Любовь никогда не перестаёт... (Фантазии на тему...)

Они проговорили со Скрябиным еще с полчаса. Он в своей обычной ёрнической манере пытался привести Анну в чувство, уверяя, что мужчинам бывает полезен холодный душ. И если Штольман такой прекрасный и сильный человек, как они ему жужжат уже битый час, то как-нибудь да переживет Аннушкину вивисекцию, не развалится. А иначе не такой уж он прекрасный человек. Анна же была настолько оглушена полученной информацией, что сидела молча, изредка вставляя реплики, шутку Скрябина не поддержала, а от слова вивисекция совсем приуныла. Мария Тимофеевна поглядывала на неё с сочувствием, но утешать не спешила: прекрасно знала, если уж Анна сама не примет решение, сдвинуть её с места будет крайне сложно. Анна же прокручивала в голове, что она там наговорила Якову, рисовала себе картины одна другой ужаснее. Человеку и так досталось сверх меры, так он еще полный радужных надежд приехал сюда работать, чтобы быть ближе к ней, а она при первой же встрече разметала эти надежды в пыль. При этих мыслях она вскакивала, делала пару нервных кругов по комнате, потом вновь садилась к монитору. Андрей, видя такое её состояние и чтобы как-то её взбодрить, вдоволь постебался над собой: дескать, когда намеревался за ней поухаживать, понятия не имел, что там так сложно и настолько безнадежно, за что рассыпался в шутливых смешных извинениях. Мария Тимофеевна смеялась чуть более преувеличенно над его шутками, Анна же только в ответ машинально растягивала губы в резиновую улыбку. Наконец, Андрей спохватился, что ему уже пора бежать, пожелал Анне стойкости духа, и на этом сеанс видеосвязи завершился. Мария Тимофеевна позвала Анну пройтись перед сном, чтобы немного проветрить голову. Анна в том же заторможенном состоянии покорно согласилась, и они отправились к близкой от их дома набережной. Народу на променаде была уйма, горели яркие кованые фонарики, где-то пели уличные артисты, собрав вокруг себя плотный круг зевак; где-то танцоры брейк-данса показывали феерические кульбиты; где-то звучала волшебная музыка прошлых лет, и кружились пожилые пары, нежно держась друг за друга и за давностью лет не утратив навыков, полученных когда-то. Анна медленно двигалась в толпе, слушая Марию Тимофеевну, которая к её счастью ни словом не возвращалась к их вечернему разговору с Андреем, а просто болтала о чем угодно. И постепенно Анна приходила в себя, отвлекаясь от ужасной информации, которая каталась тяжелым свинцовым шаром в её голове. Они останавливались то возле одного круга зрителей, то возле другого, у маленького вагончика покупали мороженое, у другого – лимонад с прицепленным на край стакана кружком лимона и зелеными лепестками мяты. Потом уселись на еще теплых, нагретых дневным солнцем ступеньках и стали смотреть на набегавшие волны. Море было спокойно в этот вечер, и его шелест постепенно успокаивал взбаламученную душу Анны. Она сама начала разговор со своей спутницей. - Знаете, что самое неприятное в этой истории? Ведь я своими глазами видела, что с ним что-то не то. Я видела, что он не врет, он правда не понимал, о чем я ему говорю. А я… я, вместо того, чтобы попытаться с ним поговорить, сама вынесла приговор и даже не дала обвиняемому последнее слово. Выходит, я совсем, …абсолютно не доверяю ему. Если в такой момент предпочла говорить, а не слушать. Знаете, какое сейчас у меня в душе главное чувство? Чувство ужасной неловкости, даже, наверное, стыда за свою несдержанность. А ведь я говорила вам, что люблю этого человека. Какая-то любовь у меня получается не очень-то стойкая. - Ну, ты Аннушка что-то совсем себя винишь! – с досадой качнула головой Мария Тимофеевна. – Тебе вообще-то тоже досталось. И я не думаю, что кто-то в твоей ситуации повел бы себя благоразумно, спокойно, сдержанно. По-моему твое неравнодушие, такая боль в ответ на его предполагаемую измену и подтверждает, что сердечко твое очень сильно задето. Иначе ты бы просто сказала ему «Чао, бамбино, сорри», да и пошла себе. Так что прекращай себя винить. Вот завтра прилетим домой, позвонишь своему Штольману… - Нет, не буду звонить – категорично заявила Анна.- Лучше я ему в глаза всё скажу. А то он чего доброго бросит трубку. А если я приду к нему, он уж точно не избежит разговора. - Ну да, наверное, так будет лучше, - согласно кивнула Мария Тимофеевна. – И давай-ка уже пойдем спать. Завтра трудный день, а ты сегодня вряд ли уснешь. Но у меня предложение! Анна подняла бровь, невольно скопировав любимую гримасу Штольмана. Мария Тимофеевна усмехнулась заговорщически и подняла палец: - Прекрасный восхитительный массандровский белый портвейн красного камня! После пары рюмок ты уснешь просто как убитая. - Уж лучше, как ребенок! – подняла руки Анна. - Принято! Анна влетела в свой кабинет, швырнула сумочку, поворошила кучу бумаг, которыми был завален её стол, потом нажала на внутреннем телефоне номер тендерного отдела: - Алло, Елена? - Да, Анна Викторовна? - А принеси мне документы по допускам СРО. - Последним? - Ну да! Хочу съездить на Юбилейную, познакомиться с новым руководителем нашего прекрасного «Альянса строителей». - Ой, Анна Викторовна, да зачем же ездить! Вы его и так хорошо знаете, этого руководителя! Это же Штольман Яков Платонович! Помните, он к нам весной приезжал? - Да помню я! - отмахнулась Анна. - Но поприветствовать его в новом качестве явно не мешает. - Ой, как вы правы. А я не сообразила. - Не страшно! Вот для этого и существуют начальники договорных отделов. Так что по документам? Принесешь? - Бегу, Анна Викторовна! **************** Анна вошла в просторную приемную в строгих, бежево-серых тонах. Секретарши на месте не было. Но дверь в кабинет руководителя была приоткрыта: оттуда слышались голоса – женский и до боли знакомый мужской. Она решительно потянула на себя дверь и шагнула вперед. Он сидел за столом и давал распоряжения стоявшей рядом секретарше – миловидной тоненькой брюнетке. - …В общем, Полина, это нужно отправить срочно. По поводу допусков…, - он поднял голову и запнулся на полуслове, увидев Анну, замершую у дверей. Секретарша обернулась к ней, нахмурилась и строго сказала: - Девушка, подождите, пожалуйста в приемной. Яков Платонович занят. - Не нужно, Полина, - остановил он и кивнул. - Ты пока свободна. Подготовь документы к сегодняшнему совещанию. Полина цокая каблучками продефилировала мимо Анны и прикрыла за собой дверь. Штольман поднялся, не сводя с неё глаз, застегнул пуговицу на пиджаке и спросил: - Анна Викторовна, чему обязан? Анна сделала ещё шаг, но остановилась из-за холодного спокойствия, с которым он смотрел на неё. - Яков… Платонович, я хотела поговорить. - Опять? – левая бровь саркастично изогнулась. – Нет, я понимаю, что вы весьма скромного мнения о моих умственных способностях, но даже при моей памяти – как там? – как у золотой рыбки, - я помню, что мы с вами весьма …живо поговорили неделю назад. Или у вас ещё какие-то претензии накопились за это время? Яков говорил с таким убийственным сарказмом, что Анна просто потеряла дар речи. Он засунул руки в карманы брюк и сделал шаг к ней: - В прошлый раз вы были гораздо красноречивее. Или вы забыли зачем пришли? Так у кого из нас короткая память? Она вдруг разозлилась на себя из-за этого одеревенения и, тряхнув головой, заговорила: - Я пришла, чтобы попросить у тебя… у вас прощения за то, что наговорила тогда. Я же ничего не знала. Я думала ты …вы женаты - Женат? Что за дикие фантазии? - Ты... Вы не звонили, исчезли на …три месяца. Я узнала, что вы улетели с Нежинской в Испанию. Он нахмурился: - Вы сейчас серьезно? Кто вам это сказал? - Никто – мотнула головой Анна. – В Интернете прочитала. - Ну да, где ж я могу пропадать три месяца, только с Нежинской и развлекаться. Анна Викторовна, вы себя-то хоть слышите? Что вы вообще несёте! – желваки на его щеках исполняли замысловатый танец. А сам он смотрел на неё исподлобья, сжав зубы. – Я не был в Испании. Я находился под следствием. Занятие, конечно, так себе. Но когда я смог, я позвонил вам. Трубку взять вы не захотели. Обзванивать ваших знакомых я почел неприемлемым. Зачем вмешивать в наши отношения посторонних людей? – он откашлялся и продолжил. - Затем я уладил свои дела и приехал сюда, чтобы попытаться вновь …как-то …наладить наши отношения. Но, видимо, было слишком поздно. Оказывается, вы здесь прекрасно проводили время. У вас появились такие... интересные новые знакомства. А те наши три дня… Так, ладно. Что сейчас говорить об этом? Верно говорят: не надо очаровываться, чтобы потом не разочаровываться. Он помолчал, потом саркастически усмехнулся: - С вами так интересно разговаривать, но, к сожалению, я должен прервать свой монолог. У меня, видите ли, работа, которую я сам выбрал в надежде быть с ближе к вам. Кажется, это была плохая идея. Но работу никто не отменял. Полина! - гаркнул он. Анна вздрогнула. Дверь немедленно приоткрылась. Похоже, Полина стояла прямо за дверью и, скорее всего всё слышала. - Проводите Анну Викторовну. Ну уж нет! Этот номер у тебя не пройдет! Мне слишком трудно дался сегодняшний визит сюда, и без объяснений я не уйду! Анна метнула на девушку такой взгляд, что та быстренько ретировалась, захлопнув за собой дверь. Потом она подошла ближе к Якову и медленно заговорила: - Я пришла сказать тебе, что я узнала только два дня назад о твоих злоключениях. А эти три месяца я с трудом привыкала жить без тебя. Вставать по утрам. Ходить, дышать – вдох-выдох, вдох-выдох. Это очень трудно – начинать жить заново. Когда знаешь, что человек, которого ты полюбила, - негодяй. Что он развлекся с тобой, а сам улетел с невестой заграницу. Что всё светлое и чистое оказалось только ширмой. Маской. Обманом. – слезы застилали глаза, но Анна продолжала твердо и решительно. - Я думала, это он, тот, о котором мечтают девочки, девушки, женщины – настоящий прекрасный принц. Я ошиблась. Мне было больно, очень. И вдруг ты появляешься передо мной, такой… такой улыбающийся, такой сияющий, такой радостный. Я …я растерялась, потеряла над собой контроль и в горячке наговорила тебе… ну, то, что наговорила. А сегодня я пришла попросить у тебя прощения. Я была не права. Я, наверное, заслужила все эти обидные слова, которые ты сказал мне сейчас. Я думала всё исправить. У меня не вышло. Что ж, так тоже бывает. Не держите зла, Яков Платонович. Прощайте. Она развернулась и стремительно выбежала из кабинета, едва не сбив с ног подслушивающую под дверью Полину.