Любовь никогда не перестаёт... (Фантазии на тему...)

В доме она разобрала цветы, налила в вазу воды и поставила всю эту красоту на середину обеденного стола. Яков молча стоял, привалившись к подоконнику, и вид у него, когда Анна мельком бросила в его сторону взгляд, был напряженный и одновременно сконфуженный. Но она не собиралась делать ему никаких поблажек. Что это в конце концов за показательные выступления! Домострой какой-то, честное слово. Он же взрослый человек, и вот так бросаться на людей. А взрослый человек, вдруг откашлявшись, спросил: - Это было вправду так тяжело? Она резко развернулась к нему: - Ну, а ты как думаешь? Два дорогих мне человека стоят и рычат друг на… - Я не об этом. Он подошел ближе, взял её за плечи пристально вгляделся в её лицо: - Я про то, что ты здесь… так страдала. Ведь Иван сказал правду? Она смотрела на него, и что-то в её глазах было такое, что он притянул её к себе, сжав крепко в объятиях. - Аня, - голос его звучал хрипло, - счастье моё, я и не думал, что всё было настолько плохо. Эти его слова, в общем-то простые, но звучавшие с таким состраданием, вдруг всколыхнули в душе глубоко запрятанную боль, которая, как ей казалось, уже давно должна была утихнуть, но – нет. Всё там было живо, несмотря на то, что он вернулся. Вот же, стоит рядом, уткнувшись куда-то в её волосы и так её обнимает, что любая боль должна бы пройти бесследно, но только не эта. Она поняла, что разрыдается сейчас, и высвободилась из его рук со словами: - Ну всё, всё, не будем об этом. Всё же позади, и… не стоит к этому возвращаться. - Как скажешь, - быстро согласился он. Анна торопливо стала накрывать на стол, чтобы утихомирить эту саднящую рану, которую Яков разбередил, сам того не желая. Он же опустился на стул и, поставив локти на стол, оперся подбородком на сцепленные в замок руки. Она чувствовала его взгляд и продолжала ставить чашки, нарезать хлеб, сыр, доставала варенье, сметану. Когда она разлила чай и устроилась напротив него, Яков, наконец, прервал затянувшееся молчание: - Анечка, ты уж прости меня за эту… эскападу с Иваном. Я, честно говоря, сам не ожидал от себя. Просто будто планка упала и так… свечкой вверх, - он показал рукой – как. Потом отставил чашку и положил ладонь на её руку. – Глупо было ревновать. - Да уж, выступил на все деньги, как говорит одна моя знакомая, - качнула укоризненно головой Анна. От тепла его руки все давешние монстры вдруг попрятались куда-то, стало ей легко и покойно, а Яков же напротив как-то весь подобрался, губы поджал и нахмурился, на что-то, очевидно, решаясь. Он выпрямился на стуле и снова откашлялся. Анна подперла щеку ладошкой и уставилась на него в ожидании. - Я понял, что дело в следующем. Я никак не смогу привыкнуть, что рядом с тобой находятся всякие …мужчины. Она подняла брови и с иронией заметила: - Еще и женщины. И старики, и дети. У нас тут многолюдно вообще, на планете Земля. Он ошарашенно посмотрел на неё, потом перевел взгляд на её руку, пристально разглядывая тонкие пальцы с аккуратным маникюром, после зачем-то перевернул ладонь и провел большим пальцем по её серединке. Анна зажала в кулачок его палец, и он вновь поднял на неё глаза. - Я хотел сказать: я должен быть уверен, что эти мужчины… что они – посторонние. Совсем, - и замер, выжидательно глядя на неё. Анна силилась понять глубокий смысл высказанного, потому что всё это он сказал таким торжественным тоном, будто это было невесть какое открытие. Понять это было сложно, и она вздохнула: - Я всегда полагала, что вы, Яков Платонович – весьма незаурядный человек. Но чтобы настолько? - Ч-что? - Яков, я ни слова не поняла, из того что ты мне сказал, - пояснила она. Он дернул головой в недоумении, потом встал, потянул её вверх, и она поднялась следом за ним, а он заговорил, сбиваясь на каждом слове, но с тою же торжественностью: - Ну… ты же вчера сказала мне: и в горе, и в радости. И я вдруг подумал... решил, что... Я… могу рассчиты… надеяться, что… Ты понимаешь? - Не очень, - осторожно качнула она головой, боясь спугнуть то невероятное, что происходило на её глазах. Кажется, железный Штольман, аналитик, прекрасный оратор и вроде бы даже дамский угодник, в совершенно несвойственной ему сбивчивой и путанной манере пытался сделать ей предложение. В другое время она великодушно помогла бы ему, да что там - сама бы всё сказала, предложила и вприпрыжку помчалась под венец, но тут какой-то чёртик дёргал её за веревочку и нашёптывал: пусть сам справляется. Сколько можно, в конце концов? Тогда, весной это ведь она сама притащила его в свой дом. Это она сама, наплевав на свои планы осталась с ним в Москве. И вообще все делает сама. Но здесь - нет уж, Яков Платонович! Эта часть пути - исключительно в вашей компетенции, и она, Анна Викторовна, даже шагу не сделает по ней. Яков же катастрофически буксовал на этом пути и по ощущениям собирался уже свернуть все объяснения, потому что он просто опять потянулся к ней с поцелуями, а чем их поцелуи заканчивались, Анна знала превосходно. Поэтому она уперлась ладошкой в грудь, останавливая его порыв. Там, в груди, под футболкой бахало и трепыхалось, и руки его, крепко державшие её, совершали нервный и трепетный танец. Глаза же его из-за расширившихся зрачков становились цвета грозовой тучи перед штормом. Пауза затягивалась, и она с легким вздохом капитулировала: - Ты хотел сказать... - Ты самое дорогое, что у меня... Он заговорил с ней одновременно, опять прервался, потом, коротко выдохнув, проговорил низким до хрипоты голосом: - Пойдешь за меня замуж? Напряжение, стягивавшее плечи железными ободами, вдруг отпустило её: он всё-таки смог это выговорить! И она облегченно рассмеялась, откинувшись в его объятиях. Он же с недоумением смотрел на неё и помедлив спросил: - А... что смешного? - Видел бы ты себя со стороны: просто Цицерон. Яков Платоныч, откуда такое дивное красноречие? Вы себя не пробовали, случайно, в ораторском искусстве? Он нахмурился и переспросил: - Я не понял. Ты мне отказываешь? Она с улыбкой провела по его щеке кончиками пальцев: - Нет. - Нет? Она терпеливо, как маленькому, пояснила: - Нет - это да! - Да - отказываешь? Анна завела глаза и со вздохом сожаления ответила: - Яков Платонович, откуда столько неуверенности? Или вы не видите, что я уже давным-давно вся ваша? Или вам надо всё объяснять словами? Он вдруг преобразился - посветлел лицом, а из глаз брызнуло солнце. Потом смущенно рассмеялся: - М-да, я, кажется, совершенно разучился делать предложение любимой женщине. - Ну, что ты, мне даже понравилось! - кивнула с улыбкой Анна. - По крайней мере это было очень... оригинально, не как у всех. Он пытливым взглядом посмотрел на неё, потом требовательно спросил: - А это хорошо или плохо, что не как у всех? - Конечно, хорошо, что ты! - А... откуда ты знаешь, как у всех? - Яков с подозрением прищурился. - Оттуда! Кино смотрю! Книжки читаю. Он выпустил Анну из объятий и смущенно взъерошил пятерней волосы: - Ты на меня отчего-то так всегда действуешь, мысли путаются, слова прилипают к языку. Даже совестно, ей-богу. Анна подошла ближе, легко огладила его по плечам ладошками и тихо сказала: - Это ничего. Я могу тебя и без всяких слов понять. - потом отступила и смешно наморщила нос. - Но знаешь ли, со словами гораздо – гораздо!- лучше.