На волне Ледибаг

Герра не помнит ничего об акуманизации. Но зато он больше не смеет говорить что-то о Ледибаг. Адриан специально напросился на какое-то открытие, где он будет — было интересно поговорить с ним лично. Видеть, как его глазки трусливо забегали при вопросе о Ледибаг — бесценно. И, тем не менее, он посмел высказаться плохо о ней. Зародил семя сомнений в других. А Ледибаг не позволила Адриану пресечь это на корню. Зачем она спасла того, кто распускал о ней грязную ложь? Даже мать Адриана не позволяла никому пачкать их имя. Он прекрасно помнил, что Габриэль и Эмили всегда являли собой единый фронт, объявляя войну каждому, кто выступал против семьи Агрест. Почему она спустила это ему с рук? Отец все ещё не вернулся из командировки. Сколько у него ещё времени? — Натали, а ты сама хоть в курсе всех планов отца? — не выдерживает он и спрашивает её на следующий день, когда она стоит с ним в столовой. — Не думаю, что тебе нужна эта информация, — она отвечает холодно. Она слишком помешана на Габриэле, чтобы помочь Адриану хоть как-то. — Ты понимаешь, что он никогда не обратит на тебя внимания? Натали смотрит на него минуту, прищурившись, не моргая, словно пытаясь проникнуть в его разум, прочитать там что-то, понятное только ей. Но то ли сдавшись, то ли не найдя ничего, она вздыхает и отворачивается. — Ты не должен был во всем этом участвовать, Адриан, — бормочет она. — Но раз так вышло — просто постарайся не разочаровать своего отца. Она уходит, а он хмыкает в тарелку с едой. Он и без того всю жизнь живёт под лозунгом «Не разочаруй отца» Адриан, ходи ровно — не разочаруй отца. Адриан, тебе нужно учиться прилежнее — не разочаруй отца. Адриан, уроки музыки тебе необходимы — не разочаруй отца. Адриан, китайский язык ещё потребуется — не разочаруй отца. Адриан, фехтование поможет тебе с осанкой — не разочаруй отца. Все — ради отца. И всё равно тот оставался разочарованным, ведь чтобы Адриан не делал — он делал всё не так. А если угодить отцу невозможно, то почему бы не попытаться угодить другому человеку? Только вот вопрос как? В надежде, что прошлую ночь она выспалась, он снова трансформируется и подыскивает жертву. Ему не нужна агрессия и драка. Не нужно применение силы. Им надо просто поговорить. Только вот подходящей жертвы нет — истошные крики, ругань. Просьбы о помощи. Его передёргивает. Раньше он рвался в мир, мечтал жить как все, общаться с другими людьми — сейчас осознает, насколько прогнил весь этот мир. На мгновение он замирает. А что если она не исключение из всех этих слабаков? Что если её голос звучит тоже где-то здесь, среди криков? Он прислушивается, сжимая руки в кулаки до хруста в костяшках. И с облегчением выдыхает — её не слышно. И различает где-то вдали тихий плач. Ребёнок. То, что ему нужно. Лёгкое движение руками, и из фиолетового сгустка вылетает искрящаяся бабочка, безошибочно направляясь к своей новой цели. — Давай же, Ледибаг, — бормочет Адриан, внимательно следя за ней. — Прилетай поболтать. *** Маринетт с трудом открывает глаза. Она толком и не помнит, как вчера вернулась домой и, отказавшись от ужина, тут же легла спать, отмахнувшись от взъерошенной Тикки. Обсуждать произошедшее не хотелось. Анализировать его тоже. Он… Он вообще понимал, что творил? До этого Маринетт было не так страшно. Да, она стала намного сильнее физически, получила магическую возможность восстанавливать все разрушенное — но смогла бы она воскресить того мужчину? Опоздай она на мгновение, или не обрати и вовсе внимания на того мужчину — что было бы тогда? Тикки лежит рядом на подушке. Можно спросить. Но Маринетт не хочет знать ответа на этот вопрос. Слишком страшно осознать, какую ответственность на неё возложили. — Не думаю, что он действительно хотел его убить, — заговаривает Тикки, видимо осознав, что Маринетт не спит. — Возможно, проучить. Наказать. Но не убить. «Хорошее наказание — пару раз ткнуть ножом в тело и заставить сброситься с крыши одного из самых высоких зданий даже не Парижа. Мира!» — думает Маринетт, не решаясь возразить вслух. — Послушай, Маринетт, — Тикки обеспокоенно взлетает и зависает в воздухе перед ней. — Мастер может просчитывать новых носителей камней, даже не видя их. И он говорил, что хозяин Нууру добрый. Не настоящий злодей. Уверена, что у него была причина так поступить. — Просчитывать? — не сдерживается девушка, уставившись на квами. — Так ты знала… Вы все изначально все всё знали! Почему я не смогла найти Мастера, чтобы вернуть тебя? Где он прячется? Скажи мне, Тикки! Почему вы выбрали меня?! Квами молчит, видимо понимая, что ляпнула лишнего. — Ты не скажешь, да, — это понимает и Маринетт. — Вы все так и продолжите использовать меня в своих целях? А если в следующий раз я не успею? Я не супергерой, Тикки! Я не могу сражаться с непонятно кем и вечно верить тебе на слово! Господи, а вдруг это все плод моего воображения и я просто совсем сошла с ума?! — Маринетт, с кем ты разговариваешь? — в комнату стучится её мать, и Тикки резко прыгает вниз, прячась в складках одеяла. — С Альей, по телефону, — отзывается Маринетт, падая на подушку. Сейчас ей кажется, будто это её швырнули с Монпарнаса. Тем не менее, она встаёт и заставляет себя привести в порядок, позавтракать, пойти на занятия. Она слушает лекции, отвечает на вопросы преподавателей, даже умудряется поболтать с одногруппницами, как ни в чем не бывало. Только вот чувство падения не проходит. И вместе с ним усиливается страх — во что она влипла? После универа она спешит домой. Ей надо помочь родителям в пекарне. Возможно ближе к вечеру к ним зайдёт Алья и они уйдут гулять. Маринетт буквально молится, чтобы Алья пришла раньше, чем успеет случиться что-то ещё. Но видимо удача больше не на её стороне — Тикки обеспокоенно вылетает. — Маринетт, он снова выпустил акуму. «Прекрасно. И кого теперь он швырнёт с крыши?» — размышляет Маринетт, скрываясь в своей комнате и позволяя магии окутать всё тело. Она бежит сразу же к Монпарнасу, но там никого. Проверив всю крышу, девушка судорожно размышляет, вспоминая какие ещё высокие здания есть в Париже. Может на этот раз он решил выбрать Эйфелеву Башню? Или офисные здания в квартале Дефанс? Или теперь решил попрыгать с комплекса башен, что ещё не достроены? Она ещё раз оглядывается и удивлённо моргает. Весь Лувр освещён красным. Словно… Маяк для неё? Что теперь он задумал? Стараясь двигаться осторожно и то и дело оглядываясь, она приближается к музею. Никого. Лувр тут же принимает обычный вид. — Кажется, у меня правда галлюцинации начались, — вздыхает она. — Ледибаг, — раздаётся тихий голос за ней. — Идём со мной. Она оборачивается и чудом видит её. Маленькая, еле заметная тень. Ребёнок. Он снова захватил ребёнка. — Слушай, я не знаю, зачем тебе это, но это не шутки, — качает она головой. Она не хочет сражаться с ребёнком. Не сейчас, когда она знает про все возможные последствия. — Я знаю, — кивает тень. — Идём. Тень исчезает в ближайшем переулке. Ледибаг оглядывается, только сейчас понимая, что никто из горожан на них не обращает внимания. — Они не увидят нас. Мы невидимы для них, — поясняет голос из пустоты. — Иди за мной. Маринетт не хочет идти за тенью. Ей страшно. Что это за новый план такой? Но Ледибаг не может колебаться. И поэтому она следует за тенью. Акума ведет её в одну из жилых многоэтажек, заставляя подняться на чердак. И там она видит девочку, что сидит в кресле качалке. — Привет, — наклоняет акуманизированная голову. — Спасибо, что пришла. — Чего ты хочешь теперь? Кого теперь наказываешь? — Маринетт с трудом берет себя в руки — это же ребёнок, неужели у него нет ни капли совести?! — На самом деле нам нужны твои серьги, — признается он. — Но мне интереснее ты сама. — Вам? Кому Вам? Кто вы?! — Маринетт хочется кричать от злости — Ледибаг говорит спокойно. — Да, знаешь, я тоже после встречи с Геррой понял, что ошибся, — ребёнок чертыхается и кривится. — Надо было выступить изначально лично, представиться громким именем, чтобы все сразу поняли, что вот он я, настоящий злодей. Уверяю, я исправлюсь. Маринетт не понимает его. Что за игру он ведёт? Кто он? Чего же он хочет своим поведением добиться?