Рецидив

      Чувство напоминало свободное падение. Маленькие деревья, игрушечные домики, лужицы морей, ничтожные, микроскопические жизни миллиардов муравьёв на гигантской планетарной ферме были как на ладони и впервые ничего… ничегошеньки не значили.       Масштаб увиденного дезориентировал. Вспышки гнева, нежности, разочарования, счастья, страха и восторга молниеносно сменяли друг друга: колода перетасованных чувств в руках фокусника, разлетающаяся веером от каждого движения.       Всё ради того, чтобы однажды настал момент приземления. Момент осознания собственной тяжести, столкновения с правдой.       — У тебя было так же?       Удар был сокрушителен. Пожалуй, оставшись один, Питер не смог бы больше подняться. Хорошо, что его было кому поддержать — и физически, и морально.       — Когда ты сказал, что вернулся из-за меня? — спросил Тони, возясь с кофемашиной и уже в который раз без лишних разъяснений улавливая суть внутренних метаний Питера. — Не совсем.       — Ты мне не поверил?       — Поверил. — Вытащив порцию кофе, Тони поставил на платформу вторую чашку. — Но мне было проще, ведь ты бежал в первую очередь из своего кошмара. Я быстро в этом убедился.       — Нет никакой разницы, если…       — Ещё как есть. Давай на примере. Представь огромный аварийный дом. Допустим, в нём живёт человек, который тебе важен. Если ты пытаешься эвакуировать жильцов до катастрофы, ты вроде как делаешь благое дело, да? Даже если всё затевалось ради одного-единственного придурка.       Питер промолчал.       — Поэтому я смог это принять. — Тони рассеянно потёр глаза. — В моём случае дело обстоит иначе. Ты должен уяснить прямо сейчас, без иллюзий и самообмана: дом, который видел я, мог простоять сотню лет. По моей вине пара комнат опустела. Мелочь в масштабах мира. Всё было чудесно. Но…       Кофемашина прекратила урчать. Прежде чем продолжить, Тони вытащил чашку и поставил её рядом с первой. Спина едва заметно напряглась.       — Когда я оказался там, перед Сердцем, увидел его, осознал его силу и безграничное могущество, я почувствовал, что могу создать нечто потрясающее. Стать богом? Пожалуйста. Построить идеальный мир? Вперёд. Я мог больше, чем с Перчаткой Бесконечности. Я мог почти всё.       Когда Питер поймал преувеличенно спокойный взгляд, его сердце трусливо ёкнуло.       — Но?..       — Всё это мне было уже не нужно.       Тяжко вздохнув, Тони принёс чашки, поставил одну перед Питером и тоже сел за стол.       — Попробуй.       Словно в трансе Питер взял кофе, затянутый тонким слоем сливочной пены. Его руки слегка дрожали, но, как только он почувствовал тёплую гладь керамики, напряжение сошло. Почему-то даже дышать стало легче.       — Я поступил в высшей степени эгоистично, — сказал Тони. — Моему выбору, в отличие от твоего, нет оправданий.       — За свою жизнь только одно я выяснил наверняка. Если нет оправданий, всегда есть причины.       Сделав маленький глоток, Питер облизнулся и поджал губы.       — Ты запомнил, какой кофе мне понравился больше всего?       — Это бреве. Ты только его и пил, — фыркнул Тони. — Было несложно.       Ненадолго комнату заполнила тишина. Питер наслаждался напитком, чего не скажешь о Тони — судя по тому, как его перекосило, себе он нацедил жидкую чёрную дыру.       Питер понятия не имел, как подступиться к темам, которые им предстояло поднять. Слоны давно перестали помещаться в комнате — хорошо, что База была такой огромной.       Чтобы вывести их из темноты понадобится не час и не два, но нервная система Питера слишком яростно просила передышки, а силы остались только на то, чтобы игнорировать этот зоопарк.       Не сейчас. Просто не сейчас. Он обдумает каждый пункт слонового списка и выйдет к микрофону, когда будет готов. Когда они оба будут готовы. Все тайны могут подождать, кроме…       Кроме одной. Одной-единственной. Питер чувствовал, что если не вытянет её сейчас, то опять не сможет спать до самого визита Таноса. А потому набрал воздуха в лёгкие и выпалил:       — У меня есть один вопрос.       — Только один?       — Всё остальное не так важно.       Питер поправил арендованную футболку и опрокинулся на стул, боясь, что снова окажется где-то в прослойке атмосферы — мало ли, что ему предстоит узнать.       — Мы, — выдохнул он. — В каких отношениях были мы?       Неверяще дрогнув, Тони поставил свою чашку на стол.       — Что? Не «какой был план»?       Растрепав волосы на затылке, Питер состроил умоляющее лицо:       — Тони.       — Ладно-ладно.       Стоило Тони вернуть самообладание, началось настоящее представление, — Питер заметил этот момент так явно, что даже немного опешил. Вот перед ним сидел человек, едва контролирующий эмоции, и вот, на сцену вернулся Тони Старк, с его играми, заискиваниями и спесивой маской.       — Прости за прямоту, но мы вели себя как слепые идиоты, — сказал он, изображая не то священника, не то медсестру-монашку католического монастыря.       — Как обычно, что ли?       — Почти. Я не стремился докопаться до истины, а ты говорил, что ничего не ждёшь. При этом мы уйму времени проводили вместе, часами спорили и пару-тройку раз спали. Эм… просто спали. В физиологическом смысле. Морфей там, все дела.       — Выходит, мы не… мы не?       Тони покачал головой, уставившись в чёрную гладь своего адского напитка. Нимб над его головой треснул, и нежная маска преподобного расплылась в мину падшего ангела.       — Я наивно полагал, что могу быть хорошим человеком, но, похоже, эта роль не для меня.       Питер подцепил ложкой густую пену. Как хорошо, что у него была чёртова ложка, боже ж ты мой.       — А тот поцелуй… он был… эм…       — Хочешь знать, что творилось в моей голове, когда я поцеловал тебя тогда?       — Наверное, да. Да?       С мистическим спокойствием придвинувшись, Тони потянул его голову вверх. Питер замер, словно мышь перед змеёй.       — Примерно вот это.       Сначала поцелуй был нежным. Наверное, впервые Тони просто наслаждался, без примеси тоски или отчаяния. Целовал и едва ощутимо тянул к себе, при этом точно контролируя движения. Каждая мелочь противоречила безобразной ситуации в спальне — только реакция Питера осталась неизменной. А главное, он понял, что до него хотели донести.       Теперь Питер знал. Все эти поцелуи не имели ничего общего с капризами или прихотями.       Тони любил его. Любил настолько, что пошёл против законов природы и собственных принципов. Эгоистично, иррационально.       Его безумие резонировало с одержимостью Питера до такой степени, что физическое её проявление вызывало помутнение сознания. Он не мог к этому подготовиться или хоть немного приглушить остроту ощущений — он, чёрт возьми, всё ещё горел заживо!       — Вот это реакция, — отстранившись, Тони с удовольствием подкинул дровишек в терзающее Питера пламя. — А в медблоке был такой… смелый и наглый.       — Я же не знал! — просипел Питер, спрятав лицо в ладонях.       — Точно. Зато теперь знаешь. Я люблю тебя. Прими это как мужчина, пожалуйста.       Возможность переложить с больной головы на ещё более больную восстанавливала психическое равновесие Тони, как ничто другое. Или всё дело в поцелуе, чёрт его разберёт.       Взгляд, подёрнутый отголосками пережитых чувств, светлел. И, пожалуй, только ради этого Питер был готов терпеть издевательства столько, сколько потребуется. Вариться в смущении, пока не откажет сердце — звучит как план! Спасибо паучьему здоровью, котёл будет бурлить очень долго.       — Раз такое дело, у меня тоже созрел вопрос, который я не задавал ещё ни разу. — Тони выпрямился с видом обожравшегося сметаны кота. — Ответишь честно?       Питер опасливо покосился на него сквозь пальцы.       — Тайм-аут можно?       — Нельзя.       — Тогда вперёд.       — У тебя были отношения с мужчиной?       Смешок получился очень неуместным, но Питер не выдерживал: полчаса назад они оба чуть не свихнулись, с головой окунувшись в кошмар, а теперь на полном несерьёзе обсуждали гейские дела за чашечкой кофе.       Видимо, бытовуха супергероя так или иначе накладывала свой след — без подобных финтов они уже давно распрощались бы с головой.       — Были, — сказал Питер.       Тони его ответ не удивил. Но и явно не обрадовал — тёмный гнев всколыхнулся на дне глаз, как грязная тина. Питер интуитивно стал искать путь отступления или способ обратить сказанное в шутку. Но вовремя остановился. Вообще-то врать Тони чревато, ага.       — Насколько серьёзные?       — Как минимум одни… эм… официальные. С Гарри мы были вместе пару лет.       — Расстались по обоюдному?       — Можно сказать и так.       — Питер, я спрашиваю не для галочки, — рубанул Тони, не сводя с него проницательного взгляда. — Выкладывай.       — Он пострадал в бою со мной, — сдался Питер, не веря, что произносит это вслух. — Повредил позвоночник.       — Он был твоим врагом?..       — Да. Кстати, его фамилия Озборн.       — Гарри Озборн? Сын Нормана Озборна?..       — Да. Он обозлился на меня, когда… его отец терроризировал город. Я остановил его. Гарри не знал, что я — Человек-паук. А потом узнал и…       — Я понял, — видя, что он снова начинает тараторить и задыхаться, Тони смягчился. — Никогда бы не подумал. Что ты в нём нашёл?       — Показалось, что мы можем друг друга понять. Но это в прошлом. На самом деле мы никогда не были даже друзьями.       — Был кто-то ещё?       — Эм, да. Ещё один мой заклятый друг, лучший враг, — издевательски протянул Питер.       — У тебя фетиш на плохих парней?       — Они сами ко мне липнут, знаешь ли. Фетиш у меня только на роботов, я уже говорил.       Тони рассмеялся. Сложив руки крест-накрест и удобно устроив голову сверху, Питер загляделся на это редчайшее зрелище. Как и раньше, оно успокаивало, как ничто другое.       — И? Кто второй… э-э-э… счастливчик?       — Ты хотел сказать «бедняга», — Питер обличающе прищурился. — Эдди Брок, журналист, проныра, болван, каких поискать.       — А его ты всё-таки любил? — судя по изменениям в голосе Тони, смысл вопроса был не настолько очевиден, как могло показаться.       — Скорее да, чем нет. Кстати, я не так давно его встретил. Сейчас он совсем другой человек, бесконечно далёкий от супергеройских драм.       Тони опустил ресницы. Питеру не понравилась промелькнувшая на его лице тень смятения.       — Тони? Почему ты спросил?       — Скажи, когда ты вернулся, поведение некоторых людей не показалось тебе странным?       Питер задумчиво допил кофе. Чтобы понять, о чём речь, ему пришлось переворошить в памяти все события последних месяцев.       — Хэппи напрягал, — признался он. — Он будто видел меня насквозь.       — Отчасти так и есть. Как я уже говорил, душа не абстракция, а важная составляющая сознания. Не ты один запомнил свою жизнь. Каждое живое существо прошло через петлю. Но если для тебя это чистые воспоминания, для них всё похоже… на ощущения. Предчувствия. Дежавю. Каждого мучает интуитивное узнавание.       — Хочешь сказать, Хэппи узнал меня?       — Да. Поэтому и вёл себя странно. Человека выводят из колеи противоречия и несостыковки.       — Даже тебя?       — Конечно, — кивнул Тони. — Когда мы встретились, я словно знал тебя. Понимал, что ты лжёшь, но не мог понять, почему и зачем. Я не настолько проницателен, чтобы чувствовать такое с первой минуты знакомства, знаешь ли.       — И поэтому следил за мной?..       — В том числе. — Тони снова уставился на мрачное содержимое своей чашки, после чего допил одним глотком.       — Получается, Хэппи испытывал противоречие. Он уже уважал меня, но не мог понять почему.       — Так будет с каждым, Питер. Люди, которые любили тебя, при встрече испытают те же чувства. Ненависти и отторжения это тоже касается. Например, Тумс… ты говорил, он организовал преступное объединение. Скорее всего ты едва не проиграл ему, потому что подсознательно он знал, как с тобой сражаться. Понимаешь, к чему я клоню?       — Танос.       — Да. Из-за такой деликатной мелочи мы едва не проиграли в моём времени. Из-за неё же задача усложняется во сто крат. Самая большая проблема — это Камень Души. С ним Танос всегда будет на шаг впереди.       — Кто-то должен отправиться на Вормир и забрать его, чтобы у остальных был шанс?       Тони обеспокоенно сглотнул. Питер вздрогнул, поймав в его взгляде знакомый холодок испуга.       — Нет. Больше никто не будет жертвовать собой.       На самом деле Питер сказал, не подумав, но только после фразы Тони он понял, что для них обоих условие получения Камня Души невыполнимо. Один прыгнет вниз, второй прыгнет следом, ничего не выйдет.       — У меня есть теория, — сказал Тони. — Камню Бесконечности можно противопоставить только Камень Бесконечности. Если всё получится, у нас будет защита. В качестве плана «Б» ещё Денверс. Надеюсь.       — Ты послал ей сигнал.       — Да. И ей, и Тору. Если всё сработает, они выбросят чёртов Тессеракт прямо в космос, пока не поздно. Танос всё равно его найдёт, сохранить непредсказуемую боевую мощь намного важнее.       — Что дальше?       — Наша главная задача — запудрить ему мозги. Сделать то, чего он не видел и не сможет предсказать. Если мы поступим не так, как в прошлые разы, то гарантированно получим преимущество. Собственная интуиция и память души обернётся против него.       — Непростая задача.       — Но не невыполнимая.       Питер растерянно потёр висок.       — Но почему ты спросил про отношения?       Задумчиво коснувшись губ костяшками, Тони откинулся на спинку стула.       — Ты правда не понимаешь? — Бархатистая насмешка в его тоне вынесла из головы Питера все приличные мысли, как цунами.       — Ты хотел знать, есть ли у меня опыт?       — И это тоже.       Нет, он передумал! Никто не сможет вариться в этом постоянно!       — Ты думаешь, я могу что-то к ним почувствовать?       — Шанс есть.       — И?       — Это ревность. Шок, сенсация.       — …Серьёзно?       — Любые чувства могут вернуться, — без намёка на шутку пояснил Тони. — В том числе страсть.       — Но девушек ты в расчёт не берёшь.       Тони красноречиво хмыкнул. Да. Девушек он в расчёт не брал, считая, что Питер всё-таки больше по мальчикам. Что ещё он знает — замечательный вопрос, как и с десяток других, опять пчелиным роем наполнивших мозг Питера.       — Кошмар, — подытожил он.       Почувствовав, что разговор зашёл в тупик, Тони встал, и Питер почти рефлекторно ухватился за край его футболки.       — Перевязка, — напомнил он. — Мэй оторвёт мне голову, но я не уйду, пока не увижу, что…       — Давай переместимся обратно в спальню, там есть аптечка.       Ничего больше не говоря, Тони высвободился и направился в коридор. Питер бросил потерянный взгляд на оставленный без внимания стакан с чем-то крепким, вздохнул и пошёл как на привязи, уже который раз за день.       В спальне было светло и до безобразия уютно. Питер поймал себя на желании затащить Тони в койку и поспать «в физиологическом смысле» — часиков эдак пять.       А потом резко передумал, заметив, что Тони стянул с себя футболку и шальным жестом бросил её на пол.       Ещё не успев ничего понять, Питер засмотрелся на линию его плеч — сильную и одновременно трогательно хрупкую. В основании шеи, чуть выше ключиц кожа была испещрена шрамами, тонкими, но заметными. Приблизившись, он коснулся их пальцами.       — Ты хотел рану осмотреть, — весело напомнил Тони.       Опустив ладонь ниже, Питер подцепил повязку. И сразу заметил, что крупные гематомы пропали. Судя по всему, устройство Шури предоставляло энергию для восстановления клеток, сильно ускоряя весь процесс заживления. В перспективе лучше, чем регенерация.       — Ты не хочешь одолжить у Шури её устройство?       — Не хочу.       — Что плохого в попытке наладить отношения с мастером биоинженерии?       — Этот мастер — человек, чью помощь я принять не смогу, — ворчливо отозвался Тони. — И вообще, зачем мне биоинженеры, когда у меня есть личный медпаук.       Осторожно убрав последний слой бинтов, Питер усилием воли переключился на дела насущные.       Внутренних повреждений заметно поубавилось, но кое-где раны затягивались как будто не совсем удачно. В частности, место вокруг заглушки всё ещё выглядело нехорошо. Пожалуй, прежде чем он уйдёт, его стоило разок обработать.       — Кстати, как ты познакомился с Шури? — спросил Питер, безуспешно пытаясь заполнить паузу хоть одной темой, не связанной с личными драмами.       — В этом времени мы встретились, чтобы извлечь Камень Разума. Отдаю должное, она хороша в своей области. Тогда Шури помогла мне с рукой, спасла все двигательные функции. Умница-красавица.       — Но сотрудничать с ней ты не хочешь.       — На самом деле не так уж важно, чего хочу я. Ради победы всем нам придётся засунуть в задницу своё ценное мнение.       Питер пожевал губу, чувствуя, что опять валяет дурака. Ни он, ни Тони сейчас не отличались трезвостью ума. Им стоило пару-тройку дней держаться подальше друг от друга и уединённых мест, потому что…       Слишком сильно хотелось делать глупости.       — Я бы принял душ, — крайне провокационно заявил Тони, явно поймав самодур-волну, которую так неосмотрительно сгенерировал Питер. — Что думаешь?       — Ты хочешь… вместе?       Ответом ему стало самое грандиозное закатывание глаз, на какое только способен человеческий организм.       — Нет, я буду совершать омовение, а ты играть на скрипке.       — Я не умею играть на скрипке.       — Придётся научиться, иначе ты уволен. — Осмотрев его с головы до ног, Тони выскользнул из его рук и исчез в ванной. Безуспешно пытаясь унять нервную дрожь, Питер в два прыжка догнал его.       Догнал, обнял со спины и прижался ухом к шее, прислушиваясь. Каким бы самоуверенным Тони не казался снаружи, его сердце было честнее.       Судорожный вздох повис в воздухе. Переждав недолгое замешательство, Тони мягко повернулся в неощутимой хватке и стал пятиться в кабину, уводя Питера за собой.       Тёплый поток воды ударил сверху. Питер сглотнул, подчиняясь деликатным прикосновениям и позволяя стянуть с себя вмиг промокшую футболку. Отбросив её куда-то в угол, Тони пропустил сквозь пальцы его волосы и качнулся вперёд, затаив дыхание, прежде чем коснуться обнажённым телом.       Просто небольшой каприз — стоять сейчас здесь, обнимаясь под душем, но Питеру показалось, что к этому моменту шло всё его существование. Потому что больше он ни в чём не нуждался. Ничего не хотел, никуда не стремился.       Его любовь так долго сидела в заточении, что успела привыкнуть к своим путам, и освобождение пугало её не меньше, чем всякое отсутствие надежды — одновременно с удовольствием Питера пробивал страх. Но осторожные пальцы смахнули и его, и невыразимую тяжесть прошлого — одним бережным движением.       Слова, которые Питер боялся вспоминать, пробивались в простой, незатейливой ласке. Его гладили, изучали, без давления, без намерения вызвать возбуждение… но…       Он не помнил, чтобы близость хоть раз ощущалась так. Его окутывала чистая эйфория. Тонкое блаженство.       Чувствуя эти перепады, Тони явно чего-то ждал.       — Питер, — глухо позвал он. — Посмотри на меня.       — Я смотрю, — шепнул Питер, отфыркиваясь от капель. — Я всегда смотрю только на тебя.       Он не выдерживал. Вода смывала следы слабости, и, наверное, поэтому Тони затащил его под душ — отвлекающий манёвр и неплохой способ скрыть хотя бы часть коллективной истерики.       — Прости.       — Нет, нет… — Питер накрыл его мокрые губы пальцами. — Не надо. Я знаю...       Тони поцеловал его ладонь и наклонился, подставляя голову, как преданная собака.       Он был переполнен нежностью. Каждое касание выстраивало на теле Питера невидимую карту новой жизни. Всё, что существовало до, потеряло значение и смысл.       Наверное, это было правильно. Если навстречу тянутся души, им безразлично, какие расстояния их разделяют, сколько прошло лет и сколько было сказано лжи.       Питер хотел замкнуть в петлю одну-единственную минуту. Остаться здесь: в бережных объятиях, под едва тёплыми потоками воды, зная, что его дом, судьба, человек, которому он отдал всё, что имел — продолжает его, как линия на полотне. Чувствует то же самое. Совершает те же ошибки. Так же сильно напуган и…       Абсолютно, эгоистично счастлив.       Не хотелось торопиться. Не хотелось разбивать барьеры, нет.       Хотелось быть? И только.       — Ты забыл про скрипку, — проглотив смешок, шепнул Тони.       — Я могу спеть, хочешь?       Питер потянул его за собой, откидываясь на перегородку, и затаился, насторожившись. Он не хотел пропустить ни единого всполоха ощущений.       Словно под гипнозом, Тони коснулся живота Питера кончиками пальцев. Судя по медленным, плавным движениям, в его голове вились похожие мысли. Он не торопился. Вернее, даже ни к чему не стремился, странно наслаждаясь происходящим и самим моментом.       Заворожённо наблюдая за тем, как соприкасается их кожа, он взбудоражил Питера парой прикосновений чуть ниже пупка и повёл линию обратно. По животу, межреберью и груди. Путь оборвался возле соска — Тони отдёрнул руку, но почти сразу же передумал и всё-таки тронул чувствительное место костяшками. Питер выдохнул, рассматривая его лицо, одновременно умиротворённое и сосредоточенное, и так же аккуратно обвёл кожу возле шрама.       — Ты можешь делать что хочешь, — сказал он.       Тони заглянул ему в глаза.       — Ты настоящий? — с горьковатой улыбкой спросил он.       — Надеюсь, что да, — вздохнул Питер, делая маленький шаг вперёд, возвращая утраченный контакт. — Хочешь убедиться?       Придержав его за подбородок, Тони хмыкнул. Пальцы скользнули по шее, осели на ключицах. Вода стекала вниз крупными струями, голова Питера опустела.       Тони вжался в него бёдрами, так и не сняв спортивных штанов. Мягкая промокшая ткань служила преградой, но почти ничего не скрывала. Они оба были возбуждены.       Но Питер не был готов к чему-то большему — вообще-то, он старался хотя бы не отключиться от переизбытка гормонов в крови.       — Чёрт…       Прижавшись к его лбу своим, Тони улыбнулся.       — Всё в порядке.       — Наверное, — давясь такой же нелепой улыбкой, ответил Питер. — У меня пальцы онемели…       Одно короткое движение бёдрами пустило по его позвоночнику горячую волну. Приятная тяжесть в животе усилилась.       Всё, на что они решились — прижаться друг к другу через ткань, но и этого хватало, чтобы тело, измученное тревогами, беспощадно затянуло в водоворот удовольствия. Несмотря на первые секунды, наполненные неловкостью и осторожностью, Питер легко и быстро поддался прихоти. Он больше не мог сдерживаться.       Очень скоро на сцену вышло знакомое злое ликование. Сжав лицо Тони в ладонях, Питер поцеловал его так, как давно хотел — требовательно, бесстыже, с нажимом и чувством. Незамедлительный ответ, не менее пылкий и яркий, заставил его отбросить последние крупицы осторожности.       Близость исцеляла. Питеру казалось, что только рядом с Тони скрытые под кожей старые раны, мучившие его, начали заживать по-настоящему. Удивительное и непривычное чувство абсолютного принятия проливалось на душу бальзамом, так, будто всю жизнь под тяжестью чужих ожиданий он заставлял себя любить. Неправильных и неподходящих людей, тех, в ком совсем не нуждался.       Больше в мучениях не было необходимости. Неполноценность и искажённое отражение в зеркале, пролитые над мёртвыми слёзы, разочарование в живых, упрёки, что звучали в его адрес, ничего не значили. Не имели власти.       Пройти через чистилище стоило, чтобы сейчас Тони целовал его, теряя голову, и здесь бы последняя глава жизни Питера могла закончиться. А значит, пройденный путь того стоил.       …но реальность странно и жестоко напомнила о себе.       Одежда полностью промокла, ничего запасного они не взяли, а у Тони в ванной было только одно полотенце.       — И правда, кошмар, — подытожил он, с жертвенным видом накидывая его на голову Питеру. — Не мог бы уйти первым, а? Я спрячусь, потому что, наверное, не переживу лицезрение твоей задницы.       — Я не буду это комментировать, — бросил Питер. — А рана…       — Я справлюсь. Иди. Дверь в гардероб в другом конце комнаты.       Он думал, что Тони собирается смущать его и следить за неловким стриптизом, но нет, ему и впрямь хватило, раз он вернулся в кабинку и захлопнул дверцу, чтобы изображение стало размытым и не было соблазна подглядывать.       — Оу, серьёзно, — буркнул Питер, стянув мокрую одежду. — Тони Старк смущается меня.       — Извини, но это не смущение, — отозвалась кабинка.       Снова зашуршала вода.       Питер замотался в полотенце и смылся, потерянно глядя в пол. Опьянение, не имеющее ничего общего с алкоголем, и не думало проходить.       Само собой, посещение гардероба Тони ситуацию не упрощало. Интересно, хоть одному человеку на свете нужно столько костюмов-троек? Питеру потребовалось несколько минут, чтобы найти сектор с обычной одеждой, и жизнь его к такому определённо не готовила.       Ладно, ничего страшного не случится, если он выберет, что понравится. Приодевшись в самый обычный спортивный костюм, Питер вздохнул свободнее и вернулся в спальню, только чтобы крикнуть:       — Я подожду в коридоре!       Спустя какое-то время Тони появился на пороге необычно задумчивый и мокрый — волосы лежали как попало и, в целом, видок был не самый безопасный.       — Не забудь забрать побрякушки и дуй давай отсюда, — мило шуганул он. — Иначе не отпущу. Мэй придётся штурмовать Базу. Боюсь, это будет…       Запнувшись на полуслове, он осмотрел Питера с головы до ног, оценив, очевидно, собственную одежду на его теле.       — …ужасающе.       Питер попытался спрятать улыбку, но потерпел сокрушительный провал.       — Да. Тогда я пойду. П… поеду. Поеду же?       — Пятница подхватит.       Так же нелепо улыбаясь, Тони ласково дёрнул его за свернувшуюся от влажности прядь волос.       — Помнишь, что ты мне недавно пообещал?       Питер вскинулся, рефлекторно приглаживая непослушные кудри.       — А… да.       — На этот раз не мог бы ты не забывать об этом?       Кивнув, Питер медленно сделал шаг назад.       — Я понял.       Сейчас между ними было не больше метра. Совсем недавно любая дистанция казалась и ощущалась пропастью, бездной. Теперь пара шагов была… всего лишь парой шагов.       И, наверное, Питеру ещё никогда не было настолько тяжело уходить — это напоминало какую-то изощрённую средневековую пытку.       Хотя, выбравшись из поля видимости двух невозможных пропастей, по ошибке названных глазами, он почувствовал, что очень сильно нуждается в перерыве.       Да и после долгих лет кошмара без Тони день-неделя погоды не сделают.       Правда ведь?..