На кончиках пальцев

— Не надо ожидать быстрого восстановления. Нарциссе нужно хотя бы несколько недель. Но скорее, месяц. Парни напряжённо переглянулись: — И всё это время она должна быть в Мэноре? — Не обязательно. Главное, что Печать забвения была снята. Вы с успехом разрешили эту проблему, хотя мне с трудом верится, что вам удалось справиться с этим так легко… — профессор внимательно всматривался в глаза Поттера, будто ожидая намёка на какой-то секрет, который он хранил ото всех. — Магия рода Малфоев, как, наверное, и вся магия вообще, с готовностью отзывается Гарри. Так что, как только вы объяснили нам, что именно нам предстоит, он словно сделал половину дела… — Драко очень спокойно говорил, хотя в душе у него было столько вопросов, столько непонятных ему моментов… Если они женаты, почему Гарри в принципе не использует это для работы с его родовым гнездом. Как теперь будет сочетаться наследие Поттеров и Малфоев, и почему магия рода Поттеров закрыта для него. Может, несмотря на ту непонятную дружбу, что была между ними, Избранный брезгует пользоваться благами магии его рода. Ведь Люциус так много всего натворил за это время. В плотный клубок сворачивались все его страхи, но он надёжно прятал свои эмоции, чтобы не провоцировать ещё одного откровенного разговора. Драко понимал и принимал его необходимость, но откладывал, как мог. Потому что не был готов услышать, да попросту боялся услышать ответы на некоторые из волнующих его вопросов. И ему требовалось немного времени, чтобы эти вопросы хотя бы озвучить. Именно поэтому сейчас он просто комментировал профессору Линкмору происходящее, стараясь вообще не эмоционировать. Гарри не мог этого не заметить, но снова позволял ему разбираться со своими тараканами самостоятельно. Он мысленно задал ему вопрос, и Драко ответил, а потом они вдвоём уже обратились к Арману. — Здесь, на Гриммо, ей будет лучше? Или наоборот. Это родовое гнездо Блэков, но она теперь Малфой, не произойдёт ли какой-то диссонанс? Волшебник держал в руках палочку и беззвучно что-то шептал. Но на вопрос не ответил. — Профессор? — Прошу прощения, господа, — очнулся мужчина и всё же попросил повторить вопрос. — Я не могу не интересоваться вашей связью. Это удивительно! Это просто невероятно! Когда вы мысленно общаетесь, ваши магические ядра резонируют на одной частоте… Абсолютно! Вы понимаете, на абсолютно одной частоте! И ещё, я не смог не заметить, что величина ваших магических ядер равнозначна. Это невероятно! Это невозможно! А поэтому невероятно! — И всё же, профессор, может ли моя мама остаться здесь? — Безусловно. Безусловно. Но есть одно важное уточнение. Она сейчас мечется между мирами, если поэтически высказаться. Вам, молодой человек, нужно с ней разговаривать. Чтобы она слышала вас, чтобы понимала, куда ей возвращаться, когда сил будет достаточно. Драко кивнул. — Если ты спросишь меня сейчас, можете ли вы с Нарциссой остаться здесь, я тебя ударю! Прозвучало это не очень убедительно, но Малфой благоразумно промолчал. Этот разговор состоялся почти месяц назад. И до сих пор Драко так и не смог заставить себя задать самый важный для него вопрос. Почему Гарри никак не упоминает тот факт, что они — семья. Ведь это навсегда. От этого нельзя просто отмахнуться. И да, они пошли на этот шаг, чтобы выиграть войну. Наверное. Пожертвовали своим личным счастьем, чтобы спасти всю Британию. Скорее всего. Хотя от себя Драко не ожидал подобного самопожертвования, но он многое, из того, что видел в воспоминаниях Гарри, от себя не ожидал. Так что, судить о причинах своих прежних поступков он не мог объективно. Всё, что ему оставалось, — это верить в то, что у него были веские причины для каждого из них. Возвращаясь к самому больному, — какими бы не были аргументы, чтобы провести церемонию и сочетаться магическим браком, они сделали это. И сейчас не должны просто игнорировать этот факт. Но Гарри вёл себя так, будто они просто друзья. Возможно, они договорились поднять этот вопрос, когда кто-то из них влюбится или найдёт достойного партнера. И Поттер, мордредов Поттер, держал слово, никак не затрагивая эту тему, пока в этом нет смысла. Всё это время прошло в решении мелких и крупных вопросов. Самым главным был, конечно, Мэнор. Пока фальшивый Поттер пел со страницы газет о том, насколько всё будет хорошо, нужно лишь немного потерпеть и поднатужиться — и все последствия войны будут преодолены, все виновные будут наказаны, а невиновные отпущены, и вообще рай на земле расцветёт, — настоящий потихоньку изучал родовое гнездо Драко. После той странной истерики Гарри действительно рассказал Драко, как успокаивать свои эмоции, как стабилизировать магию, чтобы не зашкаливало напряжение в груди. — Вот смотри. Ты закрываешь глаза, и выстраиваешь мысленный мост ко мне. Но не надо представлять меня на том краю моста. Просто представляй, что где-то там я есть. Но ты не видишь меня. Не видишь, не чувствуешь, но знаешь, что я есть. Теперь спокойно, медленно пускай магию в моём направлении, тихонько разгоняя этот поток. В какой-то точке, где я воображаемо нахожусь, поток развернётся и устремится к тебе. Не бойся, позволь ему обернуться вокруг тебя. Он попадёт в цикл. И тебе станет легче. — Кто ты? И что ты сделал с неумёхой и косноязычным идиотом? — напряжённо спросил Драко и опустил глаза. — Ты ведь ко всему этому пришёл сам… Сколько попыток тебе понадобилось, чтобы понять, что делать без меня на том конце… Я не понимаю, как ты смог справиться. Я всё ещё не до конца всё понимаю. Но ты был всего лишь на Гриммо, а я в Мэноре не смог сдержать истерики. Как ты жил этот год?! — Трудно, Драко. Но это в прошлом. — Малфой упрямо молчал. — Ну, какой выбор у меня был? Разнести нашу спальню в Гриффиндорской башне, когда чувствовал, как ты с кем-то тра… — Гарри оборвал фразу, сглотнул, но не дал ошарашенному парню задать вопрос. — Или позволить моей магии развеять мебель в Большом зале, оттого, что ты меня не помнишь и не можешь помочь справиться с собственной магией? Эту роскошь, как и собственную смерть, я не рассматривал приемлемой. Так что, конечно, я опытным путём попытался хоть как-то облегчить себе задачу. И ты научишься держаться на расстоянии от меня. Закрываться от меня. Научишься не чувствовать моих эмоций, может, только самые яркие, самые сильные. Ну, и конечно, боль. Её мы чувствуем всегда. Ты поранил себя. Свою руку. Там, в замке. И я это очень хорошо почувствовал. — Постой, Поттер. Постой. Ты так говоришь, будто готовишь меня к тому, что мне придётся быть без тебя, — только услышав, как это предложение прозвучало, Драко понял, насколько уязвимым он проявил себя перед соратником. Но общаться как раньше, язвить, выдумывать оскорбления позаковыристей, надменно приподнимать бровь и показывать себя в самом лучшем свете уже не вышло бы. Он перерос этот сарказм и ядовитость. Перерос пустословие и ханжество. Он устал быть тем, кем был, да! Кем был раньше! Он навсегда останется Лордом своего рода, тоже благодаря Гарри. Он не сможет игнорировать своё воспитание и свои привычки, как наследника, а теперь и Главы древнего аристократического рода. И всё же, вот так просто, без задней мысли продемонстрировать кому-то, пусть даже и соратнику, и другу, что он в ком-то нуждается… Это было слишком. Но времени, чтобы дальше рефлексировать, Гарри ему не дал. Он взял его за руку и просто произнёс. — Я не отталкиваю тебя. Но ты должен обладать этими знаниями. Меня может не оказаться рядом. И это не обязательно будет наш с тобой выбор. Твоя мать спрятала тебя. И спрятала так, что мне понадобился месяц, чтобы отыскать. И, чтобы ты понимал: мы нужны друг другу. Ты нужен мне не меньше, чем сам испытываешь потребность в моём присутствии. Это магия соратников. Так сложилось. Это не делает тебя слабым. Понимаешь? Намного больше Драко чувствовал через связь. Волну умиротворения, уверенности, тепла. Заботу. Внимание. Поддержку. Силу. То, что заставляло верить, что он теперь никогда не будет один. Просто не сможет. Этот разговор показал Малфою одну важную деталь. Гарри даёт ему свободы столько, сколько никогда он не ощущал от родной семьи. Внимательно прислушивается к его желаниям, стремлениям, но не потакает им, а старается проникнуться ими, и уже после либо помочь ему в их осуществлении, либо объяснить свою позицию. Поттер вообще общался с ним как-то бережно и легко. Словно боялся надавить слишком сильно. И если сразу Драко даже не замечал этого, чувствуя просто комфорт и безопасность, то после месяца подобного обращения он потихоньку закипал. Осознать, что Гарри с ним дружит, было уже достаточно большим шагом. Но, признав этот факт, Малфой почти моментально понял, что вообще-то это происходит в одностороннем порядке. Гарри с ним дружит, а Драко отвечает ему только осторожным общением и отстранёнными комментариями. Зато каждую ночь он засыпает, только когда Гарри заходит к нему в спальню и прикасается ладонью к ладони. После той первой ночи он никогда не оставался рядом. Просто позволял ему уснуть и уходил. — Ты укладываешь меня, как маленького ребёнка, Поттер, — проворчал Драко, когда Гарри поднял его с дивана в гостиной и повёл, ещё сонного, в спальню. — Я подожду, пока ты подготовишься ко сну, и вернусь. Малфой на автомате принял тёплый душ и переоделся в пижаму. Застегнул пижамную куртку, но почти мгновенно ему стало жарко. Скинув её, он уселся на кровать, и стал ждать. Непонятно, зачем. В голове было пусто и дремотно. Какая-то непривычная лёгкость, будто он парит в облаках. Он прикрыл глаза, и его унесло куда-то. Это произошло само, без какого-то его участия, но он внезапно понял, что Гарри стоит прямо за его дверью, опираясь на стену спиной и затылком. Улыбается и вспоминает сегодняшний день. Думает о том, что они почти восстановили первый этаж Мэнора. Всего за неделю. В обстановке строжайшей секретности. И для него это не было достижением, что ли… Просто он радовался тому, как домовики после Литарума радостно отзываются на его просьбы — приказы на самом деле, но он их таковыми не считал; как они стараются угодить хозяину; как преображается Мэнор, хотя Чары Иллюзии на внешних границах не дают никому понять, что особняк оживает. Поттер вспоминал, как Драко смеялся над неуклюжестью Питты, и что-то в его образе, в его ощущениях… Было что-то, но сонный Малфой не мог разобрать, не мог зацепиться за суть. Он хихикнул от показанных ему воспоминаний, но всё неожиданно прервалось. Гарри стушевался и вошёл в спальню. — Ложись, — он сделал несколько шагов, прежде чем увидел, как чуть влажная белоснежная кожа Драко контрастирует с шоколадным шелком. Он отвёл глаза и медленно шагнул к самой кровати. Приподнял простынь и подождал, пока парень уляжется, старательно избегая смотреть на его обнажённое тело. Он закрылся, уже не так жёстко, как в то утро, после вопроса о Уизли, но достаточно, чтобы Малфоя окатило волной холода. Кожа после воды моментально продемонстрировала реакцию мурашками, чуть напряжёнными мышцами. Но Гарри не позволил себе взглянуть на его грудь. Он мановением руки укрыл парня простынёй, несколько раз вздохнул и всё же прикоснулся к руке. — Засыпай… И то, что Драко почувствовал, он тоже не сразу понял. Но осознание пришло позже. Намного. В тот раз он просто попросил его остаться. Ему было всё ещё холодно. Но понял, что произошло, только несколько недель спустя. Каждый день они возвращались в Мэнор. И Гарри только через неделю после того, как они сняли Печать забвения с рода, проведя обратный ритуал, после того, как на завтра же профессор открыл для Леди Малфой путь домой, как он выразился, только сделав самое сложное и опасное, Гарри рассказал, что Гермиона прислала ему письмо. Девушка не решилась оставить мистера Диггори в беде, как она выразилась, но подробно изложила его предположения. Прочитав его, Поттер, основываясь на том, что рассказал ему Типпи, на том, что чувствовал в Мэноре, пока Нарцисса ещё не закрыла род от него, сделал свои выводы. Гилберт Уорик что-то искал. Что-то настолько важное, что хранилось в Мэноре, что прибегнул к помощи тех, на кого был наложен запрет. С кем не могли сотрудничать волшебники, не обладающие некоторыми артефактами, либо не владеющие некоторыми тёмными заклинаниями. К оборотням. И теперь Гарри сам искал этот предмет. Хотя бы чтобы понять, как обезопасить Драко, если тот будет жить с мамой дома. Понимая, какой властью обладает этот волшебник, Поттер хотел сделать всё, чтобы у Уорика не осталось и шанса навредить Малфоям. Вопросы будущего были крайне туманными, неясными. И спрашивать у Драко в лоб, кем он хочет стать, когда вырастет, было неловко. Если он захочет покинуть Британию, то так тому и быть. Но сделать он это должен по собственному желанию, а не потому, что здесь ему грозит опасность. Гилберт Уорик такую опасность вполне мог представлять. У Поттера был и запасной план. Но пока озвучивать он его не планировал. Вообще, если честно, не планировал. Но и прибегнуть решил к этому плану только в крайнем случае. Он испробовал самые разные способы обнаружения искомого, но, не зная, какой именно предмет тебе нужен, не так то просто его найти. И если с крестражами Волдеморта у него была хотя бы отправная точка, то здесь пустота. И Драко, даже зная свой дом вдоль и поперёк, как ему казалось, мало чем мог помочь. После стольких обысков авроров и набегов оборотней, которые ничего не нашли, казалось, что не осталось ни одного места в огромном особняке, которое они бы не обшарили. После неожиданного предложения Малфоя остаться на ночь отношения парней никак не изменились. Драко принял дружбу Гарри как нечто, что само собой разумеется, почти не удивляясь её проявлениям. И если для Поттера нормально укладывать его спать — отлично. И если иногда Малфою хочется чувствовать его присутствие рядом всю ночь — здорово. Никаких задних мыслей. В одну из таких ночей, когда парни лежали, ещё не совсем готовые уснуть после активных поисков непонятно чего, Гарри спросил. — Как ты думаешь, кто спрятал это нечто в Мэноре? Волдеморт или твой отец? Драко тут же помрачнел. — Тёмному Лорду не было смысла что-то прятать в особняке. Если ему что-то нужно было сохранить, он использовал для этого людей. Так что это точно был отец. — Ты знаешь, как он умер? Я знаю, что это был не ты. — Он был моим отцом, Поттер. Я никогда бы не смог. Я наверное вообще не способен… — Малфоя накрыла волна какого-то ужаса, близкого к удушью. — Вдохни, Драко. И спокойно выдохни. — Мы можем позже об этом поговорить? — Когда пожелаешь, Драко. — Гарри не стал настаивать — Обнять? — неожиданно даже для себя спросил он. Драко кивнул. — Иди ко мне, — он раскрыл руки, и Малфой перебрался ближе к нему на кровати. — Знаешь, — сказал он, удобно устроившись на груди Поттера, — Когда на первом курсе я предлагал тебе дружбу, то совершенно не представлял, что дружить с тобой окажется так… — Как? — Так. — просто ответил Малфой. — Я просто совершенно не представляю, где нам найти то, что ищет Уорик. Но если он так настойчиво проверяет Мэнор, у него должны быть веские причины для подобной уверенности. — Или он считает их достаточно вескими. От моего отца можно было ожидать чего угодно. И совсем не обязательно он спрятал это нечто у нас. — Если только он не видел это собственными глазами. Рвать портреты, ломать стены… Это варварски, но возможно, в этом есть свой смысл… — Ты это о чём сейчас? — Драко пошевелился, оторвал голову от тёплой груди Гарри и посмотрел в его лицо. — Если он видел, как Люциус что-то ему показал и потом вернулся уже без этого… Так, из сферы предположений… То кто-то ещё мог это видеть… — Ты говоришь загадками, Гарри. А я их с последнего времени не выношу. — Давай мы завтра проверим мою идею. А сегодня будем спать. Ладно? Драко снова кивнул, но не отстранился, как предполагал Гарри, а просто закрыл глаза и улёгся на то же место. В его руках. Они проверили. И Поттер, конечно, оказался прав. И ведь разгадка была так близка! Нужно было всего-то спросить домовиков. Типпи действительно вспомнил и Уорика, и тот вечер, когда он прибыл в Мэнор, тайно, естественно. Но где хозяин спрятал то, что было нужно седому господину, он не знал. Зато пообещал, что эльфы проверят каждый сантиметр Мэнора. И найдут всё, что спрятано. Поттер не переставал удивляться этим существам. Они общались с домом, как с живым, думающим и чувствующим созданием. И их магия, подобно магии гоблинов, могла как-то взаимодействовать с магией поместья. А значит, дом покажет им то, что просят нынешние хозяева. Сразу после этого прорыва в поисках, на пороге их дома появилась Гермиона. Гарри именно так и почувствовал: Драко, услышав стук в дверь, задался вопросом, кто пришёл к ним домой так поздно. Это настолько его взволновало, что он тут же услышал встревоженного Малфоя: — Всё в порядке? Гарри улыбнулся, и мысленно ответил, что уже идёт. Подруга выслушала парней с интересом, но беспокойное выражение лица не оставляло её ни на секунду. — Ну, то, что у вас ушло две недели на то, что я бы решила за вечер, меня не удивляет. А вот придерживать действия Уорика в Министерстве становится всё сложнее. И я не планировала строить политическую карьеру, Гарри. — она не звучала высокомерно, но холодок в голосе Поттера слегка насторожил. — Можно было банально отправить мне сову. И если я понимаю Драко, который просто не помнит, что я его друг, то ты, Гарри, меня просто поражаешь. Если бы ты хоть намекнул, что вывел домовиков из Литарума, я бы тебе рассказала о том, что лучше них никто не расскажет о тайнах дома. Но хватит об этом, вы, вероятно, были слишком заняты друг другом, чтобы подумать о том, что люди, которые вам помогли, всё ещё рвут жилы, — на этой фразе Гарри так округлил глаза, что даже не смотрящая прямо на него девушка заметила это. Она нахмурилась. Наблюдая за парнями, она была уверена, что они разобрались в своих отношениях. Но, видимо, где-то ошиблась. Драко не мог не обратить своё внимание на её комментарий. — Сколько можно заново развивать свою связь? По ходу дела сообразите, как она работает! А вам ведь её нужно ещё закрепить! Что, пока будете разбираться и с этим, весь мир на паузу поставить?! — уже куда более раздражённо заявила Гермиона, но увидев успокоившегося Поттера, неодобрительно покачала головой. Её этот выход из ситуации явно оставил в недоумении. — Ладно, это будет на вашей совести, но я пришла сказать, что больше не позволю Адаму появляться в Министерстве. Ему становится хуже, но он не обращает на это внимание. И я хочу, чтобы ты, Поттер, запретил ему тебе помогать! — это заявление повергло в шок обоих парней. — Его смерть будет на нашей совести, вы что, не понимаете? Вы-то восстановились со своим соратничеством. А нам что делать?! — Гермиона, как ты себе это представляешь? Я заявлюсь к нему в офис и заявлю: не смейте мне помогать?! — Нет. Вообще-то я предлагаю положить конец этой кукле, что вещает от твоего имени. И теперь стой! Не перебивай! — она подняла указательный пальчик на манер Слизнорта. — Драко не обязательно восставать из мёртвых. Просто та чушь, что за эти две недели, да даже за месяц, натворили Джинни и Министр, уже выходит за всякие рамки! — Грейнджер! Ты понимаешь, о чём его просишь? — этот ядовитый протест так сильно тряхнул Гермиону, что она только спустя долгие десять секунд поняла, что Драко случайно использовал магию. Но тон, которым он высказался, говорил сам за себя. — Ты просишь его подставиться. Пока он сидит тихо, никому нет дела до того, чем он занят. Мало ли, сколько времени у него займёт восстановление после битвы? И да, Поттер, я прочитал всю прессу за тот период. Ты набирался сил после сражения с Волдемортом, но сейчас чувствуешь себя прекрасно. Мисс Скиттер периодически саркастично отзывается о том, как чудодейственно на тебя повлиял отпуск, раз ты так сменил свои изначальные цели не лезть в политику, но следить за соблюдением справедливости и открытости в Министерстве. — Мисс Скиттер и меня уже достала своими провокационными вопросами! Что случилось с Героем? Знаю ли я дату свадьбы? Боже, этот фарс на самом деле плохо отражается на моём мировоззрении. Я всё чаще хочу что-нибудь взорвать и всё реже считаю это такой уж плохой идеей… А что до твоего вопроса, Драко, тебе-то что? Вы с ним вместе почти непобедимы. Особенно, если наконец поймёте все основы вашего взаимодействия. А эта сила, которую Гарри как-то получил после смерти Волдеморта… Короче, бояться, как мне кажется, нечего. — Нечего?! — Гарри настороженно положил руку на плечо Драко, успокаивая его прикосновением. — Гермиона! — имя вырвалось непроизвольно, но обращать внимание на это парень не стал, в отличие от девушки. — Пока Гарри сидит тихо, никто не интересуется его делами. Но стоит ему начать настаивать на своём… — Пока Гарри, — язвительно передразнила его волшебница, — Сидит тихо, творятся жуткие дела! Даже мне, со всей моей нынешней, весьма сомнительной, кстати, властью, только вчера удалось узнать, где держат мистера Лавгуда! Что, на него тебе тоже плевать, Поттер, а? Тихий ответ Героя поразил и Драко, и подругу. — На всех. Мне плевать на всех, кроме него, Гермиона. Даже на себя. Поэтому перестань взывать к моей совести. Он рядом. Он жив. Он в порядке. Вот, что для меня имеет значение. Нам нужно найти то, что нужно Гилберту Уорику. Дождаться, когда Леди Малфой придёт в себя. А уж после этого я буду думать, как поступить, чтобы было лучше. Но даже мистер Лавгуд, — теперь настала его очередь передразнивать девушку, — не заставит меня сделать то, что нужно другим, а не мне. — А не ему, — ледяным тоном ответила Грейнджер и встала, чтобы уйти. — Ты хотел сказать, то, что нужно не Малфою! — Пусть даже так, — вслед за девушкой поднялся Поттер. — И ты знаешь, что тебе я не стал бы лицемерить. Во благо Британии я прожил семь лет. Думаешь, я ещё не отдал ей свой долг? — Я не спорю с тобой, Гарри. В этом вопросе только тебе решать. Но когда Драко понадобится твоё влияние, ты его себе вернёшь, только потому, что это понадобилось Малфоям, — с горечью возразила девушка. — А что мне делать с моей совестью? Мистер Диггори умирает, ты понимаешь? Он умирает, просто заставляя себя ходить на эту чёртову работу! Потому что вбил себе в голову, что должен отдать тебе некий долг! Гарри, как мне смотреть на это равнодушно? — Это вопросы твоей совести, моя совесть чиста. Я благодарен, но ни о чём его не просил. — Эй, Гриффиндор! По углам! — резко сказал Малфой и действительно встал между ними. — Гарри, ты позже мне объяснишь эти твои закидоны. Гермиона, ты уверена, что мистеру Диггори нужно именно от Поттера услышать, что он ничего никому не должен? Потому что я не так много общался с ним, но у меня сложилось впечатление, что он сам принимает все решения в своей жизни. Девушка отвела глаза. Драко повторил те же слова, что говорил и сам Адам. Его решение. Это его решение. Но она не могла смириться с ним, так же, как и мадам Помфри. Только причины этого неприятия были ей непонятны. — Я просто вижу, что он… Ладно, ребят. Простите. Я только рада, что моё предчувствие о том, что не стоит аппарировать к вам без предупреждения, оправдалось. Драко снова непонимающе уставился на Гарри, только в этот раз он не планировал спускать всё это на тормозах. И снова Гермиона спасла ситуацию: — Я пойду… Уверена, что Адам ещё в Министерстве. — Ещё даже не закончился рабочий день. А ты ведёшь себя нелогично, — Драко говорил мягко и вкрадчиво, потому что последняя реплика девушки прозвучала едва ли не трагично. — Почему ты так переживаешь за него? — Он один, — совсем раскисла Грейнджер и прослезилась. Гарри хотел подойти к ней, но Малфой оказался ближе, и волшебница позорно разревелась прямо на его плече. И если сразу Драко был немного ошарашен, то потом всё же принял волевое решение. Пусть он не помнит, что дружил с Грейнджер, она точно всё ещё считает его другом. И ревёт у него на плече. И раз уж у них с Поттером вечная магическая связь — тут он не отметил для себя, что именно он имел в виду: брак или соратничество, — то неплохо бы научиться общаться с его друзьями. Он сделал Гарри небрежный жест, будто прогоняет загульного книззла из своего сада, и чуть приобнял девушку. — Тебе нужно чаю выпить. С прекрасным безе, который Кричер сейчас нам подаст, — чуть громче он сказал последнюю часть фразы, и эльф, появившись на секунду, тут же исчез. Поттер тоже решил пока не вмешиваться. Уже вечером, когда Гермиона пришла в себя и примерно двадцать раз извинилась за свою несдержанность перед Малфоем, наговорившим ей кучу комплиментов о новом образе, прекрасном вкусе, отличных идеях и точных комментариях, Гарри смог, наконец, поговорить с ней. — Ты понимаешь, Герми, что меня вообще теперь мало что трогает. Я почти не испытываю никаких эмоций, если это не связано с Драко, — исповедовался Гарри, глотая крепкое. — Ты знаешь, что он каждый день разговаривает с мамой? И я изо всех сил стараюсь не подслушивать, но эмоции… Его что-то беспокоит, когда он с ней рядом. Если она не очнётся, он мне никогда этого не простит, понимаешь? — Ты идиот? Ты тут причём? — Найди я его раньше, Нарцисса была бы в порядке. Этамин! Он доверил мне своё имя, когда просто любил меня. На то Рождество, когда ещё не знал, что это соратничество. Он подарил мне своё имя на кулоне. Драко, он… — Так почему ты не скажешь ему? Гарри? — девушка поняла, что бесполезно сейчас взывать Героя к рацио. Она переключила тему на более волнующую. — Ты не хуже меня знаешь, что это правильно. Гермиона злобно посмотрела на друга: — Ты не доверяешь ему. Так? Думаешь, что он будет просто пользоваться тобой, если узнает, что ты любишь его. — Подруга… Если будет стоять вопрос о доверии, я скорее поверю ему, чем себе. Ты же знаешь, что мы можем чувствовать друг друга. Как можно обмануться? Нет… Просто я боюсь, что он будет чувствовать себя обязанным и в итоге перепутает любовь с благодарностью. А я это пойму, Герми, я это обязательно пойму. — Ты, дурак, Гарри. Ты просто дурак. Но поступай, как знаешь. Только подумай вот о чём. Как думаешь, насколько просто ему будет понять собственные чувства, если он не отличает их от твоих? Просто потому, что не знает о них. Это ошибка. Но твоя ошибка. Гермиона ушла, твёрдо убеждённая в том, что вообще-то для Гарри вообще не важно, что творится в волшебном мире. Она ещё раз донесла до него, насколько зыбким кажется их стремление противостоять Уорику. На его стороне почти весь Визенгамот. На его стороне Шеклболт. Но ещё целых десять дней им с Адамом пришлось изобретать всё новые способы, как отвлечь внимание Министерства от Малфой-мэнора. Особенно учитывая, насколько он преображался даже несмотря на чары Иллюзии. Когда домовики отчитались о том, что закончили поиски, на дворе заканчивался июнь. Гарри и Драко стояли посреди чистенького каминного зала и смотрели на груду вещей. Что-то было спрятано явно по ошибке, или рассеяло внесённую в предмет магию за столько веков. Что-то было настолько милым, — как например игрушечный единорог, на котором было написано коряво «Панси», — что явно относилось к детским шалостям самого Драко. Который так смущенно улыбался и краснел, что не будь Поттер уверен, что ему прилетит Ступефай, расцеловал бы на глазах изумленных эльфов. Но были и действительно страшные предметы. Среди них Драко узнал клинок своего деда, и тут же приказал вернуть туда, откуда взяли, не сообщая, где его нашли, несколько фиалов Северуса, явно содержащие не Веселящее зелье, которые Малфой велел убрать в запасники. Кое-что по мелочи, типа проклятых галеонов и странных, сладко пахнущих цветов. Но один предмет одновременно притянул взгляд обоих парней. Простой круглый сосуд. С очень знакомым содержимым. Это было плотно закупоренное воспоминание. Ни кому оно принадлежит, ни сколько пролежало в стенах Малфой-мэнора, было неясно. — Посмотрим? — Гарри с готовностью посмотрел на любимого, перед этим отпустив эльфов с благодарностью и предложением устроить им всем небольшой праздник. Драко замер. Он был готов уже попросить Гарри посмотреть воспоминание в одиночестве, но не успел. — Я никогда не сделаю чего-то, что тебе навредит. Никогда, понял? — злобно сказал Поттер, а потом сжал его руку до боли. В душе полоснуло бритвой решимости сделать всё для него и обиды за сомнения. — Прости, — глаза Гарри всё ещё сверкали гневом, но он уже отпустил предплечье и отвёл взгляд. — У нас нет омута памяти. По крайней мере больше нет… Вдаваться в подробности, почему, он не стал. Но Гарри и так понял, что это неприятная история. — Ну, мы точно знаем, где он есть… — ничуть не расстроившись, сказал Поттер, и увидел отсвет понимания в глазах Драко. — Опять в кабинет директора? — и тут Гарри испугался. Он застыл, вглядываясь в лицо Драко, пытаясь понять, о чём именно он говорит. — Ну что? Как затянуть меня в свой сон, таскать за собой, как привязанного, включая директорский кабинет, так ты готов. А как наяву переместиться в Хог, что, поджилки затряслись? Что случилось-то? — Там был ты? — неверяще спросил Поттер. — Ты меня видел. И называл по имени. И много чего интересного рассказал, Гарри. Вот теперь ты меня пугаешь по-настоящему. — Я думал, это был просто сон… И ты никогда не говорил мне, что был там… Он отвернулся и подошёл к окну. Тогда он с душой нараспашку провёл несколько замечательных часов, как оказалось дней, в компании Малфоя. Но никак не ожидал, что тот был не плодом его воображения. Он не был способен вызвать осознанное сновидение. Он даже не совсем помнил теорию. И уж точно не намеревался делать этого в тот день. — Ну, во-первых, мне нужно было время. Во-вторых, что-то из того, что ты говорил мне во сне, ты повторил наяву. Когда мы разговаривали. Я знаю, что ты не всё сказал. Но видимо, тебе не очень приятно, что я знаю больше, чем ты предполагал… Однако извиняться за это я не намерен. Ты не считаешь нужным посвящать меня в какую-то часть моего прошлого. И я просто не могу тебе не доверять. Это получается непроизвольно. Я просто верю, что ты считаешь, что поступаешь правильно. Но я не смогу так долго. И когда буду готов, я тебе задам все вопросы. — Драко… — Поттер был явно растерян. — Драко… Я… — Что ты? Что? Вытащил меня в свои фантазии, прокатил на метле, и думаешь… — раздражённо перебил его волшебник, но Гарри его остановил. — Драко, я не умею вызывать осознанные сновидения. Это было твоё. Твой сон. Какое-то время парень не знал, как воспринимать эту информацию. — Нет, ты менял реальность… — Потому что я — это я. В прошлый раз тоже так вышло, — он изобразил букет роз, в которые была вплетена белая камелия. И этот вид был так знаком Драко, так до боли знаком, что он растерялся. Перед глазами возникли странные картинки их беседки в зимнем саду, любимые мамины розы, камин и они с Гарри на ковре… Всё это было похоже на сон, но какой-то неправильный. Искусственный. Защемило где-то в груди, и он решительно стряхнул с себя наваждение. — Потом расскажешь. В Хогвартс? — В Хогвартс… — подтвердил Гарри и взял Драко за руку. — Я обещаю, что честно отвечу на любой твой вопрос. Всегда. — Малфой только кивнул и закрыл глаза. Аппарацию он терпеть не мог.