На кончиках пальцев

10 мая было не по-весеннему холодным. Прошла почти неделя с момента исчезновения Драко, и время, казалось, летит без остановки, но не движется вовсе. На Гриммо была странная, обволакивающая тишина. Волшебники почти не общались друг с другом, и лишь разговоры с Кричером иногда прерывали молчание. Вчерашний день, насыщенный событиями, медленно укладывался в сознании ребят, но всё же облегчение, которое фонило в их поведении, невозможно было скрыть. Во взглядах, в чуть более расслабленных плечах, в голосе и жестах чувствовалась надежда. — Гарри, а ты не думал, что Драко мог… Мог сам убить отца? И сбежать… Вместе с Нарциссой… — Гермиона допивала свой кофе перед их путешествием в школу. Вчерашние новости были крайне вдохновляющими, и девушка была намерена исполнить данное Гарри вчера, а Драко ещё до войны обещание. — Нет. Я бы почувствовал. Но перед своим исчезновением он был встревожен, не более… Да и к вечеру у него будто отлегло от сердца… Волшебница промолчала, но лицо её изменилось. Раньше она без раздумий бы высказалась. Сейчас просто не считала нужным. — Что? — Поттер заметил эту перемену и спросил, только потом поняв, что подруга не хочет говорить, потому что всё ещё не простила его. Что эта молчаливая атмосфера — это просто попытка девушки принять своего друга таким, какой он есть. Она медленно выдохнула и всё же ответила: — Я до сих пор не понимаю, как ты справился с этим… Каждую минуту чувствовать его, переживать вместе с ним все его эмоции… Его боль… Его ненависть… Мы обрекли тебя на это… — Гермиона, казалось, потерялась в собственных словах. Парень не выдержал молчания и подошёл к ней, уложил свою ладонь поверх её. — Ты спасла ему жизнь. Что может быть важнее? Мы все прошли через ад… — Но твой ад был во сто крат страшнее. И я приложила к этому руку… — слова прозвучали отчаянно, но глухо. — Я не могу заставить тебя не винить себя, но ты должна знать, что я тебя не виню. И его тоже, — Гарри присел на корточки, пытаясь разглядеть её выражение лица, но она низко опустила голову, завесив глаза прядями таких непривычных прямых волос. Поттер поднялся, оставляя Гермиону одну. Спустя полчаса они уже готовы были аппарировать в Хогвартс, когда Гарри пришла запоздалая мысль. Если они ищут Драко, то начать нужно с того места, где он был перед своим похищением. Сейчас Поттер мог называть исчезновение Малфоя только так. Открытых вопросов было очень много, начиная тем, как умер Люциус, заканчивая местоположением Лорда Малфоя и его матери, если она жива. Но Гарри чувствовал, что Драко хотел связаться с ним, его мучили вопросы, на которые он не мог найти ответ уже столько времени. Малфой ни за что не отказался бы от разговора добровольно. Несмотря на свою гордость и высокомерие. Слишком уж злило его это тотальное непонимание. А ещё Драко был слишком слизеринцем, чтобы упустить возможность выгодно представить перед миром своё поведение на битве, тем самым обеспечивая Малфоям хорошую репутацию. Гарри хотелось верить, что это не все причины, по которым Драко хотел с ним поговорить, но боялся обнадёжить себя. Этот Драко не любит его. Так стоит ли обманываться? Но каковыми бы не были его причины, Малфой не сбежал бы добровольно. Значит, либо его похитили, либо он прячется от угрозы. Нельзя исключать ни один из вариантов, однако Гарри слабо верилось в то, что Лорд и Глава рода не нашёл способ подать о себе весточку. Потому версия с похищением была самой правдоподобной. Для Гарри. И для Гермионы. Но не для широкой общественности. Для всех Драко Малфой мёртв. И факт того, что кто-то так искусно сфальсифицировал его смерть, вызывал ещё больше опасений. Потому что становилось очевидно, что Драко был нужен живым. Думать о причинах было страшно. Успокаивало только то, что Гарри обязательно почувствовал бы, если бы ему причиняли боль. Вот только и она бывает разной. Руководствуясь скорее каким-то смутным предчувствием, чем обоснованной догадкой, Поттер в последний момент перенёс их с Гермионой в мэнор. Голубая гостиная была пуста, и волшебники поёжились от гуляющего здесь сквозняка. — Думаешь, авроры ушли? Неужели здесь никого больше нет? — девушка прислушивалась, но только звуки дома отражались от стен. Гарри достал палочку, однако Гермиона его остановила. — Я хотел использовать Хоменум Ревилио. Нам нужно обезопасить себя… — прошептал Поттер и уже поднял руку, но снова был остановлен. — Кричер сказал мне, что здесь стоят Сигнальные чары на использование магии. Сюда снова придут, если ты… — Тише, — прервал её парень. Позади них раздался тихий шорох, совсем не похожий на привычный уже аккомпанемент старого здания. — Гарри Поттер, сэр, чем может помочь вам последний из оставшихся домовых эльфов старинного рода Малфоев? — Как тебя зовут? — Гермиона сделала шаг вперёд, внимательно рассматривая существо. Оно было почти полупрозрачным, измученным и очень печальным. Ей невольно вспомнился Добби, и она не могла противиться желанию хоть как-то помочь эльфу. — Типпи, мисс Грейнджер. Я был личным домовиком Лорда Малфоя. — Но что произошло? Где все остальные? — Типпи не может сказать вам, мисс. Это тайна дома Малфоев. — Ты никому не можешь рассказать? Даже Герою Магической Британии? — она с жалостью всматривалась в грустные глаза. — Никому, кто не является семьёй, мисс… Вам нужно посмотреть на особняк, уважаемые гости, я могу вам помочь? Ребята переглянулись и молча кивнули, удивляясь, как быстро мог передвигаться Типпи, несмотря на свои короткие ножки и болезненный вид. — Это гостевые спальни, — сипел эльф, — это библиотека, пополнявшаяся вот уже девятый век, некоторые из пергаментов привёз сам основатель мэнора. — он будто проводил экскурсию гостям хозяев. — Возможно, юной волшебнице будет интересно посмотреть? Здесь вплетена защита, и никто не сможет взять ничего, что является родовым наследием, но все остальные экземпляры доступны гостям. Гермиона с опасением посмотрела на Гарри, но тот только пожал плечами. Это мог быть последний шанс поискать здесь ответы, и девушка не стала отказываться. — Вы можете позвать Типпи, если вам понадобится что-то… Только не чаруйте здесь, иначе в дом вновь придут нежеланные гости. Домовик уже почти скрылся из виду, уводя за собой Гарри, а девушка всё стояла на пороге библиотеки и никак не могла уловить, что же её настораживает в этой ситуации. Решив не терять времени, она смело шагнула в комнату. Поттер двигался неспешно, несмотря на то, что Типпи стремился как можно быстрее оказаться в какой-то конкретной точке особняка. Он то и дело комментировал помещения, картины и портреты, вазы и странные украшения, многие из которых вообще отсутствовали. Казалось, эльф вообще не смотрит на стены, а говорит по памяти, просто чтобы заполнить тишину. — Это комната памяти рода, Гарри Поттер, сэр, в ней вы можете увидеть прошлое и настоящее Малфоев, — сказал буднично домовик, но Гарри был так ошарашен темнотой и какой-то тоской, окутавшей его с момента, как они перешагнули порог, что даже не обратил внимания, что это первая комната, которую они не прошли мимо. А потом на плечи парня будто легли тёплые руки и темнота стала развеиваться, открывая взгляду гобелен. Он был похож и не похож на то, что он видел в особняке Блэков. Это дерево было живым, на нём шевелились листья, занимались бутоны и расцветали красные и белые цветы. Но всё это было на фоне, далеко, будто те живые ветви находятся на той стороне дерева, которая обращена от смотрящего. Если присмотреться, то имён и портретов не было видно, но было ясно, что жизнь пробивается сквозь ткань. А вот на переднем плане была вязкая пустота. Ветви едва шевелились, а имена предков Малфоя так медленно открывались, что Гарри невольно хотелось их подогнать. Он никогда не видел ничего похожего. Словно прошлое оживает на полотне, раскрывая ему свои секреты. Не в силах выносить эту ужасную медлительность, парень положил руку на гобелен, и его буквально обожгло откликом. Он отдёрнул тёплую ладонь, а потом с удивлением уставился на Абракаса Малфоя. Небольшое изображение не двигалось, но было что-то в его глазах, что давало уверенность: предок наблюдает. Вот на ветке появилось лицо Люциуса, едва очерченное, невнятное, будто сквозь папиросную бумагу нанесённое на ткань, а потом к нему присоединилась Нарцисса Блэк. Их портреты обвились серебряной нитью, и Гарри понял, что это обозначает брак. Потом на полотне стало проступать лицо Драко, а внизу витиеватым почерком расписывалось его имя. Его образ почти проступил на гобелене, а рядом стал появляться ещё один портрет, но неожиданно Поттера схватил за руку Типпи и перенёс в подземелье. Спустя ещё секунду рядом с ним появилась Гермиона. — Гарри Поттер не должен находиться здесь. Если нежеланные гости увидят его с подругой, быть беде. — Кто это, Типпи, авроры? Кто эти нежеланные гости? — Волшебники в красных мундирах такие же незванные, как и эти. Они проходят сквозь защиту Мэнора, сломав оборону, расщепив барьер, вылазят сквозь проход, как крысы. Им здесь плохо, дом хочет вышвырнуть их за периметр, поэтому они всегда быстро делают свои обыски, и не найдя ничего, уходят. А эти… Им всё равно, что дом их выгоняет, они рыскают там, где нельзя, режут портреты, — Типпи уже плакал, выкручивая уши, но не останавливался, будто мог не успеть всего рассказать, — ковыряются в стенах, а когда магия и дом дают отпор, убивая и калеча вторженцев, они просто присылают новых. Они чёрные и злые, и будь хозяин Драко здесь, никогда бы не позволил… Во время рассказа эльфа Гарри неожиданно для себя почувствовал обиду за это место. Родовое гнездо древнего рода волшебников сейчас разорялось. Причём не только аврорами — силами правопорядка, пытающимися восстановить справедливость, но и ещё кем-то. Сильным, беспринципным и, кажется, не беспокоящимся о здоровье своих пешек. — Как они проходят сюда, Типпи? Но Гермиона не дала существу ответить: — А как мы сюда прошли, Типпи? Я не чувствую, чтобы дом хотел от меня избавиться. Здесь мрачно и жутко, не говоря уже о грузе воспоминаний, что жмёт плечи. Но магия в тишине. По крайней мере была, пока сюда не влезли эти… — Мисс не достаточно сильна, чтобы чувствовать настроение магии Мэнора, но права в том, что он не пытается вас прогнать. Вы ведь пришли с Гарри Поттером. — И как это должно повлиять… — Гермиона не закончила. С потолка посыпалась пыль, а по стенам подземелья прошлась волна дрожи. Злость в Поттере разгорелась с новой силой, ему захотелось как-то помочь дому, оставшемуся без хозяев, и если Типпи не может ему ответить, сохраняя тайны Малфоев, то Гарри не от кого хранить секреты. Он уже готов был активировать Сигнальные чары, как перед ним появился Кричер. — Хозяин, дом в опасности. Кто-то не смог войти, и сейчас… Без вас защита падёт! — Домой, — решительно сказал Поттер, всё же используя заклинание Обнаружения. Типпи с благодарностью смотрел в глаза аппарирующего с помощью Кричера парня, а когда воронка схлопнулась, тихонько исчез, оставляя на полу подземелья упавшую слезу. Оказавшись в своей гостиной у камина, Гарри почувствовал всем своим нутром, что в дом кто-то ломится. Поттер совершенно неожиданно стал воспринимать этот дом своим. Не к месту подумалось о том, что и Мэнор он чувствовал близким, почти родным местом, однако времени обдумать это не было. Он растерянно оглянулся, но домовик только жалобно смотрел на него, ожидая каких-то действий. Гермиона же как всегда справилась с волнением быстро. — Кричер, ты можешь узнать, кто это? — существо с сомнением посмотрело на хозяина, а тот грозно глянул на него, без слов отдавая команду: «Выполняй!» Эльф исчез и появился почти мгновенно: — Министр, авроры и миссис Уизли, сэр. Они посылали Патронусы, но они приходили сюда. — Гермиона сразу же зацепилась за этот факт, но важнее сейчас было решить более серьёзную проблему. Если все узнают, что Гарри снова в строю, тут же возьмут его в оборот, выставляя на обозрение, как обезьянку в зоопарке. Едва ли у Победителя сейчас найдётся достойное оправдание, чтобы отказать в помощи. Но Поттер нужен здесь! Он должен найти Драко! А значит, придётся кое-что провернуть. — Кричер, ты можешь помочь хозяину принять гостей? Нужно, чтобы все думали, что он всё ещё… — Восстанавливается после битвы? — эльф хитро и как-то по-хулигански взглянул на Гермиону и кивнул. А на её шокированный взгляд промолчал. Но Гарри не стал упускать это из виду. — Что? — Хозяин ищет юную кровь Блэков. И я буду помогать ему и его… хм-хм… подруге, пока на фамильном гобелене… — эльфа прервал грохот снаружи. Дом ещё раз будто прогнулся под атакой, и Гарри подогнал домовика: — Делай! Что бы ты ни придумала, — он посмотрел на Грейнджер с надеждой, — это обязано сработать. У нас нет времени на весь этот политес… — Гермиона кивнула и перевела взгляд на эльфа. — Спать! — Кричер взмахнул лапкой, и Поттер уснул прямо стоя, зависнув в воздухе, как манекен. — Перенеси его в спальню, постели мне там же на кушетке, и достань зелье Сна без сновидений. Ответь на все вопросы гостей, что хозяину лучше, но он восстанавливается после битвы и нуждается в отдыхе, а я ему ммм… помогаю, наблюдаю и мучаюсь бессонницей и кошмарами, поэтому сейчас сплю. Только не дай им забрать его, ладно? Ты сможешь его защитить? — Кричер может только спрятать хозяина… — Отлично, — они поднимались на второй этаж, а Гарри плыл по воздуху перед ними. — Защита будет сломлена? — Ещё не скоро, мисс Грейнджер, — горделиво высказался эльф. — Это же всё-таки родовой особняк славного… — Отлично! — повторила девушка, не став вновь выслушивать дифирамбы Блэкам. — Но ведь они этого не знают? Устрой им фееричную победу, чтобы они не исковеркали дом к соплохвостам, организуй какую-нибудь прореху… Я верю в тебя, Кричер! — она подмигнула домовику, и опрокинула фиал с зельем, сама до конца не понимая, как может доверять существу эту авантюру. Но выбора не было. Гарри очнулся голодным, и почему-то свежим и полным сил. С ним такого не случалось уже давно, сон не приносил такого облегчения с тех пор, как он перестал видеть Драко. Сейчас он не помнил, снилось ли ему что-нибудь, но чувствовал себя прекрасно. Гермиона всё ещё спала, видимо зелье продолжало своё действие. — Рассказывай, — приказал он, когда перед ним появился Кричер. — Кричер открыл расщелину в защите, и сюда прорвались пятеро названых гостей. Министр Кингсли приказал привести его к вам. Спросил, что с вами и мисс Грейнджер, и Кричер ответил, как ему велела подруга хозяина. Рыжая предательница крови голосила, что вы её бедный мальчик, что вас нужно забрать из этого ужасного места, но Кричер ещё раз сказал, что вы в порядке и не велели его беспокоить. Тогда Министр захотел силой вас забрать, но Кричер спрятал вас от чужих глаз. Авроры искали вас с подругой, но не нашли. Кричер умеет прятать, Кричер умный эльф! Родовой особняк Блэков полон тайн и секретов, он защищает своих наследников. Но Министр не ушёл сразу, он искал и искал, и в конце концов призвал ваш волос с дивана. Простите хозяин, я не знал, что ищет Министр, я не мог ему помешать. Потом они ушли. — Спасибо, Кричер. Ты ни в чём не виноват. Скажи, ты знаешь, почему дом так изменился? — побывав в поместье Малфоя, проникнувшись его печалью, он как-то искренне болел сейчас за это место — его дом, всегда казавшийся ему серым и угрюмым. Теперь он понял, что дом без хозяев страдал от одиночества. Он хранил воспоминания обо всех поколениях, что грели его своей жизнью, здесь оставалось нетронутым единственное место, которое связывало Гарри с его крёстным. С каждым новым вдохом парень понимал, что любит это место и не даст его в обиду. Что он хочет вернуть ему радость живой магии, что наполняет очаг волшебством. Откуда-то он знал, что сможет назвать этот старый особняк на Гриммо своим домом. — Дом признал своего хозяина не по крови, а по узам. Он не даст вам всей своей силы, но поможет сохранить вашу жизнь. Сразу Гарри ничего не понял, но решил всё же задать ещё один вопрос: — Хорошо, но как я могу сохранить этот дом? Как сильно он пострадал из-за меня? — и только после того, как озвучил волновавшую его мысль, он осознал, что каким-то образом чувствует, что способен всё исправить. — Гнездо полностью восстановится, когда юная кровь Блэков вернётся в его очаг. Сейчас вы можете запечатать его, или зачаровать новую защиту, вплести в его стены новую силу, дом примет её от вас. — Но почему Кингсли не смог войти? Он ведь посвящён в его местоположение. Фиделиус распространяется и на него! — Вы не хотели этого, хозяин. А ваша магия теперь не нуждается в словах, — Гарри смотрел на спокойного, какого-то слишком необычного Кричера, который не ёрничал, не издевался, прямо отвечал на вопросы, и всё больше подозрений закрадывалось в его душу. Он пока решил оставить царапнувшую его идею о том, почему и как его магия изменилась, уточнив более волнующий его момент — уж слишком странно вёл себя вечно недовольный домовик: — Кричер, эльфа можно подвергнуть Империусу? И после этого вопроса он узнал в своём домовике старого доброго злобного Кричера. Он сморщил нос, приподнял верхнюю губу, показывая ряд острых мелких зубов: — Мы же не гоблины какие-нибудь! Мы имеем честь служить семьям чистокровных волшебников испокон веков! Мы храним их тайны, растим их наследников, бережём покой их семей! Хороши бы мы были в верном служении, если бы нас могли так зачаровать! — Тогда почему? — поразился Поттер, всматриваясь в глаза существа, наполовину скрытые густыми бровями. — Почему ты так относишься ко мне? И не надо петь про то, что я спасаю Драко. Я пришёл сюда, ни словом ни обмолвившись о нём. Но ты сразу как-то иначе на меня смотрел… Я ведь полукровка! Оборванец! Я позор для этих стен! — Благодаря вам почтенный род Блэков вновь вернётся в эти стены… — снова завёл свою песню домовик, и Гарри в нетерпении перебил его. — Да что за бред! Моя кровь от этого никак не изменилась — я всё тот же паршивый мальчишка, водящий дружбу с грязнокровкой и предателями крови! Откуда столько великодушия и почтения, Кричер? Или ты лебезишь теперь передо мной, потому что моя сила как-то увеличилась, изменилась после… После… — он никак не мог подобрать, как же правильно назвать это событие. В голове ещё не укладывалось ни то, что война окончена, ни то, что Волдеморт мёртв. С потерей Драко он вообще не думал о будущем, о каких-то нелепых формулировках, о политике, о себе… Сначала он впал в прострацию, и чуть было не пропал совсем, если бы не Гермиона. Потом он снова сглупил и выпил «Сонную лощину», не найдя более эффективного яда в закромах Блэков. Хотя сейчас Гарри не исключал, что вполне возможно Кричер мог спрятать все опасные фиалы от депрессивного неадекватного хозяина. А потом его мысли сосредоточились вокруг того, как отыскать Малфоя. Анализировать события 2 мая было как-то некогда. Эльф вздохнул как-то особенно тяжело и всё же не смог проигнорировать заданный Поттером вопрос: — Вы сразили страшное зло, не запятнав свою душу убийством. Вы — великий волшебник, хозяин, — оттого, как проникновенно звучал его голос, Поттеру стало противно. Опять в нём видят того, кто должен всем, кроме самого себя. Он вспылил: — Да и что толку в этом, если я не могу найти Драко!!! — Кричер! А ты знаешь, как можно найти юную кровь Блэков? — Гермиона с надеждой взглянула на эльфа, проигнорировав этот выплеск эмоций Поттера. Было неясно, как давно она проснулась, но идея спросить об этом эльфа была настолько блестящей, что Гарри просто застыл в ожидании ответа. — Ритуал поиска можно провести только с кровью ещё одного из рода. Но миссис Лэстрейндж уничтожила все фиалы ещё перед Первой Магической войной. Взгляд девушки потух, но спустя несколько минут тишины она снова заговорила: — Тогда, может, ты знаешь, что произошло с эльфами Малфоев? Типпи сказал нам, что он последний… — Они в Литаруме, подруга хозяина, — в его голосе уже не было того спокойствия и почтения, с которыми он обращался к Поттеру. — Но зачем? — Гарри попытался понять, о чём они говорят, но как всегда оставался в неведении. — Малфои ушли из своих поместий. Значит, там некому служить. Они погибли бы, оставь хозяева всё как есть. — То есть, это кто-то из Малфоев их зачаровал? — начала Гермиона, ещё не зная до конца, как она относится к этому. Литарум был практически синонимом пустоты. — Но не Драко… — проговорил медленно Поттер. — Помнишь, Типпи сказал, что будь Лорд в мэноре, никогда бы не позволил чужакам разорять его? — Значит, Нарцисса! — Гермиона говорила уверенно и бойко, будто бы и не спала последние несколько часов. — Только зачем? Зачем ей похищать собственного сына? — Не обязательно похищать. Он может быть болен или зачарован, и она просто спасает его… Гарри, сейчас не так важно, зачем, как важно, где он. И знаешь, я никогда не задумывалась об этом, но может, это небезопасно — искать его? Мне почему-то казалось, что он в опасности, но вдруг это мы — те, кто подвергает его риску своими поисками? Если Нарцисса его прячет, то может, у неё есть причина? Вдруг кто-то убил Люциуса, и она спасает сына от той же угрозы? Гарри долго молчал. Кричер старательно делал вид, что его здесь нет, но слушал каждое слово девушки. Сама Гермиона была взволнована и ждала ответа от Поттера. Но чем больше он думал, тем мрачнее становилось его лицо. Он закрыл глаза, запрокинул голову и вжался в кровать, словно прячась ото всех. — Гарри? — не выдержала волшебница. — Я не знаю, Гермиона! — парень распахнул глаза, наполненные слезами. — Я не знаю, что с ним! И ты не представляешь, как ужасает меня эта неизвестность! Не чувствовать его — это как не дышать! — всегда спокойный и серьёзный молодой человек на глазах у девушки скатывался в панику. Вот так, неожиданно, резко, будто прыжок в воду со скалы, Гарри сорвался и зарыдал. — Не знать, здоров ли он, голоден ли, страшно ли ему? Одиноко ли? Есть ли у него надежда? Поддержка? Защита? Его палочка у меня, и он даже не помнит, что у него есть шанс вырваться, если будет нужно, не знает о том, что на его руке порт-ключ! Гермиона, ты понимаешь, каково это — не иметь никакого представления о том, как он? — Поттер проглотил слёзы и вытер глаза, стараясь прекратить эту некрасивую истерику и взять себя в руки. — И я не знаю! Я не знаю, нужно ли его искать, нужна ли ему помощь! Вот какова правда! — он поднял взгляд на подругу, и глухая тоска рвалась к ней наружу сквозь влажную пелену слёз. — А знаю я лишь то, что мне плохо без него, и ему без меня тоже пусто. И я боюсь, что делаю я это для себя, а не для него, — последние слова прозвучали безжизненно, гулко, и парень отвёл глаза. Гермиона шокированно молчала, но потом боковым зрением она уловила движение Кричера, а после и увидела его какой-то грустный, просящий взгляд. И она решилась: — Знаешь, что я знаю?! Что вы нужны друг другу. Что вам нужно видеть друг друга, касаться друг друга, обмениваться магией. Чем дольше вы на расстоянии, тем сложнее вам находить баланс, тем более хрупким становится равновесие в ваших душах. И это при условии, что связь активна в обе стороны. И Драко может не знать, в чём он нуждается, может не помнить, кто ему нужен, но от этого его нужда не станет меньше. Ваша связь жива, она всё ещё объединяет вас, и значит ты должен найти его. То, что я сказала — правда. Мы можем ненароком навести угрозу на Драко. Но без тебя ему намного опаснее. Без тебя он тоже под ударом. Только вред ему может нанести собственная магия, не найдя свою половину. А это ты, Гарри, ты — его половина! Так что соберись, и давай продолжим поиски! Волшебник немного неуверенно кивнул. А потом улыбнулся и протянул руку: — В школу! Может, после этих театральных похорон кто-то что-то слышал… Кричер, защита ещё работает? Дом в безопасности? Я могу оставить его на какое-то время? А потом я всё починю! Эльф радостно закивал, отчего казалось, что его голова сейчас сорвётся с тоненькой шеи: — Кричер всё подготовит, хозяин, и когда вы вернётесь, пригласит в ритуальный зал. — Спасибо, Кричер! — сказал Гарри от души, и друзья аппарировали.

***

Драко не ждал гостей. Мать видеть не хотелось. Хотя его мнения здесь не спрашивали ни по какому вопросу. Тем не менее, в его комнате с утра пораньше гость всё же появился. Это была немолодая волшебница, и хотя Драко не взялся бы определить её точный возраст, он был уверен, что она старше его матери. На несколько десятилетий. — Минора, Драко, называй меня Минора. Не надо формальностей, всё это глупости в нашей ситуации. Драко промолчал. Это было невежливо, совершенно не достойно его аристократического воспитания, но ему было плевать. Женщина прошла к креслу и удобно устроилась, совершенно не стесняясь того, что парень всем своим видом демонстрировал, что не рад ей. В воздухе появились две чашки, и она продолжила: — Я знаю, что вы, британцы, не откажетесь от чая. В конце концов, сейчас пять вечера. — Вам виднее, — проронил Драко и не притронулся к питью. — Я чем-то обидела тебя, юный Малфой? — Минора была уверена в себе и своих словах, а потому звучала убедительно и спокойно, — Твой отец был более чем однозначен в своём намерении. И ты, как наследник, не должен противиться его воле. Да, магия приняла тебя Лордом, но давай будем честны друг с другом: какой из тебя Лорд, мальчишка? Как ты собираешься руководить своим наследием, если вас хотят сжить со свету? Если оно конечно останется у тебя на родине, — она сделала паузу, давая понять, что здесь есть о чём подумать. — Не хочешь думать о семейном наследии, подумай о матери. Что с ней станет, если вы вернётесь домой? А у моего рода есть дома практически везде. Хочешь, Испания, хочешь, Германия. Франция. Бельгия. Швейцария. Где угодно, Драко. Власть, положение в обществе, уважение этого общества. Что тебе ещё нужно? Зачем ты так противишься этому браку? Никогда, — она так звонко хохотнула, что юному волшебнику стало противно от этого диссонанса старости и совершенно несвойственной ей девичьей весёлости, — никогда не поверю, что ты мечтаешь жениться по любви. Тебя просто не могли так воспитать. Не могли. Самым болезненным в её словах было то, что каждое из них было правдой. Его действительно воспитали не так. И если быть честным с самим собой, это предложение выглядело вполне рациональным. Единственное, что отличало его ото всех остальных — это возраст волшебницы: Драко искренне сомневался, что она сможет подарить ему наследника. Но он и не мечтал жениться по любви. Совсем не это его останавливало. У него буквально сердце кровью обливалось от одной мысли, что ему придётся прикоснуться к ней. Его искали, его ждали, был кто-то, кто был создан специально для него. И он просто не мог его предать. И это были отнюдь не романтические чувства. Это было нечто совершенно иное. Это было как верная дружба, единство душ. И Драко сам себя уже привык считать сумасшедшим, но сейчас, когда куска его души так отчётливо не хватало, когда он потихоньку угасал в этих условиях, даже несмотря на появившуюся в душе надежду, он просто не собирался сдаваться. Он не мог пойти против родовой магии, да и против себя самого. Но всё это осталось неозвученным. Юный Малфой, как изволила выразиться его невеста, сохранял молчание. Но всё же сделал глоток чая, и его тут же вывернуло наизнанку. Он, кажется, даже не успел проглотить. Он не понимал, что происходит, но вся жидкость оказалась на полу, а во рту появился странный привкус чего-то отдалённо знакомого. Но голова закружилась, и он не стал напрягаться. Просто откинулся на спинку кресла, а потом заглянул в янтарные глаза своей собеседницы: — Довольны? — его губ коснулась язвительная, высокомерная усмешка, а потом он прикрыл глаза, показывая, что разговор окончен. Он не отметил того момента, когда Минора вышла из комнаты. Но на этом всё не закончилось. Через какое-то время пришла мать, стала расспрашивать о том, что произошло, допытываться о том, кто и что сделал с ним, что он так реагирует на простейшие зелья. У Драко были все основания полагать, что Амортенция не относится к простейшим зельям, но даже если это была не она — любое подобное зелье так просто не сварить. Потом она внаглую влезла в его голову, перебирая воспоминания, словно карточки в картотеке, не удивляясь, никак вообще не реагируя на них, механически анализируя, есть ли что-то полезное для неё. Не нашла. Ничего полезного. Она даже не разозлилась, когда уходила. Просто кивнула и не прощаясь скрылась за дверью. С каждым днём Драко становился всё слабее. Это не было как-то внешне заметно. Просто он чувствовал, что не хватает чего-то, что раньше поддерживало в нём жизнь. «Может, солнца» — подумал он однажды, но это было глупо. И смешно. Без солнца в Азкабане волшебники живут годами. Парню решительно не хотелось умирать. Но он не знал, как помочь самому себе. Хотя мысли об этом занимали его постоянно. Как выжить и что с ним происходит? Критично осознав, что стены защищают заключённого от любых внешних магических потоков, он понял, что родовая магия именно поэтому здесь почти не ощущается, а значит он не мог позвать даже Типпи. Но если не магия рода Малфоев, тогда что защитило его от Империуса? И от любовного зелья? И каким ещё способом мать попытается заставить его жениться на этой бабушке? Единственное, в чём корил себя Драко — это в своей безучастности. Если бы он спросил у фрау Миноры её мотивы, возможно, он смог бы отговорить её от подобного брака…

***

Появление в Хогвартсе Победителя произвело бы фурор, поэтому Гарри появился там под мантией. Гермиона старалась не забывать, что двери нужно придерживать подольше, а шагать от стен подальше, и дойдя до библиотеки, она облегчённо вздохнула: — Садись. Здесь всё равно никого нет. Мадам Пинс… В общем, здесь всё в полном нашем распоряжении. Послушай, Гарри. Сейчас нас интересует, как найти Драко. Но этот вопрос в книжке точно не освещён. Поэтому давай разделим наши усилия. Я буду искать информацию о том, как можно спрятать кого-то так, чтобы его не нашёл даже магический Соратник. А ты будешь искать о том, что за такое тайное имя дают чистокровные родители своим детям. Гарри кивнул, чего Грейнджер естественно не увидела, но ей и не требовалось лишнее подтверждение, что друг согласен с её предложением. Погружаясь в книги и свитки, Поттер будто перенёсся на шестой курс, когда они с Драко искали информацию о магической помолвке и природе их связи. Он с трудом сохранял сосредоточенность, то и дело отвлекаясь на воспоминания. О том, как зарождалось их невольное сотрудничество, дружба, а потом и любовь. Он вспоминал их первый поцелуй, совсем недалеко отсюда, когда Драко так неловко признался ему. А потом другой поцелуй, неожиданный, несдержанный, дерзкий, теперь произошедший по его инициативе. Вспоминал их Рождество. Вспоминал Драко и просто не мог остановить этот поток картинок в голове, когда они были вместе. Просто рядом. Молча, или смеясь, или пытаясь постичь все тайны их связи. Гермиона принесла немного еды, и Поттер проглотил всё, даже не задумываясь о вкусе. Они просидели за книгами почти весь остаток дня, и было заметно, как девушка устала. Но для Гарри это место было настолько наполнено воспоминаниями, что он не замечал проведённого здесь времени. Тогда, полтора года назад, он был счастлив, переписываясь в пергаменте с Драко, сидя прямо на этом самом месте, иногда поглядывая на его спину вон за тем столом. И пусть он оттолкнул тогда глупого гриффиндорца, но эти часы были такими… Неповторимыми, уникальными, родными… Поттер сам не понял, как уснул. Ему приснился Малфой. Бледный, больной, смиренно глядящий на звёзды и безмолвно зовущий кого-то. Во сне было не разобрать, этот Драко его — любящий, нежный, близкий, или же надменный и чужой. Внезапно он посмотрел ему прямо в глаза и яростно крикнул. Звука не было, но Гарри прочитал по губам свою фамилию. А потом проснулся. Гермиона спала прямо на книгах, неудобно вывернув шею. Парень тихонько позвал её, и волшебница тут же вскочила, опрокидывая стул и хватаясь за палочку. — Это я, Герми. Тебе нужно отдохнуть. Уверен, тут найдётся комната… — А ты? — она расслабилась и опустила палочку. — А я ещё посижу… Иди. Завтра продолжим… Внимательно посмотрев на друга, девушка словно поняла, что Гарри не хочет почему-то оставлять это место, и кивнула. — Я буду в больничном крыле. Там точно есть, где прилечь, — уже отойдя на несколько шагов, она тихонько бросила, — Мы его найдём! Уверенность Грейнджер передалась и Гарри, и он ещё несколько часов изучал найденные материалы. Уже в дремоте, он наткнулся на какую-то фразу, которая вырвала его из этого странного полусна. Он даже не обратил внимание на написанное, а просто аппарировал в Мэнор, небрежно взмахнув рукой и отправив все книги по местам. Он даже не задумался, что снова чаровал без палочки, без самой идеи о применении магии. Он просто захотел, чтобы книги оказались на полках, и вошёл в аппарационную воронку. Тихонько идя по коридорам, он удивлялся самому себе. Как он сразу не додумался, что ищет совсем не в той библиотеке. Если где и есть информация об имени Драко, то в Мэноре. В основном в литературе писалось, что зачастую, опасаясь за жизнь ребёнка, родители не называли ему его истинное имя. Таким образом, его знали только они. А ещё память их предков. Ведь ритуал представления наследника роду не мог проходить без участия родовой магии. И только сейчас Гарри понял, что даже если Малфои не вели хроники тайных имён, на стенах висят портреты многих поколений, и кто-то из них точно сможет помочь. Главное, найти аргументы, чтобы их убедить. Откуда он знал об этом, если Драко никогда не появлялся в галерее, Поттер не знал, но сейчас не это его беспокоило. — Типпи… — шёпотом позвал он домовика, не желая нарушить сонную тишину особняка. Он непонятно как знал, чувствовал, что в доме никого нет. Ни авроров, ни чужаков. — Тёмной ночи, Гарри Поттер, сэр. Чем Типпи может оказаться полезен Победителю? — Я ищу твоего хозяина, Типпи. Я хочу его защитить, хочу ему помочь… Это правда! А для этого мне нужно узнать его имя. То самое имя, которое никому нельзя знать… Ты можешь мне помочь? — Типпи не знает, где Лорд Малфой! — жалобно проскулил эльф. — Типпи ответит на вопросы Гарри Поттера, если сможет… Типпи верит, что Гарри Поттер вернёт хозяина в Мэнор! Типпи знает, как сильно он…! — эльф умолк, не в силах подобрать слова, но Гарри его уже не слушал, обдумывая следующий вопрос. — Ладно. Когда Драко пропал, Нарцисса ещё была здесь? — Типпи не знает, он готовил ритуальный зал и комнату памяти рода для наложения печатей. — По чьему приказу? — Хозяйки, сэр. Она запечатала Мэнор и оставила Типпи следить за ним. Но Типпи не мог просто следить, когда в дом ворвались волшебники в красных мундирах и серых мантиях. Они сорвали защиту, обыскали все этажи. Они, — эльф выкрутил уши и понизил голос до шепота, — они нашли хозяина Люциуса, перевернули всё вверх дном, — он горько вздохнул, — забрали с собой много реликвий… Они разорили родовое гнездо!!! — Домовик завыл и добавил, всхлипывая, — И Типпи никак не мог их остановить! Гарри было жаль существо, он откуда-то понимал, что оно страдает оттого, что не смогло исполнить свой долг. Но жажда найти Драко была сильнее жалости, и внутренняя уверенность, что его увещевания и сочувствие никак не успокоят Типпи, всполохом появившаяся в его душе, заставила его проявить жёсткость. Раз уж эльф почему-то рассказывал ему это, упускать шанс узнать нужную информацию было нельзя. — Сейчас же прекрати плакать! — Типпи ещё горше зарыдал, и Гарри пришлось прикрикнуть на него, — Прекрати выть, я сказал! Дальше говори! Стенания эльфа тут же стихли. — Хозяина переместили в фамильный склеп, оставили чары Слежения и Сигнальные чары и ушли. Но Типпи даже не успел убрать первый этаж западного крыла, как почувствовал чужое присутствие в Мэноре. Злое, тёмное. Типпи снова не смог сберечь дом почтенных хозяев… — под конец фразы он снова разрыдался, но услышав предупреждающее рычание Гарри затих и сжался, словно в ожидании наказания. Гарри смиренно вздохнул и строго спросил самый интересующий его вопрос: — Эти другие чужаки, зачем они приходят сюда? Они хотят найти Драко? Они хотят ему навредить? — Типпи не знает, сэр. Но хозяина здесь нет, а они рыскают везде, куда могут зайти, ломают всё, открывают даже маленькие шкатулки и все тайники, — существо снова всхлипнуло, а огромные глаза наполнились слезами, но видя сурового, решительного Героя, не посмело разрыдаться. — Они почти не говорят, но уверены, что то, что им нужно, в стенах мэнора. Типпи не может помочь Гарри Поттеру, но он может постараться узнать, зачем звери приходят в дом. Парень кивнул: — Если сможешь, найди меня в любое время, — Гарри медленно поднимался по лестнице, направляясь в библиотеку, как его внимание привлекла пустая портретная рама. Почти все из них были изрезаны, некоторые вообще отсутствовали на стенах, но эта была удручающе покинута. — Типпи, а что случилось с портретами? — На ритуальном зале печать, сэр. — Гарри понял, что это означало, удивляясь тому, откуда он мог знать об этой тонкости. Он не сумел сдержать вздох разочарования, ведь теперь становилось очевидно, что никто из предков Малфоя не сможет ему помочь. А ещё было ясно, что Малфои уходили из поместья осознанно, хоть и торопясь. С одной стороны, это успокаивало, с другой, наоборот, настораживало. Слишком неоднозначным было ощущение в этом доме. Будто он плакал, несмотря на сон. Гарри не к месту подумалось, что Мэнор спит и видит кошмар. Он улыбнулся своим мыслям. Странно было относиться к дому, как к живому существу. Сидя за старым вычурным столом со свежими следами царапин от когтей, волшебник старательно вчитывался в строчки пергамента, стоически игнорируя вязкое сожаление оттого, что его надежды на помощь рода Драко, не оправдались. Иногда он мягко сжимал в пальцах подаренный Малфоем кулон, неизбежно повторяя про себя: «Я люблю тебя, Драко… Я найду тебя, верь мне, только держись, любимый…» В книгах было многое. История рода, легенды, семейные предания. В одном из толстых фолиантов Гарри с удивлением обнаружил даже подборку сплетен, которые когда-либо распространялись о Малфоях в прессе и кулуарах высшего света. Но архивы и многие более личные источники оставались для Поттера недоступными. Типпи подал чай, и только тогда волшебник понял, что наступило утро. Пора было возвращаться, но оставлять этот дом не хотелось. За всё время, что он просидел в библиотеке, ему ни разу не вспомнилось, что здесь, буквально в нескольких десятках метров ниже, пытали Гермиону, а в подвалах держали пленников. Гарри поднялся и нехотя покинул храм знаний. Он с непонятным для себя трепетом провёл пальцами по дереву и неожиданно прослезился. Драко любил это место. Несмотря на весь страх и упадок, он с трепетом относился к родному дому, и Поттер с улыбкой понял, что пусть у него самого никогда не было подобного места, он всей своей сутью ощутил, каково это — иметь своё родное гнездо. Он улыбнулся шире и аппарировал в Хогвартс. Он сейчас был почти так же уничтожен, как и Малфой-мэнор, но Гарри испытывал очень похожий трепет, возвращаясь туда. Прибытие в школу Грейнджер конечно не осталось незамеченным, поэтому с самого своего пробуждения она оказалась в компании директора Макгонагалл и восстанавливавших школу волшебников. С трудом отговорившись от бесконечных вопросов о Гарри и его состоянии, причинах такого резкого разрыва общения с Уизли и своих планах, она сорвалась искать друга. Может, она бы так не торопилась, в конце концов Гарри вполне мог бы побыть один какое-то время, особенно учитывая их охладевшие отношения, которые на самом деле уже начинали тяготить уставшую от собственной обиды Гермиону, но проснулась она от очень мягкого, но настойчивого клёкота, и когда Патронус убедился в том, что его слышат, он передал девушке сообщение. Арман узнал, какие чары могли бы скрыть Соратника. Это была непроверенная теория, но учёный возлагал на неё большие надежды. И Грейнджер, окрылённая шансом найти дорогого ей человека, перешагивала через две ступени, извинялась перед встречными и игнорировала все правила приличий, отказывая в беседе профессорам. Гермиона была уже почти у библиотеки, когда её остановили тихие всхлипы. Она почти прошла мимо, почти, но это был чёртов проклятый туалет плаксы Миртл. Даже Волдеморт со всей своей свитой не смог разрушить это несчастливое место. Воспоминания об истекающем кровью Драко и тянущемся к нему сквозь боль и панику Поттере нахлынули селевым потоком, едва не лишив девушку способности дышать. Но голос, звучащий ломко и отчаянно, заставил её придти в себя. — Он убил его… Я знаю… Из-за меня он убил его, Лиззи. Я была так зла на Гарри, что совершенно не думала, когда отправляла то проклятое письмо! Я… Я только потом вспомнила, что Гермиона ушла из магического мира. Я не знаю, как он узнал о моём глупом поступке… — признания девушки лились рекой, но сиплый голос был негромким и размытым эхом мрамора, искажённым почти до неузнаваемости. — Но видимо этот мелкий слизеринский гад ему как-то отправил весточку. И Гарри убил Люциуса Малфоя, лишь бы с его вечной самой лучшей подружкой ничего не случилось… Но всё было напрасным! Понимаешь? Какой смысл мстить тому, кто никогда не сможет понять свою вину? Да и в чём смысл моей мести, если Грейнджер из-за неё же вернулась?! Я так сглупила… И теперь она снова ошивается рядом с ним! — молчание было обиженным и недолгим. — Но всё же проверила Гарри, в ту же ночь, как вернулась… Я же ещё не знала, что Лорд Малфой мёртв… А у него… Он… — тут девушка зашлась в рыданиях, Миртл стала увещевать и рассказывать о всяких глупостях, но Гермиона так и не смогла сдвинуться с места. Потому что исповедовалась перед призраком Джиневра Уизли. — Он помолвлен… — проголосила рыжая ведьма и закрыла лицо руками. Из её груди вырывались горькие слёзы и какой-то нечеловеческий вой, а Гермиона никак не могла поверить в услышанное. В голове девушки тут же сработали шестерёнки. Стало очевидным, и почему Кричер всё время бормотал об узах и возвращении крови Блэков в родной жуткий особняк, и почему защита Малфой-мэнора пропустила Гарри внутрь. Непонятным оставалось только то, как это было возможно? Ведь помолвка в магическом мире — это совсем не так просто, как в мире магглов. Нельзя просто надеть девушке купленное в магазине кольцо на палец и объявить об этом. Помимо того, что это ритуал, который совершается только с особыми зачарованными кольцами, которые у Малфоев скорее всего тоже родовые, так ещё и делается это всегда в присутствии магистра, или просто наделённого особой магией волшебника, который должен подтвердить помолвку. Так как, когда Гарри с Драко могли успеть это провернуть?! И где кольцо? Да и узнай Люциус о подобном — а на родовом гобелене подобное обязательно отражается — Драко был бы уже мёртв! Джинни проверяла Гарри ещё до всей этой «героической» истерии, значит он был помолвлен весь этот год скитаний… Как Малфои могли не заметить этого? Предположить же, что Поттер помолвлен с кем-то другим, было абсурдом. Примерно таким же, как сама идея о том, что Гарри убил Люциуса. Гермиона тщательно допросила друга о том, что происходило до того, как пропал Драко. Джин сбежала, не желая принимать реальность. Видимо, она вернулась, когда Гарри уже спал, и использовала заклинание девушек из Шармбатона. Но ведь ещё прошлой весной это самое заклинание помогло Поттеру признать правду о своих чувствах к своему магическому Соратнику. И оно однозначно показало, что между ними не помолвка… Что же изменилось? В своих размышлениях Гермиона слишком увлеклась вопросами магической связи, совсем упустив из виду, что Джинни назвала Гарри убийцей. Вспомнила она об этом лишь увидев прямо перед собой её ошарашенные, испуганные глаза. Уизли живо схватила девушку за руку и втащила в туалет. — Что? Не ожидала, что я узнаю твой грязный секрет? — рыжая ведьма вытаращилась на Гермиону, словно пыталась найти что-то в её глазах. Грейнджер попыталась понять, о чём она говорит. Картинка не складывалась, но впервые волшебница задалась вопросом, что же могло быть в том письме, что отправила Джин Люциусу, если конечно она правильно поняла сбивчивые излияния бывшей подруги старому привидению. Не дождавшись ответа, Джинни снова заговорила: хлёстко, бойко, будто наконец получила возможность высказать Гермионе всё, что она о ней думает. Близкими подругами они так и не стали, несмотря на достаточно тёплое общение, которое складывалось между ними волей-неволей, когда они проводили время в Норе. Но на шестом курсе Грейнджер была слишком увлечена разгадкой тайны связи между Гарри и Драко, своей учёбой, и, конечно, влюблённостью. Обсуждать её ни с кем не хотелось, но никуда деться от долгих часов раздумий было нельзя. Сейчас, пройдя столько испытаний за последний год, Гермиона по-другому смогла взглянуть на неясные намёки и многозначительное молчание младшей Уизли. Ведь она была чуть ли не единственной на их факультете, кто почти напрямую спрашивал, не Малфой ли завоевал сердце недотроги. Тогда девушка была уверена, что нигде не прокололась, но в этот момент она засомневалась. Потому что иной логичной причины этой нападке она не нашла. И Джинни подтвердила её догадку: — Не надо мне тут хлопать ресницами, изображая идиотку! Ты втрескалась в белобрысого сынка Пожирателя, в это вшивое отродье… Уверена, что и у него есть Чёрная Метка! Но ведь тебе виднее, так? Вы же тут крутили роман весь шестой курс! И как он в постели? Не называл тебя грязнокровкой и выскочкой? Или это была самая любимая ваша игра? Может, он наказывал тебя, шлёпая по тощей заднице за твоё маггловское происхождение? А? Гермиона быстро поняла, что девушка перед ней на грани нервного срыва. Или магического выброса. Потому что помимо абсурдности теории, которую она преподнесла, было в ней что-то, напомнившее Грейнджер свихнувшуюся Беллатриссу. Она потянулась за палочкой, но не успела. Та выскочила из её руки до того, как пальцы успели схватиться за древко. Джинни истерично расхохоталась: — Самое любимое заклинание Гарри Поттера! Ха! Видишь, какая я способная и верная ученица! Из-за ваших слюнявых извращений я потеряла любовь, ты, пигалица! Только такой отброс, как Малфой, смог обратить на тебя внимание! Небось и жениться обещал?! — она снова захохотала и всхлипнула, — Думаешь, он не проклял бы ваших полукровных ублюдков?! А я вот из-за тебя теперь одна! Поттеру, вечно благородному Поттеру важнее оказалась подруга, а не любимая! Он отказался от меня, чтобы сохранить ваш секретик! А я его всё равно узнала! От слова к слову Уизли становилась всё более невменяемой, и Гермионе бы испугаться, вот только за войну она, кажется, отбоялась на всю свою жизнь… За себя по крайней мере, потому что когда рядом были близкие, её палочка словно сама вздымалась на их защиту. Лишь после сна она чувствовала себя необычайно уязвимой, и чаще всего вскакивала готовой к бою. Но сейчас её внутренний голос почему-то молчал. Ей не верилось, что Джиневра может представлять для неё угрозу, наверное, именно поэтому она ляпнула: — Он отказался от тебя потому, что никогда не любил. Ни единой секунды своей жизни… — Гермиона твёрдо знала это, и видимо эта безапелляционная уверенность и то, как спокойно и правдиво прозвучал её голос на этой реплике, довели Уизли до края. — Да что ты знаешь о его любви? А? Может, знаешь, с кем он помолвлен?! А ты хоть знаешь, что он сделал из-за тебя?! Он убийца! И это ты его таким сделала! Он убил Лорда Малфоя, чтобы только этот мерзкий Пожиратель Смерти не помешал вашему счастью со своим змеёнышем! Чтобы у вас было всё малиново-вишнёво, блевали только радугой, и срали волшебной пыльцой! — У нас с Драко? Боже, да ты ненормальная! Ненормальная, — Гермиона повторила с вызовом, пытаясь призвать Джин к рациональности, — если думаешь, что он убил Малфоя, спасая меня сам не зная от чего! — Не зная, — тут же сосредоточилась Джинни, с остервенелым выражение лица обдумывая что-то. — Он не знал о письме? — девушка покивала чему-то в своей голове, а потом пробормотала, будто и забыв совсем о том, что у неё был слушатель, — А помолвку ведь можно и разорвать… Потом она вдруг очнулась, и как-то очень по-взрослому спросила: — Так Гарри не знал о том, что это я написала Люциусу о вашей с Малфоем связи? Что это я предупредила, что в его семье может появиться грязнокровка и целый выводок полукровок, и ему лучше что-то поскорее предпринять, чтобы избежать подобного позора… У Гермионы словно щёлкнуло в голове, и вся картинка выстроилась во вполне логичную историю: Люциус узнал об их выдуманном романе и приказал сыну жениться. Потом произошло нечто, что привело к его смерти, а Нарцисса увезла Драко, чтобы… Что? Уберечь от порочащей связи и женить на ком-то более угодном? Или спрятать от реальной угрозы? А может, помочь избежать того самого нежеланного брака… Впрочем, это не так важно, главное, что теперь стало ясно и то, почему они уходили в спешке, возможно, потенциальный супруг или супруга имеют какой-то вес в Британии, и только за границей они смогут жить спокойно… Ведь по словам Гарри, мать поддержала решение Драко об отказе от брака… За своими мыслями Грейнджер вообще не заметила, что происходит с Джиневрой. Взгляд той метался по туалету в поисках чего-то, а искры неспокойной магии витали вокруг неё, словно неуклюжий фейерверк. Холодные рассуждения Гермионы не давали ей сорваться на бурлящую в душе ярость, ведь перед ней была причина того, что происходило сейчас с Драко и с Гарри. Но когда от мрамора стен отразилось ядовитое: «Это ты виновата, что Гарри расстался со мной… Но всё ещё можно исправить…», всё благоразумие и выдержка девушки испарились. Она молниеносно призвала палочку из расслабленных пальцев Уизли и направила её прямо ей в сердце: — Гарри никогда не будет с тобой, никогда! Ты виновата в том, что сейчас с ним происходит! И ты виновата в том, что Драко пропал, что он в беде, ты, неадекватная, инфантильная идиотка! — с каждым словом она злилась всё сильнее, почти осознанно позволяя своей ярости выплёскиваться, свивая рваные кольца магии вокруг её груди и плеч. — Что ты видела в нём, кроме его избранности?! За что ты полюбила его? Что ты знаешь о нём, кроме того, что он показывал вам в Норе? Ты знаешь, какой его любимый цвет? Какой его главный страх? Что он ценит больше всего? Ты знаешь, о чём он мечтал, чем он дышал все эти годы? — гнев выплёскивался из неё вместе со взмахами палочки, и она не сразу поняла, что из её кончика потянулось страшное, опасное заклинание. — И как ты смеешь так говорить о Малфое, когда ты его совсем не знаешь?! Как ты можешь, чистокровная, так низко пасть в своём мнимом обожании?! Что даже не пытаешься проявить уважение к чувствам Гарри? — глаза Джин расширились в страхе, и она поняла, что перед ней опасная, сильная волшебница, а не просто бывшая подруга со средненькими способностями в практической магии. — Да ты и мизинца Драко не стоишь, ты, лицемерная тварь! — Гермиона резко взмахнула палочкой, взвивая в воздухе огненную плеть, наконец оформившуюся от её стихийной магии, и обрушила семихвостку на девушку, задевая её спину, левую руку и шею. — Да ты знаешь, что подумает о тебе наш Герой, что он сделает с тобой, если узнает о том, что ты сделала?! — второй удар плётки пришёлся ниже, прожигая мантию рыжей ведьмы на талии и оставляя болезненный ожог на кисти руки. Гермиона была настолько охвачена ненавистью и обидой за друзей, что совершенно игнорировала её крики. Но следующая фраза так полоснула холодом, что волшебница на мгновенье застыла. — А он и не узнает, — с ледяной уверенностью прошипела Уизли, и секунды шока соперницы хватило, чтобы нанести ответный удар, — Обливиэйт!