Любовь никогда не перестаёт... (Фантазии на тему...)

Спустя полчаса машина Якова въехала в уютный закрытый двор высотки с затейливыми башенками на крыше. Дождь закончился так же быстро, как и начался, и выглянуло слепящее солнце, отражавшееся в мокрых лужах, каплях на автомобилях, на ветвях деревьев. Анна вылезла из машины и зажмурилась от удовольствия, вдыхая свежий после грозы воздух. Потом глаза открыла и наткнулась на восхищенный взгляд Якова. Он стоял, облокотившись на открытую переднюю дверцу, и откровенно любовался ею. Она немедленно смутилась, и ее вдруг ожгло понимание: они возле его дома. Они сейчас поднимутся наверх. И вряд ли Яков остановится на просто поцелуях. Ее просто заколотило от дикого волнения. А Яков безмятежно улыбался. Улыбался, закрывая машину. Улыбался, заводя ее в подъезд. Улыбался, нажимая кнопку лифта. Когда они вышли из разъехавшихся дверей кабины на этаже, залитом чистым белым электрическим светом, отражавшимся от светло-бежевых стен, он уже не улыбался. И глаза его стали вновь почти черными. И ключи внезапно выпали из его рук возле массивной двери его квартиры. Он присел за ними и снизу вверх посмотрел на Анну, которая только силой воли держала себя в руках, сжав кулачки так, что ногти впились в кожу ладоней. А он вдруг позабыл про эти ключи и, стремительно выпрямившись, вновь обнял её так, что едва не задушил. Это немного привело её в чувство, и она даже пискнула от восторга. Он же немедленно ослабил хватку и со смущенной улыбкой поднял наконец-то злополучные ключи. - Вот… берлога моя холостяцкая, - неловко повел он рукой, заводя её в распахнутую дверь. - Ну что вы такое говорите, Яков Платоныч, - рассмеялась Анна, во все глаза разглядывая большой и светлый холл, украшенный картинами на стенах и цветами на изящных этажерках из темного металла. – У вас очень уютно и …стильно. - Я, честно говоря, в этом мало что понимаю, - его хрипловатый голос прозвучал прямо над её ухом, и она повернула голову. А он так близко, смотрит на неё потемневшими глазами, и мир вокруг затягивается туманом, и она теряет ощущение реальности. Реальность съеживается в одну единственную слепящую точку и взрывается фейерверком, когда он прижимается к её губам поцелуем, сначала осторожным, но потом всё более настойчивым и ненасытным… А после всего она лежала рядом с ним, не открывая глаз, и чувствовала всей кожей, как он смотрит на нее: у нее даже щека задымилась. Потом, не выдержав, посмотрела ему прямо в глаза: - Отлежала тебе руку? - Нет, - он, словно того и ждал, снова прижался к ее губам, и она едва не задохнулась от желания, которое опять захлестывало ее всю, и он, чувствуя это, уже наливался тем же желанием, словно заражаясь от нее и тянулся к ней и властно брал в плен. И снова они падали с невероятной высоты, и сердце замирало, и дух захватывало, и опять лежали рядом, пытаясь отдышаться, успокаиваясь постепенно. И вот странное ощущение: после всего не облегчение приходило, а жажда восхождения на новый виток спирали. И так по кругу по кругу. А он был неутомим и со всей дикой первобытной страстью вновь и вновь погружал её в невероятные глубины счастья и восторга, от которого дыхание замирало и горло сжималось, а сердце в груди словно кто-то трогал нежными холодноватыми ладонями. И всё же наступил момент полного их изнеможения, когда они напились, насытились друг другом полною мерой. И Яков задремал, тихонько дыша возле её виска, обхватив властно её рукой поперек груди. А она не могла уснуть, хотя окна в проеме занавесей наливались чернильными сумерками. Но слишком сильным было потрясение - не только физическое, но и душевное. Она много думала о них с Яковом, порой даже представляла, как у них это могло быть. Не могла не думать: свел ведь он её с ума, хотя было то у них всего ничего – несколько поцелуев. Но уж очень искрило меж ними, и голова отключалась, так уж он действовал на неё. Потому и с Шумским тогда ничего не вышло. Если ты знаешь, как оно бывает, разве ж сможешь удовольствоваться лишь жалким подобием настоящего. Вот и она не смогла. И сейчас пребывала в чистой неподдельной радости, что вот так все сложилось, что она вернулась тогда из метро. Что согласилась остаться. Что лежит сейчас и ощущает его рядом как невероятное, ни с чем несравнимое счастье. Открывать глаза она не спешила. Ей снился такой восхитительный сон, что, она, уже просыпаясь, цеплялась за него, старалась вновь погрузиться в его ослепляющий восторг. Он был рядом, он так её целовал, так смотрел на неё почти черными глазами, так… любил её. Ничего подобного с ней никогда прежде не было, не хотелось так вот отпускать эти видения, она с легким стоном повернулась на другой бок и… уперлась носом в твердое горячее плечо. Понимание, что все, увиденное ею было вовсе и не сном, стукнуло в солнечное сплетение и она, резко подняв голову, наткнулась на нежный и умиротворенный взгляд Якова. - Доброе утро, - хрипловато сказал тот и улыбнулся. – Выглядишь испуганной. - После чего потянулся к ней с поцелуем. - Доброе, - она ответила на поцелуй и качнула головой. – Я решила, что мне всё приснилось. А он уже притягивал её к себе, забирался губами за ушко и дышал прерывисто и с каким-то вибрирующим рыком, потом чуть отклонился: - Что-то не так? - Нет, всё хорошо, - улыбнулась она. – Просто я еще там во сне. Он пристально вгляделся в ее лицо, потом спросил: - Ты жалеешь? - Ну что ты, Яков, ну что ты, - она спрятала лицо у него на груди. Но он осторожно приподнял за подбородок и вновь всмотрелся в её глаза. Видимо то, что он там разглядел, вполне его удовлетворило, и он с улыбкой вновь прижал её к себе. Она слышала, как тяжело бахает его сердце, ощущала кожей, как подрагивают пальцы, которыми он легонько поглаживал её плечи. Потом буркнула, не глядя на него: - Я и не знала, что вы такой, Яков Платоныч. - Какой? - выдохнул он ей в макушку, и голос отдался в его груди резонансом. - Ненасытный, - она подняла к нему лицо и улыбнулась. – Неутомимый. Изобретательный. - Это, надеюсь, комплименты, а не претензии? - иронично изогнул он бровь. - А это уж как вам совесть позволит, - притворно надула она губы. - Просто я ужасно, невероятно, немыслимо соскучился по тебе, - он сказал это без улыбки, открыто глядя ей прямо в глаза. Она не могла отвести глаз, словно завороженная, потом вдруг спохватилась: - А который сейчас час? Яков нехотя выпустил её из объятий и потянулся за телефоном, потом нахмурился: - Ого… - ? - Шесть. - Что-о? – сон слетел с неё в один миг, а в следующее мгновенье она уже была в ванной. Собирались в ужасной спешке. Вернее это она бегала по комнате, сгребая вещи, роняя что-то, теряя и снова находя. Яков одевался вроде бы не спеша, но на пару минут её опередил. И когда она, наконец, была готова, приобнял её за плечи: - А, может,… не поедешь никуда? - Нет, что ты, Яков, я не могу. Нет, нет, не могу, нет. - Ну, я хотя бы попытался, - его глаза смеялись.