешь, — ответил Джим, плотнее прижимаясь к нему, разворачивая лицом к себе и начиная шарить по его телу своими сильными большими руками.*       Готовность и невероятное влечение Фреда не мог скрыть даже сам Фред. Такое большое желание просто невозможно было скрывать, поэтому через какое-то время он даже перестал пытаться. Вместо этого он изогнулся и запрокинул голову, полностью открывая своё красивое смуглое тело.       — И вот ты снова мой. Ты бы знал, как это приятно — обладать тобой, — шептал Джим, страстно кусая его шею и плечи.       — О-о, дорогой, знал бы ты, сколько раз я мечтал переспать сам с собой!       После этих слов Фредди приглушённо рассмеялся, однако его смех быстро перерос в стон, потому что Джим положил руку на его орган и плотно сжал. Ирландец словно и не слышал его. Он невероятно распалился, его разум затуманился.       — Что ты такое со мной делаешь, Фред? Я могу обладать тобой снова и снова, и мне всегда будет хотеться ещё.       Фредди смущённо засмеялся, легонько стукнул Джима в грудь и сказал:       — Откуда мне знать? Мне так и не удалось переспать с самим собой!       Ирландец начал целовать смуглого любовника в грудь, вырисовывая влажные следы собственным языком на розовых сосках, вызывая бурные ответные стоны. Когда Джим спустился ниже и принялся целовать его живот, Фред захихикал, запустил пальцы в его волосы, почувствовав себя абсолютно беспомощным.       — Кстати, что ты будешь делать теперь со своим чеком на такую большую сумму? — спросил своего мужа певец.       — Куплю тебе огромную секс-игрушку ростом с меня, чтобы ты не скучал, когда будешь в отъезде.       — Нечестно! Выходит, это снова будет подарок для меня! — засмеялся Фред.       Их идиллию прервал звук открывшейся входной двери на первом этаже, а затем топот и громкий оклик Питера Фристоуна: «Фредди, ты дома?».       — Чёрт, что он здесь забыл? — прошипел певец, с досадой отстраняя голову Джима от своего лобка.       Мужчины услышали быстрые шаги Фиби, поднимающегося по лестнице, и уже в следующее мгновение Фредди подскочил с кровати, схватил свой халат с пола и спрятал в нём своё обнажённое тело, отвернувшись от Джима и попытавшись, вероятно, унять слишком явный стояк. У него это не получилось, потому что его личный ассистент влетел в комнату без всякого ожидания и предупреждения. Взъерошенный, невероятно бешеный Фред со стояком и растерянный хмурый Джим, сидевший на кровати, вероятно, ни капли его не смутили, он всего лишь пробормотал: «Прошу прощения».       — Ну-ка попробуй сейчас объяснить своё неадекватное поведение, Фиби, а я попытаюсь успокоиться. Подожди минутку.       С этими словами он подошёл к небольшому шкафчику, внутри которого у него расположился собственный мини-бар, достал оттуда бокал и бутылку коньяка, немного налил себе и выпил залпом. Затем он налил ещё раз и подал бокал Джиму. Ирландец вздохнул и принял алкоголь, словно какое-то лекарство.       — Никогда так больше не делай, понял? — пригрозил своему ассистенту Фред.       — Мне бы не хотелось расстраивать тебя, но Мэри поссорилась со своим мужем и приехала в квартиру на Логан Мьюз ночью. Из окна своей спальни сегодня утром она увидела Пола Прентера, ошивающегося рядом с воротами твоего дома. Он несколько раз уходил и снова приходил в течение всего этого времени и, вероятно, был пьян.       Фредди покосился на Джима, брови которого, казалось, ещё дальше просто не могли хмуриться, но всё равно нахмурились. Солист попытался уйти от темы:       — Мэри поссорилась с мужем? Что произошло?       Джим сурово посмотрел на него и нахмурил брови сильнее некуда.       — Перестань, у тебя появятся морщины, — наконец, сказал ему Фредди.       — Ну и по какой это, интересно, причине Пол Прентер бродит возле ворот твоего дома, а ты его не впускаешь? — сощурил глаза Джим.       От ответа Фредди спас дверной звонок. Глаза Фиби окрасились странной тенью сочувствия, когда он взглянул на Хаттона. Джим сильно удивился такому взгляду и уставился на него в ответ. В это же время Фредерик снова подскочил с постели, на которую успел присесть, и подлетел к двери, ведущей на балкон. Выглядывая наружу, он решительно ничего не мог видеть: человек, звонивший в дверь, скрывался за высоким забором.       — Фиби, пойди и узнай кто там. Мне срочно нужно переодеться.       С этими словами он убежал в гардероб.       — Зачем ходить, если и так ясно кто там? — тяжело вздохнул Питер, но всё равно встал и ушёл.       Джим остался в комнате наедине со своими угрюмыми мыслями. Чего только не было в этих мыслях, но самые страшные из тех догадок, которые обычно посещали его умную голову, он упорно отгонял прочь, потому что не был к ним готов. Страшные догадки, однако, сами долетели до него через десять минут, когда он подошёл к двери и приоткрыл её, впустив в комнату морозный зимний воздух одновременно с громким, до дрожи знакомым голосом мужчины.       — Я не уйду, пока не увижу его лицо! — кричал этот голос. Казалось, что его могли услышать даже на соседней улице.       В ответ ему что-то бормотал голос Фиби, но слишком тихо, чтобы можно было хоть что-то разобрать.       — Я всем расскажу про тебя, если ты сейчас же не выйдешь! — вопил пьяный вдрызг голос. — Все газеты узнают о твоих грязных похождениях!       — Боже, Фред… Что же ты такого ему сделал? — покачал головой Джим, отойдя от двери, уже было собравшись её закрыть. Но вдруг Пол Прентер снова надрывно завопил.       — Твоя жёнушка знает о том, как ты со мной трахался, пока был в Мюнхене? *** Знает о том, как ты меня умолял…       Ему не дали договорить. Да этого больше и не нужно было. Джиму довелось услышать достаточно. Через несколько секунд с улицы послышался шум машин и какие-то голоса, которые для Хаттона уже не имели никакого значения. Затем послышался топот бегущих по лестнице ног. Ещё через несколько секунд в комнату ворвался Фред. Вероятно, он ходил наружу, чтобы проконтролировать ситуацию и вызвать полицейских. Его глаза испуганно округлились, когда он увидел Джима, тяжело припавшего спиной к окну рядом с открытой балконной дверью.       — Дорогой, — произнёс Фредди онемевшими губами. — Я всё объясню.       — Так говорит любой, кто совершает предательство, Фред.       — Какого чёрта ты вообще открыл эту грёбанную дверь? — рявкнул он, подошёл к двери и захлопнул её, останавливая поток морозившего кости и превращающего слёзы в лёд ветра.       Джим сполз по окну вниз и сел на паркет. Все слова застряли у него большим комом где-то в горле. Не первый раз за всё время отношений с Фредди Меркьюри в его лицо бросали порцию столь же горьких мерзких ощущений. На этот раз, правда, всё было немного иначе. Джим чувствовал, что нуждался в его объяснениях так же, как в морозном ветре. Он просто не мог уйти, не выслушав его и не посмотрев в его бесстыжие глаза. Именно поэтому он встал, попытался придать своему лицу менее жалкое выражение и обратил свой взгляд к Фреду. В этот момент в комнату опять ворвался Фиби со словами:       — Он сошёл с ума. Кричит, что умирает то ли из-за тебя, то ли из-за любви к тебе.       — А разве есть разница? — поинтересовался у него Джим, насупленно продолжая глядеть на Фреда.       Фиби замолчал и остановился на полпути, увидев представшую перед ним картину.       — Что-то случилось? — спросил Питер.       — Случилось. Джим всё услышал из уст этого поганца, — ответил за ирландца Фредди.       Фиби ойкнул, растерянно посматривая то на солиста, то на Хаттона.       — Всё тайное всегда становится явным, — прошептал он, скорее для себя, чем для мужчин, а затем добавил уже громче. — Пожалуй, я вас оставлю. Фредди, я буду внизу.       Когда Фиби ушёл, Фредерик пристыженно опустил взгляд и медленно выговорил:       — Я действительно виноват перед тобой. Но ты должен меня выслушать.       Слова давались ему с трудом, и Джим понимал это. Он сдался, перестал испытывающе смотреть на Фреда, подошёл к кровати и присел, подзывая любовника к себе. Фредерик послушно подошёл и сел рядом. А затем стал говорить. Он не просил прощения, он не оправдывался, он не умолял и никого не обвинял. Он говорил правду. Говорил как было на самом деле, как он помнил. И, пока говорил, курил одну сигарету за другой точно так же, как и сам Джим. Бедный измученный ирландец лишь кивал, верил и принимал случившееся и самого любовника таким, какой он есть. Иначе он уже не мог: ни уходить, ни приходить, ни терпеть.       Через четверть часа Хаттон нерешительно спросил:       — Выходит, ты его уволил насовсем?       — А что, можно увольнять не насовсем?       Джим отвернулся и взял в руки ещё одну сигарету.       — Я рад, — сказал он после того, как затянулся. — Я всегда чувствовал в нём какую-то гниль, а ты упорно этого не замечал.       — Я не хотел этого замечать. Мы были отличными друзьями на протяжении долгого периода времени. Я всегда знал, что он обманывал меня, зарабатывал на мне деньги, крал у меня и при этом… пытался заполучить меня.       — Он кричал, что умирает от любви к тебе…       Фред закатил глаза, откинулся на кровать и сказать:       — Господи, знал бы ты сколько раз мне говорили подобные слова.       Джим положил сигарету в пепельницу, которая стояла на полу рядом с кроватью, и лёг рядом с ним. Фредди в ту же секунду воспользовался моментом и прижался к груди своего мужчины. Они помолчали ещё несколько секунд, а потом ирландец спросил:       — Скажи мне, ты действительно верил ему, когда он говорил, что я изменял тебе с Джо и специально подослал Винни на твой день рождения, чтобы вы с ним сошлись, а со мной ты расстался?       — Это звучит глупо, но на какое-то время я ему поверил. Он ведь показал мне фотографию, где вы с Джо прижимались друг к другу.       Хаттон вздохнул и начал ворочаться, чтобы улечься вместе с Фредом на кровати поудобнее.       — Кажется, я даже знаю когда он сделал эту мерзкую фотографию, **** — проворчал он, положив, наконец, несколько подушек под шею и плотнее обхватив лежавшего рядом мужчину за плечи. — В ту ночь в Мюнхене Джо просто составил мне компанию. Мы выпили и заснули на диване в ожидании тебя. К сожалению, во сне я не следил за тем, как и кого обнимал.       Фредди молчал, поэтому у Джима появилась возможность решиться на ещё один вопрос. И он решился:       — Когда ты понял, что я ни с кем тебе не изменял?       — Когда увидел тебя после той кокаиновой ночи. А ещё, когда Барбара сказала, что разговаривала с тобой. Она видит людей насквозь… А ещё, когда Мэри приезжала в Гарден Лодж и потом рассказала мне, что ты меня ждёшь…       Джим грустно усмехнулся. Опустив голову, он стал разглядывать длинные реснички Фредди, которые в тот момент слегка подрагивали и часто опускались, вероятно, высушивая наполненные влагой карие глаза. Прошло несколько минут, прежде чем парс произнёс:       — Я действительно очень жалею о том, что произошло. Я повёлся на его слова, как ребёнок.       Джим уже было собирался сказать, что Фредди действительно порой и ведёт себя, и выглядит, как большой ребёнок, но не успел, потому что тот запрокинул голову, улыбнулся и воскликнул:       — Мне нужна кототерапия!       Джим крепче сжал Фреда, когда тот предпринял попытку освободиться и убежать прочь за своими кошками. Затем ирландец блаженно улыбнулся и заявил:       — Ну уж нет, наслаждайся Джимо-терапией.       Фредди поднял на него глаза, надул губы, которые, конечно же, невозможно было не поцеловать. После поцелуя Джим отстранился, заглянул в его большущие глаза, увидел в них блеск и, без оглядки на прошлое, не помня самого себя, в который раз утонул в их глубине.