Legacies

[AU, где Джереми был убит еще юным, после того, как стал охотником, а теперь появляется в школе Сальваторе как очередной посланник из Маливора] Он не выглядел, как чудовище, и совершенно точно чудовищем не являлся — стал бы иначе Аларик заключать этого паренька в крепкие объятия и прятать слезы радости в глазах?.. Хоуп Майклсон была в замешательстве — с одной стороны у них была загадочная Урна, которую требовалось хранить как зеницу ока, с другой стороны — еще один привет из глубин таинственного и жуткого Маливора в виде вот этого вот юнца, который неловко отбрыкивался от тесной хватки профессора Зальцмана, но сам в глубине души был рад видеть Аларика не меньше: Хоуп следила за выражением лица этого парня, она заметила и смятение, и смущение, и недоумение, и даже легкую панику, и чувство облегчения, которое промелькнуло в тот момент, когда парень увидел Зальцмана. Поднятый из глубин забвения, выброшенный в реальность из тьмы и пустоты, паренек казался едва ли намного старше самой Хоуп… Так кем он был, и чем грозило им всем его неожиданное появление? С этим ей предстояло разобраться — да, ей, поскольку Аларик явно был под давлением внезапно вернувшихся воспоминаний и едва ли не родственных чувств. Хоуп с удивлением осознала, что испытала даже некий укол ревности — да, профессор Зальцман не был ее отцом, но где-то глубоко-глубоко в душе юная Майклсон относилась к нему так, как могла бы относится к своему отцу, которого знала так мало и любила так крепко. Аларик, несомненно, был под ударом и являлся слабым звеном — и Хоуп чувствовала себя обязанной защитить его, как бы странно это не звучало. Профессор Зальцман был не из тех, кого нужно оберегать — это была его прерогатива, но настал и его критический момент. Совсем недавно Маливор прислал к нему его погибшую жену, и Аларик все еще не оправился от повторной потери любви сей своей жизни, хотя и усиленно делал вид, что с ним все прекрасно. Еще один удар прямо в сердце для него может оказаться фатальным… *** Парня звали Джереми, Джереми Гилберт. Темноволосый и темноглазый, он казался совсем мальчишкой, но Хоуп никогда не судила по первому впечатлению. В Джереми чувствовалась сила, какой-то внутренний стержень — он отчего-то напомнил ей дядю Кола. Смешливый взгляд, за которым таится некое знание, которое позволяет ему просчитывать свои действия на много шагов вперед — этот Джереми был кем-то, кого стоило опасаться. Аларик запер его в подвале — Хоуп настояла на этом, ведь когда они не сделали так в случае с покойной миссис Зальцман, все закончилось отнюдь не хорошо. Защитные заклинания девушка взяла на себя — ее превосходство над здешними ведьмами было бесспорным, да и она прямо заявила Аларику, что хотела бы держать руку на пульсе во всей этой ситуации. Джереми Гилберт свое вынужденное заточение воспринял без особой радости, но и сопротивляться не стал — Аларик коротко обрисовал парню ситуацию, и тот сказал, что не хочет доставлять проблем. Хоуп склонна была ему верить, но она уже хорошо знала, что пришедшие из Маливора не всегда способны сохранять свою волю, именно поэтому она и отправилась поговорить с Джереми. Ну, и еще для того, чтобы понять, что его связывает с Алариком — сам профессор не пожелал ей ничего объяснять, а заперся у себя в кабинете. Хоуп подозревала, что компанию ему составит бутылка бурбона, но это было не самое подходящее время для того, чтобы читать нотации своему наставнику. Иногда людям просто нужно время, чтобы смириться со своим горем и пережить его. И иногда людям просто нужен бурбон для этого. *** — Так кто ты все-таки такой? — Хоуп остановилась на безопасном расстоянии от решетки, за которой находился Джереми. Да, его темница была надежно запечатана несколькими заклинаниями, но не стоило пренебрегать любыми мерами предосторожности. — И как ты оказался в Маливоре? — Я — младший брат Елены, — Джереми устроился в углу, в старом кресле, которое специально для него перетащили вниз, чтобы создать узнику удобства. — И, знаешь, как-то дико сейчас узнавать, что она стала женой Дэймона и носит фамилию Сальваторе, что она вновь человек и что меня никто не помнит. Я был просто парнем, который прогуливал школу, курил на досуге слишком много травки и влюблялся не в тех девчонок. На меня однажды просто свалилась куча всего — вампиры, оборотни, ведьмы, охотники за нечистью. Наверное, поэтому я и попал в этот ваш Маливор — я был одним из них, из охотников. Я не выбирал этого, это просто случилось со мной: один из них умер, и кто-то должен был занять его место, чтобы не нарушать баланс, а рядом оказался я. — Значит, ты умер не будучи человеком? — Хоуп была искренне заинтересована, для нее Маливор все еще оставался огромной загадкой и, возможно, если она поймет, кто и почему попадает туда, то это даст ей дополнительный козырь. — Я плохо помню свою смерть, — признался Джереми после недолгой, но какой-то тяжелой паузы. Взгляд парня был устремлен прямо на Хоуп, тяжелый взгляд. — И, наверное, это хорошо: думаю, там было мало приятного. А то место, где я оказался после — это не ад, но что-то близкое к тому. Меня никто не мучил там, но это было… Как будто ты вечно летишь в пропасть в кромешной пустоте, и зацепиться тебе не за что, но надежда не покидает тебя. И ты ищешь что-то, но ничего нет — и не будет, но об этом страшно думать. — Мне жаль, — склонила голову Хоуп, чтобы прервать этот зрительный контакт, который был сродни гипнозу. — А что насчет Аларика? — Он был мне кем-то вроде отца, — когда Хоуп снова взглянула на Джереми, то парень улыбался, но глаза его все равно оставались холодными и даже какими-то жестокими. — Моя тетя, Дженна, она опекала меня и Елену, они с Алариком были парой. А потом, после гибели Дженны, Аларик присматривал за нами с Еленой. Наверное, поэтому я и здесь, да? Чтобы напомнить ему о прошлом, сделать его уязвимым и забрать то, что важно для Маливора и того, кто им заправляет? — Да, — подтвердила Хоуп, и прозвучало это безжалостно, но глупо было бы лгать. — Именно поэтому здесь я, а не Аларик. Ему лучше держаться от тебя подальше, пока мы не разберемся. — Это значит, пока вы не поймете, как меня вернуть обратно туда, откуда я пришел? — Джереми нельзя было отказать в проницательности и прагматизме. Он прекрасно понимал, как все должно закончиться. Его это не радовало, но, как показалось Хоуп, он понимал, что другого пути нет. — Насколько мы знаем, никто из тех, кто приходит из Маливора, не остается здесь надолго, — тихо проговорила девушка, не подпуская в голос неуместной скорби. — Они или выполняют то, за чем пришли, и исчезают, или погибают, пытаясь. Не знаю, возвращаются ли они в Маливор, погибая, но… — Оба варианта не особенно привлекательны для меня, как для того, кто выбрался из того кошмарного места, но третьего не дано. Все в порядке, — закончил за девушку Гилберт. — Я уже умирал прежде, это не то, от чего я в восторге, но я точно не хочу стать тем, кто откроет дорогу для существ из Маливора в этот мир. Я же охотник, помнишь? Моя обязанность — защищать людей, а не обеспечивать им ад на земле. — Ты кажешься славным парнем, — Хоуп улыбнулась краешками губ, и она ничуть не лукавила. Джереми Гилберт был ей симпатичен, пусть они и поговорили совсем недолго, пусть и знакомству их не суждено продолжиться. То, что этот парень готов пожертвовать собой, что не цепляется за возможность остаться в мире живых любой ценой, напомнило ей о благородстве, которым обладал ее дядя Элайджа. Жертвовать собой во имя других — это было так по-майклсоновски, черт побери! — О, я и есть славный парень, — заверил ее Джереми, улыбнувшись в ответ, и на этот раз его взгляд потеплел. — В прошлой жизни я был той еще занозой в заднице, но я бы тебе понравился, я уверен. — Я что, выгляжу так, будто мне нравятся занозы в заднице? — В точности так и выглядишь, — подтвердил Гилберт, а затем совершенно обыденным тоном спросил: — Так как ты убьешь меня? *** — Я не могу этого сделать, — с глубоким вздохом созналась Хоуп, а затем подняла умоляющий взгляд на двойняшек Зальцман, которые только что выслушали ее подробный рассказ о парне, который ждал своей смерти в подвале, но который этой самой смерти совсем не заслуживал. — Серьезно, просто не могу. И если даже я не могу, то как это сделает ваш отец, для которого Джереми действительно дорог? — Серьезно, это уже перебор, — проворчала Лиззи, но скорее по привычке, чем всерьез. — Не слишком ли много любимчиков на стороне у нашего отца? — Прекрати, Лиззи, это серьезно, — одернула сестру Джози, она выглядела сочувствующей и сосредоточенной, как и всегда, впрочем. Именно поэтому Хоуп и пришла к сестрам Зальцман: святая Джози никогда не позволит кому-то страдать, а Лиззи, пусть и позакатывает глаза и поворчит, в итоге согласится с сестрой, потому что сердце у нее тоже доброе, просто ей необходим толчок к тому, чтобы творить добрые дела. — Я подумала, что попрошу вас убить его, — продолжала Хоуп, поглядывая то на одну сестру, то на другую, — Но потом мне пришла в голову другая идея. Мы ведь никогда не пробовали спасти существ из Маливора. Они погибали раньше, чем мы могли бы что-то предпринять, или же забирали то, зачем пришли, и буквально растворялись в воздухе… Что, если нам с вами попробовать… — Извлечение? — двойняшки произнесли это слово одновременно, явно взбудораженные этой идеей. — Нам страшно влетит за то, что мы воспользуемся гримуарами моей тети Фреи, но если у нас получится… — Хоуп не смогла закончить, потому что двойняшки снова сделали это за нее и в унисон: — То Джереми сможет остаться! Правда, Лиззи не сдержалась и ехидно прибавила: — И тогда нам придется делить любовь отца уже на четверых, — но Хоуп и Джози не стали на нее шикать. Они сосредоточились на том, что было гораздо важнее: на ритуале извлечения из мира мертвых. *** Извлечение было тем, что Фрея называла темной магией, и это был один из опаснейших и сложнейших ритуалов, во время которого три юных ведьмы рисковали потерять себя за чертой мира живых и навсегда остаться бродить среди мертвых. Могла ли Хоуп позволить Лиззи и Джози пойти на это? О, она несомненно недолюбливала Лиззи — потому что Лиззи прилагала к этому все необходимые усилия, но это не значило, что Лиззи была для нее никем. Лиззи была ее семьей, как и Джози, как и Аларик — пусть Лиззи и в меньшей степени, но это были ее близкие люди. Жертвовать собой — это так по-майклсоновски, а Хоуп была Майклсон до мозга костей, и потому она отправилась в мир мертвых одна, превратив сестер Зальцман в свой якорь. То, что она сделала, было чистым безумием — но в тот момент, когда адреналин заполнял каждую ее клеточку, а сознание открылось для всеобъемлющей и манящей магии, когда тьма расступилась перед нею, чтобы принять ее, времени на раздумия не было. Хоуп просто сделала это — она отправилась блуждать в темноте, жаждущей присвоить ее для себя, и снова и снова выкрикивала имя Джереми, она искала его до тех пор, пока не нашла, и пока не схватила крепко за руку, чтобы вырвать его оттуда, где он застрял. Наверное, у нее никогда не получилось бы этого, если бы Маливор не выпустил Гилберта из своего липкого плена, но Джереми сейчас был связан с миром живых, находился в некоей пограничной зоне, и потому они сделали это. Все вместе, сильные и отчаянные, три ведьмы бились за того, кого едва знали, и вырвали свою победу, пусть это и истощило двойняшек, пусть и едва не убило Хоуп — но они смогли. Аларик, конечно же, был в ярости. Но стоит ли говорить, как он был потрясен и счастлив при этом?.. *** — Эй, Майклсон, когда я вернусь в школу, то свожу тебя в кино, — голос Джереми из прижатой к уху телефонной трубки заставил Хоуп улыбаться. Она все еще чувствовала головокружение и слабость, где-то на периферии ее сознания все еще гудели голоса мертвецов, зовущие ее, но улыбалась она искренне, и ей было хорошо и как-то невыразимо уютно от одной мысли о том, что Гилберт уехал совсем ненадолго, только чтобы повидать свою сестру. — Это будет свидание? — уточнила она с очаровательной неуклюжестью девчонки, которая не умеет флиртовать. — Потому что ты вроде как мне жизнь задолжал, знаешь. — Знаю, — отозвался Гилберт, и в его голосе слышалась улыбка, отчего сердце у Хоуп сладко сжалось. — И да, это будет свидание, если ты не против. — Я не против, — подтвердила Хоуп негромко, даже зажмурившись на секундочку от предвкушения. — Возвращайся скорее, Гилберт. — Даже соскучиться не успеешь, — пообещал ей Джереми, и Хоуп не стала ставить его слова под сомнение. Скучать ей было некогда — Аларик обещал ей грандиозное наказание за то, что так бездумно рисковала собой и двойняшками; двойняшкам, кстати, тоже причиталось по полной. Если Джереми успеет обернуться за неделю, как и обещал, она как раз успеет искупить свою вину и сможет получить разрешение на поход в кино. Свидание с парнем, который воскрес? Ну, она же была Майклсон, к черту нормальность!