На кончиках пальцев

Гарри ещё секунду или две дышал спокойно, пока до уставшего сознания доходила фраза друга. Рон… превратил… содержимое фиала… в воду… И тут его словно окатило холодной водой. Он, кажется, на автомате что-то ответил, а потом его выдернуло из реальности одним лишь пониманием: Драко не виноват. Он чуть не убил его, а Драко не виноват. Он чуть не потерял его, а Драко… Следом за этими мыслями на Гарри лавиной обрушилась вся правда о себе. О нём и Драко. Их связь — это не брачная магия. Они не помолвлены, они просто любят. Он просто любит. И одновременно с каким-то неадекватным облегчением, что он всё-таки умеет любить, на него накатило осознание, что он виновен в том, что Драко сейчас так больно. Если бы он только мог, он бы забрал всю боль себе. Ведь тогда, в туалете на полу, он чувствовал чужую, как свою… А что, если… И мысль его мгновенно материализовалась. Он будто наяву чувствовал, как расползается кожа, как вскипает кровь на месте порезов, оставленных на теле любимого, и вместе с собственной болью, он чувствовал, как Драко сейчас больно и холодно. Как его мышцы ноют, а голова звенит от зелий и заклинаний. Он смело двинулся навстречу этой боли, проникая Драко под кожу, впитывая в себя его страдания, его ощущения, и сам не заметил, как боль телесная потерялась в боли душевной. «Драко, я с тобой. Я люблю тебя, и я с тобой. Я не брошу тебя, слышишь, не брошу никогда». С каждой секундой он всё острее ощущал пустоту и потерянность той своей половины души, что накрепко была связана с самым нужным ему человеком, и безрассудно окунался в этот океан горя и трагедии, развернувшийся у него, у них внутри. Его магия металась в оковах тела, пытаясь найти своё отражение в магии чужой, но не видела её, как ни тянулась к ослабленному сейчас Драко. И Поттер перестал сдерживаться, перестал пытаться её контролировать, а просто отпустил, в надежде, что она облегчит состояние любимого. Он готов был всю её освободить, всю её подарить поверженному им не врагу, готов был до последней искры излить её, только чтобы тому стало лучше. Он так отчётливо чувствовал его терзания, хоть и не слышал ни звука, не ощущал его присутствия поблизости, но знал, как тому плохо и горько от его предательства, что ненависть к себе заполонила все его мысли. Он ненавидел себя за то, что причинил ему боль. Ненавидел себя за то, что не смог защитить от самого себя. Ненавидел себя за то, что так долго не мог признать свои чувства без глупых оправданий об их магическом происхождении. И эта ненависть словно выдавливала из него каждую светлую минуту, каждое доброе чувство, отдавая всё это на исцеление Драко. Он понял, что лучшим сейчас было бы просто отказаться от магии, оставив всю её до последнего всполоха любимому, а самому уйти, чтобы не причинять больше ему боли, чтобы не было и шанса ещё раз стать причиной его страданий. Ведь что, кроме них он мог бы дать Драко? Он, не имеющий надежды выжить в этом противостоянии, как только оно станет открытым. Не знающий, как дарить любовь и заботу. Единственной возможностью показать Малфою свою любовь было подарить ему свою магию. Оглушённый чувством вины, он даже не думал о том, что обещал защитить Драко от Волдеморта… Его единственным желанием стало оградить того от самого себя и своей глупости и жестокости. И он уже почти отпустил связывающую его с магией нить, как что-то изменилось. Как Драко откликнулся: «Не надо, Гарри, пожалуйста. Всё хорошо, слышишь, не делай этого…» Его голос будто пробился сквозь плотную завесу поттеровского отчаяния и вины. Но потом снова затих. «Где ты, Драко? Я хочу подарить тебе единственное, что у меня есть… Прими это, ты станешь таким сильным… Ну где же ты?» Но тот снова молчал. Он остался снова наедине с самим собой, только сейчас ясно понимая, что весь этот год он не был настолько один. Что всегда на задворках сознания он чувствовал кого-то ещё. Словно в его сознании всегда был уголок для Драко. А ещё один для чудовища, тщательно сдерживаемого, подавляемого. И ещё один для магии, которая будто тоже имела своё собственное мнение и сознание. Прошло несколько бездонно пустых мгновений, и Гарри неожиданно для себя смог вдохнуть. «Что ты творишь, идиот! Прекрати, Гарри, сейчас же, прекрати! Мне не нужна твоя магия, кретин, мне нужен ты! Живой, слышишь? Живой и невредимый!» Гарри встрепенулся и как будто вернулся в своё тело, наконец чувствуя вполне реальную ощутимую боль в грудной клетке. Он не слышал, как Гермиона вскрикнула, зажав рот рукой, увидев кровавые потёки на его одежде в районе груди, не чувствовал, как колени упёрлись в пол, а голова склонилась над сцепленными руками, не был уверен, что его язык произносит слова. Он только держался за свою боль и эти слова, что Драко кричал ему через их связь: «Бездумный, эгоистичный идиот, дождись хотя бы, когда наша помолвка разорвётся, а потом сдыхай! Как я буду без тебя? Как я буду дышать без тебя, кретин, как я буду жить? Не смей! Слышишь? Не смей без меня умирать! Что же ты делаешь с собой?!» И его магия успокаивалась, ощущая близость Малфоя, укладывалась в плотные яркие кольца где-то там, в самом магическом ядре, а лёгкие всё легче впитывали кислород из воздуха, возвращая румянец щекам. Друзья, наблюдавшие, как тёплый свет искрит меж сплетённых ладоней, с надеждой отмечали, как Гарри возвращается в норму, как кожа становится снова плотной и яркой. «Драко, ты здесь…» — столько облегчения было в этой мысли, столько радости и какой-то неуместной безмятежности. Его любимый рядом. Вредный, злющий, но рядом. Он скорее чувствовал его слова, чем реально слышал их. Чувствовал всё негодование и ярость, и облегчение. И любовь. Гарри выпалил эту мысль, прежде чем успел даже подумать об этом: «Это не брачная магия, Драко! Это не помолвка! Это мы сами, сами, понимаешь? Я не буду, не буду больше… Я… Прости меня, Драко, прости, я трус и дурак, я не хотел этого, ничего этого не хотел. Тебе больно, родной? Тебе всё ещё больно?» На Гарри обрушился настоящий шторм из эмоций: «УЖЕ НЕТ!!! Ты хоть понимаешь, Поттер, что только что сделал? Ты хоть понимаешь, что ты натворил, а? Ты же чуть не умер, тупоголовый!» Но его всё ещё обуревало непомерное счастье: «И умер бы за тебя…» Гарри почувствовал чужое движение и осознал себя стоящим на коленях на твёрдом полу. Он поднял голову и наткнулся на свирепый взгляд Малфоя. — Живой… Драко… Живой… — Тебе же сказали, что я вне опасности… — безразличным тоном сказал парень, но Гарри не обманулся. Он потянулся губами к его руке, сильно прижался к костяшкам, всё ещё повторяя: «Живой… Мерлин, ты живой…» Гриффиндорцы позади них как-то синхронно отвернулись, поняв свою неуместность в этой сцене. Рон неуверенно сделал шаг к своей койке, не в силах убрать шокированное выражение с лица, а Гермиона наложила на парней Отводящие глаз чары и Заглушающее. — Встань с колен, Гарри, — вся злость из взгляда Драко ушла, он только уверенно потянул парня за руку, чтобы тот наконец поднялся. — Не смей больше никогда даже мысли допустить о подобном. Мало того, что ты своим выбросом разнёс бы весь лазарет. Ты, ко всему прочему… Ох… — он наткнулся на растерянный взгляд Поттера. — Гермиона! Но Заглушающее не дало прорваться голосу за его пределы, и Гарри воспользовался этим. Он быстро склонился над Драко и поцеловал. Нежно, но жадно, исступлённо прижимаясь к его губам. — Ты слышал меня, Драко? Это не магия. Я люблю тебя. Я… Я не знал, что могу… А ты?.. — Я подозревал… — парень пристально смотрел в близкие зелёные глаза, светящиеся чувствами так сильно, что перехватывало дыхание. Голос почему-то сорвался. — Надеялся… Но подозревал, что это не узы… С того самого момента, как едва не коснулся твоих губ в том кабинете… Всё было слишком реальным, — его взгляд нашёл губы Гарри, и тот не смог устоять перед такой нехитрой манипуляцией. Поцелуй был необходим обоим. — Так ты… — Поттер отчего-то смутился, но взгляд был таким жаждущим, что Драко прервал его незаконченный вопрос. — Молчи, Поттер, молчи и слушай. Я знаю, ты чувствовал меня, но тебе вечно нужны слова, — он облизал губы, всё ещё чувствуя вкус Гарри. — Самым страшным в том туалете было не проклятие. Самым страшным было твоё «Ненавижу!» И мне кажется, я почти умер тогда. От этих слов. Но я повторю тебе то, что сказал, потому что даже не уверен, что ты меня слышал. Я люблю тебя, Гарри. А теперь мы все сядем и поговорим о двух очень важных вещах, — он снова попытался сесть. — Да позволь же мне подняться! — Подожди. Прости меня. Я не ведал, что творил, — Гарри переводил взгляд от одного глаза к другому, пытаясь увидеть в них подтверждение, что у него есть шанс, напрочь игнорируя их сцепленные ладони и успокаивающие касания. — Да, и об этом нам и нужно поговорить, — Малфой уже вполне настойчиво упёрся рукой в его грудь, но через прикосновение Гарри ощутил, что тот сам не хочет от него отрываться. — Да погоди же ты! Простишь? — он упрямо продолжал удерживать Драко, нуждаясь в ответе. — Уже, Поттер. И ты поймешь, почему, если позовёшь Гермиону, — Драко приподнялся на локте, но тут же был завален на кровать. Гарри снова придавил его своим весом к жёсткой койке. Задержавшись на секунду на его глазах, в которых читалось удовольствие от его настойчивости, он прижал свой лоб к малфоевскому и прошептал прямо с губ: — Никогда бы себе не простил… Я такой дурак… Люблю тебя… — и, не сдержавшись, он опять прикоснулся к его губам, как тогда, во сне. Тягуче и невесомо лаская его губы, он осторожно пробирался языком глубже, распаляя, обещая, заглаживая, точнее зализывая, свою вину. — Люблю тебя… Драко плавился. Все важные мысли в его голове словно растворились от долгожданных прикосновений губ и языка. В реальности это было ещё прекраснее, ещё нужнее, до острой боли под лопаткой, до сверкающих звёзд перед глазами. Их бесцеремонно прервали. — Я извиняюсь, я, конечно, рада, что ваше воссоединение состоялось и всё такое, только вот я еле усыпила Рона, мои Сонные чары ещё не так хороши, а скоро проснётся мадам Помфри. — Ну всё, родной, давай поговорим. Мне нужно вам кое-что рассказать. Гарри нехотя поднялся и пересел на стул, но тут же схватился за руку севшего на свою кровать Драко. Грейнджер только грустно усмехнулась на его поспешный жест. — Только пообещай мне, что никаких «словно мы чужие друг другу». Парень в ответ только сильнее сжал руку, и Гарри понял его без слов. — Гермиона, там, у плаксы Миртл, когда я смог прикоснуться к Поттеру… — Перед тем, как он проклял тебя! — перебила его Гермиона. — Да, перед этим, я почувствовал что-то в нём чужое. Понимаешь? Что-то вязкое, скользкое, будто вплетённое в него. Я его таким никогда не видел, он будто был под заклятием, но оно было внутри него. Моя магия отхлынула от него в этот момент. Мне кажется, что с ним что-то сделали. С его магией, или… Не знаю, что это, но это было так страшно. Будто всё самое тёмное в мире сочилось сквозь него. Это очень серьёзно. Это нужно убрать! — Гарри говорил что-то похожее, но… Ты уверен? — Я это чувствовал. И я не ошибаюсь! И ещё кое-что. Ты поняла, что этот идиот чуть не совершил? Девушка отрицательно покачала головой: — Мы с Роном только чувствовали его магию, она как будто выливалась из него повсюду. Его глаза, его лицо потемнело… Это было очень пугающе… — Он едва не отдал мне свою магию! Всю, до последней капли! Он исцелил меня, а потом едва не подох! — Драко снова стал злиться от воспоминаний, но взял себя в руки и продолжил. — То, что я ощутил… Я читал об этом в детской сказке про Мерлина. Раз мы поняли, что это не помолвка, думаю, нам стоит изучить боевые магические связи. В древних трактатах упоминаются такие андрогины — боевые единицы, совершенные, беспощадные, почти всесильные. Они служили на благо правителей. Я не много об этом знаю, поэтому нам стоит переключить вектор поисков в этом направлении. — Я займусь этим. Как ты себя чувствуешь, Драко? — она постаралась звучать участливо, а не обеспокоенно, но вышло не очень. В ответ парень раскрыл свою пижамную куртку и с удивлением уставился на едва заметные блестящие шрамы, рассёкшие грудь. Девушка быстро отвела смущённый взгляд, но потом подняла его на Гарри. — Раздевайся! — парень не сдвинулся с места, глупо хлопая глазами. — Гарри, я сказала, раздевайся! У тебя была кровь, я видела! Раздевайся, кому говорю! Он перевёл взгляд на Малфоя, и тот настороженно кивнул. А в следующий момент выругался, да так изощрённо, что Мордред и Моргана развеялись бы в эфире от этих слов. На груди у Поттера виднелись грубые красные шрамы, в точности отражающие своих близнецов на теле Драко, только они выглядели куда менее зарубцевавшимися, куда более свежими. — Поттер, ты идиот, — мрачно выдал Малфой, а потом перевёл тяжёлый взгляд на Грейнджер. — Нам определённо нужно изучить этих андрогинов. Я не знаю, с чем именно это связано, но его магия исцелила меня. И почему-то изранила его. — Ну, ответ на вопрос «Почему?» у меня есть. Он сам этого захотел. Даже не сомневаюсь в этом. Он винил себя за свою ошибку и так себя наказывал. — Вот о чём я действительно не думал, так это о наказании. И я до сих пор себя ненавижу, но в те моменты я хотел только, чтобы Драко стало лучше. Я чувствовал, что он не хочет жить, не хочет возвращаться, что все усилия Снейпа и мадам Помфри не прошли даром, и он поправится, но душа его не хочет летать… И… Драко… — он в который раз испуганно и растерянно смотрел на парня, который покрылся румянцем оттого, что слышал, и Гермиона поняла, что Гарри слишком точно и откровенно выразился о его чувствах, чтобы это могли слышать посторонние, коей она и являлась. И видимо малфоевское «Заткнись, идиот!» прозвучало у друга в голове. — Вы общаетесь мысленно? Да не отвечайте, я и так поняла. Ладно. Сегодня учебный день, и у тебя, Гарри, не будет на него освобождения. Если только ты не придумал, как объяснить мадам Помфри точные копии порезов Драко на твоей груди, — она приблизилась к двери, бросая взгляд на всё ещё спящего друга, про себя отмечая, что Сонные чары ей всё же удались. — Я пошла, уверена, мне лучше лишний раз не попадаться ей на глаза. Нам, Гарри, нужно решить, что делать с Роном, а ещё у тебя есть задание профессора Дамблдора. И я понимаю, что тебе хочется остаться здесь подольше, но ещё не все ответы получены о вашей переделке у Миртл. Почему, кстати, она ничего не может сказать? — У Малфоев свои тайны, Грейнджер. Девушка улыбнулась и ушла, не заметив, что свидетелем их последних фраз стали двое. Как только за ней закрылась дверь, Гарри снова протянул руки, чтобы коснуться Драко. Но тот отошёл, не давая к себе прикоснуться. — Ну прости, Драко, я не нарочно, — он не был уверен, из-за чего именно злится Малфой, но понимал, что у него есть все основания для этого. — Я и правда хотел только, чтобы тебе стало лучше. — И ты готов был лишиться магии? Из-за своего глупого альтруизма? — Из-за тебя, Малфой. За тебя я что угодно готов отдать, магию, жизнь, душу… — с каждым словом Драко становился всё мрачнее и мрачнее. — И не надо сейчас ничего говорить. Это не от тебя зависит. И не от меня тоже. Просто так сложилось. И мне столько времени понадобилось, чтобы прийти к этому пониманию… Ты знаешь, что со мной произошло? Ты чувствовал меня? Лицо Драко потемнело. Он устроился поудобнее на койке, проверил спящего Уизли и сотворил новое Заглушающее. — Такое бывает с волшебниками, когда их магия вырывается на свободу. Твои эмоции спровоцировали магический выброс, но у тебя снова всё пошло не по плану. Ты захотел освободить её сам. Повинуясь твоей воле она залечила мои раны. Мне было так хорошо в этот момент, словно в колыбели… И вместе с тем, я чувствовал, что ты разрываешься от своей вины и раскаяния. Но и этого тебе было мало. Я не хотел её принимать, но ты будто насильно вливал в меня свою магию. И если бы не наша связь… Я бы… Гарри, ты понимаешь, что магическое ядро каждого волшебника формируется окончательно в день его шестнадцатилетия? И оно просто не может принять больше магии, чем изначальный потенциал мага? Я испугался за тебя так сильно, что не видел другого выхода, кроме как позволить моей магии устремиться к тебе. Не зная, смогу ли я её остановить… Гарри испуганно подскочил к Малфою, схватив его за плечи и заставив вскинуть голову, чтобы найти его глаза: — А что будет, если, как я, насильно влить свою магию в другого? Так я чуть не убил тебя? Боже… Я не специально… Я опять, как последний идиот подверг тебя опасности… Драко притянул его к себе за талию, чуть раздвинув ноги, чтобы успокоить. Это было так непривычно, быть так близко, касаться его так, как давно хотелось, прижимать к себе, даря своё тепло и самому наслаждаясь теплом его тела. Малфой решил отложить пока реализацию своего плана по дистанцированию от Гарри, не в силах сопротивляться необходимости держать его в своих руках. — Ты ведь чувствовал через связь это? Так? Ты бы остановился… — Драко, нет! — Поттер податливо прильнул к парню, обнимая крепче, прижимая его голову к своей груди. — Я вообще не ощущал тебя. Твои эмоции и боль, да! Но не тебя… Это было так странно… А если бы мы полностью обменялись бы ей? Ты говоришь, что не знал, сможешь ли остановить свою магию… Если бы твоя магия полностью ушла ко мне, а моя к тебе? — он так тревожился, что только на уровне ощущений впитывал в себя эту близость, практически не осознавая свои действия. Но от прикосновения ему и правда становилось спокойнее. — Поттер, ты иногда задаёшь удивительно хорошие вопросы… Один из нас всё равно погиб бы… — Гарри вздрогнул от этой фразы. — Потому что практически нет шансов, что наши магические ядра равноценны. У кого-то из нас оно смогло бы принять всё, и не наполниться до конца. Но другое было бы переполнено, и в итоге… — Нужно узнать как-то наверняка… — резко произнёс парень, отстраняясь и снова глядя в любимые глаза. — Нужно ли? Ты же не планируешь это повторять? — Малфой сощурился, отчего его слова прозвучали угрозой. — Драко! Я и этот раз не планировал! А если я опять слечу с катушек? — блондин недовольно поморщился. — Это что за выражение? — Так у магглов говорят. Как мы можем узнать об этом потенциале? — Гарри был настойчив, но его руки сами потянулись к нахмуренным бровям слизеринца. Лицо его моментально расслабилось, отражая все эмоции, что обычно скрыты его постоянным контролем:  — Во всём мире от силы человек двадцать, занимающихся этой темой серьёзно… Хотя в общих чертах любой колдомедик Мунго даст тебе представление о размере твоего магического ядра. Но, не раскрывая нашей тайны, эта задумка вряд ли удастся, — он уже почти мурлыкал, отдаваясь мягким прикосновениям к своим скулам, подбородку и губам. — До сих пор не верю, что ты простил меня. Простил ведь? — Гарри завороженно следил за тем эффектом, который производил на Малфоя. Он и сам теперь чувствовал себя суфле, которое вот-вот растечётся. Напряжение последних часов отпускало, делая ноги нетвёрдыми, а движения слегка ленивыми. Драко устало вздохнул. — Да, Поттер, да! И тебе опять нужны слова, так? Ты же всё чувствуешь… — он снова вздохнул. — Я знаю, что ты не способен поднять палочку на безоружного. Я знаю тебя, Гарри. И знаю, что то, что у тебя внутри, как-то повлияло на тебя. Ты не почувствовал меня. Наша связь будто стала односторонней… Но дело не только в этом. Там, на полу, я чувствовал, что ты разделяешь мою боль, и не понимал, зачем тебе это. Ведь ты отказался от меня, пусть и с помощью чьего-то влияния, но… Но ты забрал её на себя. Гарри, ты понимаешь, что ты — это всё, что у меня есть? Не только из-за моих чувств, но и из-за того, что ты единственный, кто хочет и может помочь мне и маме. Одна твоя фраза о том, что ты ненавидишь меня, заставила в моей голове отразиться мысли, что я не прочь умереть прямо сейчас. Потому что без тебя шансов у меня нет. Как я мог не простить тебя, когда сам хотел своей смерти в тот момент, будто ты услышал меня и исполнил моё желание? И пусть это была только мимолётная мысль, мы с тобой действовали в унисон. А в тот момент, когда ты появился в моём сновидении, чего быть просто не могло, потому что мой сон был вызван зельем Сна без сновидений, я понял, что ещё не всё потеряно, что тебе не всё равно, что у меня есть шанс оправдаться… Так что, я простил тебя, Поттер, и перестань, наконец, извиняться, — конец этой отповеди звучал немного раздражённо, но тихий голос был ровным и спокойным, словно Малфой говорил о погоде. Это выдавало крайнюю степень напряжения слизеринца. Поэтому Гарри не стал извиняться. Он ушёл глубоко в воспоминания и тихо сказал:  — Во мне было столько ненависти… И я знаю, что она до сих пор там. И… Мне страшно, Драко. Мне так страшно, что она снова возьмёт надо мной верх, — он шептал растерянно и убито, словно уже смирился, что это произойдёт. — Мы справимся, Гарри, — крепкие руки погладили его по спине, зарылись в волосы, легко массируя шею. — Всё будет хорошо! — Драко очень надеялся, что сам достаточно верил в свои слова, чтобы Поттер не почувствовал фальши. Дальше будет только хуже… Мадам Помфри на осмотре Драко только удивлённо хлопала глазами. Но её удивление длилось не слишком долго. Посетивший её в то утро директор очень внимательно выслушал её рассказ, а потом взмахнул палочкой, и в воспоминаниях медиведьмы остался только один пациент, нуждавшийся в лечении. Отношения с Гермионой никак не могли войти в старое русло. Девушка всячески помогала ему, но Гарри понимал, что она не может пока простить ему его поступок. Тем не менее, время безжалостно бежало вперёд, а они так и не смогли выяснить, смогут ли разорвать эту связь. Только теперь оба парня с содроганием слушали очередные доклады девушки, боясь услышать хорошие новости. И Драко, и Гарри понимали, что разорвать связь нужно, но желание сохранить её было больше. В гриффиндорской гостиной был скандал. Лав-Лав увидела своего Бон-Бона с Гермионой, когда они разговаривали о событиях той ночи, и жутко приревновала, потому что не смогла их подслушать из-за Заглушающего. Поттера оглушили визги ревнивицы, уже когда Полная дама открыла ему проём в стене, но в самой гостиной было намного хуже. — Да хватит вам! — рявкнул он, а потом, не задумываясь наложил на девушку друга Силенцио. Судя по благодарному лицу Рона, тот просто не решился на этот жест сам. — Спасибо, Гарри. А теперь, Лаванда, если у тебя появился шанс меня услышать, я скажу. Рон, конечно, приятный парень, он добрый и забавный, преданный и, возможно, он предел твоих мечтаний, но он мой лучший друг и совсем не интересует меня как мужчина, — наткнувшись на недоверчивый взгляд всё ещё безмолвной девушки, она вынужденно продолжила. — Помимо этого, моё сердце занято другим. Кажется, вся гриффиндорская гостиная захлебнулась тишиной. Все ждали продолжения, но Грейнджер молчала. — Но ты же ни с кем не встречаешься? — спросила Падма. Этот вопрос готов был сорваться не с одних ещё губ, и все согласно закивали, желая услышать продолжение. — Это моё личное дело, что я делаю, и чего не делаю. Всё, что ты, Лав-Лав, — передёрнула она шутливое прозвище девушки Рона, — должна была услышать, ты услышала. А если бы была умнее, не довела бы всё это, — она неопределённо взмахнула рукой, показывая зрителей вокруг их четвёрки, — до подобного балагана. Теперь я прошу меня извинить, Рон, мы позже договорим. В конце концов, до следующего занятия у тебя ещё целая неделя, может, ты и сам сможешь подготовиться, раз твоей девушке так претит мысль о том, что тебе требуется моя помощь в Чарах! Она гордо вскинула подбородок и развернулась. Чётко чеканя шаг, она пошла в сторону лестниц, где её почти сразу догнал Поттер, отменивший заклинание на покрасневшей Браун. — Гермиона, есть очень важный вопрос. До этого случая мы с Драко не могли нанести друг другу никакого вреда. Но я как-то смог. Почему? — девушка обречённо вздохнула и кивнула в сторону спален мальчиков. Пока вся гостиная будет перемывать им косточки, они смогут поговорить. Если бы Грейнджер не была так взвинчена этой выходкой Лаванды, она бы обязательно обратила внимание на то, каким взглядом её провожала сделавшая свои выводы Джиневра Уизли. — Это же элементарно, Гарри! — начала Гермиона, когда они уселись на кровать Гарри. — Вы оба этого захотели! Ты захотел его убить. А он позволил тебе причинить ему вред. Я много думала об этом. Когда мы экспериментировали, срабатывали только те чары, которые вы действительно хотели применить. А ранить вы друг друга не хотели. Вот и всё. И знаешь, что это значит, Гарри? Что ваша связь развивается вместе с вашими отношениями. И, видимо, поэтому меняет цвет свечения. С ярко-белого до бледно-жёлтого. И что-то мне подсказывает, что это не все изменения, которые могут произойти… Парень надолго задумался, и до того глубоко ушёл в себя, что даже не заметил, как Гермиона окружила их защитными заклинаниями. — Гарри! — вырвала она его из раздумий. — Послушай, это очень важно! Раз уж у вас с Драко всё наладилось, ты должен сконцентрироваться на выполнении задания профессора Дамблдора! Уже середина марта, Гарри! — Да, ты права, я знаю. Просто меня так волнует то, что Драко придётся отправиться обратно в Мэнор… Я не могу допустить этого, Гермиона, я не могу… — она понимающе посмотрела на друга, не зная, как его утешить. Они не раз разговаривали об этом, но выводы были неутешительны. Гарри не принимал вариант отправить Драко шпионом в Мэнор, а Драко не принимал вариант сбежать с Нарциссой. Как-то никогда не обсуждалось, как именно Снейп должен помочь Малфою-младшему выполнить задание Волдеморта, но даже если как-то эта проблема будет решена, как можно даже допустить мысль о том, чтобы отправить Драко в логово врага?! У умницы-Грейнджер была идея, как можно обезопасить Драко в Мэноре, но Гарри она однозначно не понравилась бы. Поэтому девушка молчала, тихо сокрушаясь вместе с другом над предстоящим. Как только она поняла, что эта участь неизбежна, она впала в ступор. А потом сутками не вылезала из библиотеки, на всех занятиях прокручивала в голове возможные варианты развития событий и поняла, что единственный вариант спасти его, это отобрать его у Гарри. Совсем. Гермиона дёрнула головой, осознав, что на этот раз вместе с Поттером ушла в себя. И возможно, терзались они одними и теми же эмоциями. Страхом за любимого человека, которому предстоит невероятно сложное испытание. Смертельно опасное. И возможно, самоубийственное. Она бы сказала «чертовски сложное и опасное», но с некоторых пор старалась не употреблять типично маггловских выражений. Уходя из мальчишеской спальни, она была остановлена Симусом: — Так, это Гарри? — Гермиона искренне не поняла этого вопроса. Естественно, это Гарри. Он же их сосед! Видимо, озадаченное растерянное выражение лица было настолько необычным для девушки, что Финниган пояснил: — Ну, Гарри — это тот, кто занял твоё сердце? Спустя минуту тишины девушка разразилась таким диким хохотом, что парни, уже собиравшиеся готовиться ко сну, переглянулись. Только Поттер оставался в своём мирке, всё ещё окружённый чарами приватности. — Боже! — сквозь смех еле-еле разборчиво говорила девушка, — Господи! Ну какая же это чушь!!! С чего?.. Ну с чего вы… Это взяли?! — она почти отсмеялась, но всё ещё справлялась с собой от нового взрыва смеха. — Ну, вы поставили Заглушающее. А ещё чары Отвода глаз… Грейнджер сощурилась: — Так, и кто из вас пытался прочитать по губам, о чём мы говорили? Вам не кажется, что у друзей могут быть свои секреты? И если мы не хотели, чтобы вы знали, чем мы друг с другом делимся, то это совсем не по-гриффиндорски, пытаться узнать то, что вообще не ваше дело, между прочим! От её праведного гнева ребятам даже стало стыдно. Но любопытство не ушло. Гермиона понимала, что теперь весь факультет будет делать ставки и пытаться выяснить личность её возлюбленного, раз она сама так опрометчиво подкинула им эту забаву. Она бросила разочарованный взгляд на своих однокурсников и гордо покинула их спальню. Гарри же, оставшись наедине с самим собой, никак не мог вынырнуть из омута своих переживаний. Что делать с заданием директора он не знал, да и мысли его были далеки от этого. А вот вопрос возвращения Драко в Мэнор он считал первостепенным. Ведь, если с убийством Дамблдора вопрос лежал исключительно на плечах Снейпа, о чём он однозначно высказался подросткам, не желая, чтобы те спутали ему все карты, то что делать с необходимостью починить этот чёртов Исчезательный шкаф, Поттер не знал. Такая резкая перемена планов могла насторожить Пожирателей, только времени для решения этого вопроса было немного. Гарри разрывался между выполнением минимально необходимых заданий по учёбе, квиддичем и своим постоянно усиливающимся волнением за Драко. Они почти не виделись, Малфой снова мастерски избегал встреч с ним без объяснения причин. Гарри казалось, что после того, как они выяснили, что это не магия свела их вместе, их отношения только улучшатся, но оказался не прав. И хуже всего было то, что к постоянным тревогам о его состоянии, о задании директора, добавился иррациональный страх потерять Драко просто потому, что тот его разлюбит. Почему-то эта мысль, абсолютно чуждая, нелепая и глупая, но такая навязчивая, сильнее всего выбивала Поттера из колеи. Когда речь шла о помолвке, бояться этого не было причин. Даже мысли такой не возникало. Но… Прошло уже больше двух недель, а они с Драко так и не были наедине после их скомканного утра в лазарете. И Гарри уже надоело слышать тишину на свои вопросы. Он понимал, что долго так не продержится, и в конце концов сорвётся, становясь с каждым днём всё более неуравновешенным и злым. Ему нужно вывести Драко на разговор, чтобы понять, почему он его избегает. Он смутно чувствовал отголоски этой причины, но боялся перепутать или неправильно понять ощущения Драко, которые были крайне далеки от позитивных. Тем не менее, на Гермиону у Малфоя времени хватало. Они встречались за это время минимум четыре раза, и о каждом из них у Гарри, который узнавал обо всём уже после случившегося, возникло желание что-нибудь сломать. Он понимал, что это ревность, понимал, что нужно держать себя в руках, но это становилось делать всё сложнее и сложнее. И он не знал, у кого просить помощи. Единственное, что подпитывало его, это сны. Сны, где они с Драко делали то, чего наяву не делали никогда. Летали после уроков, весело и беззаботно смеясь, держались за руки, улыбались друг другу и целовались. Далеко не каждый сон был лёгким и беззаботным, Гарри всё еще снились кошмары, но они уходили подозрительно быстро, как только в них появлялся блондин с яркими серыми глазами, который уводил его в другое место, так похожее на дом. А ещё несколько раз Гарри просыпался оттого, что Драко во сне на последнем издыхании выстанывал его имя, кончая вместе с ним. Простыни обязательно нужно было чистить, а хриплый стон любимого стоял в ушах, будто ещё секунду назад тот был сзади, прижимаясь так близко, что чувствительное место за ухом чувствовало жар его дыхания. В этих снах Гарри так бережно ласкали, так крепко обнимали, так сильно вжимали в себя, будто от этого зависела чья-то жизнь, и просыпаться было одновременно прекрасно и ужасно. Осознание того, что наяву ему даже за руку его подержать нельзя, убивало. Иногда Гарри казалось, что его нежно гладят по голове, берут его лицо в ладони, очерчивая контур губ, прижимают к себе. Тогда он сам воображал, что отвечает на эти нехитрые ласки, тянулся за поцелуем и пил его, не в силах оторваться. На прямой вопрос Малфою, зачем он это делает, тот неожиданно дал ответ: «Мы всё ещё нужны друг другу, Гарри, и раз мы можем поддерживать наш магический баланс на расстоянии, глупо этим не воспользоваться. Нам нужно лучше этому научиться.» В этот момент Поттера посетила идея. Точнее догадка, которая расставила по местам все его переживания. «Ты вернёшься домой!!!» «Мне кажется, это старые новости…» «Драко, НЕТ!!!» «Гарри, ДА!» — в этот момент перед глазами Поттера возникла слизеринская спальня, несколько свитков и учебников на столе, чернильница и аккуратный ровный почерк прямо перед собой. «Ты у себя?» — Гарри почувствовал недоумение слизеринца от резкой смены темы разговора, а потом раздражение от предположения, что Поттер может додуматься прийти к нему. «Какая разница?» «Я только что видел твоими глазами, Драко». Парень накинул мантию-невидимку и решительно направился к несносному блондину. Тот вообще-то сам подкинул ему эту идею. Дверь распахнулась почти мгновенно и также быстро захлопнулась. — Мы не будем это обсуждать, Поттер! — Иди к чёрту, — прошипел Гарри, сбрасывая мантию. Мгновением позже он взял Малфоя за грудки: — Делай, что хочешь. Только знай, что если ты посмеешь там сдохнуть, я уйду за тобой. И плевать я хотел на весь мир, которому вечно от меня что-то надо! Дальше не было слов. Поттер пребольно укусил Драко за нижнюю губу, утягивая за собой на кровать, пятясь, пытаясь развязать его галстук, не отрываясь от поцелуя. В каждом его движении было отчаяние. Он кусался, царапался, помечал бледную кожу багряными пятнами, и Малфой позволял. Он просто закрыл глаза и плыл по течению. По вискам текли крупные капли, кожа горела от чужих прикосновений. Он чувствовал возбуждение Гарри, чувствовал его яростную панику и впитывал её с каждым новым касанием губ и рук. Он знал, что его решение верное, но совершенно не представлял, как ему стать настолько бесстрашным, чтобы суметь выполнить свою задачу. Он так глубоко провалился в переживания Поттера, что совсем не чувствовал своих в этот момент. Он готов был на всё, готов был дать Гарри всё, что тот захочет взять, чтобы только бы растворяться и дальше в нём, по ниточкам, по отдельным эмоциям разбирать, как сильно тот беспокоится о нём, как тому страшно его потерять, как сильно хочется его защитить и спрятать только для себя. Гарри наткнулся на мокрую дорожку у виска парня и замер. — Драко, Мерлин, прости меня, я… Ты… — Иди сюда, идиот, — Малфой притянул его к своей груди, уложил голову поудобнее и крепко обнял, пока Герой не напридумывал себе невесть что. — Гарри, мы должны перестать видеться. Мы должны научиться быть далеко друг от друга. Поддерживать на расстоянии, понимаешь? Мы должны подготовиться к лету. — Мне так хорошо с тобой… Мне так хорошо с тобой, Драко… — Поттер провёл пальцами по его лицу, игнорируя сказанное. Он остался до утра. Просто лежал рядом с любимым и осознавал, что это, возможно, в последний раз. Утром он дождался, пока Драко проснётся, и со всей только возможной нежностью коснулся его губ. Сохранив в памяти утреннего, разморенного сном парня, трепетно ответившего на ласку, он ушёл. С этого момента он старался вообще не смотреть в сторону Малфоя, не обращаться к нему в мыслях, не представлять их прикосновения. Только сны свои под контроль он взять не мог. В остальном, Гарри справлялся. Теперь Гермиона общалась с ними по-отдельности, передавая то, что смогла узнать. Она стала выглядеть намного более уверенной и спокойной, в то время, как сам Гарри такого о себе сказать не мог. Его постоянно посещала мысль о том, что причина её уверенности в том, что отдаляясь от него, Драко стал ближе к Гермионе. Что у неё появился шанс. Ревность с завидным постоянством терзала душу, но Поттер упрямо сжав зубы придерживался плана. Не смотреть, не видеть. Только чувствовать. Гарри периодически чувствовал чужую силу, мягко касающуюся его магии, укутывая в тепло и заботу. И сам иногда не мог противиться желанию подарить кусочек своего тепла Драко, просто отпуская свою магию туда, куда она так сильно стремилась. Гермиона с переменным успехом отбивалась от уловок её однокурсников, чтобы узнать, кто же является мужчиной её сердца. И предположения были одно абсурднее другого. Хотя стоит отдать ей должное, она превосходно научилась сохранять хладнокровие, видимо ближе общаясь со Слизеринским Принцем, и когда кто-то из учеников высказывал верную догадку, она ничем себя не выдавала. В начале апреля она поставила Гарри перед фактом — они с Драко починили Исчезательный шкаф. Теперь у Малфоя появилась возможность вернуться в Мэнор на пасхальные каникулы. И это плавно привело Гермиону к необходимости рассказать Гарри о своём плане. Они с Малфоем уже несколько недель практиковали нужное заклинание и выводили правильную формулу для него. Ошибиться было нельзя. Но своего лучшего друга она в курс дела не ввела. Однако до этого ей предстоял ещё один серьёзный разговор. Девушка достаточно долго собирала всю нужную информацию, и в конце концов, была готова почти со стопроцентной уверенностью заявить, что поняла природу их магической связи. И пусть парни весь последний месяц её не изучали совсем, она была уверена, что всё правильно разгадала. До каникул оставалось две недели, когда она пригласила обоих парней в Выручай-комнату. Как только они оба оказались в такой близости, их магии почти мгновенно сплелись. Даже без прикосновения их окутал нежный мягкий очень тёплого жёлтого оттенка свет, который тут же погас, едва парни по привычке взялись за руки. Ощущение гармонии и единства захлестнуло обоих, и Гермиона, отвыкшая видеть и Драко, и Гарри с такими спокойными счастливыми лицами, подавила горький вздох. — Итак, мальчики. Я всё поняла. Но вам запрещается меня перебивать, пока я не скажу, что закончила. Это ясно? Или мне наложить Силенцио? Потому что я очень волнуюсь, и не хочу сбиться или что-то упустить. Драко молча кивнул, наколдовал полюбившееся Гарри «Просеко» и три бокала, чуть ослабил галстук и приготовился слушать. Поттер, залюбовавшийся таким родным и почти домашним Малфоем, залип на любимом лице, но потом спохватился и тоже кивнул. Оба приготовились к лекции. — Всё, что мне удалось найти об андрогинах больше походит на сплетни, чем на достоверную информацию. Сила магов объединялась, буквально превращая их в единое существо, способное уничтожить любого противника. Все эти мифы, описывающие подобные приключения слишком похожи на сказки, и ничего об их взаимодействии не говорится. Только о результатах их сотрудничества, так сказать. А вот сказки о Мерлине мне очень пригодились. Не буду вдаваться в тонкости и говорить, сколько информации мне пришлось перелопатить, чтобы добраться до сути. Но вот она: вы, мальчики, объединены магический связью, которая называется примерно так: «Магические Соратники». Ещё в момент формирования магического ядра, то есть в утробе матери, магия по непонятным причинам выбирает двух детей и связывает их. Проявляется связь в момент соприкосновения двух магических ядер, полностью сформированных. Так что здесь Драко оказался прав. Вам исполнилось по шестнадцать, и ваше соратничество вступило в силу. Эта связь живая, она растёт вместе с отношениями магов. Если бы между вами никаких отношений не было, она так и оставалась бы спящей. Но вы друг друга ненавидели. И желание избавиться от неё только усилило её взросление. Теперь, внимание! Первое: разорвать её нельзя. Второе: даже если бы вы просто прикоснулись друг к другу, но, скажем, ничего не заметили, со временем она показала бы вам друг друга. Мысли там, чувства, не знаю… Просто её взросление было бы намного более медленным. И третье: если умрёт один из вас, умрёт и второй. Поэтому ни тебе, Гарри, ни тебе, Драко, категорически нельзя умирать. Ваши магические ядра связаны. Кивните, если вы поняли. Вам нужна минутка, осознать это? — Мы и так это знаем, Гермиона. Поттер мне так и заявил. Да и я чувствую то же самое. Я просто не смогу жить без него. Буквально, а не в романтическом ключе. Гарри покосился на собранного и будто холодного Малфоя, но внутри он почувствовал, что его комментарий был не до конца честным. Едва ли они смогут пережить предательство друг друга. — Хорошо. Продолжим. Теоретически, вы можете делать друг с другом всё, что только сможете придумать. Мыслесвязь, обмен силой, заготовленные связки заклинаний, передача знаний и умений… Самой известной парой магических соратников были Мордред и Моргана. Магия связи защищает вашего партнера от магических атак. Джинни, ты помнишь? — Гермиона резко взмахнула рукой, — Нет-нет. Все вопросы потом! Есть не так много возможностей, как скрыть магического Соратника от его э... Соратника. Вы можете чувствовать друг друга на любом расстоянии. Можете исцелять друг друга, можете… Всё! Вы можете стать единым целым, и убить вас вместе почти невозможно. А вот по отдельности… Именно поэтому Драко знал, что Связь — это тайна. Она защищает саму себя и вас. И теперь последнее: связь растёт, как ребёнок, взрослеет и крепнет. И наступает момент, когда она вступает в полную силу. И вам придётся её закрепить. Незакреплённая связь будет становиться всё нестабильнее. Она будет стремиться к своему закреплению и подталкивать вас. Но самое главное — закреплённую связь будет видно. Не знаю, как. Это практически всё, что мне удалось узнать. По этому вопросу. Но есть и ещё один. Важный, — она сделала глубокий вдох и выпалила, — Я знаю, как сделать так, чтобы Драко выжил. На него нужно наложить Обливиэйт. Я знаю формулу, которая позволит нам убрать воспоминание о том, как он подхватил тебя на лестнице и увидел вашу связь. Это сложно. Но я знаю, что у меня получится. Гарри молчал. Драко тоже. Для него это не было новостью. Более того, он сам вместе с Грейнджер разрабатывал формулу. И для Поттера теперь это не было секретом. Он чувствовал всё, что Драко не хотел произносить вслух. Да и не было в этом никакой необходимости. Девушка тактично молчала, не решаясь разрушить их «общение». А потом Поттер всех удивил: — Как это отразится на связи? Он опять вернётся в состояние «младенчества», если следовать твоим аналогиям? — Думаю, да. Если Драко не будет чувствовать того, что чувствует сейчас… — Гермиона осеклась. Она только в этот момент в полной мере поняла, что это будет значить для Гарри. Драко перестанет его любить. Он забудет его. Парень кивнул. — Вы уверены в формуле? За это время произошло столько событий… — Да, Поттер! Мы уверены. Если что-то делать, то делать это идеально и никак иначе! — раздражение Малфоя было вызвано скорее защитной реакцией, чем злостью. Он тоже понимал, с чем столкнётся Гарри. И не хотел бы быть на его месте. — Что ж! — гриффиндорец хлопнул по коленям и поднялся. — Я вижу, что вы всё уже решили. Когда? — решительная и спокойная интонация надломилась, и последнее слово прозвучало хрипло и пусто. — Ровно через неделю. Нужно убедиться, что формула сработала верно, и Драко действительно забыл только то, что нужно. И у него не осталось лишних воспоминаний. Поттер резко кивнул, будто сил держать голову больше не было. И вышел. Гермиона хотела окликнуть его, броситься следом, но Малфой отрицательно качнул головой. Сжал зубы до скрипа и закрыл глаза. «Я люблю тебя!..» «Это ненадолго, Малфой, потерпи!» Гарри закрылся от Драко, тщательно контролируя связь, благо на тренировках, которые им кажется вечность назад устраивала Гермиона, они постигли и эту возможность своей связи. Он не приближался к Малфою, не разговаривал с подругой, всё своё внимание сосредоточив на учёбе и задании директора, который, кстати, на очередном «занятии» подробнее ознакомил Гарри с идеей о крестражах. Этой информацией он не мог не поделиться с подругой. А для Малфоя она была бесполезна, так что на вопрос обеспокоенной Грейнджер он просто пожал плечами, предложив делать, что хочет. Обозлённая таким безразличием, она резко развернулась, хлестанув плечо парня ухоженной гривой волос, и молча ушла. Это также не осталось незамеченным рыжей ведьмой. В Выручай-комнате было темно. Гермиона хотела зажечь Люмос, но увидела тонкий огонёк свечи, и не стала. Драко заметил её приближение и молча кивнул. — Гарри был у профессора Дамблдора. У Волдеморта есть крестражи. Хранилища для осколков его души. Именно поэтому он почти бессмертен. Я не понимаю, что должно было подтолкнуть кого-то на такое! Это не просто тёмный ритуал. Это… — Гермиона! Вот оно! — Драко подскочил, нервно прошёлся вдоль стены, а девушка бессовестно зависла оттого, как прозвучало её имя на устах блондина. — Я почти уверен, что то тёмное, что я почувствовал в Гарри, — это осколок души Тёмного Лорда! Но если Гарри — это крестраж… Он поднял больные глаза на гриффиндорку и не смог удержать слезу, скатившуюся по щеке. — То вы оба обречены… — Гарри не должен об этом узнать! Иначе он сам пойдёт к нему в лапы! Девушка подавила выступившие слёзы и резко сказала: — Ты мог чувствовать его до самых потаённых мыслей, и что в итоге? Ты всё ещё ни Мордреда его не знаешь! Что? Тебе так хочется жить?! — Ты никогда не была дурой, Грейнджер! Сейчас не лучшее время ей становиться! Хотя перед кем я распинаюсь! — Ну, договаривай, Драко! Давай! — она вскочила со стула и горько бросила, — перед грязнокровкой! Да? Что я могу знать о чувствах? Правильно? А сам-то ты! Сам-то мог ли когда-нибудь хотя бы предположить, что Малфои могут так любить?! Драко притих и вернулся к свече. Гермиона сделала несколько глубоких вдохов, успокаиваясь. — Если он будет знать, что в нём осколок души Волдеморта, он возможно уйдёт из магического мира. Возможно, разорвёт все связи с волшебниками. Но ни за что не поставит свою жизнь под угрозу. Потому что тем самым подвергнет опасности тебя! И это ты послезавтра забудешь обо всём! О нём забудешь! А Гарри будет помнить! Он всё ещё будет любить тебя и защищать любой ценой! — Я… — Малфой поднялся, — я приношу свои искренние извинения, Гермиона Грейнджер, за свои неосторожные слова. И за все те выходки, что творил раньше. А также за все те слова, что скажу тебе, когда забуду о том, какая ты невероятная, верная, талантливая волшебница. Гарри повезло, что ты на его стороне. — Твои извинения приняты, Драко. Я никогда не смогу относиться к тебе так, как раньше. И обещаю, что буду рядом с Гарри всегда. Они помолчали немного. — Помнишь, ты говорила про Джиневру Уизли? Что Связь защищает нас и мы чувствуем чужое влияние? У Гарри была метка там, где мне её оставили… Почему? В теорию о помолвке это вписывалось, а вот в магическое Соратничество не очень… — Я не могу быть уверена, Драко. В литературе это рассматривается исключительно через призму боевого партнерства. Думаю, андрогины тоже были соратниками. Даже термин это скорее военный. Но вот можешь ли ты быть уверен, что та, кто эту метку тебе поставила, не применяла магию? — Ему незачем… — Ему? Оу… — девушка покраснела и прикусила губу. — Гермиона, ты прекрасна! А с чарами, что ты используешь теперь, любого можешь склонить к своим ногам. У тебя потрясающие глаза, и очень доброе сердце. А ещё всегда искренняя улыбка, хоть и печальная в последнее время. Но ты должна знать, что у тебя не было и шанса не потому, что ты не чистокровная, а потому что меня всегда привлекали лишь парни… Понимаешь? Гриффиндорка вспыхнула и уставилась широко распахнутыми глазами на Малфоя. — Что, это так очевидно? Драко добро улыбнулся: — Ты ведь бесхитростная, Гермиона… Но я не могу не заметить, что общение с одним слизеринцем сделало тебя куда более приспособленной к реалиям жизни во львятнике… И все изменения в тебе очень идут. — Спасибо, Драко, — она накрыла его руку своей ладонью и уверенно продолжила, — мы обязательно что-нибудь придумаем. И когда закончится война, вы снова разбудите связь. И даже если ты не вспомнишь этот год, ты снова полюбишь его! И всё будет хорошо! Малфой криво усмехнулся: — Возможно… Его ведь очень сложно не любить, ты ведь знаешь… Вот только будет ли он всё ещё любить меня… Гермиона промолчала. Они договорились встретиться там же. Целый день Поттера было не выловить, и Драко совсем разозлился на это тупое гриффиндорское упрямство. Но не мог с ним не попрощаться. Гермиона, наблюдавшая за их кошками-мышами, всё решила по-своему. Просто привела Драко к одному из кабинетов и попросила подождать. А спустя несколько минут впихнула туда Поттера и запечатала дверь. — Поттер! Это какой-то детский сад! Гарри не повернулся. — Зачем тебе это, Драко. Уже через несколько часов ты забудешь обо мне. Чего тебе ещё надо? Кинуть мне косточку в качестве прощального подарка? Катись со своими подачками подальше! Малфой выдохнул сквозь зубы: — Как минимум я хотел помочь тебе с заданием Дамблдора. У тебя ведь ещё остался Феликс Фелицис? Ты можешь использовать его, чтобы разговорить Слизнорта. — Ты можешь умереть там, Драко… — тихо сказал Гарри стене. — Малфои живучие, — надменно бросил он в спину смелому гриффиндорцу и быстрым шагом вышел из кабинета — Только выживи, Драко! — снова прошептал Поттер стене и несколько раз ударился лбом о раму пустого портрета. Последняя неделя перед каникулами была весёлой, но напряжённой. Всем хотелось домой, но профессора не делали поблажек ни на весеннюю погоду, ни на отсутствие желания учиться — заданий было всё ещё много. В среду Гарри проснулся посреди ночи оттого, что его буквально разрывало на части. Он был возбуждён, но это были не его ощущения. Драко с кем-то был. Его целовали, ласкали чужие руки, а потом и язык, который умело кружил по головке, отчего Поттеру было противно и мерзко, но возбуждение не спадало. Он рвано выдохнул и усилием воли отсёк себя от Связи. Утром Гермиона подслушала разговор Драко с профессором Снейпом. — Вы безусловно сильны в окклюменции, но Тёмный лорд… — Мне нечего скрывать от него, профессор! А вам? Этот разговор вынудил девушку признаться в их авантюре. Ведь Снейп мог выдать себя Драко, а тот ведь даже не помнит о том, что менял сторону… Сказать, что декан Слизерина был в ярости — это сильно преуменьшить. Но вернуть ничего было нельзя. Сложно было сказать, что бесило его больше — то, что ученики сами решились на такое сложное заклинание, или то, что он так и не смог выяснить истинной причины такого поступка. Драко всегда накладывал фамильные чары Секрета, и никакая окклюменция не помогала пробраться за завесу тайны. Девушка только успела за завтраком рассказать о состоявшейся беседе, как навстречу им вышел Малфой. С багряным пятном на шее, едва прикрытым галстуком. — Кто это тебя так разукрасил, Малфой?! — вырвалось у Гарри раньше, чем он смог подумать об этом. — Уж не Паркинсон ли? — Завидуй молча, Поттер, — безразлично отбрил его слизеринец, но то, как посмотрел на него Нотт в этот момент, слегка ухмыляясь, расставило всё по своим местам. «Это теперь моя жизнь…» — подумал Гарри, закусывая губу до крови, впиваясь ногтями в ладони и стараясь не застонать вслух. В груди была чёрная дыра, чудовище внутри недоумённо царапалось, призывая хозяина лишиться всего, что могло вызывать подобные эмоции. Последние два дня прошли в полной прострации и попытках научиться жить с безразличным взглядом Малфоя. Душу постепенно заполняла пустота, он всё чаще понимал, что постоянно мёрзнет, но ни одно Согревающее не давало достаточно тепла. Он чувствовал, будто его лишили сердца, а невозможность дотянуться до Драко, чтобы найти гармонию и баланс буквально убивала. Он только сейчас понял, насколько глубоко под кожу к нему влез проклятый Малфой, как много его было в его жизни. И как пусто дышать без него. А потом Драко уехал.