Рецидив

      Мир начал распадаться. Разваливаться на куски. Словно иллюзия или мираж, пространство обрело беспорядочность. Глянцевый пол поменялся местами с кофейными стенами, пятна света расчертили огромные панорамные окна. Звук дыхания превратился в тихий смех.       Питеру потребовалось время, чтобы понять, что это не реальность вывернулась наизнанку, а собственный мозг играет с ним в игры, пытаясь… опровергнуть. Оправдать. Объяснить.       Это ошибка.       Сон.       Галлюцинация? Да, возможно.       Или неудачная шутка.       Речь о чём-то другом.       Может, он что-то упоминал, когда был пьян? И забыл об этом?       Стоило Питеру немного успокоиться, убедить себя, что он понял сказанное неправильно, Тони прижался к нему виском и сказал:       — Я из будущего. Я вернулся назад.       Питер зажмурился, надеясь, что вот-вот это безумие прекратится.       Тони пришлось слегка встряхнуть его, чтобы привести в чувство.       — Питер?       — Как это произошло?       — Я всё объясню, но… может, присядешь?       События последних дней начинали обретать смысл. Мелкие догадки и подозрения, несостыковки и предчувствия сыпались на Питера катастрофическим метеоритным дождём.       — Мы проиграли?       — Нет, — заметив его странное оцепенение, Тони стал говорить медленно, не повышая голоса и по граммам выверяя дозу информации. — Но и не победили тоже.       — Что это значит?       Питер едва мог дышать. Беспомощные, жалкие вопросы повисали в воздухе, словно пустые выкрики. И как бы Тони ни старался, его насквозь фальшивое спокойствие таяло. Горечь брала верх, искажая родные черты до неузнаваемости.       В любых других обстоятельствах Питер отступился бы, ослабил давление, но сейчас он не был способен на жалость и сострадание.       — Ты уничтожил прототип, потому что он оказался бесполезен?       Он цеплялся за Тони так сильно, что почти наверняка причинял боль. Впрочем, это напоминало начало сражения — на каких-то других, ментально-психических слоях сознание Питера разворачивало полномасштабный боевой лагерь.       И даже цель определилась быстро.       — Я ошибся, да? Что-то произошло… из-за меня. Конечно, из-за меня. Это всегда я, всегда…       Тони отрицательно помотал головой, чем только подтвердил догадку.       — Нет. Ты сделал всё, что мог. Даже больше, — хрипло сказал он.       Питер испуганно выдохнул, заметив в тяжёлом взгляде блеск слёз. Отшатнувшись, он налетел спиной на стену и сполз вниз. Перед глазами почему-то всплывали сумбурные сцены из недавних снов. Он постоянно видел тревожные вещи. Потому что плохо спал, так? Из-за усталости. Из-за беспокойства.       Этого не могло случиться на самом деле…       — Если мы не смогли его победить даже с такой подготовкой, на что мы вообще годимся?       — Мы не проиграли, — с нажимом повторил Тони. — Мы защитили и Землю, и Сердце Вселенной тоже.       — Тогда… почему? Почему?..       Тони решительно присел напротив.       — Потому что меня не устроил исход.       Питер ощутил, как огонёк растерянности распаляется в его груди, обретая другую форму. Чистейшего, концентрированного гнева. Мозгом он не успел понять, почему разозлился. Зато сердцем — да. Или, может, душой, которая уже наверняка знала ответ.       — Когда ты вернулся? — вкрадчиво спросил Питер. — Ещё до встречи со мной? Нет. Нет, ты…       Тот странный разговор.       День, с которого всё началось.       Выскользнувшая из хватки бутылка.       Взгляд раненого зверя и срыв, последовавший за побегом из мастерской — Питер ведь понимал, что реакция на его заурядные слова неправильная. Тони, привыкший к фанатичной любви, не мог свихнуться из-за брошенного на эмоциях признания!       Вот почему он не смог ничего объяснить по поводу слов мисс Поттс — вполне возможно, он даже не помнил, что она сказала.       Уже тогда. Уже тогда..!       Сильнее выбивалась только одна деталь. То, как Тони касался его. Питер придумал тем изменениям свой смысл, увидел сдержанность, осторожность. Нежелание переходить черту.       Словно прочитав эти мысли, Тони вскинул руку. И через явное усилие коснулся его лица, стирая слезинку.       Это было не отрицание. Мандраж, патетичная трепетность. Как и необъяснимая нежность той ночью, она рассказывала историю без слов.       — Счастливый момент? — глухо спросил Питер.       — Я тоже считал, что нашу встречу важным событием не назовёшь.       Возразить оказалось нечего.       — Я не понимаю. Если ты говоришь, что мы не проиграли… почему ты здесь?       Тони сделал затяжной вдох, будто перед прыжком в пропасть. Питер заледенел, интуитивно уловив, что сейчас он, наконец, скажет правду. Роковую, фатальную для них обоих.       И не ошибся.       — Потому что я не смог занести тебя в список.       Он никогда в жизни не видел взгляда тяжелее. И, пожалуй, не чувствовал ничего подобного. Его словно ударили по каждой клетке тела. Заболело всё, и ничто, ничто не могло приглушить эту всеобъемлющую боль.       — Пытался, — продолжил Тони, впервые не прячась и позволяя слезам свободно течь по лицу. — Раз пять, может больше. Но не смог.       — Ты… сейчас… заявляешь… что променял победу на… — Питер понятия не имел, откуда у него взялись силы, чтобы спрашивать дальше. — Я погиб?       — Да.       — И? И что?       Тони зло хмыкнул, его губы скривились.       По спине Питера побежала мелкая, малодушная дрожь.       — Ты бы никогда не сделал такую глупость, — тихое потрясение как по щелчку переросло в бешенство. — Это безумие! Это просто..!       Тони порывисто обхватил его лицо ладонями.       — Прости.       — Пожалуйста, скажи, что ты шутишь!       — Прости меня. Прости.       — Нет… нет, это…       Оттолкнув его от себя, Питер вскочил. Но всё, что он мог делать — бесцельно ходить кругами и искать другие причины, не желая принимать такой ответ.       — Почему ты скрывал?!       Тони занял место у стены и рассеянно взлохматил волосы.       — Знал, что ты будешь чувствовать. И что ты скажешь, тоже знал.       Питер прекратил мельтешить. Горечь подкатила к горлу.       — Зачем я, по-твоему, это устроил?! — взорвался он. — Я променял всё на шанс, который может выпасть только один раз! Я утащил за собой всех, кто жил тогда, не в идеальном мире, но жил! Потому что они были обречены из-за твоей смерти и второго щелчка! Древняя предупреждала — мир, лишённый хотя бы одного Камня Бесконечности, поглотит тьма! Тёмные боги, другие измерения, бреши! Воровство Камней из квантового мира не решало ничего! Это необходимость! Мы были в тупике! Неважно, какой ценой, неважно, что…       Питер задохнулся.       — Кто ещё пострадал? — спросил он, смертельно бледнея. — Кто-то из команды?       — Ты, — ответил Тони.       — И?       — Ты один. Стивен не мог использовать Камень Времени, потому что ты погиб из-за воздействия другого Камня Бесконечности.       Питер зло буравил его взглядом, ожидая продолжения. Тут до него дошло, почему Стрэндж спрашивал, в порядке ли он. Если замкнулась вторая петля, он тоже знал.       — Питер… прошу тебя.       Тони медленно поднялся.       С глаз Питера внезапно спала пелена.       Он никогда не видел его таким. Беспомощным, потерянным, почти сломленным, с мёртвым, пустым взглядом человека, который больше не способен выносить то, что на него обрушилось. Питер не мог даже представить подобное, что уж говорить про то, чтобы увидеть. Его сердце сжалось, и злость резко, отрезвляюще схлынула.       Только вот вред уже был нанесён.       — Прошу, давай отложим этот разговор? Я всё объясню. Постепенно. Обещаю больше не утаивать…       Питер сморгнул слёзы и поспешно утёр глаза.       — Я должен знать.       — Да. Только вот ссора ничего не изменит. Уже ничего.       Выбравшись в коридор, Тони поплёлся в сторону лаунджа. Питер пошёл следом, держась на небольшом расстоянии. С каждым шагом он словно выбирался из глубокой ямы. Шок проходил под тяжестью недоумения и беспокойства.       — Мистер Паркер, — внезапно позвала Пятница. — Я перехватила звонок от Мэй Паркер. Хотите ответить?       Остановившись неподалёку от лестницы, Питер проглотил тяжёлый ком в горле.       — Да. Да, я хочу.       Разговор был недолгим: ему пришлось объяснять, что он сорвался по срочному поручению и скоро вернётся, обязательно, непременно, как только закончит эксперимент. Смиренно выслушав тираду о безнравственном поведении современной молодёжи и вымолив прощение, Питер решил переждать и хотя бы восстановить дыхание.       Нагоняй помог ему опомниться, а короткое одиночество — привести мысли в порядок. Войдя в лаундж, он был готов слушать.       Только вот Тони не был готов рассказывать. Он сидел в тишине у барной стойки, зависнув над стаканом с чем-то крепким, но, судя по всему, так к нему и не притронувшись. Картина неприятно напомнила Питеру увиденную в спальне.       Тони и его кокон одиночества…       — Выпьешь?       Питер подошёл ближе.       — Могу я хотя бы узнать, что случилось с твоей рукой?       — Потерял в бою, — безэмоционально пояснил Тони. — После апгрейда непривычно пользоваться… стандартной комплектацией.       — Ты не мог восстановить её? Ни в Ваканде, ни с помощью Стивена?       — Сначала было не до этого, а потом стало поздно. — Тони поморщился, нервно покрутил стакан и поднял ладонь к глазам. — Кстати, та была в сотню раз полезнее этой. Я подумываю от неё…       Питер порывисто сжал бледное запястье.       — Не… не глупи.       Тони вытянул руку из его хватки. Так не сделав и глотка, он оттолкнул от себя стакан и встал.       Пока Питер пытался убедить Мэй, что не сбежал из дома, Тони успел немного успокоиться, но моментально вернулся в прежнее взрывоопасное состояние.       — Это всё, что тебя волнует? — Он заговорил с настолько странной, незнакомой интонацией, что Питеру захотелось связать его паутиной и держать так, пока не утихнут колебания — серьёзно, это походило на аффект или на какой-нибудь приступ.       — Нет. Но ты попросил перерыв.       — Потому что сейчас я наверняка наговорю тебе лишнего.       Питер пожал плечами.       — Я беспокоюсь.       — А я, по-твоему, нет? — Судя по накатывающей полуистерике, Тони слишком долго держал эти мысли за семью замками, буквально загоняя их под пресс, чтобы не рвались наружу. — Талдычишь: не лезь, не надо, нет. Но ты всегда всё делаешь по-своему! С таким же честным видом говоришь: обещаю. Я обещаю, что не буду опрометчивым. А потом?       Питер смотрел на него во все глаза.       — Прыгаешь в самое пекло, потому что тебе плевать.       — Однажды я уже лишился всего из-за страха, — вскинулся Питер. — Когда мы столкнулись с ним впервые, перчатка была у меня в руках. Если бы я не оплошал, ты бы не стал…       — И с огромной вероятностью умер бы там и не принёс никакой пользы!       Питер застыл.       — Ты помнишь?       Если Тони прошёл через Сердце, возможно ли, что душа вытянула память первой петли? Если это так…       — Тони?       Питеру вдруг показалось, что всё это время и он, и Тони были другими людьми. Копиями, подобиями. На мгновение, достаточное, чтобы испытать застарелые чувства, Питер опять превратился в блеющего мальчишку.       И снова был готов бесконечно шептать своё «простите».       Выходит, Тони, знавший его пацаном, Тони, которого он подвёл, сейчас стоял перед ним. И на Железном сердце лежала такая тяжесть, что он попросту не мог придать ей словесную форму.       — Ты невыносим, Питер, — прорычал Тони. — Оставляя тебе самое важное, я надеялся, что ты поймёшь. Стоило где-нибудь среди шифров и паролей записать, почему я решил проверить квантовую теорию перемещения во времени и послушал бредни Наташи и Стива. Из-за кого я оставил свою семью.       Питер прижался поясницей к кромке стола.       — Но ведь собрались всей командой… — прошелестел он.       — Без моей помощи они бы не приблизились к разгадке ни на шаг! А у меня была одна-единственная причина! Только, мать твою, одна!       Питера прошибло узнаванием — когда-то давно, в другой жизни, на него точно так же орали на крыше, пытаясь вдолбить в пустую черепушку понимание ответственности.       Почему они вернулись к этой позиции даже спустя года?..       — Сколько раз, — прошипел Тони, — сколько раз повторить, чтобы до тебя дошло?       — Нет, я…       — Проходить через это снова я не собираюсь, какой бы чушью ты не оправдывал своё безрассудство!       Держась за кромку стола, как за спасательный круг, Питер медленно расправил плечи.       Нет. Он больше не был ребёнком. Он всегда взвешивал свои решения. Падая, поднимаясь снова, но никогда не пуская события на самотёк.       Это не имело ничего общего с безрассудством.       — Что ты хочешь от меня услышать? Что я совершил ошибку?       — Вопрос не в этом! Вопрос в том, чего я больше слышать не хочу. Впредь. Я не хочу слышать от тебя «цена не важна» или «такого никогда не произойдёт». Я не хочу слышать от тебя долбанное «прости»! Потому что цена важна. И была! Всегда!       Питер растерял всякое желание спорить. И понял. Он понял, как прекратить нескончаемую тираду и разорвать этот повторяющийся круг.       — Всё, — сказал он, шагнув ближе и бережно сжав каменные от напряжения плечи. — Всё. Тони, всё хорошо. Сейчас я слышу тебя. Не нужно больше… никому ничего доказывать.       Бессильно уронив голову на его плечо, Тони затих.       Питер гладил его по спине, глотая невысказанные слова. Осторожные объятия очень быстро переросли в отчаянные, безнадёжные. Они причиняли боль, но иначе быть и не могло. Не теперь.       — Как ты продержался так долго? — спустя целую вечность прохрипел Тони.       — Привык лгать и притворяться кем-то другим, — грустно ответил Питер, безошибочно определив, о чём речь.       Тони коснулся губами его шеи, выпустил из объятий и сразу вздохнул свободнее. Ему потребовалось ещё какое-то время, чтобы собраться с духом.       В гнетущей тишине он прогулялся к столу, снова тронул стакан, но так и не отпил, решив, что алкоголь в этой ситуации точно не поможет.       — Мы закончили прототип… — начал Тони, ворочая слова, будто каждое весило не меньше тонны. — Ускоритель импульса. На полной мощности он мог пробить практически что угодно. Но не без ограничений. Запуск предполагал обязательный выстрел, отвод энергии.       Кажется, это была самая лёгкая часть рассказа.       — Уникальная технология. Чем дальше цель, тем мощнее импульс. Один минус — разброс точности. По нашим расчётам погрешность могла составлять до полуметра.       Тони замолчал, погрузившись в какие-то мрачные мысли.       — Я могу показать тебе ретрограмму, — внезапно сказал он. — Так проще. Иначе ты будешь задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать.       Он пошёл в сторону коридора. Питер последовал за ним. Недолгий путь привёл их к одной из комнат на втором этаже. К действующей, но базовой версии М.О.Р.Г.       Питер не удивился — он знал, что Тони лично использовал технологию с самого момента разработки.       — Детка. — Тони поднял глаза к потолку.       — Сэр? — холодно отозвалась Пятница.       Интересно, мог ли самообучающийся ИИ обидеться? Потому что Питер не помнил, чтобы она хоть раз отвечала ему настолько бесстрастно.       — Сними ограничения.       — Вы уверены? Как я говорила ранее, по всем признакам у вас ПТСР. Высокая нагрузка вызовет…       — ПТСР — моё второе имя, но нет способа разрешить это иначе. Другого варианта нет.       Питер коснулся его локтя, привлекая внимание.       — Стивен ведь тоже помнит. Может, он…       Не дослушав, Тони решительно толкнул дверь.       — Я выставлю предел психической нагрузки, — сказала Пятница.       Комната была практически пустой. Невольно вспомнив иллюзии Мистерио, Питер коснулся пальцами белоснежной стены.       Не намереваясь тянуть резину, Тони взял с полки очки внутреннего интерфейса, небрежно надел их и отвернулся. Пространство подёрнулось рябью.       Питер прижался к стене, ежесекундно напоминая себе, что это всё не по-настоящему. Здесь и сейчас он снова должен верить только своему чутью.       Сражение происходило в Ваканде — это он понял сразу, несмотря на то что картинка немного кривилась, будто Тони было сложно сосредоточиться. Окружение читалось как фоновая рябь, основная битва шла где-то на периферии. Среди общего хаоса отчётливо выделялось зелёное сияние магии времени. В остальном вокруг творился Ад, кошмарный шторм межгалактической войны.       Ничего не выбивалось из уже знакомой Питеру картины, пока одна из фигур не обрела чёткость. Память бросила их в пик сражения, в момент столкновения с Таносом.       Тони удерживал его в одиночку — что-то явно шло не по плану. Сильнее всего Питера удивило отсутствие в пределах видимости его самого. Он был уверен, что больше такого не допустит.       Должна быть причина. Либо он уже не мог сражаться… либо у него была задача.       Стоило ему подумать об этом, как окружение прояснилось, и Питер увидел самого себя.       Он бы назвал результат их совместной работы внушающим — они изобрели и собрали серьёзное оружие, тяжеловесное и мощное. Назвать это прототипом язык бы не повернулся. В самом центре устройства, в защитной клетке сиял источник энергии. Возможно, они всё-таки смогли реализовать ступенчатый усилитель из реактора и ядра.       Кажется, Питер должен был активировать его и разместить так, чтобы атаковать в подходящий момент.       У них была чёткая стратегия. Кто-то сверхбыстрый должен отвлекать Таноса до последнего, и быстро покинуть зону поражения. Кто-то, кто будет точно знать, когда следует уклоняться. Питер мог понять, почему Тони вступил с ним в ближний бой. Но что-то в его душе возмущённо кипело — как отголосок давно забытой эмоции.       Почему именно он?..       Внезапно воспоминание стало разборчивее. Так, будто Тони часто проигрывал его в памяти.       На Перчатке Таноса засиял синий Камень. Мгновение спустя он извлёк обоюдоострый меч из червоточины Тессеракта. Тони уверенно выдерживал его натиск ровно до этой секунды.       Танос был хитрее всех, с кем сталкивался Питер когда-либо. Ни один преступник не мог сравниться с ним по силе, ни один человек не мог настолько быстро реагировать на смену обстановки. Из тех врагов, что были у Питера после, никто ему и в подмётки не годился.       Питер вспомнил, как проходило сражение в его времени: на Титане они схлестнулись лоб в лоб, на Земле он видел его лишь издалека. После, анализируя обе битвы, он обнаружил, что на Титане с ними забавлялись. Танос давал им фору, как кошка маленькой амбарной мышке. Сохранял достоинство, играл в милосердного бога.       На Земле он был… другим. Стремился не побеждать, а уничтожать, убивать. Как и в этот раз.       Питер больше всего на свете хотел бы сейчас оказаться рядом с Тони. Но мог только смотреть на разворачивающийся кошмар.       Меч вспыхнул фиолетовым. Питер задохнулся и отвёл взгляд, когда лезвие взлетело, чтобы обрушиться на Тони. Болезненный крик прозвучал приглушённо, как будто откуда-то издалека.       Сжав руки в кулаки, Питер заставлял себя вглядываться в образы и пятна, резко ставшие размытыми, дробящимися. Воспоминания продолжали транслироваться через болевой шок. И на фоне нечёткого поля боя остались заметными лишь обезображенное гневом лицо и активированный прототип.       Тони не мог двигаться, придавленный мечом — и Питер стоял слишком далеко. Уже видя этот расклад, он начал предугадывать. Предполагать.       Он не мог позволить себе риск и использовать оружие издалека, пока Тони находился рядом с Таносом. У него была только одна попытка.       Здесь Питер почувствовал эхо, короткий отзвук пришедшей из ниоткуда мысли: не в голову.       Он не мог целиться в голову.       — Какая интересная получается история, — сказал Танос, вальяжно повернувшись к Питеру. — Вы так много сделали, чтобы защитить свой жалкий мирок, но снова спотыкаетесь о любовь. Именно поэтому я отказался от любви.       — Чего ты ждёшь?! — заорал Тони.       Питер вздрогнул.       — Опусти, — приказал Танос. — Иначе я сверну ему шею.       Питер из памяти Тони послушно перенаправил прототип и отступил на шаг. Он не мог им воспользоваться в такой ситуации, всё верно.       Но раз Тони сказал, что необходим отвод — был шанс, что ядро взорвётся, если протянуть слишком долго.       Пространство вильнуло — Танос оттолкнул Тони от себя. С огромного обоюдоострого лезвия капала кровь. На мгновение всё потемнело. Тони боролся с собой, чтобы не потерять сознание, но всё же не видел самого прыжка. Поэтому перед ним предстала лишь… концовка.       Мельтешение замедлилось.       По спине Питера пополз холодок. Каким-то странным образом он будто находился в двух местах одновременно.       Он стоял посреди пустой комнаты, вглядываясь в обрывки чужих воспоминаний.       Он стоял напротив Таноса, уперев оружие ему в грудь. Ощущал тяжесть в подрагивающих руках, видел сквозную дыру, которую оставил залп.       Ликовал.       Волновался за Тони.       Только за него, в обоих состояниях.       — Молодец, — глухо протянул Танос. — Хвалю. Самопожертвование есть благо для мыслящего существа.       — У его расы нет жизненно важных органов там, где у человека сердце, — прошептал Тони, который находился здесь, в реальности, вместе с Питером.       — Я не выстрелил бы в голову. Не успел бы и мог промазать.       — Знаю, — сказал Тони. — Так тоже не прогадал.       Питер с надеждой вгляделся в две замершие фигуры. Он никогда бы не подумал, что его лицо может быть настолько сильно искажено ненавистью. Она буквально застилала всё, на контрасте с Таносом он казался…       Обезумевшим от ярости.       Но в следующий момент гнев отзеркалился. Танос скривился, роняя меч.       — Ты повредил нервную систему, — пояснил Тони, всё ещё глядя куда-то в угол. — В частности, нервы левой руки. Он больше не мог свести пальцы для щелчка. Но мог использовать Камни.       Питер вздрогнул, когда Танос снова пришёл в движение. Правой рукой он сжал его шею. А потом они оба и меч, лежащий на земле, провалились в портал.       На то же место секундой спустя приземлился Стивен.       Воспоминание оборвалось. Тони снял очки.       Питер шагнул к нему.       — Ты винишь себя.       — Кого ещё я могу винить?       — Ты не мог этого предвидеть. Его меч тоже… артефакт. Но я не понимаю, ты сказал, что Камень Души…       — Он забрал тебя куда-то. Прошла от силы минута.       Тони рывком нацепил очки обратно. Видимо, хотел поскорее расправиться с этой частью демонстрации. Пока мог.       Комната вновь преобразилась. Питер разглядел грозный силуэт Таноса, который вдруг появился на возвышении. Из его груди хлестала тёмная кровь, рука с Перчаткой висела плетью. В другой был меч, а на лезвии… тело.       Брезгливым, издевательским движением Танос стряхнул его вниз. Сквозь мутную пелену чужого взгляда Питер увидел, как Стивен срывается с места и подставляет руки.       — Когда я найду Сердце, ваш жалкий мир будет уничтожен.       Танос исчез. Поле боя затихало — сражение останавливалось. Судя по неравномерности и подёргиваниям, помехам на границах форм эта часть запомнилась Тони хуже всего.       Ведомый желанием узнать больше, Питер старался абстрагировался от звуков, но это было… невозможно.       Он терял любимых людей так много раз, что даже эхо чужой боли рвало его душу на части.       Крик. Мучительный стон. Наплывающая тьма.       Кто-то пытался помочь Тони. Удержать, убедить, что нужно остановить кровь.       Он не запомнил, кто это был.       — …верни его, ты же можешь, так? Можешь же? — Часть речи Тони Питер пропустил из-за звона в ушах.       — Это был Камень, — непривычно потерянно пояснил Стрэндж. Или, вернее, размытое пятно с его голосом. — Он вырвал душу и вытащил информацию о Сердце. Если он доберётся до…       — Какая теперь разница!       Вот оно что. Питер не помнил, где конкретно находится Сердце Вселенной.       Благодаря этому у них в запасе оставалось время.       — Сколько? — спросил Питер.       — Три года, — практически беззвучно отозвался Тони.       Последнее, что увидел Питер в чужом воспоминании — самого себя с пустыми широко распахнутыми глазами и сквозной раной в груди.       Ретрограмма резко оборвалась.       — Критический уровень, — строгим голосом медсестры предупредила Пятница.       Тони до сих пор стоял к Питеру спиной. Дыхание звучало скомкано и рвано, он заметно дрожал, держа ладонь на груди, как будто так было легче, проще чувствовать, что он в любой момент может покрыться непробиваемым слоем умного «железа» и сбежать от всего этого куда подальше.       Питер боялся сделать ещё хуже лишним словом или жестом. Сейчас он сам был триггером. Но Тони прав. Ретрограмма показала ему главное.       Решили обстоятельства, эмоции. И никого не оказалось рядом. Даже видя наяву последствия своего опрометчивого шага, Питер не был уверен, что не поступил бы так же. Он просто не мог сдаться.       Дав им обоим минуту, Питер обошёл Тони и тронул его подбородок, вынуждая смотреть в глаза.       — Произошедшее целиком и полностью моя вина. Я пошёл на поводу у эмоций.       — А… теперь? Теперь… как бы ты поступил?       — Возможно, так же. Я ненавижу его. Этого не изменить.       — Выходит, твоя ненависть к нему сильнее любви ко мне.       — Нет. Если бы я выстрелил и задел тебя… то никогда не смог бы оправиться.       Питер так хотел стереть эту невыносимую тоску с лица Тони. Заставить его смеяться над их общим помешательством и ужасом, который они устроили, пытаясь защитить друг друга.       Но каждым словом лишь глубже загонял нож в открытую рану. Правда, у любого человека есть предел того, что он способен вынести, прежде чем перестанет воспринимать боль.       Тони уже давно его достиг.       — Тогда я не сказал тебе, — он заговорил тихо, почти шёпотом. — Что-то останавливало меня. Не знаю, может, страх. Я ни разу не сказал, что чувствую. Это была моя ошибка.       — Ошибки. Ты помнишь? То, что нас объединяет.       Немного поколебавшись, Тони коснулся коммуникатора. На голоэкран вылетели уже знакомые Питеру перечни: красные и синие имена.       — Пятница… будь добра, сотри сводки по пострадавшим от действий Мстителей. И по спасённым тоже.       — Без возможности восстановления?       Тони бегло взглянул на Питера.       — Без.       — Я думал, они тебе важны.       — Важны, но больше не актуальны. Я никогда не смогу посчитать, скольких мы убили и скольких спасли. Мы оба.       Тони становилось лучше — кажется, факт необходимости окунуться в прошлое слишком сильно давил на психику. Теперь самое страшное осталось позади.       Когда списки исчезли прямо у них на глазах, Питер грустно улыбнулся. Он не мог осмыслить увиденное до конца, но, по крайней мере, знал, что обязан прислушаться.       Каждый должен чем-то пожертвовать.       — Я всё никак не мог понять, почему ты так злишься на меня, — признался Питер.       — Ты не представляешь. Тонкая грань между желанием обнять и придушить к чёрту. И пока ещё могу, я должен это сказать. Ты невыносимый, безответственный, безрассудный, самонадеянный идиот. Каким был, таким и остался!       Тони лишь слегка повысил голос, а затем сразу смягчился, расслабляясь.       — Вау, и правда полегчало.       Питер кивнул. С большей частью определений он был согласен.       — Что случилось после?       — Стивен, как и ты, не знал, где находится Сердце. Тор здорово помог, но даже так поиск занял уйму времени. Искать что-то в космосе непросто и для Таноса, у которого в гараже целый корабль и кучка приспешников. За это время я изучил особенности взаимодействия тела и души. Имплантировал интуитивную матрицу, чтобы сражаться с ним на равных. За три года она крепко меня потрепала. Думаю, если бы не петля, я прожил бы от силы ещё пару лет.       — Поэтому ты изобрёл механическую регенерацию, — понял Питер. — Что дальше?       — Я исследовал души. Душа, по факту, — это сцепление с пространством элементарной материи. Якорь для массы, вокруг которого формируется сознание. После смерти какое-то время она ещё находится в теле. Когда он… извлёк твою душу, она переместилась куда-то. Я понятия не имею, что с ней стало и…       Тони вернул очки интерфейса на полку.       — Он заполучил ключ к твоему опыту в любом времени. Но душа на то и душа — если ей негде существовать, рано или поздно она освободится.       — Вы нашли Таноса или Сердце?       — Мы обошли его на финишной прямой. И мою память никто не стирал. Я помню, что произошло на том корабле.       — Что значит «не стирал»?       — Ты ничего не помнил, потому что прямо перед тем, как создать первую петлю, пока Стивен ещё был жив, он частично стёр твою память. Ты сам его попросил.       — Однажды в мою память залез враг… — Питер сглотнул. — Стало быть, поэтому.       Тони вздохнул.       — Я решил вопрос иначе. Если Танос применит Камень Души против меня, даже после физической смерти он ничего не добьётся.       — Тогда…       — У хорошего агента должна быть капсула с цианидом.       Он ткнул большим пальцем куда-то в ключицу. Питер побледнел.       — Ты… ты встроил такое устройство? Устройство, способное уничтожить душу?..       — Я называю это экстренно эвакуировать, но да.       Питер порывисто положил ладонь на его грудную клетку, даже не успев осознать движение.       — Не бойся, — снисходительно усмехнулся Тони, накрывая его пальцы своими. — В этот раз я не намерен позволять ему лишать нас будущего.       Сказанное Питера ни капельки не успокоило.       — Поэтому я не хотел рассказывать тебе всё и сразу, — продолжил Тони, прежде чем он успел вставить хоть слово. — Сейчас ты попросишь меня быть благоразумным, придумаешь концепцию, будешь продвигать её до посинения, а потом сам сделаешь глупость, от которой так долго отговаривал. Знаю я твои методы и больше на них не куплюсь.       — Это какой-то замкнутый круг, — в отчаянии прошептал Питер.       — Да. Рецидивный.       На миг усилив хватку, Тони резко отпустил его пальцы и сделал шаг назад. Напряжение можно было почувствовать кожей. Новая стычка могла бы серьёзно навредить им обоим, поэтому Питер просто… сдался.       — Нужно снять перевязку? — спросил он, надеясь, что интонация звучит не слишком фальшиво. — Теперь в ней, наверное, нет необходимости.       — Да, можно посмот… — Тони вдруг запнулся. — Опять хочешь меня раздеть?       Питер сорвался в веселье, как самолёт в штопор. Если он не свихнулся, то точно перестрадал — иначе не объяснишь, что происходило с его настроением, летающим от пиков к ямам со скоростью фотона.       — Господи, Тони. — Пока он смеялся, Тони тоже начал улыбаться. В глаза вернулся блеск. Жаль, правда, не такой яркий, как обычно.       Отсмеявшись, Питер вздохнул с облегчением.       — А если и хочу, то что?       Он ожидал стандартной едкости, но вместо этого имел возможность наблюдать редчайшее смятение.       — В прошлый раз было как-то не до того, но вообще-то не стоит провоцировать, если ты не задумывался о большем.       Один из жизненно важных органов в груди Питера рухнул вниз от пронзительного понимания, что это не шутка и не шпилька для красного словца. Поймав очередной ступор, он даже не смог ничего ответить, так что Тони покинул М.О.Р.Г. в абсолютной тишине.       Ещё какое-то время Питер стоял посреди комнаты, вслушиваясь в собственный бешеный пульс. Затем подошёл к полке и взял очки.       — Пятница?       — Да, мистер Паркер?       — Скажи, ретрограммы… ты ведь записываешь их?       — Да.       — Не могла бы ты перезапустить последнюю до момента, где было использовано оружие?       Решительно нацепив очки, Питер вгляделся в рябящее, мелькающее пространство. Пятница понятливо прокрутила сохранённую сцену до нужной минуты.       Питер подошёл ближе к замершим посреди хаоса фигурам и внимательнее присмотрелся к собственному лицу.       К перекошенному от ярости лицу незнакомца, единственной целью которого стала…       ...месть.       В тот момент он был Мстителем, в самом верном, тёмном, эгоистичном понимании этого слова. Он растворился в гневе и ничем не напоминал того Питера Паркера, который когда-то назвал себя дружелюбным соседом.       Получается, его путь был неверным изначально. Он не мог победить один ни при каких условиях, потому что не стремился к победе. Не думал о страданиях, которые может причинить. Этот Питер хотел лишь отомстить тому, кто однажды глубоко его ранил.       «Самопожертвование есть благо для мыслящего существа».       Это была насмешка над ними обоими, над ним и над Тони. Над мятежными душами, не желающими сдаваться, признавать поражение и готовыми умереть за идею, но не за новый, «идеальный» мир.       Подняв взгляд на Таноса, Питер шагнул сквозь голограмму, занимая её место и пытаясь повторить позу. Постепенно картинка стала четче, исчезли мелкие помехи. Он смог рассмотреть всё в мельчайших деталях. Чужую броню, тяжёлый взгляд, выражение…       А затем провалился в собственную голову, будто под ногами резко распахнулся люк.       — Кто бы ни пытался меня остановить, даже повторяя раз за разом… он потерпит поражение.       — Твой мир неосуществим, — прохрипел Питер. — Ты не спас его, а лишь приблизил конец!       — Глупый мальчишка. Хороший подарок не нуждается в представлении.       — Что?..       — Это пир для Смерти. Ты — всего лишь крошка на её столе.       В мозг словно вонзилась раскалённая игла. Прежде, чем Питер успел закричать от адской боли, его выбросило назад, в белый пустой куб. Обнаружив себя стоящим на коленях, он неловким движением стряхнул очки.       — Критический уровень! — паниковала Пятница.       Очень скоро в комнату вернулся Тони. Одного его присутствия хватило, чтобы мерзкая боль отступила.       — Питер? Эй! Ты что…       — Послушай. Послушай меня! — Питер вцепился в него, смаргивая пляшущие пятна. — Он делает это не потому, что хочет избавить Вселенную от какой-то надуманной проблемы. Это чушь, которую он наплёл тем, кого повёл в бой и спровоцировал добывать Камни. Своим подчинённым. Расам, перешедшим… на его сторону. Чёрному ордену.       — Тише, ты… — Тони взволнованно сжал его подбородок. — Ты использовал М.О.Р.Г?..       — Да послушай же! — Питер сжал дрожащее запястье, вынуждая Тони сосредоточиться. — Он делает это только ради Смерти.       — Ты ведь не о физическом процессе умирания, да?       — Стивен рассказывал тебе о том, что во Вселенной существуют воплощения явлений, подобные ей?**       — Рассказывал, но... давай помедленней, хорошо?       — Второй щелчок, — проигнорировал просьбу Питер. — Первым щелчком он никого не убил. Это сработало не так, как он хотел. Камня Смерти или Камня Жизни не существует, понимаешь? Она смогла полакомиться по-настоящему, только когда он уничтожил все Камни Бесконечности, никакие силы больше её не сдерживали. Ни Время. Ни Сила. Ни Разум. Я никак не мог понять, почему он это сделал, зная, как Камни важны и какая в них сосредоточена власть. Это не похоже на попытку спасти Вселенную!       — Ну да, на лицо противоречие. Питер, ты в порядке?       — Я вспомнил, что он сказал… — Питер осторожно поднял упавшие очки. — Сам подумай. Самопожертвование есть благо для мыслящего существа. Если он стремится уничтожать, это всё меняет. Его не беспокоит судьба оставшихся. Ничья вообще. Всё просто… ложь.       — Как это может нам помочь?       — Знать истинную цель важнее всего. Мы могли бы переубедить его сторонников. Снять с него маску.       Тони коснулся его щеки.       — Ладно-ладно, я понял. А теперь прекрати, пожалуйста. Ты выглядишь так, будто вот-вот слетишь с катушек.       — Кто бы говорил.       — Нам обоим нужен крепкий кофе и долгий сон, согласен?       Питер нервно хохотнул.       — А эти вещи не взаимоисключают друг друга?       — Тогда придумай сам, что тебе сейчас нужно.       Он решил, что с этого момента будет придерживаться нового плана.* Самое время переработать вторую версию. Вычеркнуть все пункты… кроме последнего.       Потому что, вообще-то, он должен быть первым.       Всегда первым.       — Ты, — сказал Питер. — Мне нужен только ты.       Тони в ответ на это лишь трагически покачал головой.