На волне Ледибаг

Обычно демозапись занимает минут десять-двадцать. Чтобы человек точно мог раскрыться, показать свой уровень… Луи слушает Маринетт уже больше получаса и все никак не может понять, притворяется ли она или нет. И только благодаря своему опыту работы со студентами, понимает: не притворяется. Об этом говорят и её трясущиеся руки; слегка остекленевший взгляд; секундные заминки, пока она ищет нужный фейдер. И, конечно, ошибается. Выбирает не тот, в итоге увеличивая громкость абсолютно не той волны. Луи закрывает глаза и слышит совсем иное: голос чист и уверен, все технические ошибки спрятаны за звонким смехом и поднятием абсолютно нелепой, но расслабляющей темы. А ещё радует её музыкальная подборка: заставляет действительно выдохнуть и освободиться от удушающего напряжения рабочего дня. А ещё ему нравится то, как ловко она обыграла интерес всего Парижа к Ледибаг. Весьма тонкий на его взгляд психологический трюк, позволяющий заинтересовать всех. И ведь при этом она не собирает различные сплетни, коими пропитано уже всё телевидение и Интернет. Наоборот, она использует Ледибаг как призыв к тому, чтобы быть собой, не бояться ничего, чтобы… Чтобы заманить всех в мир свободы FIP. И ему это нравится. Вибрация в кармане заставляет вернуться в реальность. Луи кивком приказывает Маринетт продолжать, а сам достаёт телефон. Очередные сообщения всё от тех же двоих. Ляиф и Куффен уже минут сорок закидывают его просьбами взять эту девушку. Вот же однако вцепились. Маринетт заканчивает говорить и снова включает музыку. Снова путается, на этот раз неправильно повернула потенциометр, выключая музыку на минимум, но смеётся, что не в силах расстаться со слушателями. На самом деле, ошибка непростительная для ведущего. «Я готов ночные вести четыре ночи в неделю!» «Целый альбом новых песен с правом трансляции только у Вас!» «Все выходные готов вести прямые эфиры!» «На всех своих разогревах реклама FIPа!» В конце концов, ему же нужен не полноценный ведущий, а только временная замена на пару часов. Можно на крайний случай с ней посадить кого подкованного в плане техники. Луи вздыхает. Она не идеальное решение его проблемы. Но почему-то он почти готов согласиться на неё. — Хватит, — командует он, наконец, и Маринетт послушно закрывает якобы эфир. На удивление хорошо закрывает. Луи кивает головой, приказывая ей выйти к нему. Она подчиняется, замирая у перегородки, и мужчина видит то, что не видел за стеклом: она вся дрожит, лоб покрыт испариной, нижняя губа прикусана. — Повторю вопрос. Ты действительно хочешь этого? — он окидывает рукой весь кабинет. — Не ври, я вижу, что это не твоё. — Не моё, — кивает она. — Но это интересно. И это мой шанс… Доказать себе, что я хоть чего-то да стою. Луи неожиданно ухмыляется. Девочка оказывается со стержнем. Погнутым, проржавевшим, но стержнем. — Тебе повезло, — наконец решает он. — Мне просто очень срочно нужен человек. Пока на первое время у тебя будет два эфира по два часа. Один в среду, другой в субботу — хочу посмотреть, как ты их проведешь. Потом посмотрим, если понравится, дам тебе лишние часы. И да. Запомни это прослушивание и продолжай вести эфир в том же духе, на волне Ледибаг. Просто так включать музыку я тебе сам теперь не позволю. — Вы… Правда? — Маринетт смотрит на него широко раскрытыми глазами. — Да. Пойдём ко мне в кабинет, я подготовлю тебе договор и расписание. Первый эфир я проведу с тобой, после найдём тебе другого учителя. А там запомнишь пульт, и сама справишься без надзора. Он ожидает, что она сейчас запрыгает от радости. Но вместо этого он слышит слабый выдох и улыбается. Она знала, что ошибается, и знала, что он мог ей отказать. А значит будет работать дальше. Луи выходит в коридор и быстро набирает сообщения: «Один будет по часу играть на гитаре в прямом эфире в течение недели, а второй организует три эксклюзивных интервью, не знаю, как, но сделает.» И пусть он нашёл жемчужину для FIP, лишней выгоды он упустить не посмеет. *** Маринетт трясёт. Все уже давно обговорено, у неё на руках подписанный договор, брошюрка с рекомендациями и инструкциями, уже послезавтра она придёт сюда, чтобы вести прямой эфир. И пусть Луи упредил её, что проведут его они вдвоём, чтобы она могла попривыкнуть, Маринетт трясёт. Она жалеет, что не гуглила ничего заранее, что готовила себя на провал, что всё сказанное ей сейчас Луи в новинку. Но мысль, что её будут слышать сотни парижан, её, не героиню в маске и обтягивающем костюме, а обычную девушку, заставляет чувствовать себя… Она пока не может подобрать нужного слова. Это была всего лишь демозапись. А вот после первого эфира она поймёт. И обязательно подберёт нужное слово. На выходе её уже ждут ребята с широкими улыбками. Сейчас даже Лука и его объятия не так пугают, как раньше. А он словно чувствует это и обнимает её много крепче и дольше, чем остальные. Алья хмурится, но Маринетт еле заметно качает головой. Сейчас ему это можно. Сейчас им можно всё, она смогла преодолеть один из своих страхов. — Предлагаю в кафе по такому поводу, — Нино отпихивает Луку, чтобы обнять Маринетт, и та смеётся, когда козырёк кепки упирается ей в лоб. — Мы обязаны отметить такое событие, да? Эйфория резко накрывает Маринетт, и та не в силах перестать смеяться. За неё решает Алья. — Это ты, верно, отметил, Нино, такое точно надо отметить. Впервые за несколько лет Маринетт чувствует себя живой, наслаждаясь компанией друзей. Впервые прикосновения других парней и особенно Луки не кажутся ей противными. Впервые она дышит полной грудью и не думает ни о чем. *** Адриан спускается в пустую столовую на ужин. Отца ещё или уже нет — за прошедшие пять лет он так и не понял разницы в этом. Следом за ним входит Натали. — Ваш отец просил передать, что он покинул Париж по срочным делам. Его не будет несколько дней, но это не значит, что Вам стоит расслабляться. — Уехал? Струсил? — усмехается Адриан, занимая своё место. Тут же из ниоткуда возникает горничная и ловко расставляет перед ним тарелки с подноса. Натали молчит, терпеливо ожидая, пока девушка закончит и оставит их. Лишь убедившись, что они остались вдвоём, она вздыхает. — Это было глупо и по-детски, Адриан, — она не всегда такой робот, каким кажется. — И сомневаюсь, что Габриэля это как-то задело. — Ну, он хотя бы понял, что я не собираюсь играть с ним в его глупые игры, — буркнул Адриан, беря только вилку и кладя локти на стол. — А то и вовсе… Перейду на сторону Ледибаг, и Вы потеряете и этот камень Чудес. Натали лишь хмуро смотрит на его попытки бунта против этикета, но замечаний не делает. А посему Адриан продолжает есть одной лишь вилкой, чувствуя себя Адамом, наслаждающимся запретным плодом. Это его отдельная игра, в которую он играет каждый раз, когда отец оставляет его одного. — Даже если ты перейдёшь на сторону Ледибаг, её это не спасёт, — внезапно нарушает тишину Натали. — На деле, твой камень чудес ничего не значит. Конечно, будет досадно потерять его. Но главное, кольцо неудачи осталось у твоего отца. И он продолжит поиски Серёг, чего бы ему это не стоило. Кроме того, у него есть и другие камни. Причём более мощные, чем твой. — А ты? За кем пойдёшь ты? Натали не отвечает, смотря в стену, а он и не ждёт ответа. О влюблённости Натали в его отца парень знает с восьми лет. После ужина он тут же закрывается у себя, буквально падая в кровать. Нууру показывается из-за книг и тут же прячется там же. А Адриану плохо. Просто плохо. Он лежит, уткнувшись в подушку. Чего он хотел, натравив Ювелира на отца? Неужели думал, правда, его испугать? Натали явно дала понять — против Габриэля идти бесполезно. Даже если Адриан сбежит с этим камнем, Габриэль просто активирует другой и притащит его назад за уши. Как-никак, не первый раз. Он жмурится, лишь бы не видеть прутья клетки на полу. Встаёт, наугад вытягивает книгу и листает её. Буквы расплываются в черные пятна, сосредоточиться на тексте невозможно. Он жмурится, возвращается в кровать, лишь бы не видеть тюрьмы вокруг себя. Хватает ненадолго, включает телевизор, перещёлкивает каналы, но везде либо говорят о ней, либо ничего интересного. Очередная попытка спрятаться под одеялом и забыться сном, заставить себя вырубиться хотя бы на несколько часов. Но глаза неприятно режет, и он со вздохом признает поражение, поднимая голову и окидывая комнату прищуренным взглядом. Взор падает на йо-йо, лежащее на столе. А что если отец именно того и ждёт? Если он знает о том, как сильно Адриан запал на эту девушку, и ждёт момента, когда парень сбежит к ней? — А вот тебя, смотрю, интересует не на шутку, — слышит в голове он голос Кагами и внезапно бьёт подушку. — Нет, — шёпотом кричит он. — Нет, нет, нет! Я не интересуюсь ей. Она мне не интересна, слышишь? Мне никто не интересен! Никто… Его бьёт крупная дрожь. Он докажет отцу, что он сильнее, он опаснее, чем кажется. Он… Он ни черта не может — Неужели у неё нет никакой скромности в таком виде да прыгать по крышам? — насмешливо продолжает Кагами. Она знает. Она такая же расчётливая, как и его отец, они все знают, куда бить больнее. Но он не такой. Он докажет им всем. Адриан резко выпрыгивает из постели. — Нууру, крылья, — командует он. Он докажет им всем, что он вовсе не помешан на этой девчонке. И в первую очередь он докажет это ей самой. Чужие эмоции окутывают его плотным одеялом. Но он упрямо продирается сквозь них. Ему не нужно сейчас чужое внимание. Ему нужно просто доказать ей, что она для него никто, пустое место. Ничего более. И он находит подходящую жертву. Разочарованный во всем мужчина, угнетённый собственной болью, разбитый жизнью — он тот, кто ему поможет. — Здравствуй, — улыбается Адриан, чувствуя, как чужая боль гасит его собственный гнев. — Здравствуй, Глас правды, давай поможем раскрыть некоторые карты? — Да, — мужчина роняет бутылку и поднимается, позволяя туману акумы окутать его, — заставим всех знать правду.