***
На двадцатый день им приходится по-быстрому собираться и долго ехать куда-то за пределы города, отсыпаясь по пути. Когда они высаживаются, вокруг лишь природа, уединение (не считая стаффа и множества камер) и релакс. Чимин вдыхает полной грудью. После пыльного города воздух кажется опьяняюще чистым. В принципе, нет ничего нового в том, что они собираются делать, игра неимоверно проста: бадминтон. Менеджеры решили, что провести её на свежем воздухе будет отличной идеей (что действительно так), и, пока ещё есть время до начала, Пак решает немного осмотреть местность. Он не заходит слишком далеко, но увиденного вполне достаточно, чтобы почувствовать единение с природой. Он уже и забыл, каково это — чувствовать безмятежность и замереть в этом неторопливом ритме. Чимин запрокидывает голову, жмурясь от лижущего лицо солнца, заглядывает куда-то в верхушки деревьев и вновь делает глубокий вдох. Невероятно красиво. Спустя ещё несколько минут парень решает вернуться и осторожно спускается вниз с небольшого холма, но поскальзывается на влажной траве и падает, громко и совсем не по-мужски вскрикивая. Кажется, даже птицы взмыли вверх, а эхо разнеслось по всей округе. Пак смотрит в чистое небо пару минут, чувствуя лишь лёгкую боль в лопатках, и уже собирается встать, когда слышит чужие голоса и поворачивает голову. Первым, кого видит танцор — Юнги. — Чимини, ты в порядке?! Мин обеспокоенно склоняется над ним, и Пак хмурится, не понимая причину всеобщего волнения. — Я… В этот момент подбегают другие мемберы, а за ними стафф. — Чимин! — Сокджин подскакивает к нему. — Что случилось? — Успокойтесь, господи, — парень приподнимается на локтях, а затем встаёт с помощью рэпера. — Я в порядке, просто поскользнулся. — Уверен? Пак слабо улыбается и кивает, все вздыхают с облегчением. Но приехавший с ними доктор всё же его осматривает. — Мы все до жути перепугались, — говорит после Хосок. — Ты так громко кричал. — Видел бы ты Юнги-хёна, — фыркает Гук. — Я не знал, что он умеет бегать так быстро. — Кажется, он испугался за тебя больше всех. — Вам показалось, — ворчит Мин. Пак смотрит на смущённого рэпера и не может сдержать улыбки.***
Их делят на пары и два на два ставят на игровую площадку, приказав держаться за руки во время игры (менеджеры решили, что это будет отличной идеей, что в действительности не так). Всё идёт довольно неплохо, Чимин старается мыслить позитивно и игнорировать вдруг возникшее чувство неприязни, когда видит сплетённые руки Юнги и Хосока. Это кажется Паку неправильным, но он трясёт головой, прогоняя налипшие мысли, и рывком протягивает Чонгуку руку, стараясь скрыть раздражение и переплетая пальцы с младшим, готовясь к игре. Постепенно он втягивается, пусть и мысль о Юнги не до конца выветривается из головы. Чимин думает, каково было бы держать рэпера вот так за руку, и непроизвольно поглаживает большим пальцем чужие костяшки, представляя на месте Чонгуковых руки хёна. Именно в этот момент Юнги пропускает удар и кажется рассеянным, а затем неловко осматривается, будто только что пришёл в себя. Чимин думает, что это странно, и взволнованно смотрит на старшего. В какой-то миг они встречаются взглядами и просто смотрят друг на друга, теряясь в пространстве. Громкий голос Намджуна приводит их в чувство.***
После игры, когда солнце садится за горизонт, а камеры выключаются, оставляя долгожданное уединение, они усаживаются вокруг костра, и Чимин позволяет себе поместиться рядом с Юнги, хоть вокруг полно других свободных мест. Вскоре расслабленные разговоры, смех, еда и немного соджу делают своё дело — Пак чувствует себя разомлевшим. Внутри так тепло, улыбка играет на губах, а сам парень льнёт к старшему, уложив голову на плечо, и целует тыльную сторону запястья. Видимо, Юнги находится в такой же консистенции, потому что вместо ожидаемого недоумения он лишь притягивает младшего к себе ближе. Чимин глубоко вздыхает и на выдохе прикрывает глаза. Это всё заставляет его почувствовать себя неимоверно счастливым.***
На двадцать первый день Чимина вводит в ступор поведение Юнги. Мин лениво сидит на диване, как всегда сонный, дожидаясь своей очереди в ванную. Его футболка сползла вниз, оголяя плечо, и Пак всё же поддаётся неожиданному желанию, целуя Мина в молочную кожу. — Доброе утро, хён, — шепчет парень. На это рэпер отвечает лишь полуулыбкой и кивает. Все в комнате удивлённо замолкают (Чимин от реакции Мина, а остальные от ситуации в целом). Всё это слишком неожиданно и непривычно. В какой-то степени (ну самую малость) танцор думает, что старший всё же привык к его поцелуям. Это отчего-то греет сердце.***
Два поцелуя в день добавляют ему хлопот, но парень думает, что неплохо справляется. Конечно, каждый раз он чувствует себя невероятно неловко, но это уже не так важно. Всё же это лучший исход. После утра у Чимина складывается впечатление, что все обо всём уже знают. Тэхён хихикает с Чонгуком напару (наверняка Ким рассказал младшему, предатель), Джин смотрит с пониманием (в голове всё ещё хранится их разговор), Хосок будто внимательно осматривает, пытаясь прочесть его мысли (неужели тоже что-то знает?), а Намджун… Намджун, кажется, единственный, кто ничего не понимает. День вновь проходит настоящим ураганом, снося все лишние мысли и оставляя в эпицентре своём лишь концерты, интервью, съёмки и ещё кучу всего, так что Пак отключается от постороннего и полностью растворяется в работе. Когда всё заканчивается — неожиданно и резко, — и они наконец добираются до общежития, то Пак долго ворочается в постели, никак не находя покоя. Он то раскрывает одеяло из-за духоты, то вновь накрывается, ощущая холод, а в голове мысли гудят и гудят, будто рой пчёл. И всё это под аккомпанемент хосоковых бормотаний во сне. Просто волшебно. Обычно, когда парня тревожила бессонница, он уходил к Тэхёну или (чаще всего) к Юнги. Так как его друг, пользуясь тем, что его поселили с Чонгуком, наверняка сейчас спит с Чоном в обнимку (в чём Пак 100% уверен), то танцор всё же решает пойти к рэперу. Он тихо встаёт, заматывается в одеяло и выходит, стараясь не разбудить Хосока и придерживая полы своего «одеяния» одной рукой, чтобы не прищемить их дверью. Юнги живёт один в комнате и, если честно, Чимин немного завидует. Он никогда не был против Хосока или Тэхёна, например, но всё же никто из них не являлся идеальным соседом (Чимин и себя не может назвать таковым). Хоби разговаривает во сне, а Тэ постоянно пинается (вскоре он перестал это делать, потому что всё чаще уходит ночевать к Чонгуку), Намджун сносит конечностями все тумбочки и постоянно просыпается от того, что ударяется (Чимин, естественно, просыпается от этих чертыханий тоже). Джин и Юнги оставались единственными, с кем Чимин мог делить комнату, не опасаясь за свой сон. Пак осторожно входит в комнату рэпера, волоча за собой одеяло, и долго размышляет над проблемами бытия и над тем, стоит ли ему разбудить старшего. Он стоит прямо над ним и это, честно говоря, выглядит крипово. Юнги явно будет не до смеха, если он решит проснуться сейчас. Чимин берёт себя в руки и высовывает одну наружу, тормоша парня за плечо. — Эй, хён! — шепчет танцор, и старший медленно открывает глаза, хмурясь и забавно дуя губы. — Чимин? — хрипло произносит он и прочищает горло. — Какого хрена? — Я не могу уснуть один, — бормочет Пак, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Можно лечь к тебе? Он ждёт, что вот сейчас Мин пошлёт его куда подальше разбираться со своими проблемами самому (потому что будить Юнги было идеей не самой лучшей, всё же он не любит вынужденные пробуждения), но Мин отодвигается в сторону, освобождая для парня немного пространства. Чимин неверяще выдыхает и укладывается рядом, слабо улыбаясь. Ему приходится придвинуться немного ближе, потому что кровать оказывается узкой и явно не предназначенной для двух людей. — Ты забыл сегодня кое-что, — шепчет Мин, прикрыв глаза. — Правда? Сегодня был сумасшедший день, поэтому он действительно мог что-то упустить. Пак вновь прокручивает события в голове, но в ответ лишь ничего. — Поцелуй, — услужливо напоминает Юнги, наполовину уже провалившись в сон, Чимин ощущает то же самое, едва держа глаза открытыми. — Ты забыл поцеловать меня во второй раз. — Точно, — выдыхает Пак. — Действительно забыл. Возможно, рэпер выпнет его из кровати, но Чимин мягко касается губами его лба, после укладываясь поудобнее и обнимая парня поперёк туловища. Дальше не следует ничего, кроме едва различимого: — Спокойной ночи, Чимини. — Спокойной ночи, хённим.***
На двадцать второй день Чимин лениво валяется на диване в гостиной, ощущая сонливость и медленно моргая; он пытается смотреть фильм, но то и дело отвлекается на свои мысли, которые постепенно размываются, растворяясь в налипшем сне. Когда Пак слышит на периферии сознания знакомый голос и шорохи, то распахивает глаза, хмурясь и недоуменно оглядываясь вокруг. Танцор видит Юнги справа от себя, что повернулся к нему спиной в поиске чего-то в сумке, переворачивается на живот, укладывая голову на сложенные на подлокотнике руки, и сонно мямлит: — Хён? Ты куда-то собираешься? — Я… — Мин оборачивается и замолкает на полуслове, молча глядя на Чимина несколько секунд, и Пак думает, что у него что-то с лицом. Когда он собирается спросить об этом, Мин словно приходит в себя и отводит взгляд. — Я собирался попрактиковаться немного и поиграть на пианино. Пак понятливо кивает. Он тоже хочет пойти со старшим, потому что всегда делал это, когда было время, а ещё потому, что ему нравится смотреть, как Юнги играет, любовно перебирая чёрно-белые клавиши длинными пальцами. Зрелище завораживающее. У Чимина-то пальцы коротковаты. Но танцор не знает, может ли пойти теперь, парень и так влез в личное пространство рэпера по полной со своими поцелуями, а теперь ещё и проводит время с ним в два раза больше. Что, если старший просто терпит его, не в силах отказать, чтобы не обидеть Чимина? Танцор ведёт с собой внутреннюю борьбу и всё же склоняется к тому, чтобы промолчать и продолжить смотреть свой скучный фильм, когда Юнги бормочет: — Ты можешь пойти со мной, если хочешь. Глаза Пака загораются, парень прикусывает нижнюю губу, сдерживая улыбку, и торопливо усаживается. — Дай мне пять минут. Он не помнит, собирался ли когда-нибудь в своей жизни так быстро, но уже через три минуты Пак вбегает в коридор, застав там ждущего его Юнги, который прислонился головой и плечом к стене. Старший выпрямляется, когда видит Чимина. — Готов? — танцор кивает. — Тогда пойдём. Они покидают общежитие и добираются до кабинета с музыкальными инструментами в одной из высоток на соседней улице, здесь есть даже саксофон Тэхёна, на котором тот играет время от времени. Чимин закрывает за собой дверь и усаживается на диван, пока Юнги подходит к пианино и достаёт тетрадь с нотами. — Что собираешься играть? — с любопытством спрашивает младший, осматриваясь. Он редко тут бывает (читать как «никогда»). — First love. — Ооооо, — одобрительно тянет и кивает, наблюдая за тем, как Мин усаживается, закатывая рукава свитера, и собирается с мыслями несколько секунд, держа руки над клавишами, а затем осторожно опускает их. Мелодия начинается плавно, и Пак чувствует нечто странное, едва услышав её. Постепенно темп ускоряется, а Чимин цепляется за подлокотник, его дыхание учащается, внутри творится настоящий ураган. Спустя несколько секунд, когда Пак вновь обретает контроль над собой, он торопливо достаёт телефон и записывает видео, наслаждаясь звуками пианино. Это… Вау. Танцор чувствует приятное волнение и душевный подъём, Юнги перебирает клавиши, а взгляд выражает расслабленную сосредоточенность. Пак вздыхает, склоняя голову набок. Он и раньше знал, что Юнги хорош собой, но эта мелодия и возникшая атмосфера заставляют парня взглянуть на Мина под другим углом и вновь убедиться, что рэпер неимоверно красив. Чимин заканчивает запись, откладывает телефон в сторону и, поддавшись непонятному чувству, медленно подходит к старшему. Делает глубокий вдох, стоя позади хёна, будто вот-вот прыгнет в бездну, собирается с силами несколько секунд, а затем на выдохе осторожно кладёт руки ему на плечи. В этот момент музыка заканчивается. Пак опускает ладони на грудь старшего, скользя по мягкой ткани чужого свитера, и прижимается к спине, положив подбородок на плечо. О господи, что он творит?! Но Чимин не слушает внутренний голос, несмотря на слишком наглое вторжение в чужое личное пространство, это кажется танцору единственно верным. — Как тебе? — шепчет Юнги, сглатывая. — Прекрасно, — так же отвечает Пак, проводя носом за ухом старшего, улавливая нотки его парфюма и игнорируя бьющийся в истерике голос разума, что заставляет лицо покраснеть. Не оставляя на раздумья время, он мягко целует место около мочки уха. — Всё, что ты делаешь, прекрасно… — Я рад, — Мин накрывает его руки своей, — что тебе понравилось. Обстановка до невозможности интимная, сейчас в комнате лишь Юнги и Чимин, большее вдруг не имеет значения. Кто-нибудь из них сделал бы глупость, точно сделал бы, если бы атмосферу не разрушила трель телефонного звонка, выбросив парней в реальность. Теперь Пак в полной мере ощущает, как пылает его лицо, и шарахается в сторону, словно от огня. Юнги выглядит не менее смущённым. Чимин попадает по экрану лишь с пятой попытки и отвечает на звонок, пытаясь звучать как обычно. Как будто не он только что позволил себе то, от чего бешено стучит сердце. — Да?.. Хорошо, я понял. Чимин сбрасывает и жмурится, физически ощущая возникшую неловкость. Он неуверенно поднимает взгляд на Мина, но тот даже не смотрит в его сторону, с интересом разглядывая паркет под ногами. — Я… — младший запинается на полуслове и вздыхает. — Я пойду… Тэхён звонил, — зачем-то добавляет он, приподнимая руку и показывая свой телефон, Юнги кивает. Стоит их взглядам пересечься, как они быстро отводят их, смущаясь ещё больше. Пак выходит, надеясь, что прохладный воздух остудит его горящие уши и лицо.