Дочь дракона, сестра человека, невеста ветра

Как ко мне посватался ветер, Бился в окна, в резные ставни. Поднималась я на рассвете, мама, Нареченною ветру стала. Мельница — Ветер

      Когда Нигихаями сказал, что Химэ уже достаточно взрослая, чтобы совершить очередное важное для неё путешествие в одиночку, девушка долго не могла в это поверить. Да, в свои неполные пятнадцать Отохимэ, как и многие её ровесники, и впрямь чувствовала себя состоявшейся личностью, но слова папы, с добрым прищуром смотревшим на неё через стол, заставили её так сильно сжать палочки для еды, что одна из них переломилась. Ей хватило сил и огрызнуться, когда Ватацуми позволил себе спародировать выражение лица сестры, и почтительно поклониться родителям, хотя сердце бешено стучало, понимая: назад пути нет. Больше ей не быть той Химэ-тян, которую так любили продавцы во всех магазинах отца. Однако она даже не догадывалась, насколько всё изменит её паломничество к водопаду Кэгон*.       Дорогу в префектуру Тотиги Химэ знала, как свои пять пальцев, — впервые она побывала там ещё до рождения младшего брата — вот только отправиться до водопада в одиночку казалось ей немыслимым. В синкансэне девушка чувствовала себя непривычно неловко, ловя заинтересованные взгляды двух длинноволосых парней в кожаных куртках и поёживаясь от их ухмылок и перешёптываний. Слава всем богам, они вышли раньше неё, хотя до последнего сворачивали шеи, глядя на одинокую хорошенькую школьницу. Когда же Химэ добралась до водопада, села на большой камень вдалеке от туристических троп, разулась и опустила в ледяную воду успевшие устать ноги, она внезапно почувствовала себя очень одинокой. Даже привычный трепет, всякий раз охватывавший её при воссоединении с Кэгоном, не мог перебить это одиночество.       Ей не хватало руки отца на плече, его спокойного голоса и негромкого смеха. Ей не хватало мамы, издалека наблюдавшей за их играми в воде, всегда державшей наготове полотенце. Было скучно без Цуми с обиженно подрагивавшими губами в моменты, когда он видел сестру в обличье белого дракона со стальным загривком. Этот цвет достался Отохимэ от деда, великого Хозяина Рек, и она им очень гордилась. Дед редко общался с семьёй, выбравшей жизнь людей, но, всякий раз чувствуя, когда сын и внучка перевоплощались в драконов, своей магией защищал их от любопытных глаз.       Даже больше плесканий в водах Кэгона Химэ любила редкие ночные полёты с папой, когда весь мир казался подвластным им, двум изящным драконам с тонкими мордами. Все движения Отохимэ-дракона были мягкими, плавными, но во всём её облике чувствовалась и сила, присущая всем в её семье. Тихиро, не смыкавшая глаз в ночи этих полётов, молила богов, чтобы её дочери никогда не пришлось проявлять свою силу.       Шум воды не разбавлял мысли девушки, а резонировал им, вновь и вновь напоминая о счастливых моментах, проведённых в этом месте с семьей. Химэ так отчаянно хотела повзрослеть, но оказалось, что быть взрослой не так весело, как она рассчитывала. Она поболтала ногами в воде, прислушиваясь к голосу Кэгона. Водопад всегда понимал Химэ, а она — водопад, хотя ни разу не встречалась с ками-хранителем этого места и в глубине души надеялась на то, что сама была им. Не зря же её так тянуло туда. Но тот её визит действительно был особенным, и Кохакунуси поняла это, когда затылком почувствовала, что на неё смотрят.       Отохимэ резко обернулась, вспоминая о тех парнях из синкансэна и борясь с внезапно подступившим страхом, но позади неё, чуть поодаль, стоял совсем другой юноша, стройная фигура которого не вызывала подозрений и опасений. Он скрестил руки на груди и не сводил глаз с Химэ, совсем как ухмылявшиеся байкеры накануне. Но его глаза были не карими; они были серого цвета, светлее его пепельных волос, небрежно торчащих в разные стороны, и светлее стального загривка Химэ-дракона. У неё перехватило дыхание.       Серый всегда был её цветом. А парень был очень красив.       — Что ты здесь делаешь? — спросил он, не двигаясь с места.       — Могу задать тебе тот же вопрос, — через силу ответила Химэ, как никогда жалевшая, что рядом не было языкастого младшего брата и папы, который одним взглядом был способен заставить кого бы то ни было убраться с дороги.       Пепельноволосый незнакомец поднял тонкую бровь:       — Гуляю.       — Ну, и я гуляю, — повторила за ним Отохимэ, чувствуя себя безумно глупо. Если он на неё накинется, ей будет проще сползти в воду и побежать вперёд. Так она быстрее доберется до людских троп, которые обычно избегала.       — Здесь никто не гуляет, кроме меня, — заметил парень, переводя взгляд на босые ноги Химэ и на свободные джинсы, закатанные почти до колен. Девушку бросило в жар, что было ей в новинку.       — Я гуляю здесь, когда приезжаю, — тон незнакомца не понравился Химэ: будто он хотел присвоить себе святое для неё место, — не думала, что мне нужно отчитываться перед кем-то вроде тебя.       — Не нужно. Но это закрытая территория. Ты что, потерялась?       Отохимэ слегка прищурилась:       — Я прекрасно знаю, что это закрытая территория. Но ты сам-то что здесь делаешь? Охраняешь территорию от браконьеров? Это не ко мне, можешь быть спокоен.       — Я охраняю территорию от дерзких заблудившихся девчонок, так что это явно к тебе.       — Эй! — воскликнула Отохимэ, — оставь меня, наконец, в покое, грубиян! Иначе я начну кричать…       — … и нас обоих схватят настоящие сотрудники заповедника. Умно, ничего не скажешь, — впервые за всё время тонкие губы парня дрогнули в полуулыбке, чем-то напомнившей Химэ то, как улыбался Рюити. Эта улыбка смутила девушку, и она еле заставила себя выдержать его взгляд.       — Так ты всё-таки тоже пробрался сюда тайком? — спросила Химэ, пытаясь дышать ровно и спокойно.       — Ага, — кивнул парень, — я же сказал, что гуляю здесь. Тут спокойно и нет людей. И мне нравится вид на водопад отсюда.       — Мне тоже, — улыбнулась Отохимэ, шевеля ногами в прозрачной воде.       — И не холодно тебе? — что-то в этом простом вопросе, оброненном как бы небрежно, заставило Химэ подумать, что незнакомец давно хотел его задать.       — Нет, — Кохакунуси не врала: обычно она легко простужалась даже на простом сквозняке, но вода не могла принести ей болезни или даже доставить дискомфорт. Теперь пришёл черёд Химэ внимательно оглядеть собеседника, — а тебе не холодно?       Парень пожал плечами. Он был одет в светлые прямые джинсы, чёрную футболку и клетчатую рубашку с закатанными по локоть рукавами. Тоже не самая осенняя одежда. В этот момент в душу Химэ впервые закралось подозрение, заставившее её вновь вздрогнуть.       — И мне не холодно. У нас много общего, да?       Девушка снова непроизвольно улыбнулась, но на этот раз не смогла не отвести взгляда от красивого парня.       А он и вправду был очень красив. Тонкий и светлый, нисколько не похожий на других знакомых Химэ.       — Всего-то не боимся холода и любим пробираться на закрытые территории. Не так уж много, если честно.       — А ещё любим петь, — невзначай добавил пепельноволосый.       Химэ судорожно вздохнула. Когда она задумывалась, то всегда напевала одну и ту же песню, даже не обращая на это внимания.       — Ты… ты слышал, как я пою?       — А как, ты думаешь, я тебя нашёл? По голосу, конечно. Услышал и шёл на него, пытаясь разобрать слова.       Сомнение в душе Химэ продолжало постепенно разрастаться.       — Но я пела очень тихо, — недоверчиво сказала она.       — У меня хороший слух, — парень внезапно сдвинулся с места и в несколько больших шагов оказался рядом с Отохимэ, сев на соседний камень, напоминавший вытянутую плиту. Он поджал под себя ноги в пыльных кроссовках и снова внимательно посмотрел на девушку, — и я понял, что не знаю этой песни.       — Это… довольно известная песня. Её даже крутили по радио, когда она только была записана. Правда, это было давно.       — Известная, говоришь? — юноша смотрел на водопад, и от яркого осеннего солнца, отражавшегося в воде, его глаза казались ещё светлее, — как там было? «Ведь мир за окном, здесь и я, навеки идущий лишь за тобой»… я не запомнил, что было дальше.       — «И я поставлю твой дом вверх чёртовым дном, если бросишь меня этой мерзкой весной», — машинально закончила Химэ, слыша в голове чистый голос Хироко-сан. В этот момент она впервые за день вспомнила о Тоору. Незнакомец, вероятно, был его ровесником… если вообще было возможно определить его возраст.       — Не думал, что сейчас по радио крутят песни про драконов.       Химэ бросила на парня короткий взгляд, и повторила:       — Это было давно. Лет десять назад, мне кажется.       — А ты до сих пор поёшь её? — парень улыбнулся, продолжая наблюдать за шумно падающей водой, — хорошая же у тебя память, дерзкая не заблудившаяся девчонка.       — Почему ты так меня называешь? — возмутилась Химэ и плеснула водой в сторону пепельноволосого. Тот поморщился, но не стал отвечать тем же.       — Я же не знаю, как тебя зовут.       — Мне… мне сказать тебе? — предательски запнувшись на первом же слове, спросила Отохимэ.       Парень пожал плечами:       — Меня вполне устраивает «дерзкая не заблудившаяся девчонка». Очень тебе подходит, советую запомнить и разрешаю пользоваться.       — Ну вот ещё, — буркнула девушка, — меня зовут Кохакунуси Химэ.       — Вот как? — пепельноволосый повернул голову в её сторону, и длинная чёлка упала на его лицо, — а полное имя?       — Отохимэ.       Парень хмыкнул, одним движением убирая волосы назад и одновременно чуть взъерошивая их.       — Ну надо же…       — Что? — не понимая его реакции и снова смущаясь, спросила Химэ.       — Интересное имя. Родители, видимо, незаурядные люди.       — Мои родители… — девушка осеклась и быстро спросила, — а тебя-то как зовут?       Серые глаза прищурились, по-прежнему глядя в сторону Химэ.       — Зови меня Фудзин.       Сомнение в душе Химэ перестало быть сомнением. Она легко соскользнула с камня в воду и подошла к парню, намочив закатанные штанины джинсов. Пепельноволосый явно с трудом сдержался, чтобы не отпрянуть назад и, казалось, побледнел ещё сильнее.       — Нам совершенно необязательно жать друг другу руки при знакомстве, — сказал он, с опаской поглядывая на протянутую руку Химэ, — вообще эта традиция почти такая же устаревшая, как твоя песенка.       — А почему это ты такой невежливый? Боишься дерзких девчонок? — усмехнулась Кохакунуси, не двигаясь с места, — я не заразная. Могу и обидеться, если сейчас же не пожмёшь мне руку.       — Ты стоишь на острых камнях. Вдруг поранишься, — заметил Фудзин, пытаясь сменить тему. Химэ покачала головой.       — Здесь меня ничто не ранит. Я своя в этом месте. Почему ты боишься пожать мне руку? — продолжила напирать девушка.       — Я не… с чего ты взяла, что я боюсь? — резко спросил пепельноволосый.       — Да я вижу по твоим глазам!       — Зря я к тебе подошёл… — очень тихо процедил Фудзин, но Химэ услышала его слова, и это было последним подтверждением её правоты. Несмотря на это она боялась, задавая самый странный вопрос в своей жизни:       — Ты… ками водопада?       Фудзин недоуменно моргнул:       — Что? Ты с ума сошла? Как тебе вообще пришло это в голову? Я просто…       — Да хватит юлить! — резко сказала Химэ, — я быстро поняла, что ты не человек. А сейчас ты буквально орёшь об этом. Конспирация не на высшем уровне, прости.       — Эй, ты, по-моему, заигралась, и это уже не смешно…       Наверное, Фудзину хотелось добавить что-то ещё, но Химэ оказалась быстрее. Она знала каждый булыжник в окрестностях Кэгона, и в этом было её преимущество. Наступив на большой камень на дне, она вскочила туда, где сидел пепельноволосый, и стремительно схватила его за руку, которую он не успел спрятать за спину. В любой другой ситуации стеснительная девушка никогда бы так не поступила, однако в этот раз ей хотелось доказать самой себе, насколько её наблюдения были верны.       А ещё… да, ей просто хотелось хотя бы недолго подержать за руку этого красивого парня. Фудзин смотрел на неё, расширив светлые глаза от удивления и страха.       — Не исчез? — мягко спросила его Химэ.       — Какого… ты… что, ками? — выдохнул Фудзин.       — Мой папа — ками. Но полукровки не могут заставить ками исчезнуть, если ты этого боишься. Видимо, на тебе лежит какое-то заклинание, раз ты так дёрнулся?       — Откуда ты…       — Не буду же я всё рассказывать тому, кто прикрывается чужими именами, — улыбнулась Химэ, вдруг понимая, что она всё ещё держит парня за руку, и тут же отпуская её.       Однако сам Фудзин перехватил её руку и поражённо смотрел на неё, будто на невиданное сокровище. Никто до этого (не считая родителей в самом раннем детстве) не уделял ладоням Химэ такого пристального внимания.       — Я и забыл, каково это… — Фудзин улыбнулся в ответ девушке, но совсем не так, как улыбался до этого. В этой улыбке грусть незаметно переходила в самую светлую радость. Никогда до этого Химэ не видела ничего подобного. Парень словно светился изнутри. Такой мягкий, волшебный свет, похожий на мерцание тысяч светлячков, собранных в одной широкой улыбке, которой было тесно на скуластом лице.       — Так ты не ответил на мой вопрос… — сказала Химэ, не зная, стоит ли ей вырвать свою руку из его руки, или всё это было в порядке вещей. Мысли в её голове перепутались друг с другом, и вряд ли бы она в тот момент ответила на самые простые вопросы.       — А? Нет, я не хранитель Кэгона. Мне просто здесь нравится. Я ками ветра. Отсюда и моё новое имя. Но правда за правду, — Фудзин сам разжал руку и жестом предложил Химэ сесть рядом с ним, — твой отец — ками. И в тебе проснулась сила духа?       — Да, — Отохимэ не была готова рассказывать незнакомцу всё о своей семье, хотя ей очень хотелось этого, — я унаследовала часть папиных способностей.       — Обалдеть. А думал, что ты одна из тех, кто решил последовать примеру Фудзимуры Мисао**, поэтому не смог пройти мимо. И в итоге наткнулся на получеловека-полуками!       — Я похожа на потенциальную самоубийцу?       — Люди с гармонией внутри редко пробираются на закрытые территории, омывают ноги в сентябре и поют никому не известные песни, — Фудзин негромко засмеялся, и в этот момент Химэ стало жутко: его смех очень напомнил ей то, как смеялся Нигихаями. Новый знакомый напоминал ей сразу двоих ками, но ничем не походил на Тоору, такого родного, наизусть знакомого Ваду, вобравшего в себя все лучшие качества своих родителей.       Так Химэ второй раз вспомнила о старом друге, и тут же постаралась о нём забыть. Ей отчаянно хотелось ухватить каждый миг встречи с Фудзином. Впервые она встретила ками, который хотя бы внешне был её ровесником; впервые она видела такие серые глаза.       — Давай ещё одну правду за правду? — выпалила Химэ, не успев как следует обдумать эту авантюрную мысль.       Пепельноволосый с интересом посмотрел на свою босоногую собеседницу.       — Ну, давай, Отохимэ.       — Что ты хочешь знать обо мне?       Фудзин немного подумал и спросил:       — И всё-таки эта песня, что ты пела, как-то связана с твоей семьёй, да?       Сердце Химэ ёкнуло. Она не ожидала, что незнакомец сможет прочувствовать связь между ней и строками, которые много лет назад написала её мама.       — Да, эта песня о папе. Он… оборотень-дракон.       Парень присвистнул и тут же поинтересовался:       — Ты тоже оборотень-дракон? Было бы забавно посмотреть.       — Одна правда за одну правду, — подчёркивая слово «одна», сказала Химэ.       Фудзин примирительно сложил руки перед грудью:       — Да, ты права, каюсь. Спрашивай, твоя очередь.       Химэ хотела спросить о многом. Как и где живут ками ветра? Посещал ли он купальни Абурая? Кого он до этого держал за руку? Бывает ли он в Токио? Но она задала совсем другой вопрос. Немного глупый и, на первый взгляд, не такой уж и важный.       — Как тебя зовут? Ты сказал, что Фудзин — это новое имя. Как твоё настоящее имя?       Парень явно не ожидал услышать этот вопрос и, как показалось Химэ, не очень хотел на него отвечать. И всё же он быстро собрался и с улыбкой протянул ей руку:       — Гин. Теперь, кажется, мы можем пожать руки, как ты и хотела, пока прыгала вокруг меня, Отохимэ.       Кохакунуси пожала его руку и почувствовала, что краснеет:       — Приятно наконец-то познакомиться, Гин.       Сомнение в душе Химэ быстро перестало быть сомнением, и в итоге разрослось, пустило корни, перевернуло всё внутри неё и стало тем, что привело её к помолвке с ками ветра. Но в тот осенний день девушка совсем не думала о таком повороте дел. Ей просто нравилось, как Гин произносил её полное имя. Насколько нравилось, что звук его голоса заглушал для неё шум Кэгона. Однако водопад был не в обиде, Химэ знала это наверняка. Он понял всё лучше обоих молодых ками.       А Гину очень понравилось, как она пела ту странную песню, но он смог сказать ей об этом только в их пятую встречу в Токио, куда он стал вырываться при первой же возможности вопреки недовольствам своего наставника Сусаноо***. Каждая вылазка вселяла в него сумасшедший страх, но это чувство было слабее нити, что связала Гина и Отохимэ задолго до того, как они впервые взялись за руки.