Кажется, судьба явно что-то напутала...

POV Larry        Когда я закрыл дверь, то тут же сполз по ней вниз, сжимая пальцами волосы. Черт, чёрт, чёрт! Как же так? Сал, что же ты? Неужели между нами ничего не будет? По щекам катились слёзы. Я просрал истинного. Сука Трэвис, чтобы он сдох! Я поднялся и прошёл в свою комнату, доставая таблетки. Приняв пять штук, я лёг на свою кровать, включая металл на всю комнату. Металл расслаблял, позволяя немного остыть и не думать о проблемах. Но даже сейчас любимый жанр не заглушает тупую боль на сердце. Такое ощущение, что меня облили грязью, а ведь так оно и было. Теперь в глазах Салли я всего лишь шлюха, даже несмотря на то, что всё ему объяснил! Так хочу умереть.        Я открыл ящик в своём столе, поднимая тетради и учебники, нашёл лезвие. Такое острое и лёгкое. Один порез. Яркая кровь стекала по предплечьям и капала на плитку уродливыми каплями. Второй. Немного глубже, нечаянно задел вену. Даже физическая боль не может заглушить душевную. Так… плохо. Никогда бы не подумал, что все обернётся именно так. Почему я такой неудачник? Почему мне досталась такая ноша? Зачем я вообще тогда познакомился с Трэвисом? Зачем потом начал с ним встречаться? Как мог повестись на шантаж? Он ведь всё обещал рассказать Фишеру: о моём прошлом; о том, что мы «встречаемся». Я так ненавижу себя за эту слабость!       Я так хочу подохнуть! Но я не думаю, что так будет лучше. Я должен разгребать свои проблемы. Пусть я слабак в душевном плане, но я думаю, я справлюсь со своими проблемами, но для начала мне нужно хотя бы начать общаться с Салом. Он моя пара, но не хочет даже смотреть в мою сторону. Всё так сложно. Снова слёзы обжигают щеки и скатываются по подбородку на футболку. Одиноко. Мне одиноко. Отец бросил, истинный отвернулся, настоящих друзей нет, мать вечно на работе. Я совсем один!        Голова начала раскалываться от тяжёлой музыки, которую я успешно выключил. Порезы были обработаны и перемотаны бинтами. Я завалился на кровать, почти сразу засыпая…

***

       Проснулся я от пристального взгляда. Когда открыл сонные глаза, среди всех цветных пятен распознал маму. Она сидела на краю моей кровати и внимательно рассматривала мои руки в бинтах, которые местами были в крови. Она перевела на меня свой грустный взгляд, а затем прижала к себе и заплакала.        Я не выдержал и тоже начал ронять слёзы, обнимая единственного и родного для меня человека. Я не сдерживался. Ручейки слёз скатывались по щекам, на несколько секунд задерживаясь на подбородке и капали на мамину футболку, на которой уже было большое влажное пятно. Я в очередной раз поражаюсь своей слабости. Даже слез сдержать не могу, но я ведь омега. Мне же дозволено показывать всё, что думаю; порой могу не сдерживать свои эмоции. Но я слабак. — Ларри, сынок. Ты один-единственный родной человек. Причиняя себе боль, ты доставляешь её и мне. Я понимаю, что просто так ты бы не стал этим заниматься, на то должны быть веские причины. Ты у меня не глупый мальчик. Ты достаточно силён физически, и моральному состоянию можно позавидовать. Ты не привык жаловаться, решать свои проблемы самостоятельно, и это части хорошо. Но не всё можно решить самому. Поделись своими переживаниями со мной, Ларри. Расскажи, что тебя тревожит, — я взглянул в красные от слез карие глаза. Капли все ещё стекали по щекам. Мне было непривычно видеть мать такой. — Я остался без пары, — я согнул колени и поместил на них подбородок. Было тяжело про это говорить, но я должен рассказать все маме. Возможно мне станет легче это все переживать. — Сал видел, как Трэвис и я занимались «любовью». Он грозился рассказать Фишеру всё про Эма и наши отношения. А я не хотел, понимаешь? Не хотел! — и снова соленые слёзы скатывались по щекам. — Я думал, что он поможет переждать мне течку, но он ушёл. Когда я закрывал дверь, все, что я видел в его глазах — это презрение. Он ушёл, ни сказав ни единого слова. Это конец! Мама, я не хочу так жить! Я хочу быть счастливым!        Новая волна истерики накатила на меня. Слёзы градом вытекали из глаз. Меня пробрала крупная дрожь. Я сжал руками покрывало на кровати, уткнувшись лицом в коленные чашечки. Господи, за что же это все?! Мама тут же меня обняла, крепко прижимая к себе и начиная гладить по волосам, тихо шепча, что всё у нас будет хорошо. Но я не верил. Не может ведь по щелчку все быть хорошо. Я больше не верю в чудеса.

Я вообще больше ни во что не верю