Рецидив

      В темноте всё казалось ирреальным. Звенящая тишина, уверенные шаги, мелькающая впереди спина Тони, его растрёпанная макушка. По сценарию кошмара или иллюзии Питер не мог бы подобраться ближе.       Но нет. Он мог. И неясно, что в конкретный момент пугало сильнее.       Понять, насколько Тони плохо, можно было лишь по неравномерному дыханию. Ни по походке, ни по движениям Питер не распознал бы такие жуткие раны. А всё потому, что Тони привык к подобной боли и совсем не обращал на неё внимание. Сколько лет в его груди находился реактор, наверняка причиняющий жуткий дискомфорт?       Не в силах больше выносить молчание, Питер вдруг выпалил:       — Как он назывался?       — А?       Тони рассеянно повёл головой, будто только заметил «хвост». Судя по безнадёжно тягостному вздоху, он смертельно устал держать лицо.       — Как назывался проект, который ты решил доделать?       Они остановились возле лестницы.       Неуверенно положив руку на стальные перила, Тони повернулся к Питеру, пытаясь одним взглядом донести, что он думает о светских беседах посреди ночи. Забавно, но чем сильнее он хотел казаться агрессивным и неприступным, тем меньше у него получалось. Обычное весёлое ехидство отпугивало в тысячу раз успешнее. По крайней мере Питера.       — Ты о чём?       — Я выучил твои проекты наизусть и не могу вспомнить ничего подобного.       — Думаешь, мне так уж необходимо фиксировать все свои идеи?       — Знаю, — уверенно кивнул Питер. — Ты быстро выбрасываешь их из головы и поэтому заносишь в базу каждую стоящую мысль. Вернее, это делает Пятница. Протокол «Склероз».       Тони хохотнул. И тут же скорчился от боли.       — Не смеши, гнусный ты…       — Не уходи от темы. Как он назывался?       — Питер, ты создал временную петлю. Упал в… как там было… героический рецидив? Всё изменилось. Ты можешь чего-то не знать.       — Допустим. Но моё перемещение не могло повлиять на твои привычки.       — Протри глаза, посмотри по сторонам и убедись.       — Зачем ты отключил Пятницу?       — Тоже задавала слишком много вопросов.       Тони подтянул себя к первой ступеньке и двинулся наверх, в спальню. Питер не отставал.       — Почему везде темно?       — Я перевёл резервы на операционную. Бесславно умереть из-за аварии не входило в мои планы.       — Как именно ты провёл эту операцию? Давно? Сколько она длилась? Что за устройство в твоей груди? Как…       Остановившись на верхней ступеньке, Тони выставил перед собой ладонь.       — Стоп. Давай я составлю подробный отчёт после того, как высплюсь, а?       — Пока ты такой, я могу узнать хоть что-то.       — Неа, — Тони улыбнулся, пусть и не без издёвки. — Не можешь. Это секретная информация, принадлежащая Мстителям. Ты не Мститель, поэтому иди займись своими важными паучьими делами и оставь психопата в покое.       — Решил, что имеешь право просто выпроводить меня после такого?       — Точно.       — Неа, — в тон передразнил Питер. — Рычи сколько хочешь.       Дверь в спальню была открыта нараспашку, так что Питер беспрепятственно нырнул в комнату первым. Будь Пятница активна, она могла бы заблокировать её у него перед носом, но кое-кто наделал глупостей и теперь справедливо расплачивался.       — У тебя есть своё гнездо. И даже свет там горит.       — Просто хочу убедиться, что до собственной постели ты способен добраться без происшествий.       Тони закатил глаза и махнул на него рукой.       Питер придирчиво осмотрел спальню. Когда он заметил подсохшие капли крови и ворох бинтов у тумбы, беспокойство накатило с новой силой. Судя по всему, Тони ходил с раскуроченной грудной клеткой уже несколько дней.       Если бы Питер не лелеял свои страхи так долго, может быть, всего этого не случилось бы. И Наташа не попала бы под раздачу…       — Тебе нужно в Ваканду. Для местных подобные ранения — ерунда, я попрошу Стивена…       — Нет уж, обойдусь.       Прижав руку к груди, Тони сел на кровать и попытался отодвинуть подушку. Он здорово держался, но усталость всё же брала своё — тело его не слушалось, и силы, похоже, иссякли. Подавив сомнения, Питер шагнул ближе и без разрешения помог ему разместиться удобнее. А затем и лечь, проигнорировав и предостерегающий взгляд, и раздосадованно поджатые губы.       Питер обнаружил, что больше не боится ни грубых слов, ни неприязненной маски. За Тони часто наблюдалось инстинктивное, почти животное поведение: он защищал территорию, запугивал чужаков и пушил иголки, но ещё ни разу не ранил всерьёз. Он так хотел казаться сильным, что напоминал Питеру самого себя в период принятия смерти Мэй — в его поведении было слишком много напускного. Ненастоящего. Так что сурово сдвинутые брови и жесты в духе «я сам могу лечь, убери руки» совершенно перестали действовать.       Но стоило Питеру расслабиться и приготовиться к новой порции ворчания, как атмосфера изменилась, будто по щелчку. Явно воспользовавшись эффектом внезапности, Тони сжал его плечо.       — Приляг, — глухо попросил он.       На постели оставалось предостаточно места для ещё одного человека. Питер завис, озадаченно пялясь на соседнюю подушку.       — Мне… ты хочешь… чтобы я…       — Это очень сложно, но да, я хочу, чтобы ты лёг здесь.       После недолгих колебаний Питер вытянулся рядом.       Ничего более странного между ними не происходило, даже если взять во внимание все непристойные стычки. Когда бескомпромиссный и жёсткий Тони, буксующий на поворотах, переключался на условно мягкого, Питер ловил ступор. Впрочем, какая разница, если обе версии с одинаковым успехом морочили ему голову.       Потянулась пауза. Питеру она показалась вечностью — впрочем, прекрасной вечностью, наполненной бесхитростной игрой в гляделки.       — Прости, — наконец, шепнул Тони. — За всё, что я натворил сгоряча.       Питер окаменел, вцепившись в подушку. Нет, он определённо не был готов к новым перепадам температур и осадкам в виде сожалений.       — Что с тобой?       Тони прикрыл глаза. Тусклый лунный свет, пробивающийся в окно, выбелил длинные ресницы.       — Ничего. Я был таким всегда. Совсем непохоже на того, кого ты встретил в подростковые годы? Надо же… Железный человек — мифический персонаж.       — Я увидел разницу, когда ты показал мне списки. Но… теперь я чувствую, что упускаю нечто важное. Обычно чутьё меня не подводит.       — Часто приходилось разочаровываться?       — На моём счету даже не один друг-суперзлодей. Поначалу я игнорировал звоночки. Не хотел верить. Но сейчас не могу позволить себе быть слепым.       Тони снова взглянул на него.       — Почему?       — Мне казалось, ты уже понял почему.       Это был край. Предел выдержки. Последняя капля терпения испарилась у Питера на глазах.       Каким бы выносливым и упрямым ни был Тони, он всё ещё оставался человеком — даже если всю жизнь стремился стать роботом.       Губы растянулись в усмешке. Сквозящее в голосе неуместное веселье исчезло.       — По правде говоря, я ведь… не хочу.       — Что именно?       — Бороться и отталкивать. Не хочу. Не могу. Я думал, что смогу, но…       Тони прервался, но Питер не стал торопить, превратившись в слух и вбирая каждое слово.       — Тебе стоит найти человека получше, — концовка вышла кислой, но Питер уловил идею.       — Я соврал, — сказал он.       — Правда, что ли?       Наконец-то, Питер снова смог увидеть настоящую улыбку, не искажённую мучительной болью или примесью яда. Даже темнота не могла скрыть её свет.       — Помнишь, ты спросил, когда именно я вернулся?       Тёмные глаза загорелись интересом.       — И?..       — Я соврал. Это случилось не раньше… а в день нашей встречи. В секунду… нашей встречи. И я точно не мог подготовиться к тому, что первым делом снова увижу…       Питер коснулся лица, пытаясь погасить, скрыть лишние эмоции. Ничего не вышло.       — Прошло больше десяти лет, — прошелестел он. — Ты знал, что у тебя не было могилы? Твой прах отправили по воде.       — Питер…       — Я не помню ничего… хуже, чем тот день, когда…       — Ну нет, — Тони порывисто притянул его ближе, вынуждая уткнуться себе в шею. — Если ты сейчас заревёшь, мы будем выглядеть совсем жалко, не находишь?       Питеру потребовалась пара минут, чтобы успокоиться и выровнять дыхание.       — Какой, к чёрту, человек получше? — возмутился он, постепенно расслабляясь.       — Ну, для начала, менее капризный?       Мягкий тон и осторожные, едва ощутимые прикосновения буквально погружали в транс — стало настолько уютно, что Питера потянуло в сон. Забавно, недавно он на полном серьёзе верил, что не уснёт никогда. С того момента, когда он спал в последний раз, прошло больше шестидесяти часов.       — Да ладно, скучно же. Слушай, тебе бы…       Тони обнял его крепче.       — Помолчи.       Сосредоточившись, Питер мог распознать яркий, адреналиновый стук чужого сердца. Рискуя разрушить установившийся мир, он положил руку совсем близко к грудной клетке Тони, но не касаясь, чтобы не причинить боли.       Какое-то время они провели в зыбкой тишине, наполненной подобием спокойствия. Жаль, лишь подобием.       — Если тебе так необходимо стоящее оружие против… врага, я сделаю сильнее нас обоих. Исключив любой риск.       — С чего ты взял, что я обязательно всё испорчу?       — Предугадать нетрудно.       — То есть?       — У тебя на лбу написано: профессионально ломаю дрова.       Чуть улыбаясь, Питер поднял голову. Ладонь Тони, всё это время поглаживающая его волосы, скользнула вниз, от виска, по скуле, а затем и к уголку губ.       Тони смотрел на его улыбку. Изучал её грубоватыми подушечками пальцев.       Питер удивлённо моргнул. До этого момента он принимал близость неосознанно. И внезапно дошло: он лежит в постели с Тони, его обнимают и гладят, не откровенно, но весьма однозначно.       Питер боялся шелохнуться, не понимая, чем заслужил эту порцию нежности. То, что Тони не против касаний, поцелуев и объятий, сразу после очередной недо-ссоры, да и в целом, всё ещё обескураживало. И, к сожалению, прямолинейные попытки докопаться до истины так и не дали результатов.       — Я должен сражаться.       — Кому? — прозвучало так, будто Тони и впрямь интересовал ответ. — Кому ты задолжал себя?       — Так вышло, что если я смогу спасти одного человека, то и весь мир окажется спасён. Как это назвать?       — Цена вопроса не слишком высока?       — Цена не важна.       — Тогда допусти на секундочку, что мы в одинаковом положении.       — Чего? — Питер искренне рассмеялся. — Подобного никогда не произойдёт.       Тони уставился на него в упор, серьёзно и участливо. Словно что-то понял. Что-то очень важное.       — Постой… постой… — он слегка дёрнулся, намереваясь не то встать, не то отодвинуться.       — Эй, без резких движений!       — Из-за того, что я вроде как пытался заплатить за свои ошибки самым громким из способов, ты решил…       Питер усилием вернул Тони в горизонтальное положение. Возмущённый взгляд жёг ему лицо.       — Пожалуйста, успокойся. Я лишь хотел сказать, что наши с тобой жизни не равнозначны.       Ловко просунув пальцы в ворот костюма, Тони подтянул Питера к себе.       — По слогам, для особо одарённых, до которых не доходит очевидное. Я уничтожил прототип, лишив тебя возможности использовать его в бою. Ты же умный парень, да? Сделай вывод.       — Ты…       Видя, что у Питера не очень-то хорошо со смекалочкой, Тони решил взять дело в свои руки:       — Возьмём за условие: это был и впрямь какой-никакой шанс. Нам всем грозит серьёзная опасность, значит, разбрасываться шансами не время и не место. Но только потому, что ты, придурок, ни во что себя не ставишь, я убираю фигуру с доски. Как это называется?       — Идиотизм?..       — Любовь. Это называется любовь, Питер.       Питер завис.       — Ч… что?       — Слово незнакомое?       — Тони.       — Давай заново. Допусти на секундочку. Мы в одинаковом положении.       Хватка разжалась. Питер сел.       — Но… — начал он.       И на том закончил, собственно.       Мыслей не было. Версий тоже. Яростный стук сердца забивал весь эфир.       Если внутри человека есть компас, то компас Питера бешено вращал стрелкой в попытке найти верное направление. Но не мог. Никак. События последних дней замелькали калейдоскопом, земля под ногами поползла, утягивая в бездну конструкции из допущений.       — Сейчас? — прохрипел Питер.       Тони смотрел на него с наигранной жалостью.       — Я следил за тобой всё это время, — произнёс он, наверное, впервые без намёка на шутку. — Потому что сначала ты показался мне интересным. Потом… странным и опасным. А потом всё вышло из-под контроля. Сейчас я считаю тебя…       Нервно облизнув губы, он опустил взгляд.       — Замечательным человеком, преданности которого я недостоин.       Питер предположил, что отключился на секундочку. Уснул в процессе диалога — бывает же? А сон как реальность. Не отличишь.       — Ты хочешь сказать, что любишь меня? — не в силах больше выдумывать наводящие вопросы, рубанул Питер.       В очередной раз закатив глаза, Тони с независимым видом потянул к себе одеяло.       — Это была охренительно сложная задачка. У тебя голова не болит от натуги?       — Пожалуйста, — шепнул Питер. — Пожалуйста, скажи нормально.       На бледном лице отразилось нечто, которое Питер видел слишком много раз: страдание, смешанное с усталостью.       Тони кивнул. Просто кивнул.       Питер сполз с кровати на пол и уронил голову на матрас.       — Не очень-то радостно, да? — поспешили прокомментировать сверху.       — Люди, которые меня любили, заканчивали плохо…       — Это всего лишь часть супергеройской реальности. Ничего нового.       Всё стихло. Питер чувствовал себя опустошённым. Что-то сумасшедшее и безудержное, что совсем недавно терзало его, не давая спать, испарилось за ненадобностью. Осталась лишь необычайная, непривычная лёгкость. Питер мог бы сравнить эффект с наркотическим — однажды ему приходилось не по своей воле отхватить дозу какой-то химии. Хотелось смеяться. Хотелось плакать.       Хотелось… жить.       Эта перестройка произошла за считанные мгновения.       — Мы не должны, да? — спросил он, выпрямившись. А затем вдруг нервно засмеялся.       Тони веселье не поддержал, но явно смягчился. Сонливость победила отстранённость.       — Кому не должны?       Хикиканье резко оборвалось. С минуту Питер пялился в пустоту перед собой, не в силах придумать достойный ответ.       — Тебе надо отдохнуть, — заметил он, справедливо рассудив, что стрессов на сегодня предостаточно.       — Тебе тоже. Можешь лечь здесь. Или у себя. Где хочешь, — окончательно вымотанный разговором, Тони закрыл глаза с явным намерением отрубиться.       Он всё сказал. Всё прояснил. Только вот Питер видел белые пятна в разговоре, как на незагрузившейся карте. Вроде бы что-то проступило, но некоторые районы отсутствовали и пути-дороги вели в пустоту.       Он сидел у кровати, пока дыхание Тони не выровнялось. При желании Питер мог бы написать научную статью о том, как отличить спящего человека от симулянта, и ничуть не сомневался в достоверности невербальных данных.       Тони спал. Спал, потому что чувствовал себя в безопасности здесь и сейчас: когда рядом находился Питер. Хрупкий мостик интуитивного доверия, который висел между ними с первого дня знакомства, на поверку оказался прочным — до этого момента они и не представляли насколько.       Они могли врать, недоговаривать, спорить до посинения, но в присутствии друг друга излечивались от бессонницы. Глаза Питера слипались неумолимо.       Лишь понимание, что другого шанса узнать больше не будет, удержало его в сознании.       Он должен докопаться до правды.       Медленно поднявшись, Питер шагнул к стене. Проскользнув у Тони над головой, Питер зацепил паутиной коммуникатор, неосторожно брошенный на тумбе у окна. Защёлкнув его на руке, так же беззвучно покинул спальню.       Ему потребовалось около получаса, чтобы найти нужное помещение: увы, информация о расположении коммуникаций после уничтожения Базы не сохранилась. Зато Питер мог без шпаргалок вывести Пятницу из спячки. Кто мог знать, что однажды вся информация о её защитах окажется полезна?       Добравшись до хранилища, Питер с помощью коммуникатора перевёл часть питания на комнату ИИ — ровно столько, сколько было необходимо для запуска системы.       — Пароль активации, — холодным машинным голосом запросила Пятница.       — «Наташа, только попробуй», — сдерживая смех, сказал Питер.       — Верно.       Ряды оборудования с хранилищами данных включались в работу один за другим. Последним запустилось ядро. Пятнице потребовалось время, чтобы очухаться и привести себя в порядок — Питер потратил его на возню с настройками питания, всеми силами отгоняя сонливость.       — Здравствуйте, мистер Паркер, — несколько потерянно поздоровалась она.       — Пятница, ты можешь пока что не выдавать себя? Мне очень нужна твоя помощь.       — Конечно.       Питер присел в углу и снова влез в коммуникатор Тони. Как он и предполагал, никаких запретов ему не выставили — хотя устройство сразу распознало, что используется не владельцем. К счастью, Питер находился в списке тех, кому разрешалось совершать любые действия.       — Могу я запросить записи с камер? Самые последние.       — К сожалению, информация удалена.       Питер удивлённо вскинул брови и даже немного проснулся.       — Вся?       — За месяц.       Он задумался, потирая висок.       — Но… у тебя ведь два вида памяти, да?       — Да.       — Что-то осталось в другом потоке?       Для наглядности Питер влез в настройки.       — Трёхдневная история, — будто бы даже поощряюще сообщила Пятница. — Общие нестандартные данные фиксируются выборочно.       — Значит, ты запомнила то, что посчитала необычным… — Питер хмыкнул. — Тони не стёр эту часть, ведь он не контролирует фоновую работу модуля избирательной памяти.       Пятница согласно молчала, не препятствуя ему в доступе к нужному сегменту данных.       Там у неё сохранилось около десятка коротких видеофрагментов, защищённых внутренним шифрованием. Все шифры Питер знал и помнил наизусть.       Первый же файл ввёл его в ступор. Тони скидывал со стола наработки — яростным, злым жестом. На пол летели коробки и устройства. Пятница запомнила вспышку гнева, потому что никогда не видела ничего подобного.       Но больше всего Питера поразило не это. На лице Тони… кажется… были слёзы?       — Пятница… скажи, его последний проект, ты что-нибудь о нём знаешь?       Пятница выбросила ему информацию, будто разозлённая подружка — переписку неверного бойфренда.       Питер листал выкладки и буквально закипал от злости и непонимания — Тони внёс эти сведения всего несколько дней назад. Никакой заброшенный проект он не продолжал — в хранилище зафиксировались новые данные. Интуитивная матрица для брони. Питер сразу же нашёл и причину конфликта.       Процент успеха последней операции близился к нулю. С точки зрения Пятницы, Тони пытался совершить суицид с её помощью. Естественно, она отказалась в этом участвовать. И тогда он отрубил её, чтобы не мешала. Видимо, на ходу склепав пару-тройку программ для манипуляторов…       Новые файлы пугали ещё больше: даже видя результаты модернизации, Питер и подумать не мог, что Тони изменил или собирался изменить всю грудную клетку. Новые рёбра. Усиленный каркас. Встроенный генератор наноботов. Кроме того, здесь же нашлись странные заметки о пределе Хейфлика. Выдержки о теломеразе и реконструкции теломер.       — Все эти технологии словно… — Питер обеспокоенно повертел чертёж, явно набросанный второпях.       Его осенило. Что если Стивен рассказал Тони лишнего? Или даже не он, а кто-то другой? Ведь если Стрэндж проинформировал всех Мстителей, они уже знают, какого рода опасность грозит всему миру.       Питер вернулся к фрагментам из памяти Пятницы и стал просматривать их в обратном порядке, от новых к более старым. К сожалению, звук на этих кусочках не записался.       На каждом Тони делал что-то вопиюще странное: отключал Пятницу, переводил питание, говорил по телефону, явно выходя из себя. Разбрасывал вещи.       Уничтожал прототип.       Питер замер и стал воспроизводить запись снова и снова.       Вот Тони сгружает отобранные материалы в угол, поверх непригодных. Вот бросает сверху их сырое детище. Резко вскидывает руку, активирует наноботов, формирует импульсное оружие. Кадр засвечивается белым от силы выстрела.       Только пересмотрев пятнадцать раз, Питер понял, что его встревожило: Тони стрелял с левой руки. Но во время тренировок он всегда использовал правую. Он модернизировал и её? Изменил, раз она стала не функциональна?       Теперь, обращая на это внимание, он ясно видел: в «фотокарточках» Пятницы Тони использовал правую по минимуму, даже когда в ярости громил собственное оборудование.       Питер остановил повтор видеофрагмента и прислонился затылком к стене.       Он так надеялся на какие-то крупицы информации. Хоть на какую-то ясность.       Но, кажется, всё запуталось ещё больше.       — Чёрт возьми, Тони… что же ты натворил?