Legacies

[Таймлайн для Хоуп — после завершения первого сезона. Для Ника и прочих таймлайн где-то в середине первого сезона. Маливор оказывается не гибелью для Хоуп, а измерением в другую реальность: Хоуп попадает в Гриндейл, прямиком к дверям похоронного дома Спеллманов] — Вот, деточка, выпей-ка чаю. Мой особый рецепт, — ведьма по имени Хильда поставила на стол перед Хоуп чашку ароматного напитка, от которого поднимался уютный дымок. Лицо у Хильды было круглое, доброе, глядя в это лицо хотелось расслабиться, откинуться на стуле и взять с тарелки печенье, а потом долго-долго рассказывать о своих злоключениях, чтобы в конечном счете получить огромную дозу обнимашек и сочувствия. Во взгляде Хильды явственно читалось сочувствие и жажда опекать всех и каждого. И Хоуп бы с радостью отдалась на попечение Хильды Спеллман, если бы не вторая ведьма. Зельда Спеллман была сестрой Хильды, и являла собой абсолютную ее противоположность. Хильда была невысокой, кругленькой и яркой — Зельда носила туфли на шпильке, строго скроенные (но безумно стильные) платья, подчеркивающие ее изящную фигуру, а ее безукоризненная укладка делала овал лица еще более выразительным и даже немного хищным. Взгляд Зельды был внимательным и цепким, в ее пальцах дымилась сигарета в длинном мундштуке, она курила с потрясающей эстетичностью и говорила совсем мало — резким голосом, не терпящим возражений. Хильда перед сестрой заметно робела: сомнений не было, кто в этом доме играет ведущую роль. Вот и Хоуп, которая в своей прежней жизни была не из робкого десятка и по праву носила фамилию Майклсон, в этом странном мире, в который забросил ее Маливор, пока еще не ощущала себя достаточно уверенно, чтобы не испытывать внутреннего трепета, встречая на себе изучающий взгляд Зельды Спеллман. Зельда могла оказать огромное влияние на само существование Хоуп сейчас — юная Майклсон ощущала это так остро и явственно, что никакое печенье бы в горло не полезло. — Спасибо, я… Не хочу пить, — выдавила из себя Хоуп, осторожно отодвигая фарфоровое блюдце, на котором стояла предложенная Хильдой чашка. — Мне нужно понять, где я и как мне попасть домой. — Гриндейл, — Хильда Спеллман уже называла городок, в котором оказалась Хоуп, но она совершенно точно относилась к тому типу людей, для которых повторение не в тягость. — Это место особой силы, деточка. Не просто так ты очнулась на нашем заднем дворе, это знак. Ведьмы своих не бросают, правда ведь, Зельда? Зельда Спелманн удостоила сестру мимолетным взглядом, который мигом заставил Хильду сконфуженно смолкнуть. — Ведьмы своих не бросают, — медленно, веско повторила Зельда. Сигаретный дым лениво поднимался к потолку, голубовато-сизый, такого холодного цвета, что навевал мысли о глыбах льда где-нибудь в Арктике. — Но ты не только ведьма, правда ведь, Хоуп Майклсон? — О чем ты, Зельда? — забеспокоилась Хильда. — Что значит это твое «не только ведьма»? — Я в самом деле кое-что не рассказала вам, — вынуждена была признаться Хоуп, теперь уже и в участливых глазах Хильды, обращенных к ней, сквозило подозрение. — Я ведьма, но я еще и оборотень. И вампир. Я — трибрид, уникальное существо, которое появилось на свет благодаря тому, что… — Тетушки! Вы не представляете, что сегодня произошло в Академии! — взволнованный девичий голос прервал попытку Хоуп объясниться. Хмурая морщинка на лбу Хильды тут же разгладилась, и даже Зельда перестала выглядеть такой зловещей и серьезной, когда на кухню маленьким ураганом влетела белокурая девушка. Ее волосы были перевязаны лентой, красное пальто было расстегнуто и из-под него виднелась строгое школьное платье с белым воротничком. — Ох, у нас гости? — при виде сидящей за столом и будто окаменевшей Хоуп, юная блондинка — по виду они с Хоуп были ровесницами — приветливо улыбнулась и оглянулась на своих тетушек: — Кто это? Скорее представьте нас. Впрочем, я и сама могу представить себя. Я — Сабрина Спеллман, племянница этих великих женщин. — А это, — Зельда успела заговорить раньше, чем Хильда открыла бы рот, — Хоуп Майклсон. Еще одна проблемная сиротка на нашем временном попечении. Мы как раз собирались выслушать ее историю. Присоединишься к нам, Сабрина? Сабрина присоединилась и, стоит признать, с ее появлением Хоуп ощутила себя в куда большей безопасности. Они были еще не знакомы толком, но Хоуп чувствовала: у нее появилась истинная союзница.

***

— Быть трибридом не так уж и здорово, — вздохнула Хоуп после того, как ответила на буквально миллион вопросов, которыми засыпала ее Сабрина. — На самом деле, чаще всего моя исключительность доставляла мне проблемы, а не помогала с их решением. Меня пытались убить еще в утробе матери, а по мере взросления я и вовсе перестала вести покушениям счет… Правда, в итоге я сама себя убила. Парадокс. — К счастью, ты не умерла, — Сабрина, кажется, никогда не унывала, и ее улыбка подбодрила Хоуп, как и дальнейшие слова: — Тетя Зи и тетя Хильда найдут способ вернуть тебя домой, не переживай. Мои тетушки очень могущественны, хотя и предпочитают скрывать это. Церковь Ночи не любит сильных женщин. Когда мы отправимся в Академию Незримых Искусств, ты поймешь, почему. — Значит, твои тетушки говорили серьезно? — хмыкнула Хоуп недоверчиво. — Я должна буду пойти в вашу школу для ведьм? — Отец Блэквуд ведет учет всех ведьм в округе, Хоуп. Он отслеживает колдовские силы и явится сюда с визитом, если мы станем скрывать тебя. Поверь, ты не захочешь, чтобы отец Блэквуд проявлял к тебе пристальный интерес. Тетя Зи все устроит, она напишет сопроводительное письмо, нанесет визит в Академию, если будет нужно… Отныне ты — сиротка Майклсон, переданная на попечение моим тетушкам их старой подругой, которая трагически скончалась от сложного родового проклятия. Тетушки приготовят отвар, который поможет замаскировать твои иные сущности, и когда ты будешь в безопасности, то они смогут приступить к поискам твоего пути домой. На это может уйти много времени. — Надеюсь, не целая вечность, — с тоской вздохнула Хоуп, подумав о таких родных и прекрасных глазах Лэндона. — Дома остался кое-кто, кто ждет меня… Надеюсь, что ждет…

***

— Вещие сестры из себя ничего особенного не представляют, — продолжала инструктаж Сабрина, пока Хоуп с интересом оглядывалась в просторном холле Академии Незримых Искусств. — Они станут запугивать тебя, но быстро отстанут, если поймут, что ты готова дать отпор. — О, я готова, не сомневайся, — пожала плечами Хоуп, разного рода задиры ее не пугали. А вот гигантская статуя, изображающая Дьявола, пожалуй, немного страшила. Ну и странными же были эти ведьмы Гриндейла! Разве никто не рассказал им, что вовсе не обязательно поклоняться Сатане, чтобы использовать древнюю магию? Хоуп уже думала об этом — рассказать кое-что местным ведьмам, помочь им стать более независимыми, — но быстро отказалась от этой идеи. Не она устанавливала правила в этом мире, не ей их и рушить. К тому же, бунтарка Сабрина Спеллман наверняка и без ее вмешательства очень скоро перевернет привычный уклад жизни ведьм вверх дном — Хоуп видела этот упрямый блеск в глазах Брины, такие как она идут до конца и только к победе. — Сабрина Спеллман, как приятно видеть тебя здесь все чаще и чаще! Кто это с тобой? — голос у парня, который подошел к ним, был тягучим и приятно обволакивающим. Таким голосом говорят плейбои, а этот являл собой самого настоящего инфернального плейбоя. Темноволосый, темноглазый, с хищным профилем, одетый в строгую форму ученика Академии Незримых Искусств, юноша являл собой образец ведьмака: притягательный, немного жутковатый красавчик с белоснежной улыбкой и темными, как ночь помыслами. Его черные глаза скользнули по Сабрине почти по-хозяйски, а вот на Хоуп задержались гораздо дольше, изучая, оценивая. — Ник, привет, — дружелюбно улыбнулась парню Сабрина и тут же принялась представлять его своей спутнице: — Это Николас Скрэтч, он один из лучших учеников в Академии. Очень талантливый молодой чернокнижник, которому пророчат важное место в Церкви Ночи. Ник, а это Хоуп Майклсон, моя дальняя родственница. — По правде сказать, — Хоуп предпочитала говорить сама за себя, поэтому весьма ненавязчиво, но твердо перехватила у Сабрины инициативу и продолжила, обращаясь к Нику напрямую, — Я не совсем родственница. Тетушка Зельда была в прошлом дружна с моей бедной матерью, но их пути давно разошлись. Впрочем, лишь только Зельда и оказалась столь великодушна, что приютила меня, когда мою мать поразило старинное родовое проклятие — мне некуда больше идти, я сирота. — У Спеллманов уже есть опыт в воспитании сироток, да, — хмыкнул Николас. — Добро пожаловать в Академию Незримых Искусств, Хоуп Майклсон. Надеюсь, увидимся совсем скоро. — Он что, сейчас подмигнул тебе на прощание? — прыснула со смеху Сабрина, когда Николас ушел. — Он такой смешной, когда воображает себя роковым красавчиком! — О, да брось, он мне не подмигивал, — отмахнулась Хоуп, ощущая, как на ее щеках загорается румянец. — Мне показалось, ему ты нравишься. — Это Николас Скрэтч, Хоуп, — смеясь, покачала головой Брина. — Ему нравится только нравиться другим. Он нарцисс, не способный на симпатию к окружающим. — Не слишком ли ты строга к нему? — Просто подожди недельку, ты все поймешь сама.

***

Николас Скрэтч и его черные глаза превратились для Хоуп в навязчивую идею так быстро и так неотвратимо, что это и злило ее, и пугало одновременно. Лэндон, вот о ком ей следовало думать и мечтать, вот к кому должна была она стремиться всей душой — но когда это в ее жизни все шло вровень с ее идеалами? Хоуп не могла выбросить Ника из головы, а Ник, будто в насмешку, будто чувствовал это и желал ее подначить, то и дело оказывался поблизости. В Академии Незримых Искусств именно он был тем, кто при всех осадил Вещих сестер, пакостящих Хоуп — Хоуп не нуждалась в его услугах рыцаря в сверкающих доспехах, она и сама бы с легкостью заткнула за пояс любую из этих девиц и по очереди, и одновременно, но Ник пожелал подчеркнуть то, что он благоволит к ней. О них стали шептаться, и Хоуп принялась избегать Скрэтча так тщательно, как только могла, но выходило у нее не очень хорошо: Ник, кажется, задался целью превратиться в ее тень. В некоторые дни он буквально стоял за ее спиной каждый раз, стоило Хоуп обернуться, и самым раздражающим в этом было то, что Хоуп это в глубине души льстило. Николас Скрэтч увлекся ею всерьез — в какой-то момент это признала даже скептически настроенная Сабрина. Осталось только понять, что же им обоим теперь делать с этой взаимной симпатией.

***

— Если ты здесь, то ты приняла решение. Черные глаза Ника Скрэтча блестели — Хоуп не знала, взбудоражен ли он, или же ощущает себя победителем. Сама она пребывала в полнейшем смятении, но понимала, что чем дольше будет делать вид, что между ней и Ником ничего не происходит, тем сложнее ей будет с этим потом разобраться. Они встретились в саду за Академией. Сад граничил со старым кладбищем, и то ли сад так разросся, то ли кладбище колдовским образом увеличивалось в размерах, но среди деревьев то и дело можно было наткнуться на надгробие или полуразрушенную скульптуру, установленную на память скорбящими, которые и сами давно уже давно почили. Ник назначал ей здесь встречу уже не в первый раз, но пришла Хоуп впервые. Ей понадобилось набраться решимости для этого, и она, кажется, исчерпала ее всю: глядеть Нику в лицо было страшно, но пути назад больше не было. Так что Хоуп взглянула чернокнижнику в лицо и ответила: — Отрицать бессмысленно, Ник, и я готова признать это. Меня к тебе тянет с первой встречи, и это… Честно говоря, меня это пугает, и злит, и восторгает одновременно. Не ты должен быть в моих мыслях, но там нет никого, кроме тебя. — Обо мне говорят всякое, — отозвался Скрэтч в ответ на это. — Что я нарцисс, что я гуляка, что я не знаю любви, кроме той, что испытываю, когда гляжусь в зеркало… Все это правда, Хоуп. Точнее, было правдой. Все изменилось, когда в Академии и в моей жизни появилась ты. В моих мыслях нет никого, кроме тебя — так же, как в твоих нет никого, кроме меня. — Я не должна делать этого, но только этого я и желаю. Поцелуй меня, Ник. Поцелуй Николаса Скрэтча расцвел на губах Хоуп запретным цветком, обернулся сладчайшей лаской. Все перестало иметь значение в этом мире, да и в то, откуда она пришла, тоже — Хоуп Майклсон по-настоящему начала новую жизнь в объятиях молодого чернокнижника именно в тот момент, когда поняла, что если тетушки Спеллман не смогут найти для нее путь домой, то это не разобьет ей сердца. Теперь ее сердце охранял Ник, а это значит, что оно было в безопасности навеки.