Для чего такому жена? Он играет шелковой плетью. Где-то всадник, привстав в стременах, Летит в погоне за смертью. Мельница — Ветер
Хлоп. Зеленоглазый мужчина даже не попытался уклониться от беспомощного удара, который прилетел в его плечо. За долгие годы он успел привыкнуть к этому способу выяснения отношений. Или, если быть точнее, — к его подобию. — Стало легче? — деловито спросил Нигихаями свою жену. Та потрясла головой и злобно посмотрела на него, буквально молодея на глазах и превращаясь в разъяренную Тихиро, так давно знакомую ему. От злости она буквально подпрыгивала на диване. — А ты всё смеёшься! Но здесь не над чем смеяться, Хаку! Твоя дочь раскрыла вашу тайну Тоору! Кто знает, чем это обернётся… — Да говори ты тише, ради всего святого, — Нигихаями ободряюще улыбнулся и взял Тихиро за руки, — всё нормально, не беспокойся. Семья Вада так же связана с миром ками, как и наша. Неудивительно, что Тоору стал на шаг ближе к нему. Или ты злишься потому, что сама хотела нарушить наше главное правило? Тихиро прислушалась к тому, что происходило в комнате Отохимэ, и вздохнула. — Плачет… бедная наша девочка, — мужчина дотронулся до пряди волос жены, которая выбилась из хвоста, и Тихиро распустила хвост, чтобы вновь собрать его. Закончив с прической, она не стала брать за руки мужа, но улеглась ему на колени, — я не злюсь, кстати, и ты это прекрасно знаешь. Мне стоило большого труда ничего не рассказать Тоси, но я нисколько не злюсь на Химэ. Я очень волнуюсь и не хочу, чтобы у тебя снова были проблемы. — У меня их больше не будет. А если кто-то тронет Химэ или Тоору, то он тут же об этом пожалеет. На нашей стороне очень могущественные духи, да и я сам, пожалуй, ещё не забыл, как скалить зубы. По отливам окон застучали крупные капли дождя, стремительно учащавшиеся и набиравшие скорость. Пришла очередь Нигихаями вздыхать, однако в его голосе слышалась неприкрытая гордость дочерью: — Сколько же в ней силы, если даже небо слышит её боль. — Почему мальчик опаздывает? — Тихиро снова поднялась и на мгновение прикрыла глаза, — я так не могу. Пойду к ней. — Правильно, — кивнул Хаку, — а я пойду за ним. Тихиро испуганно вцепилась в его ладонь: — К Сусаноо? Ты с ума сошёл? Нигихаями поцеловал пальцы Тихиро и ухмыльнулся, чуть тряхнув головой. В этот момент он тоже очень напоминал самого себя в старшей школе — влюблённого, ставшего непредсказуемым авантюристом и часто по ночам умыкавшего будущую жену из дома. — Пожалуй, да… но уже достаточно давно. Не волнуйся так, прошу. Тебе это вредно. Если мне что-то нужно, то я добьюсь этого малой кровью, но здесь это не понадобится. Просто нужно немного поболтать со стариной Сусаноо. Нигихаями встал с дивана и лениво потянулся, будто речь шла о походе в магазин, а не о путешествии в мир духов к могущественному богу ветра. Тихиро встала следом за ним и обняла его, не в силах ничего сказать. Но им обоим это было не нужно. Тихиро и Нигихаями всегда знали всё друг о друге наперёд, а если дело касалось их чувств, нисколько не притупившихся с годами, то слова и вовсе лишь мешали. Бывший хранитель Янтарной реки улыбнулся, вспомнив, как кривился Цуми, когда видел родителей обнимавшимися. — Мы скоро придём, — негромко сказал Хаку, прислушиваясь к голосу ливня, — а ты постарайся успокоиться и помоги Химэ прийти в себя. Он быстро обнял жену, поцеловал её в лоб и, отпуская, мимолётно задержал руку на её животе. Тихиро наконец-то улыбнулась, утирая слёзы. Она прекрасно знала, что Хаку был прав. Её муж действительно всегда добивался желаемого и шёл ради этого до конца. Доказательств этому было много: их брак, их дети и в особенности один ехидный темноволосый ками, очень любивший читать. — Я люблю тебя. Они снова сказали это одновременно, словно и не умели по-другому.***
Даже после не самого продолжительного полёта Хаку чувствовал себя лучше. Из-за большого количества дел ками долго не мог найти времени на небесные прогулки, к тому же, он очень не хотел, чтобы Тихиро переживала из-за его отсутствия. После перевоплощения тело будто пело, и это было заметно в каждом движении мужчины, даже в самом мимолётном. Прищурив зелёные глаза, Хаку смахнул с лица влажные волосы и снова посмотрел на своего собеседника. Он опирался рукой на тяжелый стул с высокой спинкой, на который ему предложил присесть хозяин дома, но вопреки этому остался стоять, всем своим видом показывая, что не намерен надолго задерживаться. — Сусаноо-сама, ты не можешь заставить Фудзина всегда быть рядом с тобой. Мы и так пошли тебе навстречу, устроив эту помолвку, хотя моя жена была не в восторге. А сейчас ты вдруг идёшь на попятную. Это нечестно по отношению ко всем нам, но, главное, по отношению к самому Фудзину. Высокий крепкий мужчина с длинными чёрными волосами нервно дёргал себя за короткую жёсткую бороду, избегая злого взгляда серых глаз своего подопечного и спокойного взгляда зеленых глаз гостя. Он знал, что сын Хозяина Рек прав, но не хотел сдаваться. Сусаноо начал мерить шагами самый просторный зал в своём доме — серебристые стены и пол молочного цвета подсвечивались изнутри, из-за чего внутри никогда не было темно — и этой ходьбой ещё больше раздражал Гина. Молодой ками до этого ни разу не злился так, как в тот момент, и эта злость заставляла его чувствовать себя живым едва ли не сильнее, чем его любовь. — Как вы могли не сказать мне, сэнсэй?! — в вечно невозмутимом голосе Гина клокотала ярость, — я не уверен, что хочу жить среди людей, но я так устал их бояться. А сейчас оказывается, что всё это зря, что я… Хаку медленно подошёл к Гину и успокаивающе положил руку ему на плечо. Пепельноволосый ками тяжело дышал и опустил голову, не глядя в его сторону. Хаку наклонился к парню — он был немного выше — и тихо сказал: — Тише, друг, так ты мне не поможешь, — после этого мужчина добавил так, чтобы слышал бог ветра, — но вообще-то это и вправду свинство, Сусаноо-сама, прости уж мне мои речи. Нигихаями прилетел в дом Сусаноо в разгар ссоры, в ходе которой бог ветра проговорился о том, что прикосновения людей не опасны для жизни Фудзина-Гина. Божественная сила, вернувшая ками в мир живых, не оставляла никаких следов. После появления дракона, принявшего облик человека, Сусаноо больше не произнёс ни слова, но Хаку знал: где-то поблизости в это время почти наверняка начался тайфун. — Вот так-то ты мне отплатишь, юнец, — наконец-то пророкотал бог ветра, — я спас твою шкуру, вытащил из Ёми*, а ты хочешь убежать от меня за первой попавшейся девичьей юбкой! — Ну, моя дочь больше любит джинсы или, на худой конец, платья, — почти весело заметил Хаку, не убирая руки с плеча Гина, — и она уж точно неспроста, как ты говоришь, «попалась» Фудзину в месте, где черпает силу. Скажешь, я не прав? Сусаноо снова промолчал. Полудракон был прав во всём, но богу ветра отчаянно не хотелось оставаться одному. Все его подопечные рассеялись по земле: ветер нужен повсюду. И Фудзину, как упорно звал бог ветра Гина, пора было присоединиться к ним. Или выбрать жизнь человека, которую у него отняли очень давно. — Я хочу, чтобы и вы, и мы с тобой расстались друзьями, но если мне придётся с тобой сразиться, я буду сражаться в полную силу, — спокойно сказал Хаку. — Моя дочь выбрала этого юношу, и я обещал жене, что мы придём к ужину. Гин испуганно покосился в сторону широкоплечего мужчины в идеально сидящей рубашке, влажной после полета над водой, и в черных брюках от дорогого костюма. С трудом верилось, что в нём текла кровь ками, и никак не верилось в то, что драконьими клыками он был способен разорвать плоть. Сусаноо нахмурил густые брови, поскрежетал зубами, сделал ещё несколько шагов в сторону от Гина и Хаку и вдруг резко остановился, обернулся и посмотрел на них совсем другими глазами. Нигихаями выдержал взгляд бога и с торжеством понял, что из них двоих страх перед другим по-прежнему испытывал не он. — Пообещай мне, что ты приглядишь за мальчиком, дракон. Хаку серьёзно кивнул. Он слишком хорошо помнил, что такое одиночество, и это очень размягчало его и без того доброе сердце. Сусаноо вытянул левую руку вперёд и подозвал к себе Гина. Тот подошёл к нему, и с каждым шагом выражение его лица всё больше менялось с разъярённого на почти виноватое. — Береги себя и эту девочку, Фудзин, — сказал бог ветра. После этого Гин, не выдержав, жалобно протянул: — Я вообще-то планировал вернуться сюда после ужина… или теперь ты выгоняешь меня с концами, сэнсэй? Сусаноо усмехнулся и взъерошил пепельные вихры парня, которого он вернул к жизни по чистой случайности. Он и сам не понимал, как и почему это вышло. Может быть, потому что у этого проклятого Кохакунуси родилась дочь? Кто же разберёт законы судьбы, если даже богам это не под силу? — Возвращайся хоть с девочкой. Можешь делать, что хочешь. Я тебя больше не держу. Спасибо можешь сказать вот тому парню, который хотел сразиться с богом. — Это я, — улыбнувшись, помахал рукой Хаку и тут же поклонился Сусаноо, — благодарю тебя. Свадьба будет после того, когда Химэ исполнится двадцать. Тебя ждать, Сусаноо-сама? — Я к людям не суюсь, — отмахнулся бог ветра, — разве что побеседовать с Каонаси… он ведь оправился после того случая с моей сестрой? — Да, проклятье он снял, — ответил Хаку, подумав о том, что Рюити не пустил бы Сусаноо даже на порог библиотеки. Есть обиды, которые нельзя простить, даже (или особенно) если твой оппонент — бог. — Ну, вот и славно, — Сусаноо так сильно хлопнул Гина по спине, что тот скривился от боли, — давай иди, а то опоздаешь к ужину. — Уже опоздали, — еле слышно сказал светлоглазый ками, кланяясь своему сэнсэю. — Скажи напоследок, дракон... — Хаку вопросительно поднял бровь, глядя на Сусаноо, — ты всё ещё якшаешься с семьей той ведьмы? — Семья той ведьмы всегда якшалась со мной, если быть точнее, — холодно ответил зелёноглазый, — не думаю, что должен посвящать тебя в наши отношения. — Просто интересно. Мы ведь не виделись столько лет, я совсем не знаю, как ты живёшь сейчас. — Лучше, чем когда бы то ни было, — заверил его Нигихаями, кланяясь и быстро прощаясь с Сусаноо, потому что слишком хорошо вспомнил день их предыдущей встречи. Выйдя из зала, Хаку и Гин какое-то время шли по длинному, куда менее светлому коридору молча; каждый думал о своём. Когда они уже вышли наружу и вдохнули свежий морской воздух, Нигихаями снова улыбнулся: — Ты ведь понял, что я согласен принять тебя в семью, Фудзин-кун? Гин смущённо улыбнулся ему в ответ: — Я не знаю, как благодарить вас… вы уже столько для меня сделали, а теперь и это… — Рано благодарить. Со мной-то ты уже общался, но самое сложное впереди, — поймав недоумённый взгляд молодого ками, Хаку усмехнулся, — понравиться моей жене — задача не из лёгких. Но я в тебя верю и, если что, замолвлю за тебя словечко. Очень уж мне понравилось, как яростно ты разговаривал с Сусаноо. И у нас в доме найдётся ещё один ками, кому это придётся по душе. — Спасибо, — снова сказал Гин и, наконец, решился спросить, — Кохакунуси-сан, как Отохимэ? — Переживает, что ты не придешь, — просто ответил Хаку, — поэтому нам надо поспешить. Хоть мы и преодолеем этот путь быстро, но всё же его нужно преодолеть. Готов лететь, Фудзин-кун? — Да, Кохакунуси-сан. Только… — Ммм? — протянул мужчина, уже готовясь к перевоплощению. Гин немного замялся, но всё же сказал, что хотел: — Вы не могли бы звать меня Гином? Фудзин — слишком большое имя для меня, хотя я и благодарен за него Сусаноо-сэнсэю, но оно не моё. Хаку внимательно посмотрел на парня и с задумчивой улыбкой кивнул. Вопрос имени был когда-то больным и для него. Память о прошлом ни на шаг не оставляла Хаку даже спустя много лет. — Конечно, Гин-кун. Как скажешь. Сероглазый ками поклонился зеленоглазому. Нигихаями внимательно посмотрел на избранника своей дочери и вздохнул, безошибочно считав немой вопрос в его глазах: — Когда-то очень давно я служил могущественной ведьме, и она пересекла наши пути с твоим сэнсеем. Я был молод и очень силён, прости мне мою нескромность. А ещё я был не очень умён, а это, как ты догадываешься, ядрёная смесь. Я доставил много проблем Сусаноо-саме, и сегодня я внезапно понял, что даже горжусь этим. Хаку усмехнулся, глядя, как удивленно расширились светлые глаза Гина. — Вы сражались с Сусаноо-сэнсеем? — пораженно спросил он. — Я был готов сразиться с ним ещё раз, — спокойно сказал зеленоглазый ками, — а вот твой сэнсей не очень-то этого хотел. Оно и к лучшему. Только давай это будет нашей тайной? Я предпочитаю не вспоминать дома о том, что когда-то наставил синяков богу ветра... На этот раз Гин искренне засмеялся, почувствовав, что у него наконец-то отлегло от сердца. Услышав по-мальчишески звонкий смех, Хаку тоже тихо засмеялся. После этого он издал короткий клич, разбежался и на бегу перевоплотился в громадного бело-зелёного дракона, тут же взлетевшего ввысь и скрывшегося за низкими дождевыми облаками. Гин вздохнул и позволил сильному порыву ветра подхватить себя, растворяясь в мощном потоке, становясь им. Каждый раз это перевоплощение относило его к моменту, когда он потерял плоть и, казалось, навсегда исчез из этого мира, оставив после себя только белую маску, мерцающих светлячков и любовь в сердце молодой девушки. И с каждым разом боль от этих воспоминаний слабела, чтобы впервые не прийти назад к Гину в день, когда он летел к своей невесте. Гин не думал, что сможет вернуться после того, как исчез. Он не думал, что сможет стать сильнее и перестать бояться прикосновений людей. Он не думал, что сможет вновь полюбить. Но он кругом ошибался. Множество раз ошибался и тот, за кем Гин держался во время полёта. Однако тогда Хаку точно знал, что в отношении этого мальчика он был прав. Он сможет сделать его дочь счастливой, а ради счастья детей Нигихаями Кохакунуси действительно был готов вспомнить многое. Даже вкус крови бога.