Касаясь

Утро воскресенья начинается с каких-то грохотов в коридоре. Открыв глаза, понимаю, что уже около двенадцати. Стоит попрощаться с графиком и не спать ночами, с трудом просыпаясь ранним утром. Грохоты становятся громче. Поднявшись с кровати, с недовольным лицом открываю дверь и вижу Дюка с Бэсфорда; парни пытаются слаженно поднять сейф, чтобы внести его в комнату. Это выглядит очень забавно, ведь эти двое никак не могут решать, кто в этой «операции» главный, и в итоге один кричит на другого. Щурюсь, на голове пучок, который не смог пережить ночь, футболка с персонажами какого-то мультфильма. Остановившись около моей двери, парни замирают и приоткрывают рты. Все также щурясь, хлопаю дверью и возвращаюсь в кровать. Надоели! Я не обязана всегда выглядеть в их глазах красиво. Нужно вставать. Взяв полотенце, направляюсь в ванну. — Ну и долго же ты спишь, Гвенет, — говорит мама, протягивая тарелку с лазаньей. — Не понимаю, почему так вышло, — отвечаю я, размахивая вилкой. — Где Ева? — Они с отцом отправились по делам. — Вот как?.. А я думаю, почему так тихо. Вечером нужно вернуться в общежитие, я обещала Шерон. — Гвенет, ты же понимаешь, что теперь тебе не обязательно жить в общежитии? Из-за такой информации прикусываю нижнюю губу с безумной силой. Чувствую, как хлынула кровь. Выдернув салфетку, прижимаю ее к губе и бегу в ванную, крича маме, что скоро вернусь. Судя по всему, медсестрой может стать каждый даже тот, кто боится крови. При малейшей моей царапине мама звонила в скорую помощь, думая, что это что-то серьезное. Трудно быть единственным ребенком в семье. Не хватало из-за ерунды приводить маму в чувство. Включив воду, открываю все ящики в поисках аптечки, пока какие-то тюбики падают от малейшего прикосновения. — Аптечка на верхней полке, — говорит Бэсфорд, подходя ближе. Посмотрев на мою губу, он прищуривается, пытаясь разглядеть что-то. — Что произошло? — Ничего. Ай! — пищу я, когда чувствую, что салфетка прилипла к губе. Парень поднимает руку вверх, а затем опускает ее с аптечкой. Салфетка становится красной и очень влажной, пока я пристально наблюдаю за высоким Бэсфордом. Парень, медленно перебираясь с ноги на ногу, становится напротив. Чувство неловкости возникает только у меня, судя по его умиротворенному лицу. Его ладони аккуратно тянутся к талии, и я делаю шаг назад, но тумбочка мешает сделать еще пару шагов. Оглянувшись назад, чувствую теплые ладони на талии, а через секунду оказываюсь сидящей на этой самой тумбочке. Ухмыльнувшись, Бэсфорд тянется к аптечке. — Нужно оставить кровь. Поищи перекись, а, может, зеленку, — приказывает он, отрывая куски бинта руками. — Вот. Парень моментально выхватывает пробирку из рук и начинает промачивать бинты в этой прозрачной жидкости. В это время пытаюсь избавиться от салфетки, что успешно выходит. Бэсфорд большим пальцем отгибает нижнюю губу в поисках раны, а когда находит ее, прижимает бинт. Я морщусь. — Что тебя так сильно возбудило? — смеется он. — Аккуратности тебе не занимать, Гвенет. Ему повезло, что мне неудобно говорить, поэтому просто демонстративно закатываю глаза. Смотря куда-то вдаль, чувствую, его палец на нижней губе. Только сейчас замечаю, что он смотрит на губы. Взглядом следую по его руке и добираюсь до глаз. Мы сейчас слишком близко друг к другу. Он отрывает взгляд от губ и смотрит в глаза. Сложно описать их цвет. Серые глаза с оттенком голубого. Я снова смотрю на его руку. Заметив это, Бэсфорд медленно начинает водить большим пальцем по губе, слегка оттягивая ее. В животе появляется жжение, которым сложно охарактеризовать определенное чувство. Дыхание учащается, а сердце отбивает бешеный ритм. Парень делает шаг назад. Интересно, какой у него рост? По-моему, под метр девяносто. Он действительно очень высокий. — Спасибо, — произношу я, слезая с тумбы, Бэсфорд пошатнувшись, откидывает голову назад. С наступлением вечера, решаю выйти на свежий воздух, чтобы почитать. Пройдя на веранду, сажусь в одно из кресел и накидываю на плечи плед. Ветер обдувает волосы, а закат переливается красивыми оттенками красного. Взяв в руки книгу, полностью погружаюсь в чтение. Губа болит и слегка распухла, но боль терпима. Подняв глаза, на лужайке вижу Бэсфорда и Дюка без верха, они кидают друг другу футбольный мяч. Бэсфорд без своего серьезного взгляда кажется невероятно красивым. Впервые вижу, как он смеется. Как только Фейн кидает мяч Дюку, тот бежит вдаль, пытаясь поймать его. Улыбаясь краешком губ, Бэсфорд переводит взгляд на меня, на что просто перевожу глаза в книгу. На душе чувствуется желание, которое замедляет дыхание. Спустя несколько секунд медленно поднимаю глаза и вижу, как Бэсфорд поднимает мяч с земли, замахивается. Его смех льется красивыми нотами, которые показывают парня с другой (иной) стороны. Посмотрев в мою сторону, он снова слегка опрокидывает голову. Его профиль четок, словно парня нарисовал профессиональный художник для восхищения окружающих. Зачем я смотрю на него?! Для чего он смотрит на меня таким взглядом, от которого сложно оторвать глаза? Это заходит слишком далеко! Поднявшись с места, кидаю книгу на журнальный столик и быстрым шагом направляюсь в дом. — Мам, можешь отвезти меня в общежитие? — спрашиваю я, поднимаясь на второй этаж за вещами. — Конечно, но Бэсфорд говорил, что сам отвезет тебя, — отвечает она, подбегая к лестнице. — Мам, отвези ты, пожалуйста, мне нужно подготовиться к занятиям, — вру я, чтобы та согласилась. Выйдя на улицу, быстрым шагом иду к машине. Проходя мимо Бэсфорда, пытаюсь не смотреть на него, но парень на ходу хватает мою руку. — Гвен, ты куда? — спрашивает Дюк, подбегая ближе. — Мне пора возвращаться, — отвечаю я и резко вырываю руку. Солнце играет всеми оттенками красного и оранжевого, по небу ходят огромные белые облака. Все окружение рядом с машиной — деревья, и лишь где-то далеко виднеются многоэтажки города. Подогнув ноги, наблюдаю за природой, которая умеет себя контролировать при любых обстоятельствах. Мысли в голове в очередной раз не дают покоя. Я не понимаю, что происходит. На душе тяжело. Неужели, сама того не понимая, я стала жертвой этого парня? Возможность, что это действительно правда, пугает. Зачем ему я, если все девушки мечтают или даже хотят, чтобы Фейн заигрывал именно с ними?.. Я помню реакцию в коридоре, помню, как он поступил с Шерон, но также помню, что он помог поездкой к водопаду. Сложно что-то говорить о нем, когда ты совсем ничего не знаешь. Мне кажется, что это игра. Игра Бэсфорда Фейна, которая всегда приводит к ожидаемому результату. Не хочется становиться жертвой сюжета мелодрамы, тем более мне хватило сцены с новой сестрой. По возвращению в общежитие я попрощалась с мамой и отправилась к себе. Казалось бы, уже все решено, но мысли все так же навязчиво обитают в голове. Я хочу получить ответ на вопросы, которые вызывают легкое покалывание внизу живота. Открыв дверь в комнату, понимаю, что совсем забыла о Шерон. Она лежит на кровати, держа в руках телефон. Что сказать ей? Мне точно нужно взять себя в руки. Между нами с Бэсфордом ничего не было, так и рассказывать особо нечего, но причем здесь Бэсфорд?.. — Гвен! Кажется, я уже начинаю разговаривать сама с собой, пока ты была в отъезде, — шутит Шерон, поднимаясь с кровати. — Да, я вот… Боже, Ева! Из-за мыслей о Бэсфорде я совсем забыла о том, что мне предстоит сообщить Шерон о новой сестре. На душе возникает чувство тревоги. Что, если из-за этой ситуации я навсегда потеряю лучшую подругу? Как преподнести «счастливую» весть? «Шерон, твой злейший враг скоро станет моей сестрой». «Шерон, я ничего не знала, они сами». Как же подобрать правильные слова? — Что с губой? — спрашивает блондинка, возвращая меня из мыслей. — Нам нужно серьезно поговорить. За эти десять минут «правды» девушка испытала все пять стадий принятия неизбежного. Для начала она отрицала, что это правда, нервно ходя по комнате. Затем была в приступе гнева, когда узнала, что Ева представила нам Бэсфорда как своего парня. Торг наступил чуть позже. Шерон долго сидела на кровати, уставившись на стену. На ее лице была нервная улыбка, после чего она встала и начала придумывать, что предложить маме, чтобы та не выходила замуж за мистера Харрисона. Вариантов у блондинки оказалось много: предложить маме деньги; умолять на коленях со словами: «пожалуйста, только не он», или сделать так, чтобы мама отказалась от меня. Поняв, что ничего не поможет, она села обратно на кровать, и тогда началась депрессия. Обняв подушку вместе с ногами, Шерон снова уставилась на стену. Пока она находится в таком состоянии, могу сходить в душ, чтобы охладиться вместе с эмоциями. Тихо взяв полотенце, выхожу из комнаты. Вернувшись, я думала, что девушка до сих пор пытается «переварить» новости, но нет. Девушка подбегает ко мне и берет за руки. Сейчас блондинка испытывает последнюю стадию — принятие. Усадив меня напротив себя, Шерон с улыбкой начинает говорить: — Наплевать, что эта стерва станет твоей сестрой! Она ведь еще не подозревает, что в полном комплекте с тобой иду еще и я. Когда мы переезжаем?        Улыбка на моем лице резко исчезает, когда я слышу этот вопрос. Неужели она думает, что я собираюсь жить в одном доме с Евой? Тем более Шерон еще не знает, что не только у меня есть «комплект» в ее лице, у Евы он есть тоже. Мне бы не хотелось находиться среди двух воюющих за парня девушек, а тем более участвовать в этой «войне». — Никогда, — кратко бросаю я и иду к своей кровати. — Как? Теперь у тебя есть большой дом, а ты собираешься жить здесь? — спрашивает Шерон, разводя руками. — Мне нравится, я уже привыкла к этой комнате. — Так и к дому ты тоже быстро привыкнешь. Там же твоя мама! — Шерон, я хочу что-то свое, понимаешь? Не хочу пользоваться гостеприимством мистера Харрисона, тем более у них уже есть груз в виде Евы. Шерон делает грустное личико и опускает голову вниз. Я ее не понимаю. Она же сама рвалась в общежитие, чтобы жить одной. Помнится, она даже хотела переехать сюда в июле, «лишь бы подальше от родителей», — говорила она. Я всегда завидовала ее семье, ведь у нее есть отец, который постоянно звонит и интересуется ее жизнью. Шерон постоянно говорит ему, что очень занята и не может сейчас разговаривать, хотя сама просто красит ногти. Если бы мой отец звонил мне так же, я бы была на седьмом небе от счастья. — Может все-таки? — тянет Шерон. — Нет.