Как приручить Фредди

      Всю свою жизнь Джим относился к новогодним праздникам по-особенному чутко. Они начинались с предрождественской суеты и торжественно заканчивались днём рождения ирландца четвёртого января. Праздники действительно имели для него большое значение: когда он жил в Ирландии, вся семья Джима, состоявшая из многочисленных родственников, собиралась в большом доме его родителей и задерживалась там до его дня рождения. В итоге дом всегда был переполнен людьми, поздравлениями и тёплой семейной атмосферой. Именно поэтому Джим любил эти праздники и ждал их с нетерпением, тем более, что 1986 год и свой тридцать седьмой день рождения он собирался встретить со своим любимым мужчиной и близкими друзьями.       — Ты готов? — спросил у него Фред, тихо зайдя в гардероб.       — Нет.       Фредерик приблизился, со спины обнял своего ирландца за талию и, округлив очаровательные глаза, в упор притворно удивлённо посмотрел на одетого, причёсанного и пахнущего дорогим парфюмом Джима. Парфюм ему, конечно же, одолжил Фред, потому что ему хотелось, чтобы у его партнёра было всё самое лучшее. Сам Фредди был в плотно облегающих джинсах с традиционно расстёгнутой на ширинке пуговицей, чёрном кожаном ремне с традиционной широкой застёжкой и обычной белой футболке, на которой были изображены два традиционных мужика-работяги в сапогах. Иными словами, на нём был традиционно гейский прикид. Триумфом стала подаренная Джимом куртка, которую он надел перед выходом из гардероба. И отсутствие кольца. Подаренного, опять же, Джимом.       — Не смотри на меня так, — сказал Джим, заметив удивлённый взгляд любовника на себе. — К тусовке в «Heaven» я никогда не буду готов.       Это была чистейшая правда. Одно упоминание об этом клубе вызывало у Джима нервозное состояние.       — Этот ночной клуб свёл нас, дорогуша.       — Неправда, — ответил Джим и тут же подумал про себя: «Он, скорее, приносил мне одни несчастья». — Нас свёл только я, когда позволил тебе себя подцепить.       О том, что Фредди понравился Джиму ещё задолго до их первой встречи, ирландец как всегда решил умолчать.       — А ещё совсем капельку сыграл свою роль «Cocobana», но никак не «Heaven».       Фредди в ответ приоткрыл рот и закатил глаза, а лишь потом сказал:       — Не нервничай, зайчик, мы встретим новогоднее утро дома, как и принято у тебя на родине.       — Я буду готов через минуту. Мне нужно зашнуровать ботинки.       — Поторопись, Джимми, иначе останешься без сладенького в первое же утро 1986 года, даже если будешь себя очень хорошо вести.       — Кажется, ты мне обещал десерт ещё на Boxing Day, — приглушённо рассмеялся Джим, доставая из шкафа для обуви свои ботинки.       Неожиданное и крайне неприятное появление Пола Прентера на День подарков на весь оставшийся праздник испортило настроение всех домочадцев, включая Фиби и Джо, прибывшего позднее. Ни Фредди, ни Джим, лежавший рядом с ним в тот день, уже даже не думали заниматься любовью после случившегося. Вместо этого они провалялись в объятиях друг друга ещё добрые два с половиной часа. Казалось, всё было хорошо, но на самом деле Джим просто не подавал вида, что ему было тяжело и больно принять измену своего мужа, даже при условии, что тот находился под кокаином во время сего «инцидента». Фредди тоже, казалось, был спокоен и дремал на плече любимого, но это было лишь видимостью. Его душевное состояние стало заметно гораздо позже, когда вечером в Гарден Лодж прибыли гости. В тот день хозяин дома принимал у себя около тридцати гостей, среди которых были все музыканты группы «Queen» с жёнами и детьми; менеджер Джим «Майами» Бич; приехавшие из Мюнхена продюсер Рейнгольд Мак и его жена — скромная, но потрясающая женщина — Ингрид; всё те же Питер Стрэйкер и Мэри Остин; концертный управляющий Джерри Стикеллз; музыкант Спайк Энди; и даже бывший менеджер, но хороший друг Фредди — Джон Рид. Барбара Валентин была невероятно занята на работе, поэтому не смогла приехать — именно так объяснил её отсутствие Фред. Заметив при этом какую-то странную ухмылку на лице Фиби, Джим сделал вывод, что женщина не приехала вовсе не из-за работы.       — Барбара знала о твоих планах по переселению меня в Гарден Лодж и твоему скорому переезду обратно в Лондон? - спросил у своего мужа Джим, когда им довелось в тот же вечер побыть наедине: за коротким перекуром в саду с огромным количеством выпавшего снега и сбежавшими от гостей кошками.       — Что? — наигранно изумился Фредди.       — Ох, нет, умоляю тебя, Фи, не строй из себя идиота. Это можно одному лишь мне и никому больше.       — Снова Джо?       — На этот раз Фиби, когда ты отправил его ко мне стричься.*       Фредди нахмурился, оставил свою сигарету, вдохнул в себя побольше воздуха и визгливым фальцетом закричал, казалось, на всю улицу: «Фиби!». Джим тут же схватил его, прикрыл его рот своей ладонью и зашипел:       — Ты что, решил перепугать и согнать сюда всех своих гостей и соседей?       Поборовшись пару секунд с Фредди и успокоив его, Джим чмокнул мужчину в нос, заглянул в его глубокие глаза, шепнул: «Не злись» и подтолкнул к входной двери, обратив внимание на то, что певец начал подрагивать от холода.       На протяжении же всего торжества Фредди был, как всегда, гостеприимным, приветливым и активным. Однако, когда время от времени Джиму удавалось встретиться с парсом взглядами, в его карих миндалевидных глазах читалась измученность, словно он хотел встать, выбежать в сад и закричать: «Джим, забери меня отсюда!». Джо Фанелли вообще забился в свою комнату и валялся на кровати, лишь изредка выходя, но только по крайней необходимости.       Гости гудели до самой поздней ночи, а некоторые из них даже решили остаться на несколько дней, вплоть до празднования Нового Года. Этими людьми оказались Питер Стрэйкер и Джон Рид. Рейнгольд Мак и его жена Ингрид, приехавшие из другой страны ради празднеств, также захотели остаться подольше в фантастическом сказочном мире Гарден Лодж. Всех гостей расположили по спальным комнатам, которых в доме было восемь. Раньше всех после традиционного ужина с индейкой и праздничного пиршества для детей с тортом и кучей сладостей уехало семейство Дикон, чему не обрадовался Джим, ведь бóльшую часть вечера он проводил в компании басиста. После отъезда Джона Дикона и его семьи ирландцу пришлось скрашивать время за общением с Фиби и изредка с Питером Стрэйкером, когда Фредерик отлипал от него и переключался на кого-то другого. Фиби, в свою очередь, на дух не переносил Стрэйкера, поэтому он всеми возможными, невозможными, а порой и слишком очевидными способами старался избегать общения с ним. Разумного объяснения такой неприязни Хаттон так и не нашёл, а сам Фиби ничего объяснять явно не хотел, поэтому Джим лишь утомлённо закатывал глаза, когда один Питер подходил и садился рядом с ним, а второй вставал и уходил на кухню.       Даже когда последние гуляки разъехались, а оставшиеся гости отправились спать, Джиму и Фредди не удалось остаться наедине, чтобы предаться столь желанным ласкам. Когда мужчины вошли в спальню, оказалось, что Тиффани, недовольная присутствием большого количества людей в доме и сбежавшая от них в засыпанный снегом сад, замёрзнув окончательно, каким-то образом пробралась во владения своего «папочки». И вот теперь она уютно расположилась в изголовье огромного ложа и сладко посапывала. И как бы Джим не уговаривал Фреда, тот наотрез отказывался её выгонять. Сексом при ней заниматься он тоже не мог. Кошки были для него словно дети, он даже голым стеснялся перед ними ходить. «А что, если малышка Тифф увидит?» — говорил он. «Она только изумится. Там есть, чему удивляться. Возможно, даже порадуется за меня», — отвечал ему Джим.       Когда мужчины переоделись и легли на кровать, кошка даже ухом не повела.       — Видишь, как крепко она спит? Давай тихонько? Мы ни одной шерстинки на её пушистой макушке не потревожим, — приговаривал Джим, горячо целуя любимого в шею.       Тот осторожно выворачивался и всё поглядывал на кошку.       — Ну уж нет! Ты слишком тяжёлый и активный, ты будешь двигать кровать.       — Хочешь, займёмся этим прямо на паркете?       — Не хочу, дорогуша. Моим коленям будет больно.       — А если в ванной? Сходим в душ вместе. Я так хочу тебя, — соблазнительно шептал ирландец, продолжая осыпать поцелуями смуглое тело Фредди.       — А если кому-то из оставшихся гостей что-нибудь потребуется? Мы ведь даже не услышим.       — Но у нас ведь есть Фиби и Джо.       Фредди предпринял ещё одну попытку освободиться от его настойчивых поцелуев и объятий.       — Я сегодня не в настроении.       — Я помогу тебе вернуть твоё настроение.       — Это вряд ли…       На этот раз Джим всё-таки перестал к нему приставать, отстранился и лёг прямо, потерев глаза пальцами.       — Это из-за Пола Прентера?       Фред не ответил.       — Ну же, Фредди, он не стоит того, чтобы о нём думать.       Фред снова не ответил. Джим вздохнул, повернулся к нему, протянул руку и обхватил его за тонкую талию.       — Всё хорошо, Фи. Мне тоже тяжело. Ты даже не представляешь, насколько. Но даже несмотря на это, всё хорошо.       С этими словами Хаттон сильнее прижал к себе Фредди и чмокнул его в лоб.       — Я люблю тебя, — тихо сказал Фредди Меркьюри. Джим улыбнулся.       Они засыпали в объятиях друг друга, с Тиффани, устроившейся над их головами. Уже проваливаясь в пучину сновидений, ирландец сонно пробормотал:       — А ведь Оскар, между прочим, спит где-то там, внизу. И ничего, — за что получил смачный шлепок по правой ягодице.       Питер Стрэйкер и Джон Рид, конечно же, по всем законам жанра, гостили дома у Фредди вплоть до новогодней тусовки. Вместе с Рейнгольдом Маком они постоянно маячили перед глазами. Бóльшую часть вечеров (а иногда даже ночей) Фредди проводил со своим другом и коллегой — музыкантом Стрэйкером. Именно в те моменты Джиму начинало казаться, что он стал разделять нелюбовь Фиби к Питеру. На протяжении четырёх предновогодних дней Джим крайне скептично поглядывал на Фреда, когда тот снова садился обсуждать со своим другом какую-то чепуху вместо того, чтобы уделить внимание истосковавшемуся мужу.       «На этот раз ты не убежишь из спальни», — думал Джим, глядя на отражение своего любимого в зеркале в гардеробе, когда тот проделывал последние штрихи своего усердного приготовления к вечеринке в ночном гей-клубе «Heaven». Вероятно, Фред хотел произвести впечатление. К сожалению, ирландец знал, на кого.       — Ты не против, если к нам присоединится мой бывший бойфренд Джон Александр? — спросил у Фреда Джим, когда тот был исключительно в добром расположении духа.       — Повтори, — доброе расположение духа Фредди мгновенно улетучилось, он оторвался от энергичного весёлого бренчания на фортепиано, как-то не очень по-доброму усмехнулся и покосился на любовника.       — Я позвал его на вечеринку ещё до нашей с тобой… размолвки, в тот день, когда твой дружок следил за нами. А ранее ты говорил, что мне можно привести друзей. Джон мой друг.       — Ах, я так говорил, дорогуша? — его усмешка стала настолько злобной, словно он только-только выпрыгнул из преисподней. Фредди скрестил руки на груди и стал пристально смотреть на своего любовника, окончательно оторвавшись от музыкального инструмента.       — Да, ты так говорил, — не сдавался Хаттон. — Это ведь обычная тусовка в обычном гей-клубе.       — С твоим бывшим трахальщиком.       — И с твоими друзьями, Фред. С Джоном нас действительно больше ничего не связывает. Мы просто неплохо общаемся.       — И неплохо трахаетесь, я полагаю, когда мы с тобой в ссоре, — всё больше распалялся Фредди, хмуря красивые брови.       — Я уже говорил, что верен тебе и не сплю ни с кем, кроме тебя. И я не собираюсь тебе что-то доказывать. Я позвоню Джону и откажу ему.       После этих слов ирландец направился к телефону. Фредди остановил его, произнёс:       — Хорошо. Пусть приходит.       Обиженный Джим боковым зрением взглянул на него и пробормотал что-то неразборчивое, то ли: «Спасибо», то ли «Да иди ты к чёрту». Намного позже, однако, Джим понял, какую ошибку совершил, не повернувшись к нему лицом. Если бы он не поленился сделать этого, то, вероятно, заметил бы хитрый дьявольский огонёк, горящий в ту секунду в прекрасных тёмных глазах, а этот огонёк уж точно не предвещал ничего хорошего, кроме мести.       В канун Нового Года, ближе к полуночи, дом снова стал наполняться людьми. Именно тогда Джим убедился окончательно, что рождественские праздники с Фредди мало чем отличаются от того, как он привык отмечать эти дни в Ирландии. Каждая вечеринка была поистине грандиозной и посещалась большим количеством друзей. Ещё бы: Фредди умел тусоваться. Происшествие с Полом Прентером забылось, и теперь он был настоящей душой компании, а Питер Стрэйкер ему во всём помогал, потому что умел развеселить кого угодно. В общем, они представляли собой прекрасный дуэт, в котором Джим частенько чувствовал себя третьим лишним, хотя и знал, что между мужчинами не было ничего, кроме благоговейной дружбы, исполненной незабвенным уважением друг к другу. В основном именно Питер и Фредди встречали приходивших людей, потому что большинство из них были их общими друзьями. Однако, Джиму тоже иногда приходилось изображать гостеприимство и пожимать руки незнакомцев, пару раз встреченных им в гей-клубах, которые он посетил за время, проведённое в отношениях с Фредди Меркьюри. При этом Джиму следовало улыбаться (о чём попросил его Фред, потому что хмурый вид ирландца никак не мог стать украшением праздника), тем самым показывая свою доброжелательность. Улыбки выходили у него крайне растерянными до тех самых пор, пока в Гарден Лодж не заявился его бывший любовник Джон. Хаттон облегчённо вздохнул, потому что перестал, наконец, чувствовать себя неловко и одиноко. Трудно было не заметить изменение на красивейшем выточенном лице Фредди Меркьюри в тот момент. Он стоял в другом конце гостиной в окружении друзей и заливался хохотом, когда заметил своего мужчину с другим мужчиной. Его хохот прервался настолько неожиданно, что один из друзей ткнул пальцем в его предплечье и спросил: «Ты в порядке?». В ту же секунду он отвёл взгляд от Джима, который составлял компанию своему бывшему парню и знакомил его с присутствующими. Фред попытался изобразить из себя полнейшее безразличие, но это у него не получилось. Меркьюри избегал настойчивых взглядов ирландца, а когда тот подошёл с Джоном Александром, чтобы познакомить их, певец лишь хмуро кивнул головой, отвернулся, вызывающе гордо задрал подбородок и ушёл. Джим был шокирован таким поведением всегда столь гостеприимного и учтивого Фредерика. Он постарался успокоиться, понадеявшись, что ничего хуже уже не произойдёт. Однако, когда в полночь с первыми ударами курантов все гости стали носиться по комнате, целуясь и поздравляя друг друга с наступившим Новым Годом, Фредди в весьма демонстративной форме проигнорировал Джона Александра. В итоге бывший любовник Джима стал единственным человеком в доме, которого не поздравил Фредди Меркьюри. Хаттон ничего не сказал ему за такое несносное позёрство, ведь отчасти он мог понять своего партнёра. Кто бы мог подумать, что это было лишь вершиной айсберга?       Практически сразу же после всеобщих поздравлений Фредди позвал всех с собой на тусовку в «Heaven». Джим еле уговорил Джона поехать с ними.       — Ты думаешь, что это хорошая идея? Он явно не слишком рад моему присутствию, — говорил ирландцу Джон, когда все гости перестали взрывать свои хлопушки и распивать шампанское и направились к выходу.       — Именно поэтому ты должен поехать, Джон. Он приглашает всех своих друзей на вечеринку, а я не могу позвать хотя бы одного?       — Мне кажется, что вся проблема в том, что я твой бывший.       — Видишь того усача? Так вот, я уверен, что они с Фредди трахались. А ещё вон того белобрысого парня? Это Джо Фанелли, его бывший любовник, а сейчас — повар. Фред притащил его из Америки, когда в Лондоне его ждал другой мужчина. Ему ли предъявлять мне что-либо?       Джон открыл было рот, чтобы что-то сказать, но затем закрыл его, и они молча отправились за остальными.       Почти в полном составе с Джоном Ридом и Питером Стрэйкером в придачу они поехали в клуб «Heaven». Фредди сел на пассажирское сиденье рядом со своим водителем Терри и всю дорогу болтал с ним без умолку, совершенно забыв, казалось, о существовании Джима, который сел вместе с Джоном Александром и Джо на заднее сиденье.       — Кажется, на вечеринке сегодня будет кое-что особенное, правда, Джо? — неожиданно спросил Фред у своего лучшего друга и повара, когда компания подъехала, наконец, к злосчастному месту прибытия и выгрузилась из автомобиля.       Фанелли как-то странно посмотрел на солиста, а затем покосился на Джима. Хаттон взглянул на него в ответ и нахмурился, осознавая теперь, что дело нечисто.       — Ничего и никого особенного, Фред. Всё как обычно: стриптизёры, кокаин, пиво и куча геев, — попытался снять напряжение итальянец.       — И ты говоришь: «Ничего особенного!» Жду не дождусь! — воскликнул Фредерик, энергично поднялся и опустился на носках и прощеголял в клуб, сверкая слегка подведёнными тёмным карандашом глазами, густыми усами и новой курткой, не оглядываясь на Джима и Джона. Снова.       В самом клубе, конечно же, было очень много людей. Помимо приехавших друзей Фредди, чуть позже к компании присоединилось ещё несколько людей, которых знал Джон. Сначала все весело проводили время за огромным столом в отдельной лоджии, предназначенной для гей-мафии Мелины Меркьюри. Однако немного позже Джон со своими знакомыми неожиданно стал отделяться от «Royal Family». Джим всё чаще и чаще обращал свой взгляд «в студию», разыскивая глазами своего мужа, стараясь контролировать и оберегать его от разного рода… особенных происшествий, которые могли с ним произойти и о которых шла речь ранее, на улице. Джон не мог этого не замечать, поэтому, в конце концов, вовсе слился с толпой, кишащей где-то там, за пределами VIP-лоджии. Именно в толпе было легче всего потерять кого угодно, что и произошло, стоило мистеру Хаттону отвернуться ненадолго и перестать следить за выкрутасами Фредерика на танцполе. Виной всему был Питер Стрэйкер, который громко крикнул ему:       — Почему ты не присоединился к подтанцовкам Фреда?       — Я ещё недостаточно пьян и уже слишком стар. Мне почти тридцать семь лет.       — Джим, твоему красавчику-мужу тридцать девять!       — И что? Он был рождён для этого. Ему можно плясать хоть до девяноста.       — Не будь занудой. Смотри, от тебя ушёл даже твой друг.       — Он не ушёл, он где-то в зале.       Стрэйкер покачал головой и снова прокричал:       — Сейчас это всего лишь Джон, а что будет, когда ты потеряешь из виду Фреда? — он многозначительно улыбнулся.       Только тогда Джим осознал, что действительно сильно отвлёкся, подливая себе пива и ведя светские беседы с темнокожим музыкантом. Он снова перевёл взгляд на толпу. Кого там только не было: стриптизёры, трансвеститы, трюкачи и обычные геи. Но только не Фредди.       — Отлично. Я действительно потерял его из виду, ты доволен? — пробормотал Джим, но Питер вряд ли мог услышать его возмущение из-за оглушительной музыки. Тогда Джим стал разыскивать Джо, потому что тот был единственным человеком, к которому можно было обратиться за помощью в поисках Фредди.       Джо оказался неподалёку. Он стоял возле отдельного бара для лоджии и выбирал себе коктейль. Вероятно, ему было сложно определиться, потому что он застрял там на добрые пять, а то и все десять минут. Когда Джим подошёл к нему, итальянец сказал:       — Когда я жил в Америке, то привык к коктейлям. Ваше пиво… так и не смог полюбить его. Но здесь выбор алкогольных коктейлей просто ужасен, поэтому приходится пить это, — и указал на свой наполовину опустошённый стакан, традиционную британскую пинту пива. — Будешь?       — Нет, спасибо. Ты не видел Фреда?       — Видел. Я только что поднялся сюда из зала. Он на танцполе. Будь осторожен, он там не один.       — Не один? В таком случае это ему следует быть осторожным. — прогремел Джим, заглушая музыку своим вмиг ставшим суровым голосом, и быстрым шагом направился к ступенькам, ведущим в зал и на танцпол.       Сердце Джима колотилось, словно бешеное, и несколько раз успело упасть со своего места, пока он бежал на танцпол и по пути сталкивался с кайфующими в объятиях друг друга мужчинами. История снова повторялась, а это угнетало его всё сильнее, било всё больнее с каждым шагом, ведь на этот раз всё действительно могло зайти слишком далеко.       Хаттон нашёл своего Фредди практически в самом центре танцпола. Казалось, сотни глаз смотрели на него… и на танцующего рядом с ним мужчину. Сердце Джима опустилось в последний раз, нечто в виде Джо ещё на улице подсказало ему, что всё может обернуться подобным образом. Он решительно настроился действовать, он больше не собирался терпеть распутного поведения неверного партнёра. Сначала, в последний раз понадеявшись на сознательность Фреда, Джим разместился возле стены так, чтобы казаться неприметным, и стал наблюдать за происходящим. Затем спустя пару минут ирландец заметил, что солист зашёл немного дальше в отношениях со своим партнёром по танцу. Джим понаблюдал ещё какое-то время, еле сдерживая гнев, сжимая кулаки и подавляя огромное желание наотмашь ударить Фредди прямо на том самом месте. Однако, когда незнакомый мужчина стал руками обвивать талию стоявшего к нему спиной Фреда и оглаживать его зад и выпуклость спереди, бедный Джим не выдержал и позволил гневу выплеснуться, иными словами, он перешёл к конкретным действиям. Мистер Хаттон бросился напролом сквозь толпу людей на переполненном танцполе, схватил Фредди за запястье и закричал, толкая его к стене, где до этого стоял:       — Ну-ка иди сюда на пару слов!       Его дружок поначалу последовал за ними, но Джим развернулся и заорал ему в лицо:       — А ты не суй сюда свой грёбаный нос!       Незнакомец сразу же отстал, позволяя Джиму спокойно затолкать Фреда подальше от толпы, которая следила десятками глаз за каждым шагом знаменитости. Ирландец зажал любовника в углу и сильно сдавил двумя руками его тонкую шею. Тот сразу же стал задыхаться и брыкаться, но в ответ Джим лишь сильнее навалился на него, позволяя колотить себя.       — Я разве не говорил, что задушу тебя, если ты ещё раз станешь вытворять подобное?! Отлично, теперь ты знаешь. Лучше я сяду в тюрьму за убийство и сгнию там или повешусь, чем буду терпеть твоё мерзкое поведение!       Фредди, вероятно, больше не мог терпеть. Он бил Джима и царапал его изо всех сил. Хаттон отпустил его настолько неожиданно, брезгливо убрав руки, что тот согнулся пополам и чуть не упал. Решив, что этого было мало, Джим схватил его за плечи, заставив выпрямиться, встряхнул, заставив поднять голову, и врезал такую пощёчину, что тот снова чуть не повалился на пол. Фред прижался к стене, попытался отдышаться. В его ушах зашумело уже вовсе не от музыки, а в глазах потемнело, хотя в том углу и так было достаточно темно. Джим приблизился вплотную к его лицу и зашипел:       — Мать твою, только подойди ко мне грёбаным новогодним утром, сука!       Спустя несколько секунд Фред осмелился поднять глаза и взглянуть на него. Этот виноватый взгляд в конце концов заставил бушующие, переполняющие Джима чувства приутихнуть. Фредди заметил это, дотронулся рукой до правой руки мужа, которую тот сразу же отдёрнул, и сказал:       — Ладно, пойдём отсюда. Я добился всего, чего хотел. Всё это шоу только для того, чтобы ты заревновал.       — Наконец, ты признался. Большое спасибо, но я это как-то и без тебя понял ещё в прошлый раз. И, кажется, говорил тебе не играть со мной в такие игры.       С этими словами Джим отстранился, а Фредди побрёл прочь, в сторону лоджии. Разбитый ирландец прижался горячим лбом к стене, приглушая собственные мысли ритмичным постукиванием своей головы о гладкую поверхность.       — Ты что, решил набить себе здоровенный синяк? — неожиданно за спиной послышался громкий голос Джона Александра, от чего Джим вздрогнул и резко развернулся.       — Я всего лишь решил расшибить себе голову об эту чёртову стену, — ответил Джим, обречённо взглянул на друга, ища в его глазах сочувствие и поддержку — то, чего ему не хватало в тот момент.       — Не стоит. Пойдём, выпьем ещё, а ты мне всё расскажешь.       Они направились к одному из столиков в другом конце зала, молча опрокинули по пинте пива, и лишь тогда Джим смог выдохнуть.       — Всё, в общем-то, в порядке, — сказал он, решив не позорить ни себя, ни бесстыжего Фредди.       — Видел я это «в порядке», — ответил Джон, поглядывая на Хаттона. — Прости… Я зря всё-таки поехал. И я понимаю тебя. На самом деле я чувствовал примерно то же самое, когда Фредди подошёл к тебе в ту ночь в клубе и стал открыто клеиться.** Я понаблюдал за вами со стороны. Ты выглядел невероятно растерянным, а он невероятно сексуальным. Тогда ко мне в голову закралась мысль, что у меня нет шансов.       — Джон, ты ведь знаешь, что мы расстались не из-за этого.       — Я знаю. Я это к тому, что вы замечательно смотрелись вместе. А я чувствовал себя так же разбито, как ты сейчас, — после минутного молчания он продолжал. — Иди к нему и поговори с ним.       — Он, наверное, уже ждёт меня в машине. Он собирался отправиться домой.       — Тогда до встречи, Джим. Ты держись там, — ответил мужчина, мягко улыбнулся и приобнял друга. — И если вдруг что — звони мне или Роуэллу.       После того, как Джим распрощался с Джоном, он отправился искать Джо Фанелли или Джона Рида с Питером. Хоть кого-нибудь из компании. В лоджии их уже не было, поэтому ирландец сразу же направился к выходу из клуба.       На улице стоял мороз, а автомобиля нигде не было видно. Он снова зашёл в холл ночного клуба и столкнулся там с одним из знакомых Фанелли. Джим спросил у него, не видел ли он Фредди Меркьюри и его компанию, на что тот ответил, что все они быстро собрались, и Фред утащил их из клуба. Только тогда на Джима снизошло озарение: он оказался в ужасном положении. На нём были только футболка и джинсы, а все свои вещи, включая куртку и ключи от дома, он оставил в машине, на которой Фредди и компания укатили в неизвестном направлении. Состояние Джима в ту секунду было не передать словами. Мягко говоря, он был в бешенстве, но когда снова выскочил на улицу и стал пытаться выловить такси, мороз сделал своё дело — потушил огонь, пылающий в его душе. Через полчаса ирландец окоченел до чёртиков и снова забежал в клуб. Это была новогодняя ночь, и такси, казалось, поймать было нереально.       Попытки уехать домой продолжались вплоть до раннего утра, пока не разъехались последние гуляки. Лишь тогда бедолаге-Джиму удалось поймать такси, и ближе к пяти часам утра он, наконец, добрался до Гарден Лодж. Замёрзший и не менее разгневанный, чем накануне ночью, в клубе, он позвонил в дверь и услышал через динамик домофона голос Питера Стрэйкера.       — Это Джим! Открой чёртову дверь, я иду, чтобы закопать этого чёртова Меркьюри!       Когда Питер нажал на кнопку открывания ворот, Джим, словно бес, влетел в сад. Казалось, весь дом тут же встал с ног на голову. Фиби выбежал с тёплым махровым халатом для Хаттона, Джо выглянул из-за двери и встревоженно прикрыл рот рукой, а Фредди растолкал всех и вышел навстречу разъярённой ирландской ведьме.       — Я тебя ненавижу! Я не могу больше этого терпеть. Не трогай меня! Не прикасайся! — орал Джим, быстрыми шагами направляясь по тропинке в дом, отталкивая от себя Фреда и отказываясь от махрового халата. Зайдя внутрь, он сразу же отправился в спальню, на второй этаж, игнорируя друзей солиста, всё ещё просиживающих задницу в их доме. Фредди бежал за ним. Когда они, наконец, остались наедине в большой комнате, Джим рявкнул:       — Зачем ты каждый раз такое устраиваешь?! Я сотню раз говорил, что не встречаюсь ни с кем, кроме тебя! Все эти люди, с которыми я вижусь — мои друзья!       — Я не могу выносить этих твоих друзей! В частности — твоего бывшего и того, с которым ты жил, пока мы были в ссоре.       Джима невероятно разозлило такое заявление. Он кинулся на Фреда с кулаками, крича на него:       — Ты слышишь себя, Фред? Ты хочешь от меня честности, а сам изменяешь мне. И как ты смеешь обижать этих людей, которые, между прочим, хорошо к тебе относятся, из-за своей глупой ревности?       Фредди схватил его кисти, предотвращая удар, с силой толкнул на кровать, пытаясь успокоить, и упал на него сверху, заламывая его руки по бокам и за спину. Джим, хоть и не был намного сильнее его физически, несколько раз дёрнулся и перевернулся. Мужчины стали бороться на кровати, наваливаясь друг на друга по очереди. В конце концов Фред приложил все свои усилия, снова перевернулся и больно вцепился зубами в плечо Джима. Мужчина вскрикнул, схватил его за волосы, отрывая от плеча, а затем со всей силы ударил его по лицу и пнул ногой, из-за чего Фред полетел с кровати на пол. Больно стукнувшись, он выругался и зарыдал. Джим тяжело задышал, вслушиваясь в жалобные всхлипы. Он знал, что Фредди был тем ещё притворщиком, когда ему нужно было привлечь внимание, но всё равно повёлся: не мог иначе. В считанные секунды мистеру Меркьюри удалось развеять всю ярость Джима. Всю без остатка. Так, что не осталось и следа. Хаттон медленно встал с кровати, которая слегка скрипнула в полнейшей тишине комнаты, разбавляемой лишь тихим плачем его ранимого мужа. Следующее мгновение — и Джим уже сидит на полу рядом с Фредди и прижимает его к себе, и гладит по волосам, нашёптывая нежные слова, и берёт его лицо в свои ладони, целуя в мокрые глаза и щёки. Они посидели вот так в объятиях друг друга на паркете ещё какое-то время, а потом, когда Джим ещё раз чмокнул успокоившегося Фредди в лоб, тот сказал уже своим обычным тоном:       — Пойдём, попрощаемся с последними гостями. Тебе надо принять горячую ванну, чтобы не заболеть.       Именно это они и сделали. Разогнав по домам оставшихся новогодних гуляк, они отправились в ванную комнату, где Фредди решил устроить настоящую парилку, закрыв все двери и прибавив температуру воды. Когда Джим разделся и залез в наполненное джакузи, ему сразу полегчало. Напряжённые мышцы стали расслабляться, а о произошедшем хотелось забыть. Он прикрыл глаза и откинулся на спинку большущей ванной, в которой включился режим массажа и стал усыпляюще действовать на тело ирландца. Через минуту ему послышалось какое-то шевеление, а затем он почувствовал колебание воды. Ему не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что Фредди решил искупаться вместе с ним. Ещё через минуту он почувствовал на себе мужские руки, обвивающие его плечи. Ещё секунда и жар похлеще того, что стоял в комнате из-за высокой температуры воды, охватил всё его тело. Он открыл глаза. Перед ним в тусклом свете ванной комнаты сияло обворожительное тело смуглого парса, который со взглядом победителя забрался на Джима сверху и глядел на него своими тёмными глазами. Этот взгляд был очень трепетным, в нём так и читалось немое: «Прости». Фред был слишком гордым, чтобы произнести эти слова вслух, поэтому он лишь слегка отстранился, намылил свои руки гелем и стал тщательно растирать грудь и спину ирландца. Вероятно, в знак извинения. Джим не сопротивлялся. Когда Фредди закончил его растирать, то снова взглянул на Хаттона и сказал:       — Я победил! Сегодня ночью я добился от тебя реакции, которую всегда хотел получить.       — Добился реакции, значит? — переспросил Джим, удивлённо приподнимая густые брови над грустными глазами.       Фредди кивнул, высоко приподняв голову, строя на своём лице гордое победоносное выражение. Джим не смог сдержаться, он иронично улыбнулся и снова спросил:       — Победил, значит?       Фредди мягко улыбнулся и дотронулся до щеки своего мужа. На этот раз фокус не сработал. Джим перехватил его руку, крепко сжал кисть, встал на ноги и стал вылезать из джакузи, заставляя Фреда идти за ним. Фредерик пытался кричать и сопротивляться, но это ирландца не остановило. Он резким движением открыл дверь, ведущую из ванной в спальню, затащил любовника в комнату и повалил на кровать, падая сверху. Постель сразу же пропиталась влагой их тел, так как Джим не дал им времени вытереться полотенцем или подсохнуть.       — Ни черта ты не победил, Фред: я возьму тебя прямо здесь и сейчас, и ты в этом убедишься, — шептал Джим, шумно выдыхая в его ухо и шею, распаляясь всё сильнее с каждой новой попыткой Фреда его оттолкнуть. — Надеюсь, ты готов ко мне.       С этими словами он резко развернул его на кровати спиной к себе и подтянул его задницу поближе. Фред извивался, брыкался и лягался как только мог, но Джиму удалось с ним совладать. Одной рукой он надавил на его голову и сжал его чёрные влажные волосы, заставив уткнуться лицом в подушку. Второй свободной рукой он провёл по его хребту на спине, опустился до ягодиц и стал крепко обхватывать каждую из них, чередуя процесс со смачными шлепками, пока смуглая кожа не стала слегка красноватой. Фредди тяжело дышал и приподнимал бёдра: он хотел предаться экстазу не меньше самого Джима. И ничего больше не мешало им это осуществить.       Его влажная и мыльная кожа была невероятно эластичной, Джим проводил рукой по его бёдрам, исследуя самые интимные участки стройного тела. Фредди больше не сопротивлялся. Вместо этого он начал сдавленно стонать и задыхаться, когда Джим прикасался к его дырочке пальцами. Фред замер в ожидании, кусая зубами подушку. Однако, Джим неожиданно убрал пальцы и вместо них просунул между ягодиц любовника свой напряжённый ствол. Затем ирландец переместил руку, придерживающую голову Фреда, на его шею и сильно сдавил её.       — Тебя надо жестоко наказать, Фредди.       Фредерик простонал что-то невнятное и активно задвигал бёдрами, выпрашивая, чтобы любовник вошёл в горячую плоть, пытаясь «попасть» самостоятельно.       — Ну уж нет, — усмехнулся Джим, — я передумал. Сегодня тебе получать удовольствие не положено. Ты сам испортил это новогоднее утро.       Затем, ухватившись одной рукой за свой собственный член, Джим стал тереться им о ложбинку между ягодиц своего партнёра и активно надрачивать. Вид стонущего, ноющего и выпрашивающего Фреда действовал похлеще наркотиков. В глазах у Джима помутнело, он задвигался сильными, хаотичными рывками, избегая при этом пульсирующей соблазнительной дырочки. Он твёрдо решил истязать Фредди, заставить его помучиться, огорчить и, в итоге, распалить до предела. Фредерик рычал и тянулся руками назад, пытаясь перехватить ладонь Джима, дрочащего свой пенис. Ирландец игнорировал его выпады, продолжая самостоятельно удовлетворять себя, зажав солиста между своими ногами.       — Джим… Джимми, прекрати. Я тоже хочу, — перешёл на словесные уговоры парс.       — О-о, я знаю. Знаю, как ты хочешь, — шептал Джим, судорожно двигая рукой. — Но если я просто трахну тебя сейчас — это будет не наказание. Ты ничего нового для себя не извлечёшь из такого урока.       — Не хочу ничего понимать, — возмущённо заныл тот и тут же задвигал ногами, пытаясь выкарабкаться из-под мужчины или хотя бы стукнуть его.       — Придётся, любимый, — ответил ему Джим, затем прервался, перевернул Фреда на спину и, снова вцепившись к его волосы, пресёк любое сопротивление. — Нельзя поступать так, как ты со мной поступаешь. Ведь я тебе верен.       Ирландец продолжил дрочить ещё более активно, впиваясь своими губами в губы любовника, кусая их, любуясь беззащитностью и слабостью Фредди перед сексуальным желанием. Долго сдерживаться мистер Хаттон не смог. Фредди шипел и дёргался, этот вид возбуждал. Сделав ещё несколько быстрых движений рукой вдоль своего члена, Джим потянул Фреда за волосы и излился ему на лицо. Певец развратно приоткрыл рот и высунул язык. Хотя ему не нравилось глотать, в ту секунду он готов был на всё. Мутно-белая жидкость стала стекать с его щеки, губ и подбородка. За несколько дней вынужденного воздержания её накопилось слишком много, поэтому несколько капель не удержались и стекли по его подбородку прямо на кровать. Когда всё закончилось, Фредди, взъерошенный, с влажными от слёз глазами, сидел на кровати, весь в мужском семени. Его губы покраснели и надулись, он тяжело дышал и кидал на Джима жалостливые взгляды. Ирландец проигнорировал его, встал с кровати и сказал:       — Надо попросить Джо или Фиби поменять постельное бельё, ты его испачкал.       — Это ты его испачкал! — огрызнулся любовник.       — Ничего подобного. Если бы ты вёл себя хорошо и сглотнул, этого бы не произошло.       Фред забавно напыжился и нахмурил красивые брови. Закончив любоваться этой картиной, Джим сказал:       — Что? Так и будешь сидеть здесь, пока твои помощники не увидели тебя в таком состоянии? Твой вид слишком развратен, такое никому нельзя видеть, даже им.       Фредди не ответил. Вместо этого он спрыгнул с кровати и направился в ванную, засветив своим каменным стояком между ног. Уже оттуда он крикнул:       — Тебе это с рук не сойдёт.       — Всё, что угодно, но только не устраивай мне больше таких сцен в клубах, Фред, прошу тебя.       Когда после произошедшего Фредди принял душ, ему полегчало. Он вошёл в спальню и прижался к Джиму. Ирландец нежно обнял его за талию, укутанную в объёмный махровый халат, и мужчины снова помирились.       — Ты же несерьёзно это сказал? — спросил Фред, опускаясь на чистое постельное бельё, которое уже успел заменить Фиби.       — Что именно?       — Что ненавидишь меня.       — Конечно, несерьёзно, — поспешил ответить Джим, мысленно вздохнул и подумал: «Тебя невозможно ненавидеть. Особенно после того, как ты всё-таки сдержал своё обещание, и новогоднее утро мы встретили дома… вместе с десертом».