Рецидив

      Та ночь была чудовищной.       Питер думал, что уже прошёл через худшее. И даже не единожды.       Он знал, насколько страшно умирать. Знал, как тяжело видеть чужую смерть. Испытывал отчаяние, равнодушие, отторжение и разочарование самых разных оттенков.       Он был не готов к тому, что однажды всё, накопленное за жизнь, поглотит новое чувство. Будто у него, привыкшего рисовать углём и грязью, отобрали все привычные цвета и дали огромную бочку радуги.       Питер был в ужасе. И в восторге. Но больше в ужасе.       Мэй хватило одного взгляда, чтобы выпасть из состояния заряженного ружья. Они обнялись, и он разрыдался настолько эпично, что подцепил икоту. Заставив его выхлебать горячий чай с имбирём, тётя попросила его больше так с ней не поступать, и на том вопрос побегов был исчерпан.       После ужина и попытки раствориться в ванной Питер остался со своим безумием наедине. Первые полчаса он ждал, когда один из жизненно важных органов его невезучего тела откажет от нагрузки, непредусмотренной заводом-изготовителем. Потом немного успокоился и решил попробовать уснуть.       План провалился, так что ему пришлось совершить ночной рейд на комод, в котором Мэй прятала сильнодействующее снотворное. К огромному удивлению Питера, одной таблетки хватило, чтобы на какое-то время отключиться от реальности с её… сюрпризами.       Ключевое здесь — на какое-то время.       Он проспал не больше часа. И даже так его сознание умудрилось выудить из чертог тему, которую он обходил десятой стороной, не желая касаться самых болезненных воспоминаний.       Ему приснилось болото с кувшинками.       Однажды, будучи ребёнком, Питер влюбился в лужу. Под декоративное болотце, лишившее его покоя, выделили угол в зоопарке какого-то провинциального городка. Мама привела его полюбоваться на диких зверей, но вид необычных цветов с лепестками-перьями и яркой жёлтой сердцевинкой отпечатался в памяти намного ярче запертых в вольерах животных. Когда Питера спросили, что понравилось ему больше всего, он стыдливо промямлил — тигры. И искренне покраснел до кончиков ушей. Вполне возможно, это была его первая осознанная ложь.       Питер сделал круг по комнате. Неясно, что конкретно стало последней каплей — то ли таблетка снотворного, то ли кофеин за ужином, то ли кувшинки, но он взял в руки маску, сел на одеяло и сказал:       — Карен, можешь вызвать Тони?       — Конечно, Питер, — мягко согласилась Карен.       Вслушиваясь в успокаивающий звук, заменяющий стандартные гудки, Питер пялился в окно и умолял всех богов, чтобы Тони не вышел на связь. Он должен был спать и восстанавливаться. Или увлечённо заниматься своими безумными делами, не обращать внимания, не придавать значения и…       — Питер? — озадаченно-взволнованный голос практически взорвал смертельную тишину комнаты. — Что-то случилось?       Естественно, первым делом Тони подумал о плохом — Питер и сам для начала перепугался бы. У него не было привычки звонить просто так, он вообще не любил разговаривать по телефону, какого чёрта…       — Всё хорошо, — прохрипел Питер, обнаружив в себе нездоровую решимость довести дело до конца. — Я просто хотел проверить… почему ты не спишь?       — А ты? — перевёл стрелки Тони.       — Я ночной хищник, — неловко пошутил Питер.       — А я перенервничал и пытаюсь заслужить прощение Пятницы, разъясняя и ей причинно-следственные связи.       Почувствовав, что Тони не прочь поболтать с ним вот так, бесцельно, Питер сразу же расслабился.       — Что, тоже извёлся? — бодрый голос сменился на мягкий, обволакивающий. Питер растянулся на кровати. Серьёзно, ему хватило двух фраз, чтобы нервозность отступила, что это за магия такая?       — Скажи, как ты миришься с мыслью о том, что над нами висит дамоклов меч, а мы… мы…       — Милуемся? Ну, я делал и более страшные вещи под дамокловым мечом. Покажу как-нибудь.       Питер рассмеялся.       — Ты потрясающий.       — Вот спасибо.       Они помолчали, и Питер вдруг понял: это похоже на флирт обычных влюблённых людей!       Жесть.       — Тебе не нужно беспокоиться, — сказал Тони. — Однажды я не самым удачным способом пытался объяснить разницу между нами, помнишь?       — Помню.       — Тогда я кое-что не учёл. Скажу честно, если бы магистр оккультных наук не ткнул меня носом в очевидное, сам я никогда бы не додумался.       — До чего?..       — До того, что тебе сейчас надо услышать. Ты ведь можешь положиться на нас. Дружелюбный сосед должен защищать простых людей от преступников, а не от галактических ублюдков.       — Хочешь сказать, я не потяну?       — Потянешь, но почему ты всегда пытаешься справляться в одиночку? — голос Тони просел, надламываясь. — На этот раз будет по-другому. Мы знаем всё, что нужно. У нас достаточно сил. И мотивации тоже.       Питер вздохнул и улыбнулся.       — Скажи прямо: я просто не подхожу на роль лидера или спасителя вселенной.       — У тебя есть своя. Не менее важная. Просто держи в голове, что вовлечён каждый. История показала, что только так мы чего-то стоим.       Тони говорил правильные вещи, которые Питер при большом желании мог оспорить, но у него не было сил. И глаза начали слипаться.       — Ты прав. Конечно, ты прав.       — Мы можем общаться как нормальные люди. Здорово, да?       — Очень.       — Звони в любое время.       Он и впрямь так сказал. В любое. Время.       — Хорошо, — Питер с чувством надавил на веки. — Кажется, теперь я смогу уснуть.       — Если тебе и впрямь помогает, могу почитать какую-нибудь научную статейку…       В следующий раз Питер проснулся от луча слепящего света. Продрав глаза, он разглядел силуэт Мэй у окна и в самый последний момент успел затолкать маску Человека-паука под подушку.       — Доброе утро, соня. Что это у тебя?       Питер старательно потёр щёку, на которой отпечатались декоративные паутинки костюма — итак, во все времена он оставался придурком, способным похерить всю маскировку одной дурацкой идеей.       Стоп, он что, вчера реально уснул под нудное чтение Тони?       Он реально…       — Милый, всё хорошо? — спросила Мэй, присев на край одеяла.       Отыгрывая вечно недосыпающего подростка, Питер согласно мыкнул и сморщился.       — Сегодня суббота?       — Ага. — Тётя Мэй небрежно пригладила его волосы. — Уверен, что тебе не нужна помощь?       — Я в порядке.       — Точно?       — Могу поклясться, если хочешь.       Его искренний вид и сумасшедший взгляд убедили бы даже следователя.       — Ты уже позвал кого-нибудь на выпускной?       — Нет, но у меня всегда есть Нед, он не откажет.       Мэй панибратски ударила его по плечу. Она хотела было сказать что-то ещё, но звонок в дверь её перебил.       — Эм… у нас гости.       — Кто?       — Мистер Хоган. Мы недавно встретились на улице, он сказал, что иногда отвозит тебя на стажировку и…       Питер улыбнулся и поднял вверх большие пальцы.       — Отличный выбор!       — Ой, да прекрати! — Она вскочила, явно смущённая его реакцией. — Если выйдешь к нам, причешись.       Сияя, как начищенный пятак, Мэй от души хлопнула дверью. Питер перепрятал маску и отправился в ванную.       Через десять минут он был готов к побегу. Простой и совершенный план стащить кусок пирога и умчать в закат был отработан десятки раз.       На кухне происходила неловкая возня. Пугающе румяный Хэппи прятал улыбку. Глаза Мэй мягко, весело сияли. Два человека, две души и обволакивающий их уют — на этот раз они сошлись намного быстрее. Теперь Питер понимал почему.       — Опаздываю! — заорал он, заставив Хэппи подпрыгнуть на стуле. — Я забыл, что собирался увидеться с Недом!       Хэппи покосился на него, моментально меняясь в лице.       — Привет, Питер.       — А! Привет, Хэппи, отлично выглядишь! — Проносясь по кухне маленьким ураганом, Питер схватил кусок пирога. — Извините, очень тороплюсь, удачного свидания!       Не дождавшись ответа и попыток отнекаться, он так же эпично вылетел в коридор, не забыв для достоверности споткнуться о собственную ногу, и помчал прочь из квартиры.       День начинался замечательно.

* * *

      Иногда Питер делал Великие Глупости.       Они не были похожи на спонтанные, включающие в себя фактор невезения и другие случайности, менее зависящие от него самого. Порой он нарывался вполне осознанно, с размахом.       Визитка Эдди Брока не содержала никакой конкретной информации, кроме телефона, но Питер помнил его нью-йоркский адрес, словно они говорили буквально вчера, и Эдди клялся, что не вернётся туда, где каждый норовит его пристрелить. На самом деле крупные мегаполисы в то время не отличались друг от друга практически ничем, как и мелкие. Его стремились пристрелить даже в Канзас-Сити, но Эдди нравилось ненавидеть всё, что он когда-либо любил. Особенность характера, а может, последствие долгого соседства с фатальной и обидчивой личностью.       Чтобы понять, какой балкон ему нужен, Питеру пришлось высчитывать этажи. А потом он узнал его окна — Эдди не уважал цветы и шторы, зато любил повесить какую-нибудь дурацкую дешёвую гирлянду из тех, что не подходят ни к одному интерьеру, и с удовольствием обдирать её, заедая сигареты шоколадом.       Состояние гирлянды в момент визита можно было назвать полуплачевным. На кухне горел свет.       Так как у Питера был конкретный план по совершению глупости, он нацепил личину Человека-паука в ближайшем переулке. Уже спустя пять минут он осторожно просачивался в гостиную через приоткрытую балконную дверь.       Эдди пил пиво, уютно раскинувшись на стуле у холодильника. Заметив Питера в коридоре, он застыл в неопределённой позе, то ли пытаясь вскочить на ноги, то ли отодвинуться от стола.       — Ох, эм… вот это реально было неожиданно.       — Всё в порядке, — заверил Питер, вскинув руки. — Я не задумал ничего плохого.       — Ну да, ты же вроде супергерой, — поставив пиво на стол, заваленный упаковками от быстрой еды, отозвался Эдди. — Как ты узнал адрес?       — Я могу найти любого человека, если знаю его имя, — соврал Питер, помахав визиткой.       — Ага… — Эдди хмуро заулыбался. — Всё-таки подумал о статье? Об интервью?       — Не совсем.       Питер встал в проходе, облокотился на косяк и деланно неторопливо стянул маску.       И без того несколько озадаченный, Эдди уставился на него во все глаза. Изумление резко перешло в недоумение, а затем в глубокую задумчивость.       — Ты студент или..? Офигеть, так сразу и не скажешь. Тело охренительное. По голосу, конечно, понять можно, но… всё равно ого.       Питер прыснул.       — Согласен, выглядит шокирующе.       — Разве ты не хранишь тайну личности?       — Храню. Я буду благодарен, если и ты её сохранишь.       Эдди сложил руки на груди.       — Так. И что ты хочешь увидеть в статье?       — Ничего. Я здесь не за этим.       — Зачем тогда?       — Считай себя участником эксперимента.       Питер склонил голову к плечу.       Теперь Брок рассматривал его с живым интересом. Питера порадовал контраст: их первая встреча в другой жизни выглядела как мини-апокалипсис, и всё, что они оба источали — враждебность и гнев.       Он искал эмоции и в себе. Желание узнать Эдди поближе, понять его. Чувства были. Но приглушённые и другие. Отчаянная тяга превратилась в подобие симпатии, напоминающее узнавание старого друга. Ни больше, ни меньше.       — Ты явно что-то задумал. — Эдди озадаченно потёр подбородок.       — Например, проверить журналиста на этику, — улыбнулся Питер. — Хотя, если ты кому-то расскажешь, что по улицам Нью-Йорка летает кто-то вроде меня — никто не поверит.       — Ну да, слишком похоже на утку. А если я тебя сфотографирую?       — Косплей.       Эдди хохотнул и салютовал ему бутылкой.       — А, понял! Я тебе понравился, и ты пришёл познакомиться. Что ж… чаю? Пива? Смузи?       Питер сделал шаг вглубь кухни и приземлился на стул, словно вернулся к себе домой. Эдди был не против — Питер знал, что он не станет прогонять его хотя бы из любопытства. Он часто попадал в нестандартные ситуации, стремясь во что бы то ни стало докопаться до правды. Привык.       — От чая не откажусь.       Что ж, пытаться изменить судьбу Питеру было не впервой.

* * *

      Пару дней спустя он был готов признать очевидное: ко всем людям из прошлой жизни, кроме Тони, он испытывал лишь одно — симпатию, смешанную с печальной ностальгией. Почти как в случае со школой или домом, с любимым парком и красивой улицей. Всё это при необходимости он мог оставить позади.       Его душа никого не приняла за новый якорь, как бы старательно он ни убеждал себя в этом. Ни Эм-Джей, ни Гарри, ни Эдди.       Выходит, с Тони случилось то же самое? Это и имеется в виду, когда говорят, что сердцу не прикажешь — есть вещи, над которыми никто не имеет власти. Можно тысячу раз повторять, что любовь это лишь химия, как и желание, и привязанность, но процессы, запускающие эти реакции, всё ещё за пределами человеческого понимания.       Всю дорогу до Базы Питер пребывал в странном тумане, варясь в противоречивых, сложных эмоциях.       Да, он мог жить без Тони. Ровно в половину силы — точно мог. В полдыхания, полдвижения. Он и раньше приходил к этим выводам, но так ни разу и не смог отойти достаточно далеко, чтобы посмотреть на их спектакль со стороны.       На месте зрителя он бы давно разочаровался в главном герое. Хотя бы потому, что идиот игнорировал универсальные правила здорового человеческого эгоизма. Он ни разу не думал о том, почему его собственная жизнь, такая ценная в глазах окружающих, для него почти не имела значения. И не значит ли это, что он упрекал Тони, совершая ту же «ошибку»?       Сейчас ему очень не хватало Неда и его грубых выводов.       Если поставить рядом Неда из реальности Питера и того, с которым он имел дело на нынешнем этапе, никто не мог бы сказать, что это один и тот же человек в разные периоды времени. Они были как солнце и луна. Совершенно чуждые друг другу.       Взрослый Нед говорил: упрямство порождает убеждённость.       Питер выбрал бы эту фразу в качестве собственной эпитафии. Чтобы каждый, кто заглядывал к нему в гости, на мгновение задумывался об истинной природе веры и ошибок восприятия.       Хороший учёный способен признать свою неправоту. А настоящая критическая позиция — это шаткое, упругое, гибкое состояние, в котором чертовски сложно удержаться, чтобы не скатиться в чистое упрямство. Иногда он был ослом. Не видел того, что находилось прямо перед носом.       Он и Тони. Убеждённые упрямцы. Они ходили кругами, спорили и злились друг на друга, по сути лая на собственное отражение.       Питер поверить не мог, что так долго этого не осознавал.       Или, может, просто не хотел?

* * *

      Они столкнулись на парковке.       Дожидаясь, когда за ним захлопнется дверь беспилотной жемчужины автопарка, Тони крутил часы на запястье. На нём был тёмный приталенный костюм формата «вторая кожа». Всё это благолепие подчёркивала аура холодной отчуждённости. Стало быть, он вернулся с очередных официальных разборок в не самом приятном настроении.       Питер простоял бы возле столба пару часов, бессовестно пялясь, если бы Тони не почувствовал его присутствие. Повернувшись, он растянул плотно сжатые губы в улыбке. Не наигранной, лёгкой улыбке искренней радости.       В какой-то степени Питер всё ещё разделял Тони-человека-и-героя и Тони-миллиардера, воспринимая их только по отдельности. Он знал, что рано или поздно ему придётся как-то примириться с существованием второго. Но это было ещё сложнее, чем переварить всё остальное.       Заметив, что Питеру отказали ноги, Тони со смешком двинулся навстречу. Пока несчастные метры между ними сокращались, Питер пытался избавиться от парализующего волнения.       Бесполезно. Он неисправим.       — Сэр, — шутливо выдохнул Питер.       Тони покачал головой, как по заказу выпадая из образа.       — Лучше тебе не «сэркать» без веских на то причин, Паркер, клянусь, добром это не кончится.       В его исполнении заурядное «Паркер» превратилось в заклятье, способное остановить планету, не меньше.       — Прости, не удержался. Отлично выглядишь.       Сам Питер был одет в классическую толстовку и потёртые джинсы, так что рядом они смотрелись… катастрофически полярно.       — Ты в порядке? — спросил Питер, после первого шока присматриваясь к Тони повнимательнее.       — Да, на удивление… да. Чувствую себя отлично. А ты?       — Тоже. Кхм.       Тони бегло провёл пальцами по лацкану пиджака. И Питер не удержался.       Нелепо улыбаясь, он коснулся того же места. Ткань под пальцами была чуть шершавой, мягкой и тёплой. Явно одобряя этот порыв, Тони положил ладонь ему на шею, чуть ниже линии волос.       — Питер.       Дождавшись, когда на нём будет сосредоточено всё внимание, Тони продолжил:       — Я уже просил тебя представить, что мы в одинаковом положении. Один день, месяц или даже годы ничего не изменят.       — Ты всё так же выбиваешь меня из колеи.       — А ты снишься мне чаще апокалипсиса. Оцени влияние.       — То есть я хуже, чем конец света?       Тони легонько взъерошил его волосы.       — Зришь в корень. А вообще нам нужна какая-нибудь терапия. Я могу дать тебе ножницы, и ты порежешь этот костюм прямо на мне.       — Не хочу, он слишком красивый.       Питер рассмеялся, импульсивно утыкаясь куда-то Тони в шею и тут же утопая в объятиях.       — Ну, найдём некрасивый. Можешь поджечь весь мой гардероб, а этот костюм оставить на память, если он тебе нравится.       — А можно обойтись без разрушений?       — Только если снять, — прыснул Тони. — Вот, мы опять пришли к этому.       Посмеиваясь, они побрели к лестнице. Тони приобнял Питера за плечи, как в старые добрые времена. На какое-то время оба забыли о том, что им предстоял сложнейший разговор. Да и вообще обо всём.       Иногда Питер ненавидел себя за настырность и любопытство.       — У меня есть кое-какие новости, — дав им с минуту насладиться фальшивой безмятежностью, сказал Тони. — Я просил Стивена не вмешиваться, так что моя обязанность посвятить тебя в детали.       — Прямо-таки просил?       — Не люблю, когда вы веселитесь без меня, — не скрывая негодования, бросил Тони. О, господи, он серьёзно ревновал Питера к каждому столбу, это начинало смешить. — Он обещал дать нам возможность объясниться. Не верю, что говорю это, но он хороший друг.       — Да, он всегда был человеком, которому я мог доверять.       — Стивен знает, как одно сказанное слово может повлиять на события, отношения или итоги. Я просил его держаться в стороне, и он выполнял мою просьбу, поэтому тебе не стоит ни в чём его винить.       Питер кивнул.       — Прежде чем мы вернёмся к нашим баранам, я хотел узнать… всё-таки, почему сразу после возвращения ты пытался меня оттолкнуть?       — Если бы я позволил себе лишние эмоции, я бы повёл себя неадекватно. Ах да. Так и вышло.       — Тираду на ходу придумывал?       — Глупо, конечно. За три года я забыл, каким ты можешь быть пронырой.       — Почему тот момент стал для тебя настолько значимым?       Остановившись возле поворота к лаундж-зоне, Тони хмыкнул.       — «Ты всё ещё лучшее, что со мной случалось», — процитировал он. — Мне не придётся объяснять, почему это важные слова?       Питер свёл брови в молчаливой просьбе.       — После того, как я полоскал тебя, после того, как уйму раз подверг опасности, разбил крышу в убежище и посчитал тебя предателем, после всех слов, что я сказал… лучшее, правда?       — Ага, — моментально отозвался Питер.       — Ты единственный человек в мире, способный простить мне что угодно. — Тони опустил взгляд. — На секунду я почувствовал надежду. И что хорошие поступки могут перевесить хреновые, даже когда дело касается клейма убийцы.       — Это в прошлом.       — Знаю. Но убивать своими руками я начал, когда назвался героем.       Ослабив галстук, он склонил голову к плечу.       — Пойдём в мастерскую, к холодильнику или сначала в спальню, жечь мои костюмы?       — В мастерскую. Иначе я буду отвлекаться.       — Ты будешь отвлекаться и там. Кстати, как у тебя вообще дела? Оценки в пределах нормы? Контрольные не заваливаешь?       — Очень смешно.       — Я не старался.       — Ответь лучше, как Стивен узнал, что ты с собой натворил, и додумался притащить Шури?       — Он вовремя пришёл в гости, — пояснил Тони. — И уже не в первый раз. Думаю, он знал, что, когда петля замкнётся, я буду не в себе, и мог это предсказать, даже опять потеряв способность перебирать варианты.       — Он неспроста выбрал тебя в качестве главного союзника.       — Стало быть. Ладно, иди. Я приму душ, переоденусь и вернусь в более подходящем платье, чтобы не смущать бедного тебя.       — Как заботливо.       Проводив Тони до лестницы, Питер свернул к мастерской.       Первым делом он осмотрел угол, в котором не так давно обнаружил след плазменного заряда. Стена сияла чистотой, а пол — новеньким покрытием.       Да и в целом мастерская немного изменилась — так, будто её занял другой человек. Никаких глобальных перемен, просто иная атмосфера, другое расположение рабочих пространств, новый хаос и неузнаваемые проекты.       Эта неожиданная мысль вызвала лёгкий озноб. Не так давно здесь, на этом самом месте, замкнулась временная петля. Тот человек, которого Питер едва успел узнать, простивший и принявший его… бесследно исчез. Совсем так же, как юный Питер.       Интересно, есть ли у Тони последствия этого объединения? Питеру снились странные сны, и больше ничего, никаких побочных явлений: даже совесть давно молчала.       Некоторые устройства из тех, что находились в разработке, заставили его сердце биться сильнее. Правда, очень скоро всё внимание Питера сместилось с новых агрегатов на их хозяина.       Тони появился на пороге в простой рубашке и джинсах, и Питер уже видел его в подобном образе не раз, но дело в том, что рубашка была чёрная. Тони-и-чёрное — следовало уже придумать название этому явлению, в самом деле.       — Что, опять? — с порога распознав фанатичный блеск в глазах Питера, Тони шутливо дёрнул бровью. — Прекращай.       — Ты ведь не в первый раз проходишь через это.       — Да, и поэтому хочется поскорее промотать ту часть, где ты смотришь на меня как львица на антилопу, и перейти к куда более важным вещам. Вроде погони. Это твой обед, я сдаюсь.       Питер улыбнулся и смущённо почесал нос. Конечно, они могли играть в эти игры бесконечно, но слоны и так уже заждались.       — Я всё обдумал, и несколько вещей не дают мне покоя.       Вздохнув, как перед прыжком в холодную воду, Тони повёл рукой, мол, валяй.       — Во время сражения… что случилось с остальными?       Лёгкое замешательство намекало: именно этот вопрос Тони хотел поднимать меньше всего. Его и без того мучили какие-то сожаления и сомнения. Питер надеялся, что вместе они смогут разгрести их все.       — Мы были на пределе. А я был упрямым ослом чуть больше, чем следовало. Стивен старался уделить время каждому, но мы действовали несогласованно. Не знали о памяти души, считали, что простое объединение сработает, как в тот раз с Альтроном. Но Танос помнил слишком многое на уровне рефлексов. Как с нами сражаться, что мы из себя представляем. Особенно хорошо тех, с кем столкнулся на Титане. Меня. Стивена. Стражей. У нас был план: разделить его войско, загнать их в ловушку, но всё просто вышло из-под контроля. Чёрный Орден прибыл одновременно с ним, прямо на Землю. И даже так мы могли победить, но я…       Тони замолчал и опустил голову. Питер не собирался его торопить и молча ждал, всем видом транслируя поддержку.       — Инверсия случайности не могла нам помочь. Стивен не знал, на что он может повлиять, — наконец сказал он. — В прошлый раз одной из причин победы стало то, что он спас мою шкуру, отдав Камень Времени — это была случайность, которую он выбрал, пережив годы изнуряющей борьбы.       — Да, я помню. Ставка.       — Почти, — усмехнулся Тони. — В целом, мы могли повлиять хоть на что-то. Но в первой петле при всей силе были как слепые котята. Пока не…       Питер вздрогнул.       — Потом я умер, — сказал он. — Я умер, и Стивен смог снова увидеть варианты будущего. И он выбрал тебя.       — Он выбрал меня, снова, — кивнул Тони, сжимая руки в кулаки.       — Я только одного не понимаю… — Питер рассеянно осмотрелся, будто ища взглядом ответ на самый неприятный вопрос. — Почему меня не было рядом? Я был уверен, что не оставлю тебя на поле боя одного, никогда больше…       Тони вдруг молодецки развернулся, расправив плечи.       — Хочешь чего-нибудь выпить? Газировки, воды? Пива?       — Н… нет.       — А я не прочь.       Он направился к холодильнику, беспечно насвистывая что-то себе под нос. Питера здорово насторожила такая резкая смена настроения.       — Всё потому, что только я мог подготовить и использовать прототип? — предположил он.       Взглянув на него через плечо, Тони остановился. На секунду Питеру показалось, что он растерялся. Стало быть, просто показалось.       — И да, и нет, — наконец, явно переступая через себя, Тони сдался: — Мы с тобой немного повздорили перед боем.       — Не немного, да?       Тони живо терял легкомысленный настрой. Добравшись до заветного холодильника, он вытащил бутылку какого-то витаминного напитка и просто поставил её на барную стойку. Питер следил за его левой рукой, всё ещё участвующей на правах ведущей, и начинал замечать закономерность: когда он нервничал эта особенность проявлялась сильнее.       — Больше всего я сожалею об этом, Питер. О том, что сделал и сказал тогда. Но…       — Но?       Развернувшись, Тони жестом подозвал его к себе. Питер подошёл ближе, недоумевая.       Чутьё не сработало.       Он не успел даже толком понять, что произошло — сначала тёплые пальцы сжали запястье. Потом по тому же месту пробежал безвредный, но ощутимый холодок. Быстрее, чем он смог среагировать.       Опустив взгляд, Питер обнаружил на руке тонкий серебристый браслет.       — Что… что это?       — Гарантия.       — Гарантия чего?..       — Если с тобой что-то случится, он даст мне сигнал.       Питер нахмурился.       — Какой ещё сигнал?       — Если ты погибнешь, то больше не уйдёшь один.       Питер вздрогнул и неверяще провёл пальцем по тонкой прохладной линии, ища стык. Нано-браслет нигде не начинался и не заканчивался и лежал плотно, видимо, уже слившись с его нервной системой.       — Так будет правильно, — прошептал Тони, будто побаиваясь тишины. — Прости.       В груди Питера остро заныло, будто под сердце загнали металлический штырь. Он не ожидал такого — не теперь, когда всё едва начинало налаживаться.       — Нет. Нет… пожалуйста, это не…       — Питер, — голос Тони потяжелел. — Я не переживу этого снова. Просто… не смогу.       Питер зажмурился.       Следом за отчаянием и болью, подобно вспышке, пришла холодная ярость. Он даже не пытался её сдержать — молча отшатнулся в попытке задать дистанцию.       Только вот ничего не вышло. Поймав его за руку, Тони погасил усилие, словно это ничего ему не стоило.       Словно он был намного, намного сильнее.