Любовь никогда не перестаёт... (Фантазии на тему...)

- Вы... Как вы? - Жив, как видите, – криво усмехнулся Яков и потер ладонью щетину. Возле лестницы было темновато, и резче обозначились тени вокруг глаз, да еще эта щетина, делавшая его лицо изможденным. – У вас гости? - Соседка забежала. - Я ее знаю? – он смотрел на нее исподлобья. - Д-да. Это Мария Тимофеевна, наш главбух. Так, - вздохнула Анна, - вы все слышали. Но... Я прошу вас, не берите вы в голову, она просто очень эмоциональный человек с ... эммм... бурной фантазией и,... ну..., беспокоится за меня. - Значит, я вам нравлюсь? - Что? - Вы просто громко говорили, я невольно услышал. - Не берите в голову, - повторила она. - Просто я за вас заступилась. Он улыбнулся: - Вы это делали так… рьяно. - Просто я не люблю, когда на человека нападают за его спиной, а он не может защититься. - А вам не приходило в голову, что я не нуждаюсь в защите? – холодно спросил он. - И что ваша Мария Тимофеевна права, и я именно такой – циничная сволочь без обязательств. Анна стояла, застыв, ошеломленная его словами. Анне показалось, что он словно бы рассердился на нее за что-то. Может, за то, что она отказалась признать свою к нему симпатию Яков потер лицо ладонями и сказал: - Анна Викторовна, я вам признателен за приют, за заботу. Но мне, пожалуй, пора. Вы скажите, где тут у вас можно найти такси, и я поеду. Анна, словно очнувшись, сердито тряхнула головой: - Знаете, что? Никуда я вас не отпущу. Вы можете быть сколь угодно циничной сволочью, но сейчас вы еще и больная сволочь. И голодная. Поэтому, - она решительно взмахнула рукой, - немедленно к столу. А потом мы решим, что делать с вашей сволочной натурой. Яков в ответ на ее тираду только усмехнулся и, покачав головой, отправился за ней на кухню. Анна хлопотала у стола, наливая настоявшийся чай, подогревая блинчики, вытаскивая вазочки с вареньем и сгущенкой и чувствуя, как от его взгляда бегут и бегут мурашки по шее, по плечам. Ей хотелось и не хотелось прервать этот водопад ощущений. Потом он с аппетитом уплетал нежные полупрозрачные блинчики, запивая огненным чаем, а Анна смотрела на него чуть сбоку, стараясь делать это незаметно, и насмотреться не могла. Он был такой домашний, такой близкий с этой утренней щетиной и легкой бледностью, напоминавшей о вчерашнем недомогании, что сердце у нее опять куда-то улетало, она даже глаза прижмуривала, чтобы не совсем ослепнуть от его близости. Затем он опять как-то сник, от бодрости и следа не осталось, и она снова выпроводила его наверх, где он свалился в оздоравливающий сон. Анна же, набросив на себя теплую куртку, вышла в сад. Ей очень нужно было проветриться и подумать об утренних событиях. Но ее размышления были прерваны легким свистом: возле ворот появилась овчарка и, крутя хвостом, встала на задние лапы, передними уперевшись в калитку: - Барон, хороший мой! – Анна отодвинула засов, и Барон с достоинством вошел во двор, сунув мокрый нос ей в ладони. – Угощения просим? Сейчас-сейчас. - Ань, привет! – следом за овчаркой во двор вошел ее сосед Иван Шумский. – Барон, наглец ты эдакий, я ж тебя кормил, чего ты клянчишь! Пес тут же с понурым видом отвернулся и уселся, свесив лобастую башку, всем своим обликом давая понять, как же несправедливы упреки хозяина. - Ну, ты смотри, он еще и обижается. - Перестань, что ты его угнетаешь, - смеясь, говорила Анна, доставая из кармана сушку. – Барон, смотри-ка, что я тебе приберегла. Барон нехотя повернулся, осторожно взял с ее ладони лакомство и старательно захрустел, косясь на хозяина. - Ну, ты и гусь, - захохотал Иван, потом, отсмеявшись, спросил. – Куда пропала, соседка? Всё дела одолевают? - Ох, одолевают, - кивнула, улыбаясь, Анна. Она ерошила шерсть на загривке собаки, а Барон, задрав голову, млел от ласки. Они еще немного поболтали, потом Иван с Бароном отправились на берег. - Может с нами? Прогуляемся, - позвал он Анну, но та отказалась, сославшись на дела. Хотя никаких дел у нее не было, кроме одного: подумать о том, что произошло вчера, а, самое главное, - сегодня, и как ей выбираться из всех этих сложностей, основная из которых сейчас спит на втором этаже и, наверняка, не подозревает о всех сомнениях, терзающих ее, словно зубная боль. Все-таки к вечеру стараниями Анны, здорового сна, неимоверного количества выпитого брусничного морса, температуру удалось победить, и Яков выбрался-таки из своего убежища. Она захлопотала над ним, удобно устроив в кресле качалке, потом придвинула столик на колесах и поставила чашку с чаем. Яков, откинувшись на спинку кресла, внимательно наблюдал за ней – лицо его было непроницаемым. - Анна... Викторовна, я вам признателен за все, что вы для меня сделали, - он снова был тем нейтрально-благожелательным джентльменом, каким она привыкла его видеть на работе. – Но мне кажется, я вас здорово стесняю. Анна в ответ вздернула брови и красноречиво обвела взглядом немаленькую свою гостиную. - Я не о квадратных метрах, - улыбнулся Штольман. - Завтра могу отвезти вас в город. - Нет, зачем же? Я не хотел бы вас еще больше тревожить. Есть же такси. - Я думаю, - твердо ответила Анна, - не стоит вам мотаться в такси, не совсем вы оправились от болезни, да и к врачу все же показаться не мешает. Штольман выбрался из кресла-качалки и подошел к окну – огромному в пол, из которого открывался чудесный вид на реку и лес. - Знаете, Анна, у вас так славно здесь, и чувствую я себя совершенно здоровым, даже удивительно. Помолчав, он добавил, все ещё разглядывая пейзаж за окном: - Честно признаться, моя бы воля, я никуда бы отсюда не уезжал. - Вот и не уезжайте, - тихо произнесла Анна, незаметно подойдя к нему сзади и тоже глядя на реку через его плечо. Яков резко обернулся, а он, оказывается, так близко от нее, только руку протяни, – и вот он, рядом, смотрит своими то ли зелеными, то ли голубыми глазами на нее, и в глазах этих – сумрак. Ничего не разглядеть, ничего не понять. Она провела пальцами по его щеке – она весь день мечтала об этом. - Колючий? – он перехватил ее руку, прижал тонкие пальцы к губам и нежно поцеловал. - Да, – и непонятно, то ли она ответила, то ли согласилась с тем, что произошло потом. Он просто взял ее лицо в ладони и осторожно, готовый в любой момент остановиться, если она вдруг передумает, стал целовать ее губы. Совсем рядом она ощущала, как колотится его сердце, как вздрагивают ладони, как он вздыхает, обхватывая потом ее крепче за плечи и прижимая к себе. И это было очень хорошо, что он держал ее обеими руками. Коленки у нее так тряслись, что ноги могли в любой момент и отказать. И она вдруг испугалась непонятно чего, а, может, того, что готова была потерять контроль над собой окончательно, и, увернувшись от его горячих губ, опустив голову, уткнулась в его плечо. Он, похоже, тоже был немного растерян, поскольку не спешил снова целовать ее, а только прижался подбородком к ее затылку и тихонько поглаживал ее плечи. Наверное, надо было что-то сказать, Анна подняла голову и наткнулась на внимательный, с оттенком легкого удивления взгляд Якова. - Аня, я... - Я накрою ужин... Они заговорили одновременно и одновременно сбились, потом он снова потянулся к ней губами, и она в ожидании прикрыла глаза. Но в этот момент грянул звонок его мобильника, и она, вздрогнув, отпрянула от него, на какие-то миллиметры, но - стала дальше. Яков тряхнул головой, снова притянул ее к себе, выдохнув в волосы «прости, я на минутку», потом нехотя разжал объятия и, стащив с каминной полки надрывающийся телефон, рявкнул в трубку: - Да! В трубке защебетали весенним гомоном, Яков бросил быстрый взгляд в сторону Анны, и она уловила этот взгляд, и его движение в сторону, и нахмуренные брови. Волшебство момента стремительно улетучивалось. - Что? Зачем? Минуту, - после этих слов он закрыл микрофон рукой и, извинившись, вышел. С лестницы глухо донеслось: - ... Что за фантазии, на солнце перегрелась? – и хлопнула дверь комнаты Якова. Анна постояла, разглядывая руки, которые уже почти не дрожали, потом потерла лоб, вспоминая: «Любая душа – потемки. Даже моя». От тянущей боли заломило грудную клетку. Вдруг стало трудно дышать, и она, потянув плед с дивана, завернулась в него и, дернув створку французского, в пол, окна, вышла на террасу. День почти угас, на противоположном берегу загорались огоньки, по вечерней глади воды тарахтела моторка, медленно преодолевая течение реки. Анна вдохнула прохладный воздух – в груди сразу отпустило. «Ну, ты - балда», - отругала она себя и тряхнула головой, освобождаясь от наваждения. Позади нее щелкнул замок, и голос Якова вывел ее из задумчивости: - Аня, ты здесь? А я тебя потерял. Она с показной живостью обернулась: - Да куда ж я могла деться, - и упрекнула. – Ну, что же вы, здесь холодно, а вы не здоровы, давайте-ка в дом. Он внимательно посмотрел на нее и с усмешкой спросил: - Мы снова на «вы»? - Мы и были на «вы», - Анна осторожно подтолкнула его к двери и сама зашла следом, повернув ручку створки. В гостиной она бросила плед на кресло и отправилась накрывать на стол. Яков за ее спиной похмыкал, покашлял и произнес: - Анна, я хочу, чтобы между нами не возникло недосказанности. У каждого из нас своя жизнь: была, есть и, я уверен, будет. Поэтому, - он, помолчал, подбирая слова, - если мне кто-то звонит из моей прошлой жизни, пусть вас это не шокирует. - Нет, Яков, меня шокировало вовсе не это. - Что же? - Я вообще-то девушка сдержанная, а тут настройки как-то слетели. – Она повернулась и, улыбнувшись, посмотрела прямо в глаза Якову. – Я не собиралась так на вас набрасываться. Это было под влиянием минуты. - То есть, - он вздернул бровь, - это, оказывается, вы набросились? А я-то корю себя, что руки распустил. Анна бросила на него взгляд через плечо: глаза его смеялись. - Ну, так, я не понял, что там с минутой, которая влияет: она так и закончится? А как же насчет «вы в ответе за тех…»? - О, я вас умоляю, - смеясь, Анна достала тарелки, - какое там приручение! Повела себя как девчонка, Вы простите, Яков, была не в себе. - Сейчас вернулась? Она легкомысленно дернула плечиком: - Не уверена. И давайте-ка прекратим прения и сядем уже за стол по-человечески, а то вы у меня не ели с самого завтрака. - Да я от вашего завтрака, если честно, еще не отошел. Ух, какие божественные блины! Я, честно говоря, так отвык, чтобы обо мне кто-то заботился. - Что так? – Анна поставила на стол тарелки с рыбой под овощами. - Живу один, знаете ли. Вот МарьТимофевна в курсе. Анна села напротив и как бы между прочим поинтересовалась: - А что же ваша прошлая жизнь, не заботилась о вас? Яков, вооружившись вилкой и ножом, заметил: - Моя прошлая жизнь вела светский образ жизни, простите за тавтологию. Ей было не до всех этих глупостей: забота о ближнем, блинчики и прочие забавы милых хозяюшек. - Ну, что ж, - заявила Анна, аккуратно поддевая кусочек рыбы вилкой, - придется вас помучить еще немного заботой, пока вы в моих руках. - Помучайте, мне этого очень хочется, - неожиданно серьезно заметил Яков, глядя на нее. - Ладно, вы ешьте-ешьте. И давайте-ка выйдем на воздух, вам полезно будет пройтись. - А кто меня только что выгнал с террасы? - Ну-у, вы же совсем раздетым выскочили. Не май месяц все-таки. Легкомысленный вы товарищ, как я погляжу. Яков заметил: - Вы первый человек в моем окружении, который назвал меня легкомысленным.