Рецидив

      Проводив взглядом «чумовую тачку», Питер замер возле окна. Солнечный блин запал в промежуток между домами и, медленно сползая к заливу, раскрашивал небо в сизо-оранжевый. Суетливый городской шум втекал в приоткрытую форточку.       Питер не мог надышаться. Он успел забыть, каково это, когда воздух мягко омывает лёгкие и не тянет за собой запах гари, крови или животного ужаса. И никак не мог найти в себе будничное желание бежать без оглядки, исчезнуть бесследно, чтобы навсегда забыть, как выглядит Нью-Йорк. Другой Нью-Йорк. Город, который он поклялся защищать.       Город, в котором разбой, поджоги и грабежи стали обыденностью, а гражданское общество из целостного, фундаментального института превратилось в крепость, в оплот защиты. Всё потому, что содрогающийся в агонии мир, лишённый Камней Бесконечности, выплёвывал всё новые и новые опасности, справиться с которыми военным оказалось не под силу. На фоне расширялось и влияние преступного мира, под завязку набитого злыми гениями. Фиск. Доктор Октавиус. Гоблин. Скорпион…       Питер привык дышать дымом. И сражаться без остановки. Если раньше геройство было способом как-то проявить себя и своё эго, то после смерти Тони постоянная борьба стала необходимостью, как еда и сон. Иначе было просто не выжить.       Конечно, какое-то время Питеру ещё удавалось разгребать проблемы и мирных людей, но и дружелюбнососедство скоро превратилось в роскошь: не так-то просто успеть помочь кому-то по пути из горячей точки в лабораторию мудака, возомнившего себя Богом, высшей справедливостью или очередным скульптором судеб.       Питер настолько привык жить в жёстком темпе, что теперь, наблюдая в окошке мирную улицу, был готов разрыдаться от мысли, что у него есть несколько часов. Или даже день, целый день, чтобы спокойно обдумать ситуацию. Попытаться разобраться и вспомнить, с чего всё началось.       Что бы ни было тому виной, сейчас он всего лишь рядовой супергерой. Не жалкая замена Тони, не лидер, не пешка в хитроумной игре, порождённой воспалённым рассудком бессердечного монстра. Нет. Всего лишь Питер. Всего лишь Паркер. Он бы отдал всё на свете, чтобы снова услышать от Флэша пресловутое «пенис», и наверняка бросился бы ему на шею в порыве нежности.       Но до него ещё нужно было добраться, а у Питера были дела поинтереснее.       Мэй сидела на диване, доедая пирог. Когда Питер приблизился, она подвинулась, уступая место, и он с удовольствием приземлился рядом, одновременно обвивая её длинную шею и втягивая родной запах сладковатых свежих духов.       — Что такое, милый? — спросила она, чмокнув его в макушку. — Устал?       — Очень, Мэй. Чертовски.       — Ворчишь, как старый дед, — весело фыркнула Мэй, свободной рукой погладив его напряжённую спину между лопаток. — Ты же знаешь, что тебе не нужно было ничего скрывать?       Глаза защипало. Пришлось сделать небольшую паузу, чтобы переждать прилив эмоций.       — Я говорил, что ты самая лучшая тётя в мире? — посчитав вопрос риторическим, Питер удобно расположился на тёплом хрупком плече.       — Карманные деньги кончились? — хохотнула Мэй. — Ну выскажись, раз есть что сказать.       — Ты лучшая. Самая замечательная и добрая. Ты вложила в меня слишком много, хотя была совершенно не обязана, и я иногда забываю говорить тебе, как много это значит для меня. Но я ценю, правда. Я люблю тебя.       — Боже мой, дела настолько плохи? — Мэй всё ещё веселилась, но голос всё же слегка просел под давлением слезливых откровенностей. — Я тоже тебя люблю, милый, но ты ведёшь себя странно. Это из-за Старка? Что он тебе наговорил?       — Нет, это пирог. Он творит чудеса. Что ты туда добавила?       Питер своровал из пальцев Мэй последний ломтик.       — Может, немного опиатов... — она с наигранной досадой проследила за украденным лакомством. — Так! Вообще-то я собиралась по делам. Могу зайти в магазин по дороге. Хочешь чего-нибудь?       Легонько отпихнув Питера, Мэй вскочила на ноги. Кокетливая, счастливая, она заметалась по гостиной в поисках сумки. Питер улыбнулся, заметив, что смутил её своими внезапными признаниями.       — Может быть, немного вафель? Шоколадных.       — Какой ты ребёнок!       — То дед, то ребёнок. Кто, в конце концов?       — Удивительно, но ты умудряешься сочетать несочетаемое! Всё, я ушла. Скоро вернусь, вечеринку закатить не успеешь, даже не пытайся.       — Вот чёрт!       Проследив за тётей до самого выхода, Питер устало откинул голову на спинку дивана. Громкий хлопок двери отрубил его от мира, и память поспешила заполнить звенящую пустоту воспоминаниями.       Мэй умерла быстро. Ей пробили череп, так что перед смертью она не мучилась. Когда Питер нашёл её, она была уже холодная. Длинные волосы путались в его пальцах, ресницы щекотали ладонь. Он звал её, пока не охрип, и отцепить его от остывшего тела смог только Хэппи, совсем растерявший хвалёное хладнокровие. А потом они вместе пытались пережить это. И на похоронах стояли плечом к плечу.       Руки пахли кровью ещё несколько недель.       Острее всего Питер запомнил, как холод просачивался в стены квартиры, слизывая следы существования Мэй Рейли Хоган. Забирая навсегда тепло рук, эхо голоса и звук шагов. Совсем как когда-то забрал смех Бенджамина Паркера и любые следы присутствия в жизни Питера матери и отца, оставив лишь боль и горькие отголоски эмоций. Совсем так же, как забрал улыбку и тёплый взгляд Тони. И неуклюжую заботу Неда…       Господи… ведь можно позвонить Неду? Верно же?       Питер вскочил, на ходу сжевал пирог и заметался по квартире в поисках сотового. Потрёпанный жизнью смартфон отыскался в школьном рюкзаке. Трясущимися пальцами Питер выцепил в списке контактов нужную строчку и сел на пол, едва дыша. После встречи с Тони и с Мэй — живыми, прежними — его нервы и так были ни к чёрту, а теперь ещё и...       — Эй-эй! — несколько настороженно отозвалась трубка.       — Нед, — прошептал Питер. — Чёрт… Нед.       — Питер? Только не говори, что успел во что-то вляпаться! Чувак, мы разошлись час назад!       — Ко мне приехал Тони, мать его, Старк, — нашёлся Питер. — Я схлопотал Грант, ты представляешь?       — ...ты шутишь? Шутишь же?       Пока Нед радостно стрекотал ему в ухо, Питер прижимался к трубке и давился слезами, не в силах больше сдерживаться. Как же это было хорошо — знать, что он не одинок. Он может позвонить другу. Может поговорить с тётей. Может спросить совета у Тони. Не сейчас, конечно, чуть позже, но...       Что это за магия такая? Если какой-то особо ублюдочный тип или пришелец навёл на него морок, он бы уже воспользовался этим. Ударил бы исподтишка, пока Питер настолько слаб — слабее он уже не будет.       Но ничего, совершенно ничего не бросалось в глаза. События шли своим чередом и, если не считать истерики, нытья и спонтанного звонка, ничто не выбивалось из хорошо знакомого Питеру вечера.       Спустя двадцать минут бесполезной — замечательной, прекрасной — болтовни, Питер нажал отбой и уставился в пустоту.       Тоска, старательно загнанная оптимизмом в самые дальние уголки его души, выплеснулась разрушительным цунами. Может быть, Питер впервые за долгие годы смог посмотреть на свою жизнь в упор, как на картину, нарисованную копотью и могильной землёй.       Какие чёрные краски. Какая злая палитра.       Ужасающий контраст: беззаботное время, которое он не ценил, не перебирал, будто коллекционер — ненаглядные безделушки... и его прошлое. Прошлое, способное соревноваться в кошмарности с самым жутким из снов. После всего этого вернуться назад будет всё равно, что спуститься прямиком в ад.       Питер опасливо осмотрелся, боясь, что комната вот-вот распадётся на кусочки. Боясь, что он откроет глаза и кто-то с ублюдской рожей громко скажет: легче всего обмануть того, кто хочет быть обманутым. И засмеётся.       Ничего подобного не происходило. Равнодушно клацали часы. За окном гудели нетерпеливые водители. В ладони тихо квакнул почти разряженный сотовый.       Питер решил понадеяться на свои чувства. В конце концов, они сотни раз помогали ему выбираться из самых сложных ситуаций. Теперь они говорили, что всё, что он видит и чувствует — вполне настоящее.       Значит, копать следует в другую сторону. Из всех, кого Питер знал лично, во временных парадоксах разбирались Стивен Стрэндж и Скотт Лэнг. И если второй конкретно сейчас был вне доступа, то добраться до первого не такая уж сложная задача даже без костюма.       Словно в трансе, Питер обошёл свою комнату по кругу, осторожно касаясь вещей и рефлекторно стирая пыль. Старый хлам… всё нажитое добро, полностью сгоревшее в пожаре. Плакаты, мусорные детальки, одежда, да даже чёртово постельное бельё. Если возвращение — чей-то коварный план, то он настоящий гений. А если всё-таки здесь нет никакого злого умысла?       Значит, Питер был не один. Как ни странно, даже то, что он сошёл с ума на почве затяжной депрессии, было принять гораздо проще.

* * *

      К двум часам ночи Питер добрался до Санктум Санторума. Не желая тратить время на объяснения с послушниками и другими обитателями таунхауса, он незаметно взобрался на крышу и пролез внутрь тайным путём, которым пользовался много лет. Волоски на коже встали дыбом от слабого ощущения опасности — чутьё Питера всегда остро реагировало на магию и все её проявления, а святая святых являлась буквально сосредоточением сверхъестественных энергий.       Оказавшись внутри, Питер с удивлением обнаружил, что обстановка изменилась. Хранилище артефактов выглядело совсем иначе. В мелочах, едва заметных глазу, но всё-таки заметных. Питер машинально фиксировал места, которые ему приходилось посещать регулярно, а уж Санктум он помнил до последней щепки.       Этот был странно тих и… миролюбив? Уличный ночной свет раскалывал просторную комнату на причудливую мозаику печати Вишанти, тёмное дерево мебели и перил сияло налакированными вензелями. Картины казались ярче, ценные магические безделушки были разложены по полочкам. Терпко пахло благовониями. У Стивена никогда не было такого порядка.       — Кто же входит совсем без стука? — тихий насмешливый голос заставил Питера буквально прыгнуть на потолок от испуга. Как он мог не заметить приближение человека?!       Пока он лихорадочно обдумывал пути отступления, из тьмы медленно выплыл тонкий силуэт. Жёлтое кимоно ярким пятном загорелось в мрачноватой обстановке зала. Женщина, похожая на карикатурного шаолиньского монаха, уставилась на Питера с весёлым интересом, будто он был диковинным жуком или самым настоящим членистоногим, которого в любой момент можно прихлопнуть газетой.       — Мне нужен Стивен Стрэндж, — не зная, что ещё сказать, признался Питер. — Очень срочно.       Он торопился — утром приедет Хэппи, и Питеру совсем не хотелось пропустить это событие, выставив себя безответственным придурком.       — Стивена Стрэнджа ты здесь не найдёшь, — улыбнулась женщина. — Да и он вряд ли сможет тебе сейчас помочь, Питер.       Питер спрыгнул на пол и медленно, опасливо выпрямился.       — Вы знаете меня?       «Монахиня» чуть наклонила голову вбок, мудрым мирным взглядом изучая его лицо. Питер изо всех сил напряг извилины — говорил ли Стрэндж что-то о других хранителях Камня Времени? Как минимум пару раз он упоминал своего учителя. Верховную чародейку, Древнюю.       — Я знаю многое, малыш. И, может быть, даже смогу ответить на твои вопросы.       Нежный голос всё ещё переливался ироничной радостью, и Питер расслабился. Сбросив капюшон, он ещё разок покрутил головой по сторонам и начал рубить с плеча:       — Я не из этого времени.       — Надо полагать, раз ты знаком со Стивеном, — не удивилась Древняя. — Откуда ты пришёл и как именно разорвал ленту?       — К сожалению, последнее, что я помню — это корабль целестиала. Мы с Доктором Стрэнджем сражались против Карла Мордо. Он собирался отыскать…       — Сердце Вселенной? — заворожённо прошептала Древняя. Её игривый взгляд неуловимо изменился. В тот же момент, мягко качнувшись, она впечатала в живот Питера раскрытую ладонь.       Пространство исказилось, поплыло, взорвалось цветными кляксами. Среди яркого калейдоскопа образов Питер вдруг увидел.       Стивена Стрэнджа, пытающегося зажать рукой страшную опалённую рану. Угольный след на пальцах от тяжёлой ткани его плаща. Провал бесконечной воронки. Собственное лицо, выглядывающее из ядовито-белого облака. Одновременно знакомое, бледное, серьёзное и в то же время чужое.       Медленное падение куда-то — и пустоту. Пустоту всего.       Резкий рывок дёрнул Питера из густого марева, потянул прочь, и мир снова заиграл тенями, яркими цветными искрами, вскипел космической пылью. Ошеломлённое сознание сплелось с бесконечным кружением и под конец неустойчиво застыло в причудливом отсвете мозаичного окна.       Питер лежал на полу, тяжело дыша. Над ним стояла Древняя. Миловидное лицо выражало крайнюю степень сострадания.       — Что же, теперь мы знаем, откуда ты, — тихо произнесла она. — Ты из этого времени, Питер. Не из этого времени лишь твой разум.       — Как такое возможно?       Древняя помогла Питеру подняться, успокаивающе погладила по плечу. Он всё ещё дрожал и никак не мог сфокусироваться.       — Есть лишь пара способов заставить время играть по твоим правилам. Никому из тех, кого я знаю, не удавалось отыскать Сердце и воспользоваться его силой. Ты пытался защитить его от Карла?       Произнося имя барона, она чуть понизила голос, словно он мог услышать. Питер догадался — в данный конкретный момент Мордо ещё являлся её союзником и, возможно, даже находился прямо здесь, в Санктуме.       — Да. Я и Стивен, — сказал Питер. — Мы пытались его остановить. А потом…       — Сердце пробудилось. Стрэндж рассказал тебе, как можно обернуть его силу во благо. — Древняя отступила на шаг и задумчиво заложила руки за спину. — И ты смог.       — Но почему я не помню, как именно это случилось?       — Возможно, это цена. Сердце — это то, из чего когда-то родились Камни Бесконечности. Точка сосредоточения вселенных. Оно существует вне времени и пространства, но доступно лишь в одной физической реальности. Ты смог использовать его силу, чтобы переместиться по ленте. Но лишь сознанием. Цена была настолько ужасна, что ты предпочёл не помнить, что именно заплатил или заплатишь. Другими словами, не стал брать с собой этот груз.       Древняя вдруг слегка поклонилась, очевидно, в знак уважения, и Питер отпрянул в ужасе.       — То немногое, что мне известно о будущем, должно остаться невысказанным, — снова гордо задрав голову, продолжала она. — Делай то, зачем ты пришёл.       — Могу ли я изменить всё? Спасти всех, кто мне дорог?       — О, ты можешь. Но ты должен помнить, что каждое твоё действие меняет историю. Впрочем, ты уже нарушил её ход и что будет дальше — решает вероятность. Некоторые события могут не случиться. Их место займут другие. Всё изменится, Питер.       Немного помолчав, она тихо добавила:       — Имей в виду, что на тебя возложены чужие надежды.       Питер сглотнул и, набросив капюшон на голову, выстрелил паутиной в сторону замаскированного люка. Уже там, сидя возле выхода, он обернулся.       — Спасибо за помощь.       — Не за что. Приятно было познакомиться. А…       Она подняла ладонь прежде, чем он успел ещё что-нибудь ляпнуть.       — Я скоро узнаю, что случится. Не трать время попусту.       Когда Питер моргнул, Древней на прежнем месте уже не оказалось.       Несколько оглушённый всем услышанным, он выбрался из тайного хода, сел на крышу Санктума и уставился в темнеющее ночное небо.       Прямо над головой глубокую синь рассекал самолёт — с такого расстояния даже чуткий глаз мог различить лишь бортовые огни. Зато луну Питер видел отлично, яркую, скошенную сбоку, будто демонстрационный сыр на фестивале.       Как, как он мог натворить такое и напрочь забыть о том, что случилось? Оставил груз… подобная легкомысленность просто не укладывалась в его голове. Он решил воспользоваться таким могущественным артефактом, взял на себя ответственность галактических масштабов и просто «забыл»? Осознанно отказался от важнейшей части истории?       И что теперь? Что дальше? Как исправить всё то, что должно произойти? Как он, мальчишка, едва справляющийся с собственным телом, собрался тягаться с Таносом?       О чём он вообще думал…       Да ясно о чём! Возомнил, что сможет исправить свою самую большую ошибку и избавится, наконец, от чувства вины, годами изъедающего сердце. Спасти Тони. После его смерти история пошла наперекосяк. Эта трагическая гибель разделила жизни тысяч людей на «до» и «после», включая жизнь Питера. Именно поэтому он переместился в этот день, вместо того, чтобы выбрать другой, менее безумный. Вместо того, чтобы спасти дядю Бена. И вот, пожалуйста, до вторжения Таноса в лучшем случае полтора года, а он не готов к борьбе ни морально, ни, тем более, физически и вряд ли успеет как следует подготовиться.       Как бы там ни было, разочарование не помешало Питеру наслаждаться ночным Нью-Йорком по дороге домой. Город был тих, спокоен и романтичен. Подмигивал окнами забегаловок, играл улыбками парочек и весёлых компаний, светил фарами проезжающих мимо машин. И всё это, каждую его неоновую вывеску, фонарь, оградку, переход, светофор и миллиметр тротуара, Питер обожал до боли в сердце. Всё, чего он хотел — сохранить этот свет таким, каким он окружал его сейчас. Защитить. Спасти.       Если так подумать, ему нужно-то всего ничего: не дать Таносу сделать один-единственный щелчок. Звучит выполнимо. Питеру приходилось сталкиваться с куда более тяжёлыми задачами и удавалось выбираться из них невредимым или с парой-тройкой синяков.       Итак, что ему нужно, чтобы двигаться дальше? В первую очередь, крепкий план «А» и несколько запасных. Также кое-какое оборудование и сведения. Немного чипсов? О да.       И конечно… ему совершенно точно необходим хороший костюм.