Неудобно спать на потолке

Гермиона вышла из лифта. С маниакальным блеском в глазах, что выдавал ее с головой, она продолжала зажимать в кулаке обломки своей палочки, которые никак не могла спрятать. Странное дело, совершив, с точки зрения мага, страшное кощунство, как обычный человек, она ничего не ощущала. Только голова кружилась от переизбытка эмоций. Окружающие уже не так остро реагировали на ее присутствие, как в первые дни после войны. И ожидаемого всплеска интереса после суда над Малфоем не произошло. Они оба благополучно ушли с арены. Гермиона неспеша добралась к строгой обители авроров. Она машинально толкнула двери и направилась без доклада прямо в отдел, где проводили время доблестные стражи закона и справедливости, в основном - за перекладыванием с места на место гор отчетной макулатуры. Атмосфера там, надо сказать, царила расслабленная. Как ни странно, но у нее в отделе, да и во всей раздутой канцелярии порядка было куда больше. В целом же, магия потонула в бумажной волоките не хуже, чем в мире простецов, помешанном на протоколах и отчетностях. Куда ушла незаметно романтика драконоборчества? Где тот таинственный и мрачный образ чародея над котлом, с огромной колдовской книгой? Последним представителем ускользающего архетипа «колдуна обыкновенного» являлся разве что профессор Снейп! Но его прах, никем не найденный и не оплаканный, уже рассеивался по закоулкам памяти… У Гарри на носу красовалась чернильная клякса. Волосы торчали в разные стороны в духе лучших времен, когда их поддерживала дружба, а судьба была определена на несколько лет вперед учебой. И это был женатый человек! В другое время она обязательно бы стерла кляксу так же непосредственно, как починила очки в их первый день знакомства в Хогвартс-экспрессе. Но сейчас следовало вести себя деликатней. Гермиона готовилась начать издалека, а вместо этого в гробовой тишине выложила перед другом обломки своей жизни. — Гермиона! — приветственно воскликнув, он поднял очки на лоб и подслеповато прищурился, глядя на палочку. — Это же… Это что — твоя палочка?! — Угу, — только и смогла выдавить злоумышленница. Весь актерский максимум, на который она была способна, ограничивался слегка недоуменной, ворчливой констатацией факта - настоящей грусти, как и ужаса, не вышло бы. — Герми, ну как же так? Она ведь с тобой столько прошла. Она не повредилась даже когда мы с дракона прыгали! — Ну, а теперь все… — прекратила она дружескую истерику. — Так, тебе в отдел происшествий, насколько я помню. Хочешь, прогуляемся вместе, — предложил он более ровно. — Потеря палочки не мешает передвигаться по Министерству. Поэтому я именно там, куда шла. Говорят, у вас хранятся конфискованные и бесхозные палочки? — Зачем тебе эта дрянь? Ну и хранятся, и пусть… На половине из них Авада висит! По протоколу заявлять об утрате палочки совершенно не обязательно. Это — бытовое происшествие. Рону тогда надо было сразу пожаловаться, родители поругали бы, но нашли замену. Можно было бы избежать многих конфузов. В старых семьях, как в гнездах у сорок, мы их десятками находили… — Знаешь, это прихоть. Мне скучно… А это происшествие, оно словно жизнь в меня вдохнуло. Столько мыслей… Я хочу провести эксперимент. Палочку я куплю новую. Обязательно куплю. Но я хочу оценить эти — самые ужасные по нескольким параметрам. Здесь наверняка найдется взятая мной в бою. — И не одна! — азартно усмехнулся Гарри. — Я сразу вспомнила, как Олливандер говорил о предназначении палочек. Но разве он может знать, кто народится на свет, и что за черты характера ладно сойдутся с липой и волосом единорога. Гермиона прекрасно знала своего друга. Гарри так и остался ребенком, который скорее войдет в двери с запрещающей надписью, чем станет предостерегать товарищей. Они без промедления направились куда-то вглубь по коридорам. Знакомые волшебники здоровались, шутили, что Грейнджер наконец-то выбрала нужное направление деятельности, и никто не попытался остановить двух друзей. — Какую возьмешь? В тусклом свете десяток черных стеллажей красноречиво предостерегали: ничего не трогать. Но это были всего-лишь палочки-сироты. И без того, кто станет пытать, резать и жечь с их помощью, они вновь становились деревяшками в ожидании своего часа. — Возьми палочку Ранкорна. Сейчас мы ее найдем. — Лучше пусть это будет Яксли, — заметила Гермиона, — я с ним точно сражалась. Гарри проделал какие-то сложные манипуляции своей палочкой, сопровождая их заклинанием на основе поискового. Шкафы ожили и стали плеваться ящиками, как будто ими управлял полтергейст. — У вас личный Пивз завелся? Или это такие издержки каталогизации по-аврорски? — пошутила Гермиона. — Все руки не доходят вызвать Отдел по контролю за магическими существами. Пусть делают свою работу, — Гарри вздохнул. По всей видимости, скучные будни авроров его разочаровали, а громких дел становилось все меньше. — А жарко бывает? Гермиона спрашивала, а сама думала, как давно они делились друг с другом страхами, надеждами, сплетнями. Даже работа не обсуждалась больше за кружечкой сливочного пива. — Бывает! — он воспрял духом. — Мы теперь не афишируем дела. Потому что они стали теперь как будто раз в пять мерзостней. Недобитые психопаты то расчленят тела, то такого наворотят с темномагическими фокусами, что приходится подключать историков и библиотеку. Наконец свистопляска с ящиками закончилась. Вперед на добрый метр торчал один, но палочек в нем оказалось не так много. Гарри заглянул внутрь, читая подписи. Гермиона присоединилась из любопытства. В ее планы входило унести несколько палочек с интервалом в день, а потом и малфоевскую попросить. Но тут взгляд ее упал на футляр такой длины, что ради него пришлось использовать чары невидимого расширения. — А это что за мерлинов посох? — спросила без задней мысли, медленно осознавая, каким будет ответ. — Так это же трость придурошного Малфоя. Мы воссоединили палочку с тростью и сложили их вместе. Не знаю, какой в этом толк. Ее ведь не выдадут обратно. Я слышал, как закончился суд. Негодяй опять откупился и сидит теперь где-нибудь во Франции, обижается. — Это - не нашего ума дело, — Гермиона заняла нейтральную позицию. — Я самосуд не приветствую… — Гарри устало потер переносицу, скрывая какие-то эмоции. — Но разве тебе не кажется, что в этот раз мягких приговоров куда больше, чем до первого падения Волдеморта. Не многие тогда задумывались, сажая крестного в Азкабан! Тема оказалась болезненней, чем ей хотелось бы. Гарри наверняка и пошел в авроры для того, чтобы удовлетворить свое обостренное чувство справедливости, продолжая, по сути, вершить месть. По крайней мере, он был на своем месте, в отличие от канцелярского дна разумницы Грейнджер. — Не думаю, что приговор к пожизненному ограничению колдовства мягче других. Это не смерть, Гарри, это — забвение… Он молча вытащил палочку с именем Яксли и описанием ее свойств, начинки, оболочки и основного списка особо тяжких преступлений. — Герм, послушай, — в глазах друга отразилось беспокойство, — я потворствую твоему интересу, совершая должностное преступление, потому что ты достойна большего! Ты должна искать, творить и мыслить! Но, если что-то хоть на миг пойдет не так, я умоляю тебя бросить все и просить о помощи. — Хорошо. Я клянусь! — она расцеловала друга в обе щеки. — Как ты думаешь, может нам встретиться втроем… Ну в смысле уже не втроем, но у меня. Рон там чего-то крутит. Придет скорее всего один. Вспомним… — И не воротим! Я подумаю! — она показала, что не все теперь просто.