Любовь никогда не перестаёт... (Фантазии на тему...)

Первым порывом, когда к ней вернулась способность двигаться, было развернуться и удрать по лестнице вверх. А он уже поднимался к ней, сияя своей белозубой улыбкой: - Анна! Какая неожиданность! Здравствуй! Если бы не эта улыбка, если бы на его лице была хотя бы тень смущения, она может быть отнеслась к их встрече по-другому. Но от этого безмятежного и радостного сияния у неё в груди шарахнул маленький атомный взрыв, и Анна еле сдержалась, чтобы не залепить ему пощечину за все эти долгие дни, недели, месяцы боли, безнадёги, черноты. Сжав зубы, она выставила ладонь, останавливая его и, вздернув подбородок, ответила, вложив в голос всю возможную неприязнь: - Здравствуйте, ...Яков Платонович. Улыбка сползла с лица Якова, и он, замешкавшись, остановился, не дойдя до неё трех ступенек, потом с легкой растерянностью сказал: - Я так рад нашей встрече... - С чего бы это? – язвительно подняла она брови. Он в недоумении дернул головой: - Аня, да что с тобой? Я, кстати, звонил тебе. Только ты не отвечала… - А с чего бы мне с вами разговаривать? Он даже отступил вниз, ошеломленный её словами, потом решительно шагнул к ней через две ступеньки и взял её за руку: - Аня, я… так соскуч… Она, не дав договорить, выдернула пальцы из его руки и отступила назад: - Держите свои руки при себе. Потом, обогнув его, стала спускаться вниз, тщательно контролируя каждое движение. Он, помедлив, бросился за ней и перегородил ей дорогу, взяв за локоть. Она опустила глаза на его руку, потом взглянула на него с таким холодом, что пальцы, которыми он держал её, сами собой разжались. Она опять обошла его и, держась за перила, отправилась вниз. Всё в ней кипело, и она не выдержала: на площадке обернулась к нему, застывшему соляным столбом и хмуро глядящему ей вслед: - Кстати, передавайте привет Нине Нежинской и мое восхищение её талантами. Он недоуменно нахмурился и, помолчав, ответил: - Я бы с удовольствием исполнил вашу просьбу, хотя меня крайне удивляет, откуда такое отношение к Нежинской. Но вряд ли у меня получится сделать это в ближайшее время. Её нет в стране. - Вот как? А что же тогда здесь делаете вы? Он опять помолчал, потом пожал плечами: - У меня здесь работа. Я назначен руководить «Альянсом строителей». - А, так это вы и есть то большое начальство, которое все так ждали? – язвительно воскликнула Анна. - А как же семейная жизнь? Вы что же, разочаровались в ней? Что-то уж очень быстро! Он в замешательстве поднял брови: - Почему разочаровался?... Вообще, при чем тут... Анна, - он заговорил быстро и горячо, сбежав к ней по ступенькам, - постойте! Я... я не понимаю, что, черт возьми, происходит? Я приехал, как только смог, и готов все объяснить вам, если только вы меня выслушаете... - А если я не хочу? - резко перебила она. - Если мне не интересны ваши метания? - Но... в чем дело? Я не понимаю. - Да вы что, издеваетесь надо мной?! У вас что память, как у золотой рыбки? - она говорила зло, вцепившись в перила, даже косточки побелели на руке. - Зачем вы приехали?! - Анна... - Я не могу и не хочу говорить с вами, вы что, этого не понимаете?! Он постоял, глядя на неё исподлобья - на щеках ходуном ходили желваки - потом упрямо дернул головой и резко заговорил: - Ну, что же, ладно. Разговора у нас с вами не вышло. Я бы мог попытаться разгадать ваши загадки, которыми вы тут говорили со мной, но что-то всякое желание пропало. Видимо, женская логика неподвластна исследованию и пониманию. Разрешите откланяться? - Вы меня этим очень обяжете! Они развернулись и разошлись в разные стороны: она понеслась вниз по лестнице, он стал подниматься наверх. ********************************* В машине она нажала кнопку запуска двигателя, но продолжала сидеть, не в силах тронуться с места: руки так тряслись, что она и в кнопку-то с трудом попала пальцем. Голова просто кипела от эмоций, хлынувших на неё потоком из тех дальних уголков, где твердой корочкой коросты была запечатана вся их история со Штольманом. Рад встрече, надо же! Соскучился! Как, как можно быть таким циничным лгуном?! Злые слезы, наконец, хлынули из глаз, и она в полный голос разрыдалась. Она вспомнила сейчас все эти долгие дни, бессонные мучительные ночи, свою боль, с которой она думала, что уже справилась, но, оказывается, нет! Ничего подобного! И эта рана так болит, так болит, нестерпимо, невозможно болит! Ей, пожалуй, было бы намного легче, если бы он не выглядел таким непрошибаемо счастливым, и она с ужасом осознала: если он может выглядеть так безмятежно, уже, наверное, женившись на Нежинской, значит, и тогда, в мае, он мог так же притворяться, так же лгать, целуя её. Какое бесстыдство! Какая гадость, дрянь! Лучше бы она его совсем не видела! Никогда! Горло сдавило нестерпимой болью, она выцарапала из бардачка бутылку воды и, открутив трясущимися пальцами крышку, жадно припала к горлышку, обливаясь и захлебываясь, а потом долго надсадно кашляла. От воды ей ощутимо полегчало, и она уже ругала и стыдила себя за эти рыдания: как можно было настолько потерять контроль. Хорошо, хоть при нем не разревелась! Тут она, сжав зубы, сердито мотнула головой: ну, уж нет, такой радости она ему не доставит! Анна вытащила из сумки влажные салфетки, тщательно вытерла лицо, потом пригладила волосы, выдохнула и, переключив скорость, выехала со стоянки. Когда она проехала пост ГИБДД, зашелся её телефон, странно молчавший до сих пор. Она нажала на руле кнопку ответа, и по машине рассыпался радостный голос Марии Тимофеевны : - Аннушка, ты уже подъезжаешь? - Нет, я еще на выезде из города. - А что с голосом? Ань, ты что, простудилась? - Нет, я совершенно здорова. Я приеду и все вам расскажу. - Аня… - Всё, МарьТимофевна, я не могу сейчас говорить, - ответила она скороговоркой и быстро нажала на отбой разговора. Не хватало еще раз так стыдно и горько разрыдаться, близкие слезы уже подступили к горлу, и она сердито прикрикнула на себя: веди машину и успокойся! Не успела она переодеться, как в дом ворвалась донельзя взволнованная Мария Тимофеевна: - Аннушка, что?! Она увидела распухшие губы и заплаканные глаза девушки и ахнула: - Да что произошло-то, на тебе лица нет! Та махнула рукой, и слезы, как по команде снова безудержно полились потоком, она даже вытирать их не успевала. Мария Тимофеевна, быстро подойдя, прижала её к себе и стала утешать, как маленькую. Когда рыдания стихли, она потребовала ответа. - Дело в том, что …в общем, я сегодня завозила доверенность на Юбилейную. И там… лифт все не приходил, и я …пошла по лестнице вниз. И там… - Да что там-то? – нетерпеливо переспросила МТ. – Тебя обидел кто? - Из дверей пятого этажа, где наше СРО находится, вышел … - Да кто вышел-то?! Владимир Ильич Ленин? - Почти-и! Яков Платонович Штольма-ан, - прорыдала Анна уже в полный голос. Мария Тимофеевна уставилась на неё в ошеломлении, потом метнулась к кувшину, налила в стакан воды, сделала изрядный глоток, а после с силой впихнула Анне в руки. Анна, захлебываясь, выпила воду, подняла на неё глаза и замерла: - А для вас что, это не новость? В-вы знали? Так вот к чему эта спешка с отъездом! Мария Тимофеевна! Та страдальчески поморщилась: - Я узнала совершенно случайно. Мы сегодня созванивались с моей приятельницей, которая в министерстве работает. Ну, она и сказала, что у нас в городе новый руководитель СРО назначен. - Так ведь отпуск-то кончился бы рано или поздно! Я бы всё равно всё узнала! - воскликнула Анна, а Мария Тимофеевна сокрушенно вздохнула: - Я вообще-то собиралась перед возвращением всё тебе рассказать и не так резко, как вы встретились. Что он сказал-то? Анна, судорожно всхлипнув, выложила всё, с каждой минутой ощущая, как из неё словно бы улетучивается давешняя тяжесть и боль. Она сейчас снова проживала эту их такую неожиданную встречу и в голове всплывала вся сцена. Она вдруг вспомнила, что он был, как и в её том тревожном сне, похудевший, с резче обозначившимися морщинами на щеках. И еще он выглядел словно бы уставшим, когда она бросала ему в лицо обидные слова, от которых он даже дернулся как от боли. Тут же Анна разозлилась на себя: не хватает его еще жалеть! Пусть жена его жалеет! Мария Тимофеевна слушала её рассказ с сочувствующей миной, похлопывая её по руке, а когда Анна снова начинала всхлипывать, совала ей стакан с водой. - Вот, значит, как, - протянула она, выслушав её и напряженно думая о чем-то своем. - Вот так, - Анна вытерла ладошками глаза. - В отпуск-то что теперь, не едем? - Да какой отпуск? – махнула Анна, а Мария Тимофеевна вскинулась: - Нет уж, поедем! Нельзя тебе здесь оставаться! А кстати, он что, и вправду звонил тебе в эти месяцы, я что-то не поняла? - Я не знаю. Я его номер в черный список тогда еще занесла. - А, ну да, в таком случае мог и звонить. Мария Тимофеевна на мгновенье задумалась, потом встряхнулась: - Ну вот что, давай приводи себя в порядок, и идем ужинать. Закатим роскошный пир! Витенька сегодня в городе останется, приехали его эти ...ловцы сомов. Так что мы с тобой посидим, выпьем вина, или чего покрепче. Давай, моя хорошая! - Я не хочу, - попыталась увильнуть Анна, но от Марии Тимофеевны было не так-то просто отделаться. Та едва не насильно заставила её отправиться в ванную и смыть следы слез. Потом подождала, пока Анна сменит мокрую от слез кофточку, и потащила к выходу.