На кончиках пальцев

      Было очень светло. Резало глаза. Било пульсом в висках. Светящаяся белизна заставляла слёзы собираться на тёмных ресницах. Тело было чужим, ватным, ни на что не годным. Хотя делать здесь всё равно было нечего. Магия тонкой спиралью поднималась вверх. Утекала, как песок сквозь сжатую ладонь. Было холодно. И непонятно, почему слёзы в уголках глаз не замерзают. Казалось, здесь и кофе в чашке превратится в кусок льда за минуту. Мысли были плавными, ленивыми, ненужными. Бесполезными. В таком холоде, без движения, без магии, всё было безразличным, неважным, бессмысленным. И если это смерть, то не так уж она и страшна. Не страшно. Не больно. Никак. Свет стал тусклее, померкло сияние, и зрение стало более чётким. Но смотреть было не на что. Почему? Почему он оказался здесь? Почему он умер? Без сбивающего с толку свечения вернулась способность думать. Он зацепился за эту мысль, и не сразу заметил, что стало теплее, а спираль уходящей магии повернула в обратную сторону, теперь наполняя его. Ему просто вдруг стало отчаянно жаль, что он так мало сделал в своей жизни. Ему хотелось стать кем-то значимым, сделать что-то великое, что останется в памяти потомков не только его рода, но и всего волшебного мира. Ему хотелось понять, каково это, быть любимым. Он лет с десяти знал, что женится на Астории, что у него будет наследник, что его личная жизнь всегда будет принадлежать роду Малфоев, но сейчас он был готов на всё, что угодно, только чтобы у него было время, чтобы понять, как это, когда тебя любят. Как мама отца. Как Салазар Слизерин свою невесту, что сейчас украшала портрет, ведущий в гостиную гриффиндурков. А потом ему подумалось о том, что возможно, даже будь у него всё время мира, его так никто бы и не полюбил. В груди сильнее забилось сердце от этого предположения, руки сжались в кулаки, и Драко с удивлением понял, что магия наполняет его до краёв, что её сильный, уверенный поток снова бурлит где-то внутри. А спустя ещё секунду он вдруг осознал, что чувствует своё тело, что жив. И что у него есть шанс. На счастье. Битва ещё не окончена, скоро Тёмный Лорд снова пойдёт в наступление, Избранный сразится с ним и победит, а Драко лишь нужно остаться живым. Вот только это будет очень сложно. Потому что после всего пережитого сегодня, в этом году, в прошлом, он больше не мог оставаться в стороне. Малфой поднялся на ноги и привычным заклинанием привёл в порядок одежду. А потом пошёл к остальным защитникам. У самого выхода из зала он увидел хаффлпафку, прислонившуюся спиной к стене, её лицо было в саже и пыли, а рука перевязана, но кровь сочилась сквозь бинты. А всего в нескольких метрах, за углом, к ней тихо, но уверенно подбирался оборотень. Драко поднял палочку и кинул в него Инсендио, а спустя долю секунды в сантиметрах от него пролетело Обездвиживающее. Он вскинул взгляд на нападавшего, не обращая внимание на вопли зверя, и с удивлением узнал Финнигана. Он растерянно смотрел на пылающего вервольфа, скулящего от боли, на сжавшуюся ученицу, а потом перевёл виноватые глаза на Малфоя. — Я бы тоже удивился, Шеймус Финниган. Но я с вами. Тот всё так же растерянно кивнул, а девушка тихо поблагодарила Драко и пустыми глазами уставилась на останки своего несостоявшегося убийцы. Малфой подхватил её под руку, с другой стороны его действие отразил гриффиндорец, и они вдвоём увели безучастную сокурсницу к остальным. На улице послышались возгласы и шум, и оба парня выбежали на крыльцо, а там… Там был Тёмный Лорд. И полувеликан с телом на руках. Драко вслушивался в слова безумца, но не верил ни единому. Ни тому, что Гарри мог бежать с поля боя, ни тому, что тот мёртв. В груди билось чёткое понимание, что Поттер жив. Он чувствовал это, знал, что его сердце бьётся, что магия всё ещё искрится в его груди. Он знал. А потому с недоверием вглядывался в неподвижного волшебника, словно ожидая, когда тот спрыгнет с рук Хагрида. Мать позвала его, глазами умоляя перейти на сторону Тёмного Лорда публично, но парень сдвинулся с места, только чтобы оказаться ближе к Поттеру. Невилл говорил о ненапрасных жертвах, ещё какую-то вдохновляющую чушь, а Драко всё не мог понять, почему гриффиндорец бездействует. И когда тот наконец свалился с рук Хагрида, Малфой принял решение мгновенно. Он будто почувствовал, о чём думает Гарри, позвал его по имени и бросил ему свою палочку. А потом Герой исчез из виду, а Драко свалился у ног разъярённого его поступком Тёмного Лорда, сражённый Круцио. И лёжа на холодной земле, скрюченный от боли, он с какой-то лёгкостью осознал, что наконец сделал хоть что-то правильное в своей жизни. А ещё эта боль показалась ничтожной по сравнению с тем, что он испытал недавно. Нарцисса помогла ему подняться, но ноги не держали, а ненавидящий взгляд отца ясно дал понять, что держаться от него нужно подальше. — Ты сильно рисковал, сынок… — прошептала волшебница, заглядывая ему в глаза. — Но ты не удивлена, мама… — ответил хрипло Драко, — Ты знала, что он жив… — понял он, закрывая глаза. — И знала, я не смог бы поступить иначе… Вокруг них всё ярче разворачивалось сражение, и женщина, отбив несколько проклятий родовым амулетом потащила сына в укрытие, но Драко вырвался и оттолкнул какого-то Пожирателя из-за обломков замка, подставляя его под летящие заклинания защитников Хогвартса. — Глупец! Тебя и так хотят убить эти идиоты, не верящие в победу хозяина. А ты нарисовал мишень на своей спине ещё и для его верных слуг своим геройством! — Нотт атаковал его Режущим, и двор разрушенного замка пронзил горестный крик: — Отец, нет! Перед Драко возник щит, и в мистера Нотта ударило его же проклятие. Нарцисса не позволила Малфою увидеть конец этой ситуации, она ухватила его за руку и встряхнула изо всех сил: — Толку с тебя тут, Драко, без палочки и без защиты! Останься живым, сын! Зачем тебе здесь умирать?! Пойдём со мной! Её глаза умоляли о верном решении, и Драко подчинился. Они пробрались в замок, истощив до предела артефакт отвода глаз. Дойдя до лазарета, они перевели дух и тут их заметила мадам Помфри. Она направила палочку на мать с сыном, но Леди Малфой подняла руки: — Позвольте помочь. Мы безоружны. Мы… — Мы на вашей стороне, — закончил парень сипло, и потерял сознание. Он выпал из реальности, глядя на мир чужими глазами. Поттер искал Волдеморта. Метался по замку, спасая всех, кого мог, вытаскивал из опасных ситуаций друзей и искал. А потом нашёл. И увидев блаженную ненависть в красных глазах бывшего хозяина, Драко вдруг разозлился. На себя и свои сомнения, на отца и его заблуждения, на мать и её покорность, на Поттера и его всепрощающее благородство. Этот деспотичный ублюдок должен был сдохнуть! Только так Малфои станут свободны от его гнёта, только так у Драко появится призрачная надежда на то, чтобы стать достойным человеком. Сила его злости была так велика, что он и не заметил, как Поттер будто исчез из собственной головы. Драко гнался за своей целью, и наконец загнал её в угол. Месть стучала в ушах. Столько ужасов ему довелось пережить за это время, столько потерь и разочарований! Волдеморт был сильнее и быстрее, он напирал и атаковал изощрённее, мастерски, стремительно и смертельно. Но в молоко. А потом мадам Помфри привела его в чувства. — Нет-нет. Мне нужно вернуться… — мать дико посмотрела на него, испытывая настоящий ужас. — Мам, я должен ему помочь! Но помочь не выходило. Драко всеми силами пытался повторить видение, используя легилименцию, проговаривая про себя, что должен вернуться, но без палочки заклинание сотворить не удалось, и его попытки остались безуспешными. Он закрыл глаза, отчаянно желая Гарри забыть о своём благородстве и заставить Тёмного Лорда за всё заплатить. Он упрямо тянулся мыслями к происходящему там, за стенами, и в какой-то момент снова оказался на поле боя, теперь уже один на один с безумцем. Он держал в руке свою палочку, слышал то, что Гарри говорил, чувствуя, как шевелятся собственные губы, ощущал запах майского утра… Он был там. А потом, когда настало время решающего заклинания, он понял, что даже его, ненормального, неадекватного в своём стремлении превратить мир в колыбель страданий и потерь, даже его он не может убить. — Экспеллиармус! — раздалось в собственных ушах голосом Поттера, но рука дрожала, сил не хватало, и он почему-то воззвал к гриффиндорцу: — Я с тобой, Гарри, я помогу… Дай мне помочь! Я знаю, что смогу! Его намерение было так однозначно и целенаправленно, что Драко показалось, будто сама магия его направляет, что руки Поттера засветились золотом, а его собственный поток волшебства впился в его. Малфой направил все свои силы, пытаясь удержать поток, готовый в любой момент, как только получится, произнести заклинание, что принесёт победу. Но, когда вектор уже льющегося Обезоруживающего чуть сместился, он понял, что конец схватки близок. Он отпустил себя, в глубине души осознавая, что может иссушить свою магию без остатка, но был готов к этому, лишь бы спасти Избранного от смерти. А потом всё кончилось. Он видел, как Тёмный Лорд рассыпается пеплом, развеивается на майском ветру, а потом пришла темнота. Он метался по ней, не зная, где выход, но знал, что жив, что всё теперь хорошо. Нужно только найти Гарри… Его вырвало из лабиринта собственного сознания испуганным вскриком матери. Она растерянно смотрела на вход в зал, где возвышался смертельно бледный Люциус. Он поднял палочку и приманил к себе супругу, будто тряпичную куклу. Если бы Леди Малфой не так боялась за судьбу сына, она бы обязательно подумала бы, что такого унижения не испытывала за всю свою жизнь. Но все её мысли были о том, что её муж собирается сделать с сыном. Но в их «воссоединение» вмешалась медиведьма. — Вы не хуже меня, Люциус, знаете, насколько опасно обладать умением воздействовать на любую систему в организме. А заповедь «Не навреди!» распространяется только на пациентов. Поэтому уберите свою палочку и убирайтесь сами! — Мой сын уйдёт со мной! — Малфой палочку опустил, но без своей трости прятать её было негде, а потому его поза всё ещё была угрожающей. — Только если сам этого захочет, — отрезала волшебница и обратилась к Драко, — Вы хотите уйти, молодой человек? — парень кивнул, и она продолжила: — Вы можете встать? Драко прислушался к себе и с удивлением обнаружил, что полон сил, полон магии. На самом деле, если подумать, ему давно уже не было так хорошо. Он поднялся с койки и подошёл к родителям. Люциус тут же схватил его за руку, так крепко, что кожу стянуло, а сустав пронзила боль, и потянул за собой. Столько ненависти было в его глазах, столько презрения и разочарования… И если бы отец посмотрел на него так на пятом, на шестом курсе, Драко, наверное, умер бы от обиды и ощущения собственной ничтожности, но сейчас это не трогало. Всё, что беспокоило парня, — это невозможность противостоять Люциусу без палочки, а значит, его бессмысленное, дикое, почти безотчётное, но неукротимое желание увидеть Поттера не воплотится в жизнь. Малфой изо всех сил упирался и оглядывался назад, пытаясь найти его глазами, но когда заметил, было уже поздно: отец поднял палочку, чтобы аппарировать, и всё, что досталось Драко — это незнакомый, но почему-то такой родной взгляд Гарри, разочарованный, сожалеющий, и парень был уверен, что Герой хотел увидеть его, поговорить, ничуть не меньше, чем Драко к нему тянуло. Будто магнитом, будто на привязи, но Поттер был нужен. Рядом. Оказавшись всё в том же злосчастном парадном зале мэнора после аппарации, Люциус тут же удалился к себе в кабинет, велев сыну и жене оставаться в своих комнатах. Ослушаться никто из них не посмел, потому что тон Малфоя был не просто приказным, он был ультимативным. Когда эйфория от пережитого прошла, рассудок стал снова критично и оценочно воспринимать всю картинку, а значит, пришли вопросы. Что происходит между ним и Поттером? Как давно это происходит? Как связаны настойчивые попытки родовой магии направить его на путь истинный с этим странным сотрудничеством? И таких вопросов был где-то миллион. Внутри было непривычно тепло, и Драко не заметил, как уснул. Он спал крепко, без снов, и только нехотя перевернулся на другой бок, когда эльф принёс ему обед. К ужину он не вышел, хотя скорее дремал, чем действительно спал. Да и приглашения не было. Мать зашла пожелать спокойной ночи, и судя по её виду, с Люциусом она ещё не общалась. А утро принесло неприятный, непонятный сюрприз. Ранний завтрак прошёл в удушливой, неуютной атмосфере, отец выглядел мрачным и подавленным, тяжело дышал, стараясь не смотреть на сына и супругу, словно это могло помочь ему чувствовать себя лучше. Но Лорд Малфой и так ощущал, что родовая магия волнуется и трепещет, давит своим многовековым весом на своего подопечного. Нарцисса хотела снова напомнить мужу о том, что он не сможет идти против неё, но не решилась. В конце концов, Люциус был вооружён и непредсказуем. Спустя несколько часов она заглянула к Драко в комнату, чтобы поговорить. Но он и сам не знал ответов на её вопросы. Что будет дальше, как мистер Поттер относится к ним, стоит ли ждать авроров сегодня, чего бояться и к чему быть готовыми… Но обсудить это не удалось. Дверь в покои Лорда распахнулась, и отец сказал Драко, что тот женится. Кандидатура уже найдена, свадьба состоится без помолвки, как только он войдёт в брачный возраст Малфоев. Новость для Драко стала шокирующей, и хотя мать не была настроена так же категорично, как он сам, но после часа напряжённой дискуссии всё же встала на его сторону и обещала поговорить с отцом. Впервые в жизни Малфой общался с мамой так… Открыто. Он анализировал собственные чувства и ощущения, пытаясь убедить её, что жениться не может быть хорошей идеей в принципе. Не в данный момент. Ему было больно почти физически от одной только мысли, что ему придётся вступить в брак. Больно представлять, как кто-то касается его в романтическом смысле, больно думать о будущей совместной жизни с кем-то. И дело было не только в том, что этот кто-то ему не знаком. Даже если это будет Астория, которая по сути тоже являлась абсолютно чужим человеком, Драко передёргивало от такой перспективы. Это было не просто неправильное решение или неверная ставка. Это станет чудовищной ошибкой, если он женится сейчас. Именно так он и сказал Нарциссе, и последним аргументом стало тихое бормотание сына: — Мне кажется, что я просто умру от горя, если соединюсь браком. Будто это высосет из меня не только надежду на счастье, но и саму жизнь. Найти супруга в огромном мэноре волшебнице удалось только поздно вечером. И нашёлся он в ритуальном зале. Чтобы поговорить, он увёл женщину в парк, далеко за пределы видимости из окна спальни Драко, за любимые розовые кусты, за загоны павлинов и заросли плющевого лабиринта. Почти на границе владений, как сказали эльфы, посланные Лордом Малфоем наблюдать за родителями в опасениях за здоровье Нарциссы, Люциус наконец остановился и предложил присесть. Разговор был недолгим. Всего через полчаса они уже возвращались в мэнор, и парень, вздохнув с облегчением, приготовился ко сну. Магия тревожно пульсировала в висках, рвалась в оковах сознания, будто в отчаянном безмолвии пытаясь заставить своего наследника бежать. Но Драко не понимал, куда, зачем, а главное, от чего. Он уснул с трудом, а проснулся словно в прыжке. Как будто кто-то вырвал его из блаженного сна, и рывок этот был настолько внезапным и сильным, что у волшебника перехватило дыхание. А потом он окунулся в ледяной холод, ещё не забытый за те несколько недолгих часов уютного тепла, и в душе снова воцарилась пустота. Теперь ему снова чего-то не хватало, только это ощущение было усилено стократно. Оглядевшись, он понял, что находится не в своей спальне мэнора. Эльфов призвать не удалось, антрацитовые стены были покрыты стеклом и увиты тысячами спиралей заклинаний. Драко сел на кровати, пытаясь понять, что произошло. Страха не было. Наверное, он так устал бояться, что теперь, когда он точно знал, что Волдеморта больше нет, это чувство так и не проснулось. Зато пустыня в душе выжигала морозом все мысли и эмоции. На стене висело зеркало, рядом стоял шкаф и прикроватная тумбочка, чуть дальше была дверь, очевидно, в ванную. На столике было несколько тарелок с едой и фруктами, укрытые чарами тепла и свежести. Вся мебель была дорогой и добротной, а на полках нашлась одежда и обувь. Из его гардероба. Блюда были тоже знакомыми, и приготовленными именно для него. А значит, тот, кто его забрал, был нацелен не только на сохранение его жизни, но и на обеспечение комфорта. Но кто мог проникнуть в защищённый мэнор? Кому понадобилось похищать его, чтобы заточить в этой роскошной тюрьме? Что с мамой и отцом? Пострадали ли они? Родовая магия молчала, и Драко с раздражением потёр кольцо Малфоев. Он хотел уже проткнуть палец, чтобы сдобрить артефакт своей кровью и получить ответ на самый волнующий его вопрос: что с Нарциссой? Но двери открылись, и она сама вошла в комнату. — Драко, ты уже проснулся? Поспи ещё немного… — она взмахнула палочкой. Палочкой Люциуса. И парень провалился в сон. В следующий раз он проснулся, и не сразу понял, что ему не приснилась эта жуткая чёрная комната. Роскошь обстановки только ещё сильнее насторожила волшебника, но он решил не провоцировать конфликта, особенно, если мама в порядке. Он принял ванну и оделся, ожидая, когда она снова к нему придёт. Его сильно взволновало то, что попытка выйти отсюда не увенчалась успехом. Дверь так и не нашлась, хотя безусловно здесь существовала. Нарцисса не заставила себя ждать. Она присела на небольшое кресло, приманив к себе чашку с чаем, любезно оставленным ещё с ночи, и указала сыну на место напротив. — Ты с утра обычно не жаждешь плотного завтрака, так что я не буду настаивать на соблюдении традиций твоего отца. Но нам надо поговорить, и лучше сделать это за чаепитием… Драко послушно принял вторую чашку и сделал глоток. — Доброе утро, мама. Я слушаю тебя. — У меня печальные вести, сын. Твой отец сегодня ночью умер, — в её голосе не было и капли сочувствия или скорби. И парень в первый момент оказался шокирован именно этим больше, чем новостью о смерти отца. Нарцисса продолжала дальше, сделав лишь короткую паузу, чтобы ребёнок смог осознать услышанное. — Он не смог справиться с потерей своего хозяина, с предательством родными его идеалов, с отречением от него родовой магии. Он не смог. Люциус оставил мне свою палочку, ушёл в свою спальню и его магия оставила его спустя десять минут. Эльфы сказали мне о его кончине. Это было его решение, — Драко сглотнул и уставился в чашку, которая незаметно для него оказалась пустой. Леди Малфой была холодна и жестка, как никогда. Было заметно, что ей трудно даются следующие слова, но с каждым из них она всё легче выдавливала их из своего горла. — Твой отец перед смертью убедил меня, что твой скорый брак — это единственный выход. Поэтому через месяц ты женишься на почтенной Леди Миноре Райзеншварц. Она чистокровная волшебница с внушительным состоянием, для неё будет честью войти в род Малфоев. Мэнор и поместье нашего рода будут несколько десятилетий подвергаться нападкам наших преследователей, поэтому жить мы будем здесь. Как только станет возможным, мы разберёмся с имуществом и предприятиями, думаю, тебе, как Лорду Малфою будет несложно через подставных лиц заниматься управлением нашими капиталами. А её приданое существенно усилит наши позиции в Европе. Драко долго молчал. Он просто не мог ничего сказать. В голове иголкой билась мысль о том, что это просто сон, потому что его мать не могла так поступить. Пустота в душе разинула свой зев и полностью поглотила его, он даже не слышал продолжение этой отповеди, находясь где-то глубоко в себе. Наверное, Нарцисса задала вопрос, потому что, не получив ответа, восприняла это по своему: — Драко, не противься. Это решение окончательное, и если потребуется, я найду способ убедить тебя, — Малфой услышал это, словно сквозь вату, а потому Империус, прозвучавший в комнате не воспринялся им как нечто угрожающее. Однако волшебница вскрикнула и упала на колени перед креслом. Ей понадобилось несколько долгих мучительных минут, чтобы придти в себя после магического отката. — Что ж. Это не единственный из них. Женщина поднялась и вышла из комнаты, дверь за ней растворилась, а Лорд Малфой так и остался сидеть на кресле с пустой чашкой в руках. Спустя несколько часов в комнате появился эльф, который молча исполнил все поручения, спросив лишь указания. Видимо, ему отдали приказ не произносить ни звука, кроме интереса о нуждах пленника, потому что ни на один из вопросов он не ответил. Так, у Драко появились книги, вино, а потом и огневиски. Никакой прессы или пергамента. В один из визитов, пока домовик открывал портал, чтобы перенести груду тарелок, Малфой расслышал отдалённый разговор: — Родовая магия не должна так сопротивляться наложению заклинания Подчинения. Возможно, если я выберу другую палочку, оно сработает. Но ведь есть и другой вариант, Минора. Вы можете познакомиться с ним лично, уверена, увидев вас, он будет очарован. Особенно, если ему немного помочь… От этих слов матери Драко передёрнуло. Он выпил несколько бокалов Огневиски, но, ожидаемо, легче от этого не стало. Дни сливались, он не знал ни времени суток, ни где он, ни сколько он уже находится в заточении. У собственной матери и невесты. Последнее слово вызывало отвращение. Хотя сама фрау Райзеншварц пока так и не появилась. Без палочки невозможно было сделать элементарных вещей, но даже отсутствие магии не раздражало его больше, чем эта долбаная, убивающая пустота. Хотелось просто лечь и умереть, как сделал его отец. Он не мог смириться с такой смертью сильного, волевого, изворотливого и расчетливого Люциуса. Малфои не умирают так! Но чем больше времени он проводил взаперти, тем сильнее чувствовал, что часть его души отсутствует, и это было больно. Больнее, чем он помнил раньше. Эта пустота была звенящей пыткой. И он всё чаще думал, что возможно, решение, которое принял его отец, не так уж и плохо. Он отчаянно не понимал, как его мать могла с ним так поступить, ведь ему казалось, что их разговор, до предела откровенный и искренний, смог убедить её, что брак невозможен. В отчаянии он разбил бутылку и со всей дури полоснул по проклятой метке. Боль медленно вторгалась в его тело, будто нехотя, лениво и неповоротливо, а когда наконец Драко почувствовал на своих пальцах стекающую кровь и ощутил ноющие края раны, он вдруг отчётливо понял, что умирать ему нельзя! Нельзя и точка. Он вспомнил, что уже чувствовал это — непонятную ответственность перед кем-то. Словно он дал кому-то слово, что не умрёт. Он шёпотом позвал на помощь. Исцеляющее почти не подействовало, только остановив капающую кровь, и Нарцисса, наложив повязку, молча покинула помещение. В какой-то из дней эльф, что прислуживал ему, отсёк прядь волос с его головы, предсказуемо никак не откомментировав свои действия. Мать больше не приходила, но эта изоляция скорее радовала парня, чем угнетала. Видеть её не хотелось. Иногда он думал о том, что было бы, поговори он с Поттером после битвы. Как бы изменилась его судьба от этого диалога. Что бы он сказал, что бы сказал ему Поттер? Почему-то сейчас называть его Гарри язык не поворачивался, хотя там, перед главным входом в школу, на заполненном волшебниками дворе, это вырвалось так естественно и легко… Он анализировал себя и свои чувства, понимая, что ненависть к гриффиндорцу давно исчезла. Сейчас в душе не было ничего — ни раздражения, ни злости, ни зависти. Если подумать, вообще никаких эмоций по отношению в Избранному. Он вспоминал, как тянуло подойти к нему, видя его такой наполненный непонятными чувствами взгляд, как хотелось прикоснуться в парадном зале мэнора, как отчаянно он радовался их встрече в Выручай-комнате и как облегчение оттого, что он жив, сбивало с ног. И не мог понять, где все его чувства сейчас? Почему к тому, кто тебе никто, так тянуло? В ту же ночь, когда уснуть удалось только после долгих часов перед зеркалом, которые он провёл, разглядывая только что испорченную причёску с обкорнанными пучками волос, он увидел сон. Он был в небе, летал со звёздами в поисках кого-то родного. Но найти его никак не мог. И вот, когда уже впереди появился тот друг, которого он ждал и видел во снах, с неясным лицом, но родной магией, всё пропало. Осталась только Пасть дракона и всё та же звенящая пустота. Утро было жестоким. Его выворачивало наизнанку, трясло, будто от драконьей оспы, но мама, кинув несколько Диагностических чар, ничего не сказала, тревожно поджав губы. Очень хотелось пить, но сколько бы он не выпил воды, жажда не уходила. Она раздирала горло, губы трескались от сухости, но ему всё так же хотелось пить. Возможно, это было не утро, сутки перестали иметь какую-то ни было значимость, но Драко казалось, что на улице сейчас яркое солнце. Время проходило в бесконечных мыслях о том, что произошло, и постепенно он всё удалялся от ближайших событий, вспоминая прошедший год. Откуда у Поттера его кулон? Как он смог проникнуть в его сознание во время решающей схватки? Почему при виде этого почти незнакомого, если уж быть честным с самим собой, так теплеет в душе, а магия будто урчит от удовольствия, нежно пульсируя в груди? Они были заодно, но он не мог понять, ни как это произошло, ни что с ним сделали. Возможно, это случилось перед самым убийством директора? Может, он попросил у него помощи, но пришёл слишком поздно? Слишком много было вариантов, но в одном Драко был уверен: он о чём-то забыл. Мог ли он сам наложить на себя Обливиэйт, чтобы забыть о своей минуте слабости? Решился ли бы он сам направить на себя свою палочку? Или кто-то его наградил этим заклинанием за что-то? Может, Северус? Ему вспомнился их разговор, который сейчас заиграл другими оттенками. «Вы сделали свой выбор…». Знал ли крёстный о том, что Драко этот выбор сделал в пользу светлой стороны? Ведь он сам пришёл к этому выводу лишь совсем недавно? Быть может, это он спас мальчишку от чего-то ужасного, стерев ему память? Узнать что-то точно было нельзя, а время, которое волшебник проводил в заточении вытягивало всё больше жизни из него. Только сейчас он хотел жить. Отчаянно. Однако поддерживать в себе силы было невозможно, они таяли, и Драко не понимал почему. Только ужасающая, разрушающая пустота с каждым часом всё сильнее вонзалась в сердце. В какой-то момент он почувствовал себя лучше. Не просто лучше, а будто дома, в тепле и уюте. Эта секундная вспышка так взбудоражила его, что парень стал прислушиваться к себе. Что это было? Нежность? Ласка? Понимание? Смирение? Поддержка? А спустя какое-то время всё повторилось. Сильнее, острее, горячее. Он чувствовал себя так, будто кому-то нужен, будто этот кто-то его ищет, и почему-то верилось, что он найдёт. Главное, чтобы это случилось до выделенного ему срока свободы. Малфои могли вступать в брак только в восемнадцать. И сколько дней осталось до его дня рождения он не знал. После этой непонятной вспышки тепла Драко перестал чувствовать себя таким одиноким. Он знал, что есть в этом мире тот, кто беспокоится о нём. И его иногда посещала дикая мысль, что это может быть Поттер. Он уже смирился, что ему стёрли память, отчасти понимая, что это решение он и сам бы мог предложить. Ради безопасности своих близких, да и своей тоже. Но даже если не помнил событий, очевидно, он пережил нечто такое, что оставило в его душе след. И это было важно. Только это. И вот, он смотрел на себя в зеркало и не понимал, кто он такой. Лорд Малфой, заточённый в комнате собственной матерью, принуждаемый к нежеланному браку. Глава рода без палочки, без поддержки родовой магии, которая здесь почти не ощущалась. Волшебник, который сменил сторону в едва закончившейся войне, и вероятно, не первый раз он решился перейти на светлую сторону. О первом, он, вероятно, не помнит. Парень, одинокий, пустой, с надломленной душой и раной на сердце, только вот от чего эта рана? От пережитой битвы? От ужасов Малфой-мэнора и его «гостей»? Или от чего-то, что ему не дано вспомнить? Опустившись в подобие дрёмы, он вдруг вспомнил зелёные, любопытные, дружелюбные глаза, которые впервые увидел у мадам Малкин. Может, они с Поттером подружились? Мысли в полусне были наивными и простыми, легко перетекающими в фантазии и желания. Которые он теперь не подавлял, как делал это дома, когда за стенами были враги. Может, они смогли поговорить, понять друг друга? Перед глазами возникла серая парта в каком-то тёмном кабинете и тихий диалог. А потом и его спальня, где они так же спокойно общались, смеялись, иногда по-дружески хлопая друг друга по плечам. Кабинет Старой Кошки, ослепляющий блестящими от чистоты кубками и партами, и они, сидящие прямо на столе, в тишине и покое. А проснувшись, Драко посмеялся над своей наивностью. Тонкое чувство, что всё это было на самом деле, тут же отступило, и он остался снова один. Ему вспомнились его хогвартские сны, куда он убегал к своему другу, питаясь его добротой и поддержкой. И хотя тот давно не снился ему, парень был уверен, что это он — тот, кто его спасёт. Мысли обуревала темнота, а игла в сердце больно колола, не давая вздохнуть. Лишь в душе горел огонёк надежды, что пусть и не Поттер, но кто-то его найдёт. И он никогда больше не будет один.