Отпусти меня в поле, мама, Зелены витражи в часовне, Чтоб с востока в душистых травах Мой жених пришел невесомый. Мельница — Ветер
— Мам, если что, я наверху, не теряй! Тихиро прошлась пальцем по поверхности журнального столика и явно была недовольна увиденным. До этого таким же неудовлетворением закончился беглый осмотр деревянных полок. — Отохимэ, а ты протёрла пыль в гостиной? — недоверчиво громко спросила женщина. — Да, мам, — раздался голос девушки, уже поднимавшейся по крутой лестнице. Тихиро покачала головой и снова окликнула дочь. Химэ немного спустилась вниз и свесилась через перила. Она опять успела переодеться в ставший любимым комбинезон и обновить макияж. Тихиро вспомнила себя в конце средней школы и в очередной раз вздохнула из-за того, что старшая дочь пошла по стопам любимой тётушки. — Ты мне так и не расскажешь, как вы пообщались с Тоору? — Спросишь завтра у Цуми. У них больше времени, чем было у нас. Я же спешила домой, — нетерпеливо ответила Химэ. Тихиро внимательно посмотрела на дочь и кивнула непонятно чему (возможно, в солидарность её волнению). — Ладно, иди. Папа скоро должен прийти. Химэ лучезарно улыбнулась маме и наконец-то без слов взбежала вверх по лестнице. Тихиро прислушалась к тому, как она аккуратно постучалась, как быстро зашла в библиотеку, расположенную в пентхаусе, и как не забыла закрыть за собой дверь. Немного постояв на месте, Тихиро сходила за тряпкой и моющим средством и сама начала вытирать прозрачный журнальный столик. На кухне всё было готово к ужину, в доме царил почти идеальный порядок, но Тихиро так и не могла смириться с тем, к чему она так долго готовилась. Её дочь выросла, и грядущий ужин подтверждал это лучше всего. — Лишь бы тебе повезло так же, как и мне, — негромко сказала Тихиро, невольно переводя взгляд на картину, висящую на стене. Муж долго настаивал на том, чтобы в гостиной повесили её же работу, изображавшую ресторанную улицу, примыкавшую к купальням Абурая. На брусчатке блестели капли дождя, в которых отражался свет ещё тускло горевших фонарей. Картина вселяла спокойствие и умиротворение во всех, кроме самой Тихиро, неизменно вспоминавшей об ужасе первых минут в мире духов. А ведь этот мир не оставлял её семью ни на мгновение.***
— О, я слепну от твоей красоты, жемчужинка*, зачем ты так со стариком? «Стариком» назвал себя тёмноволосый парень в спортивном костюме вишнёвого цвета. Он сидел на лестнице, которая вела на второй уровень пентхауса, где располагались кабинет Кохакунуси-сана и домашняя мастерская Тихиро. На вид ухмылявшемуся молодому человеку было не больше двадцати трёх, и на первый взгляд ничто не выдавало причины, по которой он никогда не покидал просторную светлую библиотеку. Казалось бы, обычный домосед-книгочей. Слишком бледный для жаркого лета, но выглядевший вовсе не болезненно, несмотря на худобу, которую он небрежно подчёркивал, явно специально не застёгивая олимпийку до конца и открывая выступающие ключицы. Химэ неловко мялась около дверей, пока парень со вздохом не закрыл книгу, так и не дочитав главу до конца. Он покрутил шеей, разминая мышцы, и взъерошил густые тёмные волосы. Не дождавшись от Химэ ни слова, парень лениво задал вопрос, всем своим видом показывая, что делает ей великое одолжение: — Ты не очень весёлая для такого счастливого дня, жемчужинка. Что-то случилось? Отохимэ очень ждала этого и, едва молодой человек договорил, тут же простонала: — Я тааак облажалась, Рюююити… ты просто не поверишь. Парень тонко улыбнулся. В этот момент Химэ почему-то особенно напоминала ему одну его старую знакомую, однажды пожалевшую и спасшую его от ливня. — Вот в это я всегда охотно верю. Иди сюда, рассказывай. Химэ почти подбежала к лестнице и села рядом с парнем. Он упёрся локтями в колени и уткнулся острым подбородком в полупрозрачные руки с длинными пальцами, на которых блестели тонкие кольца. — Ну-у-у? — выжидающе протянул Рюити. Химэ уткнулась лбом в плечо парня, даже сквозь мягкую ткань почувствовав привычный холод, исходящий от его тела. — Папа меня убьёт… — только и сказала девушка, отчего Рюити довольно ухмыльнулся и погладил её по голове. — Если узнает, конечно… рассказывай, не заставляй меня читать твои мысли. Вы же с мамой это очень не любите. Отохимэ рассказала о произошедшем накануне, не отнимая горячего лба от холодного плеча ками. Рюити давно так не веселился, а Химэ была в таком отчаянии, что даже не смогла остановить свой рассказ, чтобы его одёрнуть.***
— Ты меня вообще слушаешь, Тоору?! Эйй, ну с кем я тут разговариваю? Ватацуми бросил в Тоору подушку, привлекая внимание старшего товарища, но тот не поймал, а лишь растерянно поднял её с пола, будто не понимая, как она там оказалась. Потом Вада положил подушку на скрещенные ноги и начал задумчиво мять её края. Мальчик закатил глаза. Он очень хотел похвастаться Тоору своими успехами в школе, количеством выученных кандзи и публикацией хайку в городской газете. После этого Кохакунуси-младший планировал аккуратно спросить совета насчёт Мидори из параллельного класса. Старшая сестрица вечно подтрунивала над Ватацуми, говоря, что своим зелёным глазом он покорит одну половину Японии, а карим — другую. Вот только Мидори, кажется, была тем самым исключением из правил, на какие неизменно напарываешься в любой особенно важной ситуации. Ватацуми робел разговаривать о подобном с папой или Рюити: первый подошёл бы к вопросу слишком серьёзно, второй нашёл бы повод рассмеяться так, что начали бы трястись стены. А Тоору, на которого Цуми возлагал столько надежд, витал в облаках и что-то судорожно обдумывал. Как только в младшем члене семьи Кохакунуси проснулась кровь ками, его отец очень много времени потратил на объяснение того, как нужно вести себя с другими людьми. Одним из первых правил был максимальный отказ от чтения мыслей. «Неправильно это. Неэтично и противоестественно для мира, где мы живём, вот и всё», — так просто объяснил свой запрет Хаку, и сын быстро согласился с ним, зная, что спорить бесполезно. Но тем вечером Ватацуми так злило невнимание Тоору, что он был почти готов поступиться этим правилом. От немедленного нарушения папиного наказа мальчика спасло только то, что Вада внезапно попросил об очень странной вещи: — Слушай, а ты не мог бы напомнить мне ваши семейные легенды? Ватацуми удивлённо моргнул и непонимающе тряхнул тёмными волосами, достававшими до подбородка. Он был бы полной копией отца в детстве, если бы не левый глаз глубокого шоколадного цвета. — Чего? — недоверчиво спросил Кохакунуси-младший. Тоору поднял голову и постарался улыбнуться: — Ну, всякие сказ… легенды о мире ками и прочем? О драконах. Химэ раньше много чего мне рассказывала, вот сейчас мы… кое-что повспоминали по дороге сюда. Ватацуми подумал о том, как стремительно убежала сестра, приведя в книжный магазин Тоору. Она толком не поздоровалась с господином Чоном, заказавшим еду на всех, включая её, и пулей вылетела на улицу, не обращая внимания на то, как её звал младший брат. Тоору на все вопросы только пожимал плечами и стремился сменить тему. До этого Ватацуми объяснял странное поведение сестры грядущей встречей с тем странным ками, в которого она умудрилась влюбиться осенью, а молчание Вады — их вероятным выяснением отношений. Однако неожиданный вопрос Тоору, его растерянный взгляд и натянутая улыбка заставили Ватацуми насторожиться. Он про себя извинился перед папой и всё же скользнул в мысли парня. От увиденного мальчик едва не вскрикнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки: вместе со способностью читать мысли и внешностью он унаследовал от отца и его неизменное спокойствие. Ватацуми почесал прямой нос (ему очень завидовала Химэ, которой достался вздернутый нос семьи Огино) и медленно проговорил, как ни в чём не бывало потянувшись за мятной конфетой: — А, ясно… и что конкретно тебе интересно? — Эмм… примерно всё, — засмеялся Тоору. Смех оказался очень нервным, и Ватацуми невольно усмехнулся, впервые почувствовав превосходство над своим сэмпай. «Ну… сказки нам никто не запрещал рассказывать», — подумал мальчик, поняв, что наконец-то обзавёлся прекрасным компроматом на сестру.***
Звонок в квартиру оповестил о том, что Нигихаями вернулся с работы. Химэ сменила позу: теперь она обхватила голову руками и, как всегда, когда очень нервничала, постукивала ногами по ступеньке. Рюити смотрел на неё и со вздохом положил голову ей на спину. Не самая удобная, но оказывающая максимальную моральную поддержку поза. — Только не ной тут, ладно? Я не умею бороться со слезами. Что сделала, то сделала. Забавно, немного глупо, но время вспять не обернёшь. Иначе, поверь мне, я был бы первым, кто начал зарабатывать этим на жизнь. — Я раскрылась человеку. Понимаешь? — девушка так сильно вжалась пальцами в голову, что, казалось, хотела её смять. — Мои умственные способности всегда были выше среднего, — деловито заметил Рюити, не переставая улыбаться, — всё-таки ты мамина дочка, который раз убеждаюсь в этом. — Почему? — Химэ посмотрела в сторону друга, — мама ни за что бы такого не сделала! — Как-нибудь я подарю тебе список всех эмм… интересных вещей, которые когда-либо делала твоя дражайшая матушка, но пока ты спокойно поживешь без него. А то ещё, чего доброго, не поверишь, обидишься и перестанешь ко мне заходить… — Рюити приподнялся и слегка толкнул девушку плечом, — беру свои прежние слова назад и не верю, что сейчас это скажу, но тебе нужно поговорить с Хаку. — Ты серьёзно?! — в ужасе воскликнула Отохимэ, вскакивая и чуть не падая с лестницы. Рюити едва успел схватить её за острый локоть. Друзья переглянулись, и тёмные, бездонные глаза Каонаси, в которых терялся свет, вопреки обычному не смогли успокоить Химэ. — Да, серьёзно. И лучше прямо сейчас, чтобы у тебя не было никаких тайн перед ним. Всё-таки помолвка — это важное дело, тем более в мире духов. Это особые узы, которые требуют чистоты во всех смыслах. Ты понимаешь меня? Отохимэ промолчала, но кивнула. Ками снова улыбнулся и отпустил её локоть, услышав, как Тихиро в очередной раз громко попросила дочь спуститься. — Иди, жемчужинка, и ничего не бойся. Твой отец — неплохой человек, который точно не станет убивать дочь в день её помолвки. И обязательно познакомь меня со своим женихом, не то я обижусь и буду дружить только с красавчиком Ватацуми! Химэ улыбнулась и убрала прядь тёмных волос за ухо: — Мы зайдём к тебе после ужина. Спасибо, что выслушал. После разговоров с тобой мне всегда становится легче, даже если ты… — Даже если я смеюсь, как ненормальный? — Рюити подмигнул Химэ, не сводя с неё тёплого взгляда, на который раньше не был способен, — здесь я переплюну каждого. Никто не смешит меня, как ты. Ладно, иди. Я буду молиться за тебя. Девушка удивлённо подняла брови и лукаво заметила: — Не думала, что ты умеешь. — Конечно, умею! Я же ками, как-никак, — помахал ей книгой Рюити. Но ему не удалось вернуться к чтению. Прошло не больше десяти минут после ухода Отохимэ, когда в дверь библиотеки снова постучались. — Я всё ещё никуда не ушёл, — бодро сказал ками, снова убирая книгу в сторону. Дверь открылась, и внутрь быстро зашла Тихиро. Рюити склонил голову набок, — ты что, тоже по мне соскучилась? — Я очень нервничаю, — призналась женщина, занимая то же место, где только что сидела её дочь, — не верится, что всё это происходит на самом деле. — Я говорил с Хаку об этом Фудзине. Вроде, он неплохой парень, — успокаивающе сказал Рюити, отодвигаясь в сторону, чтобы Тихиро смогла удобнее сесть, — да и его происхождение должно тебя успокаивать. Мир людей не совсем чужой для него. — Не уверена, что он вернётся сюда, даже если вдруг сможет. И не уверена, что Химэ захочет оставаться в мире людей, — вздохнула Тихиро, устало потирая глаза, — я просто не готова её отпустить. — Это ведь случится не сегодня и не завтра. — Я знаю, но жить с этой мыслью тоже очень тяжело. Не представляю, что будет со мной, когда и Цуми научится перевоплощаться. Вдруг его тоже начнёт тянуть к ками? — Ты знала, на что шла, — заметил Рюити, скользнув взглядом по розовой мерцающей верёвочке, которой Тихиро по-прежнему подвязывала волосы. Художница с улыбкой покачала головой: — Даже когда я думала, что у меня будут дети, я никогда не представляла, как они будут взрослеть. Старые друзья посмотрели друг на друга. Рюити теперь вполне мог сойти за старшего сына Тихиро, даже притом, что она очень хорошо выглядела. Ход времени был неподвластен и тому, кто сумел вернуться оттуда, откуда обычно не возвращаются. Странно, но бывший Безликий ни о чём не жалел. Спустя много лет, после всех дорог, которые прошёл Каонаси, он наконец-то обрёл семью и дом. Да, Рюити всё ещё не мог покидать комнату, насквозь пропитанную магией одного старого знакомого семьи Кохакунуси. В нескольких мирах ками смог увидеть многое, но всё равно прочёл не все книги. Теперь у него была возможность наверстать упущенное. — Ты отличная мать, Тихиро-кун, — негромко сказал Рюити, — потому что ты даёшь моим любимым балбесам идти своим путём. — Это очень тяжело, — улыбнулась ему в ответ Тихиро, — но я рада, если всё так, как ты говоришь. — Если бы ты что-то сделала не так, я бы первым сказал тебе об этом. Обожаю тыкать других в их ошибки. — Ты стал ещё более болтливым с тех пор, как вернулся. У этого есть предел? — шутливо нахмурилась Тихиро. — Я бы дал тебе подзатыльник, но моя рука пролетит через твою голову, а это сомнительное удовольствие… — вздохнул Рюити, оглядывая свои полупрозрачные пальцы. Он мог обнимать Химэ и поддаваться Ватацуми в армрестлинге, но не был в состоянии коснуться Тихиро, в чьих жилах не текло ни единой капли крови ками. Однако оба помнили, при каких обстоятельствах в последний раз держались за руки, и были рады тому, что эти воспоминания невозможно освежить. — Да и вообще, — добавил темноволосый ками, — тебе ли не знать, как сильно ты магнитишь к себе. Раз уж даже я смог найти дорогу сюда, разве Химэ заблудится и не вернётся домой, если вдруг решит уйти? Я в это не верю. Тихиро хмыкнула и покачала головой, но слова Рюити успокоили её. — Скажи мне, что всё пройдёт хорошо, — тихо попросила она, глядя прямо перед собой и нервно потирая запястья. — Всё пройдёт хорошо, — подтвердил Рюити, мысленно желая удачи девочке, которая, что бы он ни говорил, и для него повзрослела слишком быстро.