На волне Ледибаг

Лоренсо мечется по помещению, часть его разума сопротивляется, не желая причинять себе боль. Руки против воли хватаются то за стул, то за стол, но тут же отталкивают их, считая недостаточными прочными. Адриан же терпеливо наблюдает за его метаниями. Как забавно, несколько часов назад этот самый мужчина называл Ледибаг преступницей, а сейчас молится, чтобы она поскорее его нашла и спасла. И это Адриан ещё даже не начал как следует веселиться. Он не вмешивается, позволяя Лоренсо поверить в возможность сопротивления. А сам размышляет. Ему не очень весело на самом деле. Да, он может заставить Лоренсо сделать всё, что угодно, но ломать ноги… Слишком скучно и приземлённо. Взглядом акумы он замечает блеснувший канцелярский нож. Уже интереснее. Адриан помнит, как будучи подростком пытался упросить себе такой — хотел попробовать, каково им резать. Как же здорово однако спустя почти десять лет осуществить свои мечты. Он перехватывает контроль над мужчиной и тянется за ножом. Лоренсо быстро соображает, чего от него хотят, и пытается снова мысленно дать понять телу, что ему это не нужно, что это неправильно… Наивный. Адриан молчит, ему не хочется мешать Лоренсо мысленно паниковать. А сам берет нож в руки и выдвигает лезвие. Оно так интересно щёлкает. Он никогда не слышал такого звука, поэтому даёт себе минуту на насладиться им. Лезвие убрать, лезвие выдвинуть. Убрать, выдвинуть. Лоренсо внимательно слушает щёлканье тоже — от него зависит его жизнь, как-никак. Он пытается оставаться спокойным, но Адриан прекрасно чувствует, как его тело то напрягается, то расслабляется. А ещё у него возникает интересная идея. — Знаешь, Лоренсо, — бормочет Адриан, — а ты молодец, что сопротивлялся мне. Правильно сделал. Теперь мы с тобой повеселимся в сотни раз лучше. И ноги нам для этого потребуются целые. Герра не сдерживает расслабленного выдоха, и Адриан пользуется этим мгновением, чтобы быстро выдвинуть лезвие и провести им по руке. Громкий крик на мгновение оглушает парня, но он быстро реагирует и затыкает Лоренсо рот порезанной рукой. Чувства… Смешанные. Пронзительная боль, тёплая обволакивающая пальцы и заливающая рот кровь, желание орать до хрипоты, умолять о помощи, о прощении, лишь бы его отпустили… И при этом видеть свои руки, целые и невредимые, понимать, что боль фантомная, не его. — Лоренсо, тише, зачем же так кричать, — мужчина мычит, но не больше — Адриан запрещает ему пользоваться голосом. — А знаешь, мне понравилось. Это как на ужине резать себе мясо более мелкими кусочками. Ты любишь свинину? Пробовал свиной стейк? Уверен, что пробовал, ты из тех, кто любит как следует поесть после того, как вдоволь наиграетесь с жертвой. А теперь отрежь себе палец и скажи, он режется так же, как и стейк или нет? «Ты сумасшедший ублюдок!» — огнём выжигаются мысли Лоренсо, неспособного сопротивляться воле Адриана. Но тот лишь довольно смеётся и ослабляет контроль, позволяя отбросить канцелярский нож. Ему нужно подумать. Вот перед ним тот самый диктор, на всю страну вещавший о Ледибаг как о преступнице. Вот он снова плачет, умоляя её скорее прийти и спасти его. Это противно. Адриану противно от подобного двуличия. И он не позволит такой твари жить и дальше, поливая грязью его Леди. — Вставай и бери нож, — приказывает он. — Молча. Найди плащ, спрячь руку. И пойдём погуляем. Тебе что больше нравится, Эйфелева башня или Монпарнас? Лоренсо слушается молча. Адриан прощупывает его эмоции — тот насторожен, не понимает, что ещё ему сделают. Но не пытается больше сопротивляться — понимает тщетность попыток, это радует. Они идут медленно, не привлекая внимания. Герра пытался гневно высказаться в адрес Ледибаг, все ещё не появившейся, но Адриан быстро пресекает эти мысли лёгкими порезами. Сам парень понимает — Ледибаг не знает об акуме. Видимо, пока он не заявлял на весь город о себе, девушка оставалась в неведении. — Умоляю, отпусти меня, я все понял, — внезапно на удивление спокойным голосом начинает Лоренсо, когда они поднимаются на крышу Монпарнаса. — Я ошибался, вы не воры и не преступники, я никогда в жизни не заговорю о вас нигде, ни слова. Вас. Адриан повторяет это слово и усмехается. — Мне плевать, что ты скажешь обо мне, Лоренсо, — пожалуй, ему стоит объяснить все напоследок. — Но Ледибаг не преступница. И никогда ею не была. Адриан делает паузу. Размышляет. Он не знает толком эту девушку. Но готов до последнего отстаивать её, уверять, что она героиня, спасительница. Словно знал её раньше. И он не позволит никому оскорблять её. — И ты прав, — внутри него начинает кипеть злость, — ты больше ни слова о ней не скажешь. Он подводит Лоренсо к краю крыши Монпарнаса. — Прыгай, дорогой. Герра тут же начинает сопротивляться, но тело ему не подчиняется. — Я не зря же дал тебе имя Разбитый. Адриан отключается от сознания Лоренсо, не желая слышать его криков, и отсчитывает пять секунд, чтобы отозвать акуму. Но связь обрывается без его ведома, выкидывая Адриана во мрак его комнаты. *** Первый прямой эфир проходит успешно. Луи весьма доволен, напоминает ей, что следующий её эфир через три дня. Но лишь на улице Маринетт позволяет себе выдохнуть. — Ты справилась очень хорошо, — высовывается из клатча Тикки. — Подумать только, тебя слушала вся Франция. — Очень надеюсь, что не вся, — хмыкает Маринетт, краснея. Она смущается даже вспоминать эти два часа, когда несла буквально все, что думала. Но Луи по ту сторону кабинета кивал, поддерживал, даже раз включился в качестве собеседника. И что было странно — Маринетт говорили, что ей надо будет просто следить за музыкой, но за все время эфира Луи ни разу не включил музыку. Единственными паузами у Маринетт были рекламные, за которые она едва успевала промочить горло. Но квами права — это успех. И возможно Маринетт сможет преодолеть свои страхи, измениться, стать более уверенной в себе. Но эта робкая надежда разбивается о щатающегося прохожего, что врезается в девушку, словно не заметив её, и уходит дальше. — Да, мадмуазель, простите, что сбил вас, я не хотел, — устало бормочет Маринетт, понимая, что нагнать и высказать все этому незнакомцу она все равно не сможет. — Маринетт, это акума, — тут же выскакивает Тикки. — Я чувствую рядом с ним её присутствие, он акуманизирован. — Что? — девушка растерянно оглядывается. Мужчина одет в слишком тёплый плащ, но мало ли у кого какие причуды? Но в остальном он выглядел просто слегка подвыпившим прохожим, не имеющих никаких желаний требовать у города камни чудес. — Ты уверена? — она уточняет у Тикки ещё раз, не понимая, что теперь за игру ведут с ней. Ведь она является целью этого ненормального, почему же он сейчас не нападает на неё, не вызывает в бой? Или он так избегает её после той ночной полусхватки? Или же… Маринетт оглядывается, но незнакомца уже и след простыл. — Он похож на того диктора, что показывали вчера и сегодня по телевизору, — Тикки хмурится. — Но зачем нашему врагу захватывать… Осознание приходит к ним одновременно. — Тикки, трансформация! — командует Маринетт, спешно ныряя в тёмный переулок. Мужчина шёл в сторону Монпарнаса. И она следует туда. Благодаря волшебному йо-йо она выясняет, что он уже на крыше. И вот-вот прыгнет с неё. Зорким взглядом она выделяет сиреневый галстук. И только он прыгает с крыши, как она подхватывает его одной рукой, другой срывая чёртов галстук. Герра весьма упитан, и это нарушает её равновесие, заставляя упасть на ближайшую крышу. Мужчина падает на неё сверху и стонет, он явно ранен. Но Маринетт сейчас не до его ран, она спешит скинуть тушу с себя и не прицеливаясь швыряет йо-йо вслед за акумой. Ей нужно срочно поймать чёртову бабочку и исцелить её, и надеяться, что это поможет и мужчине. Просто надеяться на чудо. То ли Тикки слышит и осуществляет её мысли. То ли это действительно в силах Ледибаг. Маринетт не знает, но облегчённо выдыхает, понимая, что мужчина дышит легче, спокойнее. Он поднимается и недоуменно оглядывается. — Кто… Где… Как я здесь оказался?! — он щурится и зло смотрит на девушку. — Вы! Решили обокрасть меня, да? Учтите, я не верю в ваши благие цели! — Уверяю, месье, — Маринетт внезапно начинает шатать. — Мне на это глубоко начхать. Она ласточкой прыгает вниз, возвращаясь все в тот же тёмный проулок, чтобы снять трансформацию и в ужасе осознать — он не искал её камня чудес. Он хотел убить обычного гражданина за его слова на камеру. Видимо обиделся или… решил отомстить за неё? — Тикки, кто он? Кто этот носитель камня Бабочки? — шепчет Маринетт, сползая по стене. — Почему он пошёл на такое?! Алая квами молчит, не в силах дать ответа ни на один вопрос. *** КАК ОНА УЗНАЛА?! Адриан сжимает кулаки с такой силой, что ногти впиваются в кожу ладоней, но ему не до боли. Она не должна была узнать… Он бы просто покончил втихую с этим Лоренсо и никто больше бы не посмел называть Ледибаг преступницей. Но она узнала. Вмешалась. Спасла того, кто оскорблял её. И более того, исцелила и стёрла из его памяти этот урок. — Такая добрая, Леди, — смеётся он вслух. — Такая добрая и великодушная… Спаси меня тоже, прошу. Им нужно поговорить. Поговорить без посредников.