Haneul-e

Огромная трещина украшала небесно-голубую стену столовой университета. Поедая мягкую сырную булочку с хрустящей корочкой золотистого цвета, я откровенно скучала, дожидаясь окончания лекции Хосока. Парень, магистрант, старательно учился, тщательно записывал лекции, а вечером расслабляясь, забывался в танцевальных залах, арендованных другом Чимином. Пак Чимин, ангельский человек, пропускает сплетни мимо ушей, мило улыбаясь завистливым взглядам, окружающим его каждый день. Завидуют, в основном, глазам. Необычайно широкие, они вмиг становились узкими при постоянном звонком смехе. Волосы осветленные, не утратившие густоту и силу от постоянных зачесований назад нервной рукой. Родители Пака, достаточно верующие люди, как и все жители города, опасаясь семью Минов, были опечалены дружбой сына, собираясь воскресным утром в храмах, обдумывая планы изгнания демонов за стены города. Изгнать Минов невозможно, сторониться опасно, навлекать на себя гнев влиятельных людей хотелось не всем. Оставалось много молиться, закрывать двери на массу замков, в попытках уберечь своих детей. Дети, кстати, жестокие своей натурой, выращенные на пугливых словах старших, пытались вывести Хосока вечными издевательскими шутками о его семье. Поэтому дружелюбность Пака, сразу насторожила нас своей нереальностью возможности. Со временем Хосок привык к другу, рассказав историю кузины, нуждающейся в его вечной компании. Чимин перестал расспрашивать обо мне, недоверчиво приняв историю. — Я завидую людям в коме, — обречено завалился на стул Хосок, кладя голову поверх стола. — Безумное чтение книг не помогает? — откровенно смеялся Пак, откидывая голову назад, занимая последний свободный стул за маленьким квадратным столом, занятым мной. — Он слишком много думает, о том, как бы поскорее слинять из дома, — смотрю укоризненно на брюнета, желая погладить мягкие, переливающиеся в лучах солнца, волосы. — Кошмары сами по себе мучают меня, — поднимая голову, возмущается Чон. — Тут жарко, пойдемте есть во двор. — Я слышала, почитатели дьявола давятся свежим воздухом, — обрывки громкого разговора доносятся от проходящей мимо компании девушек. — Но мы все знаем, от чего давишься ты, — строго, смотря прямо в глаза неизвестной стереотипной блондинке высокого роста, говорит Чимин, заставляя особу стать красной, как помидор, от злости. В столовой начинается полный хаос. Некоторые студенты смеются, осознавая правоту слов парня. Другие возмущаются, уверено заявляя: «Девушки праведного города девственны строго до брачной ночи». Сама компания стервозных, молодых дам начинает молиться. Громко, монотонно, взявшись за руки, зачитывая давно выученные родительские строки и переводя взгляд на Хосока. Желая забраться парню ядом под кожу, раня глубоко до самого сердца. «Услыши, Боже, глас мой» Слыша их голоса фоном, опускаю взгляд на свои злостно дрожащие руки. «Всегда молимся к Тебе» Повернув голову, вижу оцепеневшего парня. «От страха вражи» Вижу побледневшие костяшки пальцев Хосока, вцепившиеся в край стола. Вижу тонкую, поджатую линию губ. Вижу морщинки меж бровей, похожие на ночные, вызванные страшными кошмарами, мучавшими парня. «Изми душу мою» Слышу слова гадких пронзительных голосов, перебиваемые сильнейшим писком в моих ушах. Осколки окна разлетаются сияющим взрывом, задевая, раня острыми углами человеческие плоти. Хосок, бросившийся меня закрывать от стекольного града, прижимает к самому полу своим высоким, тяжелым телом. Мое крошечное тельце находится в тумане, губы, как и движения, не поддаются контролю. Немой рыбой, выброшенной на берег, смотрю, как поцарапанными руками парень пытается отодрать от земли ошметки моей сущности, за локоть выводя, подальше от раздирающих глаз. Щеку жутко щиплет, ухо, рассекаемое ветром при ходьбе, начинает ныть, легкой болью отдаваясь в дымный мозг. Тихо доходя до машины, каждый думает о своем. Брюнет резко снимает сигнализацию, кладя руки на мои плечи и разворачивает к себе, убивая возможность спрятаться внутри железного спасителя. — Это ты сделала? — смотря прямо в глаза, спрашивает Хосок. — Я не знаю, — закрываю глаза, желая освободиться из плена почерневшего взгляда парня. — Я не могла это контролировать. Я не специально. Я так не умею. Это не моя сила. — тараторю, обхватывая, закрывая ладонями свое лицо, пытаясь скрыть стыд. — Все хорошо. — Чон переносит свою руку, накрывая мою кисть, спрятавшую лицо. Ободряюще сжимает, опуская наши дрожавшие пальцы, желая понять эмоции, написанные на лице. Моем испуганном донельзя лице. — Мы выберемся из этого города, — четко проговаривает каждое слово парень, скорее убеждая себя. — Уйдем от семьи Мин. Узнаем, как живут, о чем думают другие люди, чтобы найти свое место. — Для меня ты всегда Чон, — расплакавшись, прижимаюсь саднящей щекой к теплой груди парня и осознаю, что осколки задели. Боль хочет, чтобы ее чувствовали. — Ребята, пора валить! — орет подбегающий Чимин, без разбора запрыгивающий на заднее сидение. — Интересно, что скажет ваш дядя?