***
— Послушай… — неловко начал Данте, сидя у небольшого костра и грея руки. В аду климат чем-то напоминал пустыню — жаркие дни и холодные ночи. Хотя ночью это можно было назвать с большой натяжкой: скорее кромешная тьма, которая внезапно накрывала этот безжизненный мир. И, хотя они и были полудемонами, никто не отменял человеческой половины, которая хотела есть, спать, прохлады или, в данном случае, тепла. Хотя Вергилий настолько яростно отрицал свою человеческую половину, что из чистого упрямства старался не потакать ее нуждам. Очередная глупость, но он достиг в ней некоторых успехов. Теперь Верг мог не есть днями, да и сна по два часа в день ему вполне хватало. Неплохо, наверное. Жаль, что подобные практики шли от ненависти к себе же. — Нет, не поделюсь. — Невозмутимо ответил близнец, неверно истолковав пристальный взгляд Данте. Сам Вергилий сидел напротив — самая далекая точка от брата, и медленно прокручивал нанизанный на кончик его хвоста кусок мяса, предположительно из водящихся здесь аналогов птиц. Сегодня голод взял свое. — Тьфу ты, я эту дрянь не взял бы в рот, даже если бы ты предложил, — фыркнул Данте и тут же прикусил губу, подмечая, как буквально на секунду дрогнул кончик хвоста, что заменял Вергилию шампур. Нет, этот разговор не был предназначен для их привычных «обменов любезностями». Совсем нет. — Извини, я не это имел в виду. — Мне все равно. Данте замолчал, начиная медленно раздражаться. Вот так всегда. Он давно хотел поговорить о том, что случилось пару недель назад, когда очередной их бой зашел слегка не в то русло. Ну, как слегка…***
Звон стали о сталь резанул по ушам и подогрел кровь в венах. Данте хищно ухмыльнулся, ловко отводя катану в сторону и тут же нанося рубленый удар снизу. Вергилий грациозно увернулся, отпрыгивая чуть назад. Черт, как же красиво он двигался в бою, аж дух захватывало. «Так не долго до зависимости», — подумал Данте и едва не лишился руки, увлеченный созерцанием брата. Выпад Верга заставил Данте отклониться назад, да настолько, что он не удержал равновесия и рухнул в белое море. — Что это с тобой, устал? Кривая усмешка. Верг давно перестал строить из себя братоубийцу. Они дрались скорее со скуки, ведь в аду было невыносимо мало развлечений, а порталов в мир людей все никак не наблюдалось. Стоило Данте или Вергилию устать, бой прекращался сам собой. Никто более не стремился довести этот «спор» до конечной точки, хотя элемент соревнования никуда не делся. — Просто любуюсь. — Честно сказал Данте, отражая ухмылку. — Пейзаж приглянулся? — Хмыкнул близнец, мельком оглядывая привычный серо-бурый ландшафт ада, в этот раз разбавленный обширным ковром из белоснежных цветов. Странное, но по-своему красивое зрелище. К тому же, что-то эти цветы Вергилию напомнили, только вот что? — Хах, нет. Ты. — Данте вообще не задумывался над тем, что нес. На него вдруг напало странное чувство эйфории. Он разлегся в цветах, белых и непривычно ярких для адской флоры. Сверху нависало свинцовое небо, но на душе было так хорошо. Данте смотрел на бесстрастное лицо Вергилия, который стоял над ним, почти что нежно чиркая кончиком Ямато по кадыку брата и искренне радовался тому, что это игра. Это уже давно просто игра. — Ты ведешь себя странно. — Голос Верга не был обеспокоенным, просто констатировал факт. — Ага, а ты ведешь себя, как придурок! — Данте рассмеялся, хватая брата за меч и дергая на себя. Привычка крепко держать Ямато на сей раз обернулась против владельца, и мужчина повалился на Данте, который продолжал смеяться, обнимая обескураженного брата. Вергилий был такой теплый и пах чем-то смутно знакомым. Или это все цветы?.. Данте не думал, что делает, когда жадно припал к шее близнеца, вдыхая его запах. Вергилий застыл на мгновение, потом резко дернулся, отстраняясь. Впрочем, подниматься он не спешил, так и сидел на бедрах Данте, опираясь на вытянутые руки. — Что с тобой? — Неужели, нотки беспокойства? Не похоже на Верга, хотя, какая теперь разница? Данте давно не чувствовал такой легкости в теле. Казалось, он может делать все, что в голову взбредет. Даже то, в чем сам себе и признаться-то боялся. — Дьявол, неужели… — В глазах Вергилия промелькнуло что-то сродни страху. Он сорвал пару цветков, поднося к лицу и осторожно вдыхая запах, а потом резко отшвырнул, будто те были ядовитой змеей. Или человечностью. Данте усмехнулся своей непроизнесенной шутке. — Поднимайся, живо. Это не простые цветы! — Вергилий впервые за долгое время выглядел обеспокоенным. Одной рукой он закрывал нос, стараясь не вдыхать запах, другой схватил брата за вырез рубашки. Но, глядя на Данте и чувствуя в собственном теле сладкую дрожь, Вергилий понял — поздно. И угораздило же их попасть на поле адского мака. Этот цветок можно было приравнять к наркотику: его запах дурманил, изменял сознание. Находясь под его воздействием, человек и даже демон лишался рассудка и умирал от истощения, в плену у сладких иллюзий. Также, адский мак был чертовски сильным афродизиаком, но Вергилий не горел желанием испытывать на себе ни одно из воздействий, хотя теперь уже поздно. Если надышаться им до состояния, когда эффект чувствуется физически, делать что-то уже бессмысленно. Только уничтожить цветы, но их было так много, а Вергилий чувствовал себя так легко… Ему было совсем не до цветов. — Ни за что. Ты же тоже это ощущаешь? — Нараспев произнес Данте, полной грудью втягивая приятный аромат, — Я, блять, давно так хорошо себя не чувствовал. Знаешь, мне плевать. Плевать на то, как нам вернуться, как я буду уговаривать тебя пойти со мной. Плевать на твои загоны, на то, что я безумно не хочу тебя отпускать, потому что… Сам не знаю. И на то, что я никогда бы не осмелился сказать тебе это в лицо. Ахахах, знаешь, я бы остался здесь… С тобой. Как думаешь? Вергилий не ответил. Он смотрел на Данте со странным выражением, понимая, что сейчас может либо поступить не слишком благоразумно, либо промолчать. Отползти в сторону, пока он еще может себя заставить, и умереть, сохранив что-то вроде достоинства. Но есть ли в этом смысл? Они уже в ловушке. А ведь ему так важно было узнать… — Данте, ты… Ненавидишь меня? — Тихо, будто слегка опасаясь собственного голоса спросил Вергилий. — Ненавижу? Пожалуй. Страстно, безумно. — Мужчина едва заметно опустил голову, но брат продолжил, — Ненавижу ровно настолько же, насколько люблю, дурья башка. — Руки Данте легли на бедра брата, рассеянно поглаживая. Наверное со стороны выглядело дико, но ему просто хотелось сделать Вергилию приятно. Они помолчали. Руки Данте тем временем переместились на грудь близнеца, нежно скользя по напряженным мышцам, скрытым тканью плаща. — Знаешь, мы скоро умрем. — Как-то вскользь бросил Вергилий, а Данте понимающе хмыкнул, краем глаза смотря на цветы. И только. — Ты такой красивый, — внезапно сказал он, улыбаясь. — Очень красивый. Вергилий поднял голову, смотря на брата с неподдельным удивлением и какой-то непонятной горечью во взгляде. — Это все наркотик. — Нет. Я всегда считал тебя безумно красивым. Вчера вот два часа просидел, смотрел, как ты спишь. Знаешь, так жаль, что ты так мало спишь. Я хотел бы любоваться тобой дольше. Хотел бы прикоснуться, но ты проснешься и мы подеремся. Опять. Мне так надоело искать повод касаться тебя… Вергилий вновь не ответил. По правде говоря, за маской спокойствия бушевал целый ураган эмоций. Такие признания, пускай это лишь влияния дурмана… В груди щемило, хотелось сказать что-то, но слова будто застряли в горле. Они были на грани. Оба. Грани, которую братьям пересекать не стоит, как бы сильно не хотелось. Даже на пороге смерти. Это все чертов наркотик. С чего бы Вергилию хотелось слушать, хотелось позволить… Они все равно уже покойники, так ведь? Он улыбнулся, искренне и горько. Руки сами собой обхватили лицо брата, поглаживая скулы. Дыхание замирало от таких простых действий, и Вергилий понял, что не жалеет ни о чем, когда Данте подался вперед и их губы наконец встретились. Поцелуй вышел таким жадным, что, будь Верг на ногах, они бы отказались его держать. Сердце в груди билось отвратительно быстро, дыхание сбилось. Руки Данте снова легли на бедра, в этот раз лаская весьма целенаправленно. Дьявол побери эти цветы. Запах пьянил, прогоняя остатки сознания, заставляя почувствовать себя эфемерным. Данте с ним, сейчас, так близко. Обычное желание схватиться за меч пропало. Теперь хотелось хвататься за плечи, оставить метки, но не от клинка, а… Безумие. И некому было его остановить.***
Плащ Вергилия сиротливо валялся в куче белоснежных цветов, рядом с плащом Данте. Там же вскоре оказались оба жилета, рубашка, пара брюк и белье. Сапоги предусмотрительно отправились чуть поодаль. Два тела, полностью обнаженные. Они касались друг друга с жадностью, с жгучей потребностью чувствовать. На лице Данте блуждала улыбка, когда его пальцы проходились по горячей коже близнеца. Вергилий подрагивал, подаваясь навстречу касаниям, и сам скользил руками по груди брата, то и дело сплетая их руки, сминая губы поцелуями. Пьянящая нежность и грубая страсть чередовались друг с другом в этом тесном переплетении тел. На плечах братьев то и дело расцветали укусы, окрашивая белоснежные цветы алой кровью, а в голове у обоих царила звенящая пустота, в которой не было места самоконтролю или каким-то границам. Они так изголодались друг по другу. Их души жадно искали близости, и тела нашли вполне обыденный вариант. Перед концом можно дать слабину. Данте резко перевернул брата, впечатывая его в цветочный ковер и заглядывая в светлые глаза. В них не было ни толики того ледяного отчуждения теперь, только желание. Вот и хорошо. Так и должно быть. Данте так устал видеть в этих глазах затаенную боль. Одна рука близнеца коснулась губ Верга и тот послушно приоткрыл их, пропуская пальцы брата. Он отстраненно понимал, что сейчас можно перехватить инициативу, но ему не хотелось, да и тело ощущалось каким-то ватным. В конце концов, он устал гнаться за победой, которая мало чего стоила по сравнению с простым желанием быть рядом. Пальцы сменились губами, и этот поцелуй вышел пьянящим почти так же сильно, как запах адских маков. Тело не сопротивлялось, пропуская в себя сразу два пальца. Наоборот, ощущение нежно раздвигаемых мышц распаляло только сильнее. Кожа, казалось, скоро начнет пылать… Вергилий откинул голову, отстраненно замечая, что волосы падают на глаза. Ах да, Данте настойчиво растрепал их несколько минут назад. Пусть. Пусть делает, что хочет, только пусть будет рядом и не вспоминает обо всем, что было… Пальцы Данте ритмично двигались внутри, сгибаясь и растягивая. То и дело задевая простату, они пускали по телу волны странного удовольствия, от которого Верга слегка потряхивало. Рвано дыша, близнец жадно впивался в губы Данте, ловя краем восприятия свои собственные стоны. Вергилий притягивал Данте к себе, обнимал, зарывался пальцами в волосы, ловил его прерывистое дыхание и слушал собственное имя, которое губы брата шептали в самое ухо. Кажется, мир вокруг просто переставал существовать… Да и черт с ним. — Джилл… Ты ведь вернешься со мной? — Тихий вопрос в самые губы. — Мы не сможем… Это поле… — Вергилий с тоской заглянул в голубые глаза брата. — Просто ответь. — Прошептал тот, нежно целуя близнеца за ухом. — В таком случае… Да. Если ты этого хочешь. — Вергилий отметил, что обе руки Данте теперь разводят его ноги чуть шире, потом почувствовал давление. Дьявол… — Только этого и хочу. Больше всего хочу… Данте подался вперед, резко входя на всю длину и срывая короткий стон с губ брата. Верг выгнулся, цепляясь руками за плечи близнеца и оставляя на них глубокие царапины. Он что-то шептал, но Данте не мог разобрать слов. Слишком ярко все естество отозвалось на ощущение тесного жара чужого тела. До дрожи в пальцах, до желания никогда не просыпаться от этого дурмана. Впрочем, насчет последнего у Данте были некоторые планы, хотя он и не был уверен, что получится. В голове лишь билась мысль, что он не может просто так умереть от каких-то сорняков, не дав Вергу почувствовать все то, чего тот был лишен с детства: любовь семьи и… Его, Данте, любовь. Вергилий настойчиво двинул бедрами, и Данте не сдержал приглушенного стона. Черт, как можно было быть таким прекрасным. Дьявольски прекрасным. Они целовались с короткими перерывами лишь на то, чтобы набрать в легкие воздух. Выпивали стоны друг друга, сцеловывали имена. Данте двигался плавно, иногда срываясь на резкие толчки, и тогда брат стонал так, что не кончить от его голоса стоило больших усилий. От ощущения наполненности у Вергилия кружилась голова, было нестерпимо жарко в объятиях, он вскрикивал, не в силах контролировать себя, цеплялся за Данте, царапал его спину, цветы вокруг, свои же бедра. Оплетал близнеца появившимся шипастым хвостом, не заботясь, что раздирает чужую кожу. Не заботясь ни о чем. Последним воспоминанием Вергилия стало то, как на пике удовольствия их формы изменились и породили вспышку пламени — синего и алого, сплетающегося языками друг с другом, как сплелись тела их обладателей. А потом триггер спал, и Вергилий увидел вымученную улыбку Данте. Впрочем, слишком нахальную, для покойника… А потом мир поглотила темнота.***
— Так вот. Ну… — Данте почувствовал, что предательски краснеет. — Помнишь, ты сказал, что вернешься с… Ожидаемо, шеи тут же коснулось холодное лезвие. — Я кажется тебе ясно сказал. — Глаза Вергилия нехорошо сощурились, он явно дал волю эмоциям, огрызаясь, — Того дня не было. Не существовало. Никогда. Еще раз поднимешь эту тему, и я упокою тебя на месте. По хорошему надо было сделать это еще тогда. До сих пор поверить не могу, что ты заранее знал, как избавиться от этой дряни, но позволил… — Брось, это бред. Нельзя просто сказать, что этого не было, потому что тебе хочется так думать. Стой, ты думаешь… — О, а тебе, выходит, нет? — Перебил его Верг, — Конечно, очередное очко в пользу Данте. Я знал, что ты подлец, но что решишь ради глупого соревнования собственного брата поиметь — даже для тебя это перебор. — Вовсе нет! Дьявол, ты что, все это время думал, что я нарочно…?! — Катана надавила сильнее, пуская кровь, но Данте продолжил — Я, блять, не мог призвать триггер тогда, и вообще до конца не был уверен, что это сработает, у меня в башке каша та еще творилась!.. Просто у меня был опыт, когда… Ну, когда я сам себе… — Ясно, можешь не продолжать. Вергилий замер. Ямато скрылась в ножнах, а его хозяин вздохнул, напряженно застыв над сидящим братом. Верг будто решал для себя, правду ли слышит, но Данте решил не дожидаться ответа. Господи, этот идиот действительно думал, что его трахнули ради какой-то там победы? Данте не знал, смеяться ему или плакать. Он просто взял руку близнеца в свою, нежно касаясь губами красивых, тонких пальцев. — Джилл… — Вергилий вздрогнул, слыша давно позабытое прозвище, но руку не отнял, — Я бы никогда не поступил так с тобой. Забирай себе победу, забирай мое тело, мою жизнь, если хочешь. Но мне кажется, это не то, что тебе нужно. Нам обоим. — Данте ловко поднялся на ноги, пылко притягивая брата за талию и прижимая к себе так, что их губы едва ли не соприкасались. — Я хочу вернуться, но только если ты будешь со мной. Если же нет… Я буду отравлять твое существование своей персоной здесь до скончания времен. Или до того момента, когда ты все же решишь меня прибить, ведь тогда я говорил чистую правду. Я люблю тебя, безумно. Да, и ненавижу тоже, но, согласись, мы оба не безгрешны. — Вергилий поневоле усмехнулся, — Я без тебя не смогу, Джилл. Так что либо давай вернемся вместе, либо приколи меня к ближайшему утесу. Но учти, от меня непросто избавится, братец. — Знаю. — Тихо ответил Вергилий, внезапно не отстраняясь, наоборот. Он сам подался вперед, целуя уголок губ близнеца. — Я подумаю.