Рецидив

      Капкан захлопнулся. Это была мягкая, уютная, комфортная… но всё же ловушка. В первую секунду Питер чувствовал только растерянность и непонимание.       А потом — ничего, кроме гнева.       Сердце словно обдало огнём. Необъяснимая ярость ударила в голову, взрывная волна смела мысли, ограничения. На первый план вышли рефлексы. И всё, что они успели напомнить — силу удара, необходимую, чтобы нокаутировать человека.       Только когда костяшки вспыхнули болью, Питер осознал, что натворил. Разум прояснился, ужас затопил сознание, но сразу за ним последовало неожиданно острое облегчение.       Слава богу, перед ним был не обычный человек, а предусмотрительный Тони Старк, и у него всегда, всегда были козыри в рукаве. Питер ударил по стальной наноструктуре — до лица добрался только остаточный импульс. Впрочем, этого хватило, чтобы пустить кровь.       На нижней губе темнела неприятная ссадина.       Только вот это показательное выступление ни капли Тони не смутило. С какой-то бескомпромиссной гордостью он стёр выступившую кровь. Глаза продолжали излучать уверенность и спокойствие, будто бы лёгкий мордобой изначально входил в программу вечера.       Питер растерялся настолько, что даже не попытался зацепиться за что-нибудь, потеряв опору в подсечке. Оскорбительная лёгкость, с которой Тони уронил его на пол, напоминала механически точные движения Марка.       — Я знаю. Заставлять тебя отвечать за две жизни сразу — это жестоко. Но, пожалуйста, поверь… по-другому у нас ничего не получится.       Питер застонал, чувствуя, как злость накатывает снова. Кажется, он никогда в жизни так не злился. Никогда вообще. Но даже с подпиткой из гнева он не смог сдвинуть Тони ни на миллиметр. Добился только того, что рукав его рубашки разошёлся по шву — и то лишь до локтя.       — Ты прав! Это жестоко! Хуже, чем предательство!       — Ну, можем подраться как следует. Глядишь, полегчает.       Питер медленно выдохнул. Отлично. По-плохому, так по-плохому.       Изогнувшись, он прилип к полу и со второй попытки умудрился-таки обратить силу Тони против него самого. Каким бы крутым ни был Железный человек — инерция ему всё ещё не подчинялась.       Мышцы трещали от нагрузки, зато Питер мог собой гордиться. Уложил Тони на лопатки, считай, накостылял всем Мстителям сразу.       — Сними его. Сними, иначе…       — Нет.       Они сцепились, пытаясь перебороть друг друга. Вполне по-настоящему, без шуток — Питер дышал через раз, будто полицейская собака, сомкнувшая пасть на локте бандита, и не собирался так просто отступать.       — Что если он выйдет из строя? Что если я попаду в передрягу и он сломается? Что тогда?!       — Такого не случится!       — Да что ты? Ладно, я сниму его сам!       — У тебя ничего не получится, даже если ты додумаешься отрезать себе руку, так что прекрати… ёрзать!       Питер замер.       По итогу поза, в которой они по его милости оказались, мало подходила для ругани. Он сидел на бёдрах Тони всем весом, удерживая его за плечо и запястье. Если бы в мастерскую оружейника всея Америки сейчас мог пробраться папарацци, он бы получил весьма провокационный кадр.       Только вот Питеру было не до соблюдения приличий.       — …ты рехнулся!       — Может быть. Либо победа с тобой, либо смерть. По-другому не будет.       Стоило всего на секунду дать слабину, Питер утратил преимущество. Они опять поменялись местами, фактически, слишком крепко обнимаясь. Не осталось ни капли свободного пространства, чтобы замахнуться или выкрутиться.       Питер тратил силы почём зря — ему было больно, и американский футбол эту боль ни капли не уменьшил. Но отсутствие настоящей агрессии бесило ещё сильнее, так что он в сердцах приложился затылком об пол, не зная, куда деть нерастраченный гнев.       Тони смягчил ладонью следующий удар, и Питер дёрнулся, упираясь в его лоб, только чтобы понять, что бежать больше некуда.       Он выпал из состояния борьбы, как только их губы встретились, и язык Тони мягко коснулся его собственного. Нежность в поцелуе и грубость с привкусом крови, сошлись контрастами, к которым Питер был не готов. Если раньше злиться было тяжело, то сейчас — попросту невозможно.       — Прости, что врезал, — задыхаясь, пробормотал он. — Я не, но… ты… чёрт…       — Так вот почему это были только твои враги?       Рисковая нотка в голосе Тони живо задушила чувство вины.       — Мы не целовались во время драк, если ты об этом, — прошипел Питер, вспыхнув. — И даже не трахались.       — Никакого секса до первого перелома?       — Представь себе, никогда.       Он бы рассмеялся, если бы мог, правда. Заносчивое выражение испарилось — Тони мигом забыл, о чём они спорили.       — То есть?       — Да что-то не хотелось.       Хватка ослабла. Тони упёрся рукой рядом с его плечом и слегка навис, ищуще заглядывая в лицо.       — Это какая-то сложная шутка, которую я не способен понять? Отсылка к фильму? Трёхэтажная постирония?       — Что, не похоже на правду?       — Неужто ни разу не? Даже не любопытствовал? Поцеловались, подрочили, разбежались по углам?       — Снимешь эту хреновину — расскажу, — мрачно процедил Питер.       Тони усмехнулся и едва не затопил его сарказмом:       — Какая изящная манипуляция.       Вскинув «окольцованную» руку, Питер упёрся ему в шею, боясь, что ещё немного и он просто не сможет сопротивляться.       — Прошу тебя, прекрати. Это не смешно.       — Кем, по-твоему, надо быть, чтобы так шутить? — Тони поластился к его пальцам, даже этого не осознав. — Прости, но из всех моих решений, это — единственное правильное. Если бы додумался раньше, всё сложилось бы иначе.       Питер закрыл глаза. За эту недолгую перепалку он словно выгорел дотла. Если остались одни угли, почему горечь никуда не делась?       — Не думал, что могу вот так сорваться, — прошептал он.       — Всё в порядке. Это нерастраченное чувство, которое ты не выместил в тот раз. Сработал триггер. Я знал, что так будет.       — Разве я мог настолько сильно на тебя разозлиться? — Питер нахмурился.       Тони слизнул с губы выступившую кровь.       — Браслет — лишь формальность. А по факту… и без него, и с ним, моя жизнь закончится вместе с твоей.       — Ты ведь справился однажды. И снова смог бы, если бы не вбил себе в голову чушь про искупление.       — Рано или поздно ты поймёшь.       Почувствовав, что кризис вроде как миновал, Тони рассеянно осмотрел разодранный рукав.       — Эта рубашка тебе настолько не понравилась?       И тут Питер натурально психанул.       Схватившись за разлохмаченный уголок, он дёрнул изо всех сил. В тишине жалобный треск ткани странно ударил по ушам. Зато жажда придушить Тони поутихла, когда он стал напоминать жертву нападения.       Питер бы обязательно прокомментировал это, если бы в глаза не бросились тонкие серебристые полосы, мерцающие в разорванных швах.       Вот в чём дело. Интуитивная матрица делала Тони в разы сильнее обычного человека. Фактически, выжимая из тела всё, что можно, и сводя усилия к механике.       — Это опасно, да?       Тони прищурился. Судя по одобрительным искрам на дне глаз, представление с порчей одежды пришлось ему по душе.       — Как и то, что ты сейчас делаешь, умник.       Когда Тони укусил его за губу, Питер застонал, чувствуя, как раздражение переплавляется в откровенную… похоть. Может быть, то, что случилось, должно было произойти, чтобы они наконец перестали трястись друг над другом, боясь перешагнуть мнимую границу, разочаровать, задеть или причинить боль.       Ну, по крайней мере Питер дорвался до порчи имущества. Засунув пальцы под выглаженный ворот, он рванул несчастную рубашку ещё и по линии пуговиц. Дизайнерские кругляши бодро застучали по полу.       Господи, они наверняка были дороже, чем все его рюкзаки вместе взятые…       — Вау, — уже не скрывая восхищения, прохрипел Тони. — Просто для протокола: это был худший выбор рубашки на моём веку? Или наоборот, самый удачный?       Питер не ответил. Он был занят.       Все раны на груди Тони затянулись. Место заглушки занял круглый элемент, чем-то отдалённо напоминающий реактор. В глубине зеленовато-синим мерцали незнакомые кольцевые структуры.       Любопытство прожгло Питера до самого копчика. Или не совсем любопытство. Или совсем не оно.       — Ещё болит?       Тони качнул головой, а затем прижался к груди Питера так, словно не было всего этого фарса, бестолковой возни и крепкого хука в лицо.       — Ерунда. Даже болью не назвать.       Он не сказал «в сравнении с болью потери», но интонация словно резанула Питера наживую.       Осторожно коснувшись растрепанной макушки, он пропустил мягкие пряди сквозь пальцы и зарылся носом, вдыхая неповторимый запах Тони, смешавшийся с горьковатым ароматом шампуня. И вдруг обнаружил, что браслет полностью скрылся под кожей. На виду осталась только линия, напоминающая тату.       Питер был уверен, что Тони использовал наномашины, и на том предположения заканчивались, а сердце сжималось в ужасе.       Он так устал. Просто устал прыгать из одной эмоциональной ямы в другую. И был готов на что угодно, лишь бы больше не чувствовать… всё это.       От пришедшей в голову идеи кровь бросилась к лицу.       Аккуратно, уже без враждебности, Питер надавил на напряженное плечо. Тони опрокинулся на спину, но взглянул настороженно, явно готовый кататься по мастерской столько, сколько потребуется.       Тони-и-разодранное-чёрное смотрелось ещё изумительнее, чем просто Тони-и-чёрное. Он был в хорошей форме. Под кожей просматривался рельеф мышц, от пупка вниз спускалась резкая тёмная дорожка жёстких волос. Поблескивающий металлом узор интуитивной матрицы ослабевал, медленно сползая в район груди — вся его кожа была объята маленькими стальными змеями, что делало картину какой-то особенно ирреальной.       Питер отключил сознание, чтобы не анализировать, не думать, не бояться, а просто действовать, как делал всегда, если того требовали крайние меры. Ловко, короткими точными движениями расстегнув пояс и джинсы Тони, он устроился на уровне его бёдер.       Поцелуй чуть ниже пупка заставил мышцы под ладонью дрогнуть, будто через тело пустили слабый разряд.       Хорошее начало.       — Пит?..       Питер решил не церемониться, опасаясь, что адреналиновый запал израсходуется на пояснения и, демонстративно сжав болезненно твёрдый член сквозь ткань, бросил:       — Попалась, антилопа.       Зря он всё-таки посмотрел наверх. Потому что, откровенно говоря, он мог бы кончить просто разглядывая такого Тони — лишённого барьеров, щитов и, кажется, слегка поехавшего крышей.       Поначалу Питер просто гладил и касался всюду, приноравливаясь, изучая. Хотя, если бы он отбросил нежности и поступил с бельём как с рубашкой, смотрелось бы даже уместно. Долгий голод кого угодно превратит в монстра.       — Это месть?.. — хрипло уточнил Тони, осторожно касаясь его уха. — Если ты собрался бросить меня так, боюсь, ждать нападения инопланетных камикадзе не…       — Заткнись, — рявкнул Питер.       Уловив в глазах Тони веселье, он плавно потянул ткань на себя. Прилив вдохновения и чувство контроля несколько приглушили раздражение. Не то чтобы Питер часто наказывал людей таким образом, но приперчённый секс ему и впрямь нравился. Как и острые ощущения.       Дело было вовсе не в адреналине. Просто удовольствие, которое он мог причинить, воспринималось как собственное. Было желанным настолько, что и сравнить не с чем. Нервные вздохи, сопровождающие лёгкие жалящие поцелуи, и усилием заглушённые стоны подействовали лучше любого успокоительного.       Он знал, что делает, медленно, издевательски медленно проходясь языком по напряжённым венам и напрочь игнорируя чувствительные места. Не давая полноценных ощущений, не помогая рукой.       Просто дразнил, совершенно не позволяя насладиться.       Впрочем, стоило Тони накрыть лицо предплечьем и застонать в голос, кисель, в который превратился мозг Питера, закипел, выдавая набор стандартных реакций: смятение, смущение и безбашенную решимость. Он даже почти передумал. Почти.       Спустя минуту пыток его всё-таки вынудили остановиться. Питер подчинился. Веселье схлынуло, оставив после себя ослепительный страх, что он зашёл слишком далеко.       А потом Тони просипел:       — Надо было выбрать спальню.       И Питер ответил:       — Выбрать спальню никогда не поздно.

* * *

      Он не сказал бы, что мог накрутить себя ещё сильнее.       Не будь Питер привыкшим к стрессу, то, наверное, свалился бы в обморок, едва переступив порог: его натурально потряхивало. Словно он и впрямь был подростком, который умудрился довести мафиозного босса до ручки, и теперь ждал как минимум пули в затылок.       Проблема состояла в том, что у жертвы его посягательств открылось второе… нет, третье дыхание.       — Мистер Старк, сэр, мне очень жаль, — криво улыбнулся Питер, остановившись возле декоративной ниши в попытке сойти за предмет интерьера. — Можно я домой? Мне надо готовиться к экзаменам…       Тони жестом приглушил свет в комнате, сбросил с плеч дырявую тряпочку от Версаче, поправил наспех застёгнутые джинсы. После чего сделал шаг к Питеру и с деловитостью киллера, привинчивающего глушитель к пистолету, потянул вниз язычок застиранной толстовки.       — Я, кажется, просил тебя не «сэркать».       — А я просил снять с меня поводок.       — Ошейник. Ты просил снять ошейник.       — Но ты всё перепутал и снимаешь с меня одежду. — На последнем слове голос Питера дал петуха, как бы он ни старался отыгрывать воинственную линию поведения и скрыть волнение. Кашлянув, он опасливо встретился с многозначительным взглядом. — Заработался?       — Я вдруг ни с того ни с сего подумал, что нам надо бы разобраться с одним важным делом, пока сюда не нагрянула толпа беглецов и их высоконравственная льдинка.       Молния закончилась. Питер сглотнул.       — Можно мне сначала выпить? А лучше напиться.       — Нет, нельзя.       С первым же прикосновением он понял, что это больше не может продолжаться — либо они переспят, либо убьют друг друга, господи, разницы почти никакой.       — Тогда сделай с этим что-нибудь. Пожалуйста.       Уверенность и контроль, которые окружали Тони ореолом, немного смягчились, когда он стал покрывать поцелуями шею Питера, слегка прихватывая кожу зубами. Млея под ласками, Питер убедился, что Тони нашёл панель управления его слабостями и при любом удобном случае жал на все кнопки разом. Иначе как ему удавалось настолько легко успокаивать его, лишать воли и желания воевать?       Тони часто к нему прикасался, всегда. Чаще, чем позволяли их отношения учитель-ученик, чаще, чем было необходимо, и Питеру казалось, что он просто тактильный, пока Хэппи не рассказал, что всё совсем наоборот. Просто желание чувствовать друг друга немного опередило события и стало нормой для них обоих, как и стремление накрыть крылом наседки весь мир.       И если бы кто-нибудь в прошлой жизни касался Питера так, как это делал Тони, он бы считал себя божеством.       В этот раз всё усугублялось любопытством. Тягой к исследованиям. Очень быстро, буквально в несколько движений он выяснил, что Питеру нравятся интенсивность — боль, давление, грубые поцелуи, укусы. И, кажется, даже в этом они прекрасно друг другу подходили.       После небольшого разогрева, Тони потянул Питера к кровати, совсем как недавно — в душ, отступая спиной вперёд. Он улыбался.       Его губы были разбиты и искусаны, но он улыбался.       — Пока мы ещё можем говорить, давай уточним, у тебя нет опыта с мужчинами и ты не стремился его приобретать, потому что предпочитаешь быть сверху или есть какие-то другие причины?       Питеру и впрямь пришлось вспомнить, как складывать слова в фразы, прежде чем выпалить:       — Нет, всё так, как я… сказал. Не хотелось подставляться только ради новых ощущений, знаешь ли.       — Чего ты хочешь сейчас?       — Ты всегда ведёшь в моей голове, хотя я не то чтобы очень часто думал о сексе, это вроде как было табу на протяжении всей моей юности, типа, осторожно, запретная территория! А потом ты стоял передо мной, и твои запястья, они были… были. Это ничего не объясняет, согласен, но…       — Ну всё, всё, — посмеиваясь, Тони остановился и скользнул ладонями вниз по его локтям. — Я понял, не тараторь.       — А если бы я сказал, что мне нравится быть сверху и твоя задница, то что?       — Лично мне не важно как.       Питер удивлённо замер.       — Сейчас важно с кем, — с пробирающей до костей честностью добавил Тони.       И обнял его, увлекая за собой.       Торопясь, словно это была последняя и единственная ночь, Питер как попало стянул с себя оставшуюся одежду. И с Тони тоже, напрочь игнорируя его бархатистый смех. Всё стало суетливым, быстрым, подобно течению горной реки. Иллюзию поддерживал шум крови в ушах и срывающееся дыхание, перебитое поцелуями.       Оказавшись в его объятиях, полностью обнажённый, Питер обнаружил, что узор матрицы кое-где всё ещё проявлялся — хотя сияние в груди Тони стало мягким, едва заметным.       Пояснения не заставили себя ждать:       — Не бойся. Забудь про свою силу. Если ты потеряешь контроль, ничего страшного не случится.       — Ты расходуешь жизнь ради меня даже сейчас?..       Тони мягко фыркнул.       — Представляешь?       Питер поцеловал его, сжав лицо ладонями в порыве хоть как-то выразить эмоции, в которых он тонул, как в водовороте. С дыханием творилась какая-то чертовщина — чем дальше, тем меньше времени уходило на паузы. Серьёзно.       — Не представляю.       — Я надеюсь, что мне не придётся становиться суперзлодеем, чтобы тебя и дальше так штырило?       — Перестань, — фыркнул Питер, теряя способность соображать из-за ощущения твёрдых мышц и члена под собой. Он сидел сверху, и, кажется, после американского футбола им обоим не хотелось возвращаться в горизонт. — Ты всегда несёшь чепуху, когда нервничаешь, да?       — Не без этого. Я бы выпил. А лучше напился.       Питер заглянул в глаза Тони и, обнаружив в них космическую черноту, подался вперёд, словно заблудшая душа, ищущая забвения.       Тони плавно мазнул рукой по его члену, оставив след маслянистой смазки. Откуда он её взял и когда — вопрос, на который Питер не смог бы ответить и под пытками, потому что ему было совершенно не до этого. Он просто старался не отрубиться к чёртовой матери в разгар действа.       — Необязательно тратить время на…       — Да-да, регенерация, не надо меня растягивать, я рисковый парень, — со знакомой интонацией «нахрен тебя и твои закидоны» отозвался Тони. — Нет. Мы не будем торопиться.       Где-то здесь Питера перемкнуло. Не иначе как душа снова попыталась сбежать из тела, только вот её не собирались никуда отпускать. Не тогда, когда Тони проверял пределы чувствительности, следя за сменой эмоций на лице так, будто ему предстояло разгадать интереснейшую головоломку.       Это было интимно. Пальцы, плавно, неторопливо проникающие глубже, тщательный контроль. Все органы в теле Питера стянулись в жгуты. По спине бежали мурашки, сердце ухало в груди, и горло окончательно пересохло. Он был не способен расслабиться даже в теории. Сначала.       Но стоило Тони найти нужный угол, Питер охнул, сильнее разводя ноги и теряя связь с реальностью. Мир поблек. Неужели это и впрямь…       — Нет, нет, не думай, — шепнул Тони, чуть подтолкнув его сзади. — Это нормально, всё в порядке.       — Разве у нас может быть… нормально? — проглотив стон, прошелестел Питер. — Дай мне почувствовать тебя, иначе я свихнусь.       На другие просьбы он бы не решился, но Тони его понял. Как всегда.       Самую малость они оба были жестокими в этот момент — почти как в той нелепой недодраке. Ласковым остался только взгляд.       Питера захватил мистический страх, что ещё немного и он окончательно потеряет себя в порыве слиться с Тони в единое целое. Будто уловив отголосок этого испуга, Тони остановился, плавно стёр испарину с его поясницы и с усилием сжал бедро.       — Ты живой?       Питер уткнулся лбом во влажное плечо. Поза позволяла ему самому регулировать практически всё, отстраняться, прижиматься, менять угол. Только он не хотел. Совсем.       — Питер?       Подняв голову, он снова сцепился с Тони взглядом, молча транслируя, что по крайней мере с его телом всё в порядке. А потом увидел Это. В глазах, как отражение. Глубинный, страшный надлом, одинаково изуродовавший их души. Сгусток вины, тоски и ярких чувств, которых Тони боялся не меньше его самого.       Я люблю того, кого любить не имею права.       Я сделал всё, что мог, чтобы это прекратить.       И ничего не смог исправить.       Я живу только рядом с тобой.       Они разделили это поровну. И чувство ушло, будто бы и не было никакого странного внутреннего удара — возбуждение подхватило Питера, физический мир обрёл плотность. Первый толчок заставил его заскулить от удовольствия, запрокинув голову.       Это было похоже на ритуал. Мучительный, изматывающий ритуал перехода, подтверждения, искажения. Тони вытягивал из него все чувства, как вампир, и никакая регенерация не могла справиться с тем, что творилось на периферии, за пределами — Питер просто надеялся, что не распадётся на части здесь и сейчас.       Ему было слишком хорошо. Слишком комфортно в положении ведомого — можно было отпустить беспокойство и страхи, довериться. Он обнаружил, что не против по-настоящему принадлежать. Хотя поначалу у него даже была какая-никакая свобода.       Да, была. Ровно до тех пор, пока Тони не потерял самообладание. Питер практически услышал щелчок воображаемого пистолета, когда его всё-таки опрокинули на одеяло, вжимая в простынь и забирая последнее пространство.       Может быть, он был создан с припиской «выдержать Тони Старка». Во всех аспектах: от упрямства до секса, от поцелуев до капканов. Потому что когда Тони перестал нежничать и играться, это было почти невыносимо. Изнуряюще. Сложно.       Но для Питера — в самый раз.       Вспышки острого наслаждения выжимали остатки сил, но он из вредности не хотел сдаваться первым. Даже здесь они спорили друг с другом до хрипоты. До боли во всём теле и полного изнеможения, до пляшущих кругов перед глазами.       Оргазм прожёг Питера, подобно лазерному лучу — болезненно и внезапно. Он не понял, остался ли в их битве победитель. Ватная тишина, подступающая со всех сторон, замкнулась в крепком кольце обжигающе горячих рук. Ком сердца под рёбрами гонял жизнь по венам и артериям, и это всё, что Питер мог чувствовать долгие, долгие минуты после.       Когда к нему вернулась способность двигаться, он вогнал ногти в мокрые плечи и прошептал:       — Либо победа с тобой, либо смерть. По-другому не будет.       И Тони не стал с ним спорить.       Наконец-то.

* * *

      — Когда ты понял?       Голос сел. Оказывается, Питер мог сорвать горло. И даже стопка какой-то сорокоградусной дряни, которую ему вручили, не помогла.       Потрясающие новости.       — Думаю, после Титана, — ответил Тони. — Я не помню всех подробностей из первой петли. Некоторые моменты просто… нечёткие. Кажется, Пятница тогда добавила тебя в список пропавших. А я удалил, но в другой занести не смог.       Питер коснулся его груди и немного помолчал, прежде чем задать следующий вопрос.       — Так это и есть матрица?       — Нет, это — циклический реплектор. Пятница называет его «суть очарования».       — Квантового очарования*?       — Ага. — Тони хитро заулыбался. — Нихренашеньки я тебе не расскажу.       — Это ещё почему?       — В настоящем мужчине должна быть загадка.       — Тони.       — Ты задумал сломать браслет. Я буду молчать чисто из соображений безопасности, даже под пытками. Документов тоже нет, усёк?       Питер закатил глаза.       — Как предусмотрительно.       — Я знаю, с кем имею дело. — Тони усмехнулся и огладил его плечо. — Так что пошёл к чёрту, гнусный гетеропод.       Истерический смех Питера больше напоминал скрип старой качели.       — Жизнь надо прожить так, чтобы Тони Старк вернул тебя из мёртвых, переспал с тобой и послал к чёрту, — буркнул он. — На чём мы остановились?       Лениво дотянувшись до коммуникатора, Тони взмахнул им, активируя голограмму. Над головами повисли Камни Бесконечности. В полумраке это выглядело даже… красиво.       — Во-первых, я хочу попросить тебя об одной услуге.       — Всё что угодно для моего господина.       Тони хохотнул.       — Смотришь и думаешь: какой милый молодой человек, а потом он открывает свой поганый рот и…       — Тебе нравится, когда я открываю свой поганый рот, — перебил Питер. Обалдеть, стоило ему как следует обидеться на Тони всего один раз, плотину прорвало. — И кто из нас постоянно отвлекается, интересно.       — Ладно, дам тебе почувствовать своё превосходство. Один раз.       — Ну так что за услуга?       — Сможешь записать ретрограмму первого сражения с Таносом?       — Зачем? — нахмурился Питер.       — Нужна твоя версия событий. Мы покажем на собрании их все.       — Ты не шутил, когда говорил, что остальные вернутся на Базу?       — Лучше бы шутил, — хмыкнул Тони, приглаживая волосы. — Сегодня я пытался объяснить тупицам в правительстве — преследованием они ничего не добьются. Они решили, что пока не будет удобоваримой версии договора, надо бы повесить на каждого отслеживающий браслет. Сразу после того, как я покрою затраты на судебные разбирательства. Пришлось пойти на уступки, чтобы они не начали громить Базу. Гражданская война сейчас как-то не вовремя.       — У нас все будут с ошейниками? Так бы сразу и сказал.       — Не волнуйся, твой самый высокотехнологичный и красивый, — улыбнулся Тони.       Питер потёр запястье.       — Я даже не почувствовал, как…       — Такие микротравмы ниже твоего порога чувствительности. В небольших количествах эти наноботы способны перемещаться без какого-либо контроля с моей стороны. Ошибки считывания не произойдёт, даже если тебя шибанёт током и большая их часть выйдет из строя. Ну и пытаться от них избавиться тоже бессмысленно.       — Это ведь… невероятно.       — Старк Индастриз очень гордится своими инновациями.       — Ты можешь помочь огромному количеству людей, а вместо этого…       — Помогаю одному конкретному получеловеку. Остальными я займусь, когда мы спасём мир. И себя.       Последнее из уст Тони звучало необычно. Питер даже как-то воспрял духом.       — Несмотря ни на что, мне нравится твой настрой.       — Чтобы оказаться здесь, пришлось многое переосмыслить. Очень многое.       — А что во-вторых?       — А?       — Ты сказал «во-первых, услуга». А во-вторых?       — Самое сложное. Протестировать общую сеть. — Тони поймал в воздухе голографический Камень Разума. — Мы смогли разделить его на две части, потому что в нём была трещина. Я обнаружил её ещё тогда, когда работал над Альтроном. Структура сохранилась не полностью, и, возможно, именно поэтому после случилось то, что случилось. Я исправлю это.       — То есть?       — Это не просто ядро разумного существа, в первую очередь это — передатчик. — Тони вызвал инфографик по Камню, чисто зрелищности для. — Я хочу создать сеть. Чтобы мы могли действовать как настоящая команда. Чувствовать друг друга. Сознанием. Угадай, кто станет подопытным кроликом.       — Пауком. Подопытным пауком.       — Обычно на пауках не тестируют такие вещи, Питер, ты же учёный, должен знать, что их анатомия слишком расходится с анатомией млекопитающих…       — Зато на них тестируют радиоактивные элементы, благодаря чему моя жизнь стала похожа на чёртов цирк.       — Представляешь, сейчас ты мог бы просто… не знаю… ловить удачный кадр и волноваться только о том, как бы избежать штрафа за неправильную парковку.       — Звучит прекрасно. Стой, ты знаешь про?..       — Ты рассказывал, что работал на Дейли Бьюгл. И у меня назрел один вопрос: почему ты не использовал деньги, которые я перечислил на ваш счёт, не нашёл работу в более приятном месте, не занялся своими изобретениями?       — Там мне прощали прогулы и отлучки. А деньги… из вредности и желания доказать себе, что я справлюсь сам. Ха-ха, не получилось.       — Не понимаю, как в тебе уживается настоящий гений и неимоверный болван…       Питер растянул губы в зловредной улыбке.       — У меня был отличный учитель.