Как приручить Фредди

      Через три дня после Нового Года наступил тридцать седьмой день рождения Джима. В то утро, четвёртого января, Фредди носился по дому, словно угорелый. Пока Джим спал, он успел выбежать в сад в одних лишь семейниках и сапогах. Удивительно, но он действительно проснулся раньше своего мужа и распорядился, чтобы в дом привезли свежие цветы. Когда его распоряжение было исполнено, он вылетел на улицу для того, чтобы проконтролировать, все ли лепестки на чудесных красных розах были в целости и сохранности. Он суетился над цветами, словно курица над своими цыплятами. Их заносили на второй этаж осторожно, так, чтобы не разбудить спящую ирландскую красавицу. Однако, когда Фиби, Фредди и курьер, привёзший цветы, вошли в комнату, Джим, взъерошенный и сонный, сидел на кровати, потирая глаза. Не ожидавшие такого поворота событий вошедшие замерли прямо напротив Джима, у двери. Когда Хаттон заметил их, он растерялся и жутко смутился присутствию незнакомого человека, который увидел его в таком положении: полуголым, сидящим на огромной кровати Фредди Меркьюри. Но сам Фред, конечно же, не растерялся: он подскочил к кровати, запрыгнул на неё, поцеловал покрасневшего с головы до пят ирландца в щёку и провозгласил: «С днём рождения!». Джим пробормотал: «Спасибо» и покосился на курьера, который оставил огромный букет роз на маленьком кофейном столике и только затем вышел из комнаты.       — Фред, какого чёрта ты приводишь сюда незнакомцев и демонстрируешь им такую картину?       Фредди рассмеялся и бодрым голосом воскликнул:       — Тут просто есть, что продемонстрировать!       Джим надулся и стал выглядеть ещё более комично в сложившейся обстановке. Фиби, всё ещё присутствующий в спальне, хмыкнул, поставил цветы в вазу и только тогда, последовав примеру курьера, вышел.       Фред, посерьёзнев, произнёс:       — Да брось, дорогуша, я знаю этого курьера. Он уже не впервые доставляет мои заказы.       Джим вздохнул, а затем кинул быстрый взгляд на стол, пытаясь рассмотреть цветы получше. Гордость не позволяла ему подойти и любоваться ими в открытую.       — Это не сработает. Мне всё ещё не очень хочется с тобой разговаривать, — сказал Джим, вспомнив, что обижался на мужа все эти дни и избегал его игривых слов, взглядов и действий.       Фредерик действительно был очень настойчив. Всеми возможными и бесстыжими способами он пытался склонить Джима отправиться вместе в постель. Он везде ходил за ирландцем, прикасался к его рукам и коленям во время обедов, низко наклонялся, изображая, что ищет что-то под тумбочкой или диваном, строил соблазняющие взгляды, покусывал губы, разгонял кошек, бродивших вокруг спальни, а затем входил туда совершенно голым, со всей дури залетал на кровать и на последнем издыхании томно прижимался к плечу или груди партнёра, трогая при этом своё здоровенное мужское достоинство. Джиму доставляло удовольствие наблюдать за этим, он лежал рядом, в одной руке держал книгу, которую читал, а второй приобнимал его за талию, но не притрагивался к интимному месту. В конце концов Фредди взбешивался, брезгливо отстранял его руку от себя, залезал под одеяло и засыпал, или же спрыгивал с кровати и уносился в гостиную, предварительно накидывая на обнажённое тело халат и кидая презрительный взгляд на любовника. В дни, когда Меркьюри был слишком зол на Джима, Фиби или Джо находили певца поутру спящим на диване. У Джо была на это явление лишь одна реакция — покачивание головой из стороны в сторону, а вот Фиби не мог спокойно проходить мимо. Он садился рядом со свернувшимся клубочком на диване, похлопывал его по плечу, а когда Фред просыпался, Питер спрашивал его, всё ли в порядке и, таким образом, заводил разговор, который мог длиться целое утро. В тот вечер, накануне дня рождения ирландца, Фред не забыл надеть на свой палец обручальное кольцо, которое снял несколько дней назад накануне Нового Года, вернулся спать в свою комнату, разделся, лёг, прижался к спине Джима и обнял его за талию. Хаттон улыбнулся, ещё пару минут лежал смирно, прислушиваясь к учащённому дыханию своего мужа, а зачем повернулся к нему лицом, поцеловал в лоб и обнял в ответ.       — Дорогой, ты проснулся в моей постели, полуголым, — выдернул Фред Джима из собственных мыслей.       — Если ты выделишь мне собственную комнату, я больше не буду сюда приходить, и тебе не придётся льнуть к моему полуобнажённому телу по ночам.       — Все комнаты заняты! Я совершенно ничего не могу тебе предложить!       — Заняты? Чем же? Воздухом?       — Они не оборудованы по достоинству. Ох, мне ещё так много предстоит сделать в этом доме! — разглагольствовал солист, переводя тему разговора и хитро сверкая тёмными глазами.       После этих слов он встал на колени на кровати, подвинулся ближе к Джиму, умостился у него за спиной и стал массировать его плечи.       — Вставай, зайчик, мне нужно подарить тебе ещё кое-что.       — Ох, Фред, прошу тебя, не начинай.       — О чём ты? Ты думаешь только о сексе! Я хотел, чтобы ты съездил с Джо в магазины, пока мы с Фиби и Терри всё тут приготовим к вечеринке.       — Что? Ты хочешь отпраздновать мой день рождения здесь, в Гарден Лодж?       — Конечно. Мне кажется, что это потрясающая идея — отмечать твои и мои праздники у нас дома.       Джим округлил глаза, приподнял от удивления брови и, не сдержавшись, улыбнулся. Затем он вспомнил, что совсем недавно приглашал своих друзей на празднование дня рождения, поэтому решил сказать об этом Фредди.       — Я не знал. Я бы никого тогда не приглашал.       — Почему же? Ты можешь пригласить своих друзей сюда. А я приглашу своих. Познакомим наших приятелей друг с другом. Ты ведь не против?       — Конечно, не против, — неуверенно ответил ирландец, переживая за последствия такой встречи. Его друзья были простыми парнями из пабов и офисов в деловом районе Лондона. Все, кроме Джона Дикона. Друзья Фредди же были совершенно из другого мира. Никто не знал, чем могло обернуться такое знакомство.       Фредди радостно улыбнулся, затем встал и вышел из спальни. Пока Джим умывался, брился и одевался, Фред что-то громко обсуждал с Фиби на первом этаже. Затем он ворвался в спальню с подносом и поставил его рядом с цветами. Когда Хаттон вышел из ванной комнаты, он, конечно же, удивился.       — Ты принёс мне завтрак в постель? Как это мило с твоей стороны, Фредди. Спасибо, — и тепло улыбнулся. Лицо солиста засветилось, он подошёл к своему мужу и легонько, с определённой долей осторожности, чмокнул его в губы, удобно расположив свои ладони на его крепких бёдрах.       — Садись, тебе стоит поесть перед тем, как отправиться на шопинг.       После завтрака Джим разнежился на кровати и вовсе не хотел никуда ехать. Фредди лежал рядом с ним и без умолку болтал о своих друзьях, предстоящем туре, о тяжёлых концертах и любящей их группу публике. Хаттон задумчиво глядел в потолок, понимая, что до отъезда солиста осталось не так уж много времени: всего лишь пять месяцев. В душе́ ирландца засиделось слишком много сомнений, в том числе касающихся их с Фредди отношений, поэтому он неимоверно переживал по поводу этого отъезда.       Провалявшись на кровати ещё какое-то время, Фред не выдержал и принялся уговаривать Джима поскорее ехать за покупками. Оказалось, что он решил подарить своему ирландцу пару новых костюмов и уже попросил Джо составить ему компанию. Когда, встав с постели и причесавшись, мистер Хаттон спустился вниз и вышел за порог дома, Фред окликнул его с балкона и спросил:       — Где хранятся твои фигурки с кошками, которым ты никак не мог найти достойное применение?*       — Для чего они тебе? — крикнул ему в ответ Джим.       — Узнаешь, когда вернёшься.       — Они в холодильнике, Фред.       Узнав всю необходимую информацию, Фредди быстро развернулся и совершил побег с балкона, испугавшись холода.       Джо ждал Джима в автомобиле. Как только ирландец присоединился к нему, Фанелли спросил:       — Полагаю, Фредди хотел бы подарить тебе изысканный и дорогой костюм.       — Целых два, — ответил Джим, находясь в замешательстве, ведь он совершенно не знал, в каком магазине и за какую сумму ему стоит смотреть костюмы. — Я ещё даже не решил что делать с чеком, который он подарил мне на Рождество, а тут он заявляет: «Поезжай и купи себе достойные меня и тебя официальные наряды».       Джо слегка усмехнулся и задумался. После непродолжительных размышлений он завёл автомобиль, и они выкатили с Логан Плейс на Кромвель-роуд. Когда они проезжали Керзон-стрит, как обычно до отказа забитую автомобилями, Джим, наконец, понял, куда решил отвезти его повар и друг Фредди. Они продолжали своё путешествие в тишине, которая устраивала обоих, однако вскоре Хаттон не выдержал и поинтересовался:       — Зачем Фреду мои фигурки кошек?       — Узнаешь, когда вернёмся.       Джим быстро зыркнул на него, вздохнул и пробубнил: «Да вы сговорились, что ли?».       Через полчаса Джиму пришлось вздохнуть ещё раз, потому что они приехали в Сэвил Роу, район, в котором располагалось огромное количество ателье и магазинов с исключительно мужскими и исключительно дорогими брендовыми костюмами.       Жалостливые всхлипы и крики, казалось, были слышны в каждом уголке Гарден Лодж. Даже Тиффани и Оскар прибежали посмотреть на представление. Фредди истерил и бегал по кухне, проклиная того, кто придумал такую штуку, как «готовка». Всё, что Фиби мог сделать в те мучительные мгновения — это качать головой и приговаривать:       — Я тебе говорил. Никогда не готовил, не стоило и начинать.       — Почему у меня ничего не получается?       — Потому что нельзя делать своим первым блюдом в жизни торт. Это было плохой затеей. Ты переборщил и перепутал некоторые ингредиенты.       Фред снова начал ныть и болтать что-то наподобие: «Ничего подобного, я раньше готовил себе чай!», а Фиби — снова качать головой. Ему ничего больше не оставалось, кроме как сказать:       — Хорошо, что до фигурок ты ещё не успел добраться, — и после недолгого молчания добавить. — Пойду позвоню в тот магазин, в который Джо повёл Джима, и попрошу управляющего вместе с Фанелли задержать нашего именинника ещё хотя бы на три часа.       — И что мне это даст? Торт уже испорчен.       — Приготовим новый. Только на этот раз говорить и готовить буду я, а ты будешь молчать и смотреть.       — Извините, сэр, но если вы всё же не хотите, чтобы мы сделали для вас костюм на заказ, то вам придётся выбрать что-нибудь ещё.       Джим обречённо вздохнул. В отличие от Фредерика, он не любил ходить по магазинам. Такие места пробуждали в нём какую-то невероятную тоску и скуку, хотелось послать всё к чёрту и отказаться примерять вообще что-либо. Джо Фанелли же, казалось, напротив, получал удовольствие, пребывая в элитных магазинах мужской одежды, хотя Джиму было сложно даже просто представить итальянца в костюме. Повар, в свою очередь, удивлялся отсутствию у Хаттона любви к покупкам, ведь тот раньше работал в большом универмаге, а теперь и вовсе являлся любовником, возможно, самого главного шопоголика страны. И вот теперь, когда Джиму заявили, что подходящего размера понравившегося ему костюма нет, мужчина заскучал лишь сильнее.       — Давай уйдём. Я ведь всегда могу прийти в другой день, — обратился он к Фанелли. — У меня что-то нет сегодня настроения. К тому же, мне ещё надо обзвонить своих друзей, чтобы изменить место празднования.       Джо занервничал и замялся. Ему необходимо было как-то уговорить Джима остаться. Его молчание могло показаться подозрительным, но мистер догадливый Хаттон, конечно же, ничего не заподозрил. Джо судорожно прокручивал в голове всевозможные варианты и, в конце концов, ему в голову пришла гениальная мысль:       — Фредди же мне шею свернёт, если мы вернёмся без подарка в твой день рождения.       — Но он ведь уже подарил мне цветы. Пусть считает это своим подарком, — попытался вставить палки в колёса Фанелли ирландец.       — А ты попробуй подойти и сказать об этом Фреду, — тут же выкрутился Джо и, заметив растерянное выражение на лице Джима, отвернулся и облегчённо выдохнул. — Мы можем посетить ещё несколько магазинов, Джим. Их на этой улице много.       Хаттон в очередной раз обречённо вздохнул, понимая, что застрял в Сэвил Роу надолго.       Спустя ещё два с половиной часа Джим и Джо, наконец, уселись в автомобиль и отправились домой, в Гарден Лодж. Первый мужчина был полностью измотан состоявшимся шопингом, во время которого он всё же смог выбрать себе костюмы: один из них был от Томми Наттера** и существенно отличался от тех вещей, которые привык себе покупать ирландец. Второй же мужчина был измотан бесконечными попытками убедить и удержать первого в магазинах как можно дольше.       — Ты доволен? — устало поинтересовался у Джима итальянец, когда они медленно ползли по забитым машинами улицам Лондона.       — Конечно, — быстро ответил тот. — Правда, я не совсем пока что представляю, куда буду носить такие дорогие наряды.       — О-о, я думаю, что повод найдётся.       — Тебе что-то известно? — спросил Джим, заметив нотку иронии в голосе друга.       — Возможно. Но я ведь всё равно тебе об этом не скажу, ты же знаешь? — хитро улыбнулся Джо.       До Логан Плейс они добрались ближе к обеду, спустя ещё полчаса волочения по дорогам столицы Великобритании. Как только они вошли в дом, Джим направился к телефону, чтобы успеть предупредить своих друзей о смене места проведения праздника. Первым в списке тех, кому надо было позвонить, был Джон Дикон. Он почему-то рассмеялся, ответил: «Хорошо-хорошо, я всё понял», и разговор на этом был окончен. Как только Джим собрался набрать следующий номер, из кухни пулей вылетела Тиффани, а за ней — Фред, который держал в руках щёточку и пытался догнать свою любимицу. Он чуть было не снёс Хаттона, который смотрел на эту картину с любопытством и теплотой. Догнав и схватив кошку, Фред крепко зажал её в своих объятиях и потащил обратно на кухню, приговаривая: «Пора наводить красоту, Тиф». В ответ из кухни ему ответил голос Фиби: «Оставь кошку в покое». Джиму стало чересчур интересно, чем же эти двое были заняты на кухне, поэтому он повесил трубку и направился к ним. По пути ему встретился Терри, который переносил тарелки и приготовленные Питером блюда в столовую. Фристоун, как и Джо Фанелли, умел готовить и готовил изысканно. Кто-то из них в любой момент мог накормить Фредди, а если официальных поваров не было рядом (что случалось крайне редко), то эту роль на себя принимал Джим, который готовил не так искусно, но зато с душой и чуть ли не материнской любовью. Мистер Хаттон был приятно удивлён, когда вошёл в столовую и увидел, что стол был уже накрыт, а из кухни доносились приятные ароматы, в сочетании с его любимыми смехом и тембром голоса, которые могли принадлежать лишь одному единственному человеку во всём мире. Когда он вошёл в соседнюю комнату, то увидел Фреда, сидевшего с Тиффани и тщательно расчёсывающего её. Кошка ворчала и вырывалась, но певец был непреклонен. Он вычёсывал целые клубки из пушистой шерсти животного и сетовал на то, что кошку давно пора было показать ветеринару, чтобы тот исключил отсутствие блох и подтвердил достаток кальция в маленьком тельце.       Пока Фредди развлекался со своей любимицей, Питер в прямом смысле пыхтел над плитой. Джим подошёл к своему мужу и, пока Фиби не видел, мягко чмокнул его в макушку.       — Ну как? Успешно съездили? — спросил Фредерик, поднимая на ирландца свои красивые глаза.       — Да, я думаю, ты будешь доволен.       Фредди широко заулыбался, и на его щеках выступили ямочки. Он опустил голову, продолжая расчёсывать Тиф, но Джим не выдержал, взял его за подбородок, приподняв его голову, и поцеловал сначала в ямочку на левой щеке, а затем в пухлые губы. Они почему-то оказались сладкими, будто солист только что съел какой-то десерт. Фред удивлённо взглянул на своего любовника, усмехнулся и прошептал одними губами: «Суровый милашка Джимми растаял?». Хаттон сделал вид, будто ничего не произошло, обошёл стол, сел напротив и спросил:       — Ну и чем вы тут занимались, пока нас не было?       — Фредди готовил торт, — весело произнёс Фиби, закончив возиться у плиты. Он подошёл и поставил перед ними на стол торт, который был украшен сливками, зефиром и марципановыми фигурками кошек, которые хранились у Джима с тех самых времён, когда он ещё жил в квартире в Саттоне.       Ирландец стал скептически посматривать то на идеальный торт, то на хитрую улыбку Фредди и, в конце концов, усмехнувшись, сказал:       — Ни за что не поверю.       После этих слов Фредерик неожиданно жалобно посмотрел на Фиби и вздохнул.       — Он действительно готовил для тебя торт, Джим, — продолжил убеждать Питер.       Фредди снова вздохнул и выдавил из себя:       — Вот только не этот. Мой торт испортился. А второй готовил Фиби.       — Но Фред мне помогал! — поспешил заступиться за друга Фристоун.       Фредди хмуро на него зыркнул, и мистер догадливый Хаттон, конечно же, догадался, что певец, сидевший на стуле с Тиффани в руках, наверняка не пошевелил и пальцем, чтобы помочь своему ассистенту приготовить второй торт. Скорее всего, он не хотел испортить и его. Джим улыбнулся, прикоснулся под столом своим коленом к колену Фреда и сказал: «Спасибо».       — Ну так что, Джим, ты уже готов к торжеству? — спросил неожиданно вошедший на кухню Джо.       Ирландец вспомнил, что позвонил ещё не всем своим друзьям, поэтому он встал и быстрым шагом направился обратно в гостиную.       — Ты что, не покажешь мне свои костюмы? — поспешил за ним Фредди, выпустив, наконец, кошку из рук.       Джим замер с телефонной трубкой в руках, задумался, затем окинул мужа хитрым взглядом и подозвал его к себе поближе. Широко улыбаясь, парс остановился в миллиметре от его губ. Хаттон проигнорировал его ненавязчивую попытку поцеловаться, приблизил губы к его уху и прошептал:       — Вечером. Я покажу тебе всё вечером, в спальне.       Лицо Фредерика мгновенно засияло. Его будто стало распирать от счастья. Улыбка его стала шире некуда, и казалось, будто он начал погружаться в экстаз прямо там, в тот самым момент на том самом месте. Джим же отвернулся, скрывая собственную счастливую улыбку от огромных карих глаз, и стал быстро набирать номер на телефоне, слегка смущаясь от собственной откровенности и столь пошлых намёков. Фред поглядел на его спину ещё пару секунд, а затем сам отвернулся и упорхнул на второй этаж.       «Осторожно, Джим, держи свои гормоны в узде», — твердил ирландец сам себе по пути в ванную комнату, завершив обзванивать всех приглашённых на день рождения друзей и успев поболтать по телефону со всеми своими многочисленными родственниками. Когда он вошёл в спальню, его сердце почему-то забилось чаще, чем обычно, поэтому самотерапия могла ему пригодиться, как никогда. Свободно, наконец, разглядывая стоявший в вазе на столике букет роз, Джим твёрдо решил, что хочет и может позволить себе сделать этот день тем самым, одним из особенных в месяце. Закончив любоваться цветами, Джим заперся в ванной и ещё полчаса приводил себя в порядок, готовясь к ночи любви со своим мужем. В отличие от получасового марафета ирландца, Фредди, прямо как настоящая персидская царица, проторчал в ванной гораздо дольше, чем успел изрядно побесить всех домочадцев, на тот момент уже готовых встречать гостей.       Первым в половине шестого вечера, конечно же, явился пунктуальный Джон Дикон вместе с Брайаном Мэем и его женой и хорошей подругой Фредди Крисси Маллен, с которыми он, вероятно, встретился на улице, возле входа в сад. Роджер Тейлор, как объяснил Фредерик, по каким-то сомнительным причинам не смог приехать на день рождения, но отправил Джиму два билета в VIP-ложу в «Театре Её Величества» на предстоящую премьеру мюзикла «Призрак оперы», которая должна была состояться в сентябре 1986 года. Джон, Брайан и Крисси подарили Джиму один общий подарок — золотые наручные часы, настолько дорогие, что ирландцу отныне всегда было неловко и страшно их носить. Чуть позже пришёл Джон Роуэлл, с цветами и забавным подарочным набором парикмахерских ножниц. Он был один, без Джона Александра. Хотя Джим знал, что тот больше и близко не подошёл бы к Гарден Лодж, он всё же надеялся, что друг передумает. Бывший бойфренд извинялся по телефону и заверял, что встретится с Джимом и поздравит его в другой раз, сославшись на то, что больше не хочет маячить перед глазами фронтмена группы «Queen». Джим до сих был огорчён и рассержен на Фреда из-за случившегося, и эта ситуация лишний раз напомнила ему о прошедшем на новогодней вечеринке. Ирландец окинул любовника хмурым взглядом, когда тот вышел, наконец, из ванной и соизволил одарить своим присутствием собиравшихся в доме гостей. Меркьюри подошёл к своему любимому и хотел было приобнять его за талию, но тот нахмурил густые брови лишь сильнее и довольно резко и грубо отстранился от него. Фредди предпринял ещё пару попыток подойти к нему и заговорить, но на вопрос: «Что случилось?» Джим ответил кратко и резко: «Всё в порядке». Позднее Фред перестал подходить к своему мужу, переключив своё внимание на беседу с Крисси, но изредка продолжал искать его глазами, выкуривая одну сигарету за другой. Когда спустя четверть часа в Гарден Лодж прибыли остальные гости, и все вместе они переместились в столовую, чтобы наесться до отвала вкуснейшими блюдами Фиби, Джон Дикон занял место за столом рядом с Джимом и заговорил с ним:       — Вы что, поссорились?       — С чего ты так решил?       — Вы оба позвонили и позвали меня на празднование твоего дня рождения, — объяснил Дикон, а затем продолжил. — Сначала позвонил он и прокричал в трубку: «Дорогуша, ты просто обязан прийти!», — и смешно спародировал солиста. — А сейчас вы друг друга избегаете.       — Ничего особенного, Джон. Он всего лишь обидел моего друга на новогодней вечеринке.       В этот самый момент Джо с Фиби внесли в столовую гигантский торт с фигурками кошек и приблизились к ирландцу, чтобы поздравить его и позволить задуть свечи.       Краешком глаза Джим заметил, что сидевшая рядом с Фредди Мэри толкнула певца локтем и что-то тихо ему сказала. Фредерик, в свою очередь, нахмурился и покачал головой, а Мэри от безысходности обратилась за помощью к сидевшему по другую сторону от темноволосого парса музыканту Дэйву Кларку, одному из друзей Фреда, который прибыл в Гарден Лодж, чтобы познакомиться с Джимом, поздравить его и, вероятно, обсудить с Меркьюри какие-то рабочие моменты. Возвращаясь к гостям, необходимо отметить, что помимо Мэри, Дэйва, Джона Дикона, Джона Роуэлла и Брайана с Крисси за столом также сидели: Чарльз Браун, один из друзей Джима, с которым он потерял связь на какое-то время, но затем снова её восстановил благодаря тому, что тот работал охранником в «Heaven»; Альберт Джонсон, который одолжил виновнику торжества куртку и бабочку на день рождения Фредди, который был бывшим парнем Джима и который явился теперь на вечеринку со своим новым мужчиной, Биллом, неплохим приятелем ирландца; а также — журналист Дэвид Уигг; всё тот же неизменный Питер Стрэйкер, душа компании; и Джек Уильямс, хороший друг Хаттона, работающий барменом в гей-пабе «Market Tavern». Иными словами, гей-мафия и все остальные собрались за одним столом в тот вечер, а это не могло не волновать именинника. Гости уставились на него, когда он собрался задувать свечи на торте, а Фред под напором Дэвида Кларка встал, подошёл к Джиму со спины и по-хозяйски опустил свои руки на его плечи. Ирландец набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы задуть тридцать семь свечей одним махом. У него этого, конечно же, не вышло, потому что, то ли по несчастливой случайности, то ли по специально продуманной Фиби стратегии, свечи были разбросаны по поверхности торта довольно далеко друг от друга. Поэтому, слегка наклонившись, Фред тоже стал задувать свечи, помогая имениннику. Когда традиция была соблюдена, ирландец услышал восторженные аплодисменты друзей и взорвавшиеся хлопушки, а также почувствовал на своей щеке горячий обжигающий поцелуй, в сочетании с нежными словами: «С днём рождения, дорогой!».       После завершения торжественной части с вкуснейшими блюдами от повара Фиби всем гостям на выбор предоставлялся чай или алкогольные напитки. Большинство проголосовало за алкоголь, в том числе и Джим, который мало ел, но зато много пил. Вскоре вечеринка плавно переместилась в гостиную, начиная набирать обороты. Гости гоготали, пили и ели торт. Подначиваемый Мэри и Питером Стрэйкером, Фредди подошёл к Джиму с тарелкой, на которой был кусочек торта с фигуркой кошки сверху. Во второй руке парс держал чашку чая. При виде его Джим усмехнулся, а Джон Роуэлл, сидевший рядом с ним на диване, сказал что-то вроде: «Твой заботливый муженёк урвал для тебя кусок торта. Мне пора», затем поднялся и отошёл к окну, у которого стояли и о чём-то оживлённо беседовали Альберт, Билл и Джек.       — Ты его даже не попробовал, — сказал Фред, подойдя ближе и протянув тарелку своему мужчине. — Почему ты так мало ешь, но много пьёшь? Я думал, что у тебя всё хорошо.       — Всё действительно хорошо. Я пью, чтобы расслабиться, Фред.       — Расслабиться? — он поставил чашку с чаем на кофейный столик, поудобнее взял тарелку, ложечкой отломил кусочек торта и протянул Джиму. Джим съел предложенный ему десерт. — По-моему ты решил напиться, а не расслабиться. Расслабляются вовсе не так.       — Ну да, я и забыл, что по части расслаблений ты у нас профи, — ехидно отметил Джим.       Фредди сделал вид, что не обратил внимания на колкую шутку и продолжил кормить мужа тортом с ложечки.       — Ты тоже практически ничего не ел, — сдался, наконец, Джим. — И пьёшь… Чай? Ты что, заболел?       — Шампанского с меня уже достаточно. В нём слишком много пузырьков.       — Когда это пузырьки стали для тебя проблемой? — поинтересовался ирландец и неожиданно одним махом допил виски из своего бокала.       Фредди не ответил. Вместо этого он скормил любовнику последний кусочек торта, хитро улыбнулся, оставил тарелку на столике и подошёл к фортепиано, абсолютно, казалось бы, забыв о существовании Джима. Он сел за музыкальный инструмент и стал разыгрываться, приковывая всё внимание находившихся в гостиной людей к себе. Даже те из гостей, которые находились в саду и курили, частично стали стекаться обратно в дом. Когда Фредди начинал что-то играть на фортепиано, все вокруг уже знали, что их ожидают одни из самых волшебных мгновений в жизни.       Сначала солист наигрывал что-то невнятное. Скорее всего, он импровизировал, как частенько любил делать, пребывая наедине с собой или в окружении друзей. В тот момент он привлёк особое внимание приятелей Джима, которые мало того, что имели честь познакомиться со знаменитым Фредди Меркьюри, так ещё и слушали его игру на фортепиано вот так, просто, находясь в его доме на Логан Плейс. «Твоим друзьям повезло», — шепнул на ухо ирландцу Джо как раз в тот самый момент, когда Фредди стал напевать слова: отрывки из песен, из собственных, рождённых вдохновением, мыслей. А затем он настойчиво уставился на Джима и запел, наигрывая красивейшую мелодию на своём любимом инструменте:       «No talk of romance, takin' chances you can't afford       No more goodbyes, no tellin' lies       Leave all the tension, leave all the troubles behind»*       В ту же секунду Джим почувствовал, что его лицо начинает краснеть от корней волос и до кончика подбородка. Он готов был поклясться, что воспламенился, когда услышал следующие слова:       «Love making love with you, yes I do       It's love making love making love       That's all I wanna do, yeah with you…»**       Всё бы ничего, вот только Фред продолжал открыто пялиться на ирландца и скалить зубы. Джим слегка нахмурился и, прижав ладонь к губам, ответил на томный взгляд певца лёгким покачиванием головы из стороны в сторону. Он готов был убить наглого музыканта на том самом месте, поэтому он одним махом опрокинул стопку водки, которую ему осторожно просунул в руку Джо.       Фредди взглянул на клавиши, и музыка тут же плавно сменилась. Он стал исполнять другую песню, и её Джим хорошо помнил. Она вышла в качестве сингла совсем недавно. Ирландец не знал и не хотел знать, была ли она написана для кого-то особенного, или же просто так, как и многие песни Фредди про любовь. Ему было важно только то, что Фред пел эту песню здесь и сейчас, посвящая её этому дому, этим людям, этому одному единственному мужчине — Джиму. Всё остальное не имело для него в тот день большого значения. Он не успел понять, то ли алкоголь так на него подействовал, то ли музыка придавала храбрости, но после того, как Фредди спел последний куплет из песни «Love Me Like There’s No Tomorrow»*** и снял с клавиш пальцы, Джим напрочь забыл о том, что хотел убить своего мужа, подошёл к музыкальному инструменту вплотную, облокотился на него и сказал, покачиваясь:       — Сэр, вам известно, как вы прекрасны? Позвольте с вами познакомиться.       Фредди рассмеялся, услышав такое заявление, встал и положил руки на талию Джима. В мгновение ока ирландцу показалось, что мир, окружавший их, исчез; что не осталось ничего, кроме них двоих. На самом же деле в ту секунду все гости, столпившиеся в гостиной, как всегда тихонько переговаривались и поглядывали на влюблённую пару.       — Джимми, мы с тобой и так знакомы, — медленно произнёс Фредди, а затем, уже тише, приблизившись к лицу Джима, продолжил, — я даже открою тебе маленький секрет. Мы с тобой спим вместе.       Услышав это, Джим хмыкнул и изобразил огорчение на своём лице. Фредди отстранился, удивлённо посмотрел на него, а затем улыбнулся и решил подыграть:       — Ладно, я согласен. Но у меня есть одно условие.       — Какое?       — Будем знакомиться в спальне! Пойдём, ты как раз обещал мне показать костюмы, — ответил Фред, хитро улыбнулся и, схватив Джима за руку, потащил за собой к выходу из гостиной.       По пути им встретился Фиби, с которым Фредди успел перекинуться несколькими фразами, а также Терри, которому он, вероятно, дал какие-то распоряжения, после чего, снова потянув подвыпившего ирландца за собой, направился к лестнице на второй этаж.       — А как же… Как же гости? — еле смог выдавить из себя Джим, когда любовники вошли в спальню, и Фредерик сходу стянул с себя тёплый свитер, бросив его на пол и пнув ногой.       — Мне казалось, что минуту назад ты совсем не думал о гостях, — ответил Фред, приблизился к Джиму вплотную, приоткрыл рот и лизнул языком его губы. Это произвело на ирландца моментальный эффект: ноги его словно стали ватными, а алкогольное опьянение сделало своё дело, затуманивая голову и притупляя силу воли. Сопротивляться желанию больше не было смысла. К тому же, рядом с горячим смуглым парсом это было практически невозможно. И как только он держался все эти дни?       Джим буквально накинулся на него. Подобная страсть рядом с Фредом становилась обычным явлением, но в ту секунду Хаттон перестал помнить себя из-за одолевшей его волны чувств, а также приближающегося удовольствия. Ирландец прижал партнёра к стене и стал лихорадочно целовать всё его лицо, шею и плечи, так, словно целовал в последний раз. Фредерик не останавливал его. Он всегда наслаждался столь бурным проявлением сексуального желания.       — Я боюсь, что не смогу вести себя тихо, — через стоны проговорил Фредди.       — Я тоже. Я слишком сильно рад нашему знакомству.       Фред судорожно, прерывисто хохотал, срывая с Джима тёмную клетчатую рубашку и джинсы.       — Мне кажется, именно тебя я искал всю свою жизнь, — говорил Фредди, хватаясь за волосы Джима, сжимая их, тяжело дыша, практически задыхаясь от собственных стонов.       Хаттон действовал более настойчиво, а Фред, как всегда, более активно. Когда они избавились, наконец, от одежды, Джим отстранился от губ Фредди, с которыми только что сливался в пылком поцелуе, и стал любоваться его смуглым стройным телом, оглаживая его грудь, на которой росло слишком много тёмных волос, которые спускались по животу вниз, к лобку, где слегка пушились и трогательно завивались. Фредди не выдержал этого взгляда, схватился за плечи любимого, подтолкнул к кровати и повалил его на неё, удобно расположившись сверху. Джим тут же перевернул его набок и продолжил осыпать поцелуями. Он шумно дышал и невнятно бормотал, опьянённый виски и жаром любимого тела:       — Сегодня всё сделаем на равных условиях.       Фредди пытался слегка ослабить его напор, отстраняясь и спрашивая:       — Что ты имеешь в виду?       — Сейчас узнаешь…       С этими словами Джим, всё так же лёжа на боку, сполз пониже, впился пальцами в бёдра Фреда и стал ласково целовать и лизать его соски, открывая себе дорогу прямиком к сладким стонам соблазнительного любовника, наполненными желанием и похотью.       Фредди разнежился, за ним было невероятно интересно наблюдать. Он был исключительно красив в таком положении, подвластный любым интимным прикосновениям, такой импульсивный, такой живой, такой одновременно нежный и очаровывающий своими полуприкрытыми глазами, полуоткрытыми губами, своим податливым телом. Он знал. Он, конечно же, знал, что творил с разумом Джима в такие моменты. Он его просто отключал, вырубал, заставлял любые остатки мыслей испаряться из умной головы. Но, что было самым главным, Хаттон не сопротивлялся.       Их прелюдии могли длиться целую вечность, но Джиму хотелось действовать. Облизав каждый его сосок, он снова подтянулся на кровати, встретился с его губами, окаймлёнными густыми чёрными усами, и прошептал:       — Твоя очередь.       Фредди хищно усмехнулся и ответил:       — Хорошо, дорогой, но будь уверен, что на одной только груди я не остановлюсь.       И с этими словами он стал проделывать тоже самое, что делал Джим всего лишь несколько секунд назад. Он ласкал любовника в ответ со свойственным ему пылким темпераментом и ловкостью, но на груди, действительно, на остановился. Он зашёл дальше, спустился ниже и уже вместо соска стал целовать сначала живот, затем лобок и, в конце концов, головку напряжённого полового члена Джима. Ирландец болезненно зашипел и схватил Фреда за волосы, когда тот осторожно прошёлся по чересчур чувствительному месту зубами.       — Языком, Фред… Языком, — простонал он, умоляя любовника действовать нежнее.       Фредди подчинился, провёл языком по основанию пениса, а затем открыл рот шире и стал ритмично его посасывать.       — Глубже, — попросил Джим, сжал плечи мужчины и попытался самостоятельно втолкнуться в его сладкий рот.       Фред высунул язык, чтобы не подавиться, и из-за этого стал постоянно цеплять чувствительную уздечку.       — Хватит, иди сюда, — прошептал Джим после нескольких движений и потянул парса на себя.       Хаттон сначала горячо поцеловал его в губы, а затем проник поглубже в рот, выхватывая язык и легонько посасывая его.       — Мне тоже хочется, — сказал он, отстраняясь и заглядывая Фреду в глаза. Тот даже не успел отойти от экстаза и удивиться, как Джим уже припал губами к густой полосочке волос на его животе.       — Ты умеешь сражать меня наповал, Джимми, — простонал Фредди, ощутив на своём внушительного размера пенисе усы и губы нежного любовника.       — Наше знакомство только начинается, Фи, — ответил Джим, спускаясь ещё ниже и целуя его яички.       Фредди истерично расхохотался. Вероятно, усы щекотали его чувствительное место.       — Если будешь и дальше смеяться, то нас неправильно поймут гости, — произнёс Джим, прекращая терзать его член.       — Подумают, что мы тут с тобой не трахаться решили, а анекдоты друг другу рассказывать. Переходи к решительным действиям, дорогой.       Джим поднял на него глаза и попытался разобраться, к чему он ведёт, но затем, осознав, что просчитался, рассмеялся и упал рядом с ним на кровати.       — Чёрт возьми, видимо, надо было обсудить это.       Фредди привстал на локте и удивлённо окинул взглядом своего непутёвого любовника.       — Ты что… Хотел..?       — Да… Нет… То есть да, но теперь я вижу, что ты не этого ожидал. Я просто готовился, думал, что…       — О Боже, Джим, — засмеялся парс, откинулся на подушку и прикрыл лицо ладонью. Отдышавшись, он снова посмотрел на Джима, затем залез на него сверху, обхватил его лицо руками, мягко чмокнул в нос и сказал. — Это ведь не страшно. На равных условиях. Помнишь? Давай так и сделаем. Прям как тогда, в твой первый раз.       — То был вовсе не первый раз, Фред. Я уже бывал раньше пассивом, — обиженно надул щёки Джим, что выглядело очень забавно в его положении.       Фредди улыбнулся так, словно не поверил, затем развернул Джима к себе спиной и поцеловал в затылок, прижимаясь к нему всем телом. Хаттон знал, что придётся потерпеть, но в тот день хотел этого. Стройный миниатюрный Фредерик казался вовсе не таким миниатюрным, когда начинал действовать. Он был опытным любовником во всех аспектах и знал, как доставлять удовольствие мужчине.       — Расслабься, ты напряжён, — шептал он на ухо Джиму, плавно и невероятно нежно проникая пальцами внутрь. — Я постараюсь, чтобы тебе не было больно, Джимми.       Его голос был успокаивающим, он гладил Джима свободной рукой по волосам, целовал его в макушку, в затылок, в мочку уха, в лопатки, продолжая шептать нежности. Невесть откуда у него в руке оказалась бутылочка со смазкой, и Джим упустил тот самый момент, когда Фредди выдавил большое количество жидкости на углубление между ягодиц ирландца. Ещё секунда, и неприятное ощущение пронзило его тело. По-другому и быть не могло, ведь Фредди нагло вторгся в его плоть своим причиндалом, который по размеру и объёму значительно превышал пальцы пианиста.       Фред умел трахать. По иронии судьбы, у него это выходило более ловко, чем у самого Джима. Он умел доводить до исступления. А когда приходила очередь самому подставлять свои упругие ягодицы, активности и прыти он не терял. Двигаясь внутри него, меняясь с ним положениями, позволяя ему прижимать себя грудью к постели, Джим мог представить и представлял, почему Фредди Меркьюри был настолько зависим от секса. Певец был слишком хорош в постели, чтобы не любить этим заниматься. И, конечно же, у него была какая-то особенная гиперчувствительность, так называемое повышенное либидо, которое просто не позволяло ему жить спокойно, без постоянных партнёров. Если у него не было мужчины на ночь, он страдал и мучился. Но теперь у него был Джим, который, возможно, являлся не таким искусным любовником, как остальные, но который, безусловно, умел любить и отдавал всё своё сердце одному только человеку на свете.       У них ловко выходило меняться ролями. Казалось, это стало одним из самых любимых развлечений Фреда — забираться на крепкое тело Джима, прижиматься сверху к его спине и, уткнувшись лицом в его плечо, плавно двигаться, пока мышцы внутри не расслаблялись полностью. Когда же Джима накрывала волна экстаза, он давал Фредди это понять, и музыкант приподнимался, позволяя любовнику дышать глубоко и свободно, или же и вовсе расправлял грудь, подтягивал крепкие, в такие моменты абсолютно податливые бёдра ирландца на себя и двигался жёстче, глубже, издавая пошлые стоны и произнося развратные красноречивые фразы, приближающие наступление и морального, и физического оргазма. Им невероятно повезло с кроватью: твёрдая и огромная, она не издавала ни звука, даже когда Джим выползал из-под своего любовника, разворачивал его задницей к себе и брал инициативу на себя. Возможно, именно поэтому никто не задавал им вопросов, когда они, задержавшись на втором этаже на полтора часа, вернулись к изрядно пьяным и невероятно весёлым гостям.       Также, меняясь ролями, у них получалось оттягивать наступление точки высшего удовольствия. Джим обожал целовать Фредди в щёки и в нос во время полового акта, находясь в положении сверху, слушая его хохот вперемешку со стонами. В тот вечер он, конечно же, проделывал то же самое. Фред под ним извивался, смеялся и приговаривал:       — Ты отвлекаешься на ненужные упражнения. Сконцентрируйся.       — Да я сама концентрация, разве не видно? — ответил ему Джим, выдыхая слова в его сладкие губы.       — Увижу, когда ты заставишь меня достичь оргазма ещё раз… Уже почти… Уже очень близко… Ещё чуть-чуть.       Солист прерывисто стонал через каждое слово, будто пел очередную из своих песен на сцене. В любой другой ситуации это бы рассмешило Джима, но только не в той. Он ускорился, прикусил нижнюю губу и вцепился руками в изголовье кровати, чтобы не упасть.       — Вижу, Джим. Теперь вижу, — успел произнести Фред, прежде чем все слова вылетели из его головы, ровно как и воздух, выбитый из его лёгких ритмичными толчками, сопровождающимися похотливыми шлепками, которые создавали их тела, соприкасаясь друг с другом. Фредди задрал руки, обхватывая ими свои взъерошенные влажные волосы, а Джим перехватил их и больно вцепился в тонкие запястья.       Они кончали вместе, глядя друг другу в глаза. Это был самый чувственный момент их близости. После этого они, как правило, ещё долго не могли отдышаться, лёжа на кровати параллельно друг другу, остывая, приходя в чувство, унимая дрожь в ногах и руках. Затем они обнимались, и постепенно к ним приходило осознание того, какое счастье между ними только что произошло. Такой ритуал проходили их тела и души и в тот раз, в их очередное яркое сотворение любви, о котором Фредди пел в своей песне.       — Знаешь, это было потрясающее знакомство, — спустя несколько минут после разрядки произнёс Фред.       Джиму не нужно было видеть его лица, чтобы понять, что любовник улыбался. И раз на песню принято отвечать песней, Джим тоже улыбнулся и подумал, пялясь на розы в вазе на маленьком прикроватном столике: «Знаю, любовь всей моей жизни».