На кончиках пальцев

Гермиона ещё ни разу не ощущала легилименцию так, как сейчас. Чисто, легко, без каких-либо препятствий и сомнений. Это было похоже на очень реалистичный сон. Драко стоял в комнате, запертой и пустой. А она находилась где-то за её пределами, но видела всё будто изнутри. — Драко, что произошло? Парень никак не удивился появлению гостей в своей голове. — Мы поссорились. Он показал мне, что любил меня, а я испугался, и он стал айсбергом с льдисто-изумрудными глазами. По мнению Гермионы, слизеринец был не в себе. Он был слишком похож на Луну. Тот же взгляд. Та же неадекватность. — Драко. Что случилось с Гарри? — Это я виноват… Я трус, — было не совсем понятно, отвечает он на вопрос, или просто решил высказаться. — И он любит тебя даже за это, это же Поттер, Драко. Где он? Малфой посмотрел больными глазами в пустоту, но потом зажмурился, будто ребёнок, увидевший что-то страшное. — Я не… знаю. Я не знаю. Он закрылся от меня, потому что мы поссорились. И мне так плохо. Я его не чувствую… — Драко, сосредоточься. Не надо ловить его эмоции. Ему больно. И тебе тоже больно, Драко. Что с ним? — Гермиона теряла терпение. — Мне так больно. Мне было так хорошо. А теперь так больно… Он мне нужен. Нужен так сильно. Но не так. Я так не смогу. Я без него не смогу… Он холодный, и я так не смогу. — Драко, сын, Малфои не отдают то, что принадлежит им. Он твой супруг? — Супруг… Мама, он мой… — снова растерянность и опустошённость. — Исправь всё, — не стала дожидаться конкретного ответа от рассеянного сына женщина. — Я не могу его почувствовать, — пожаловался парень. — Только пустота. И боль. Мне больно. У меня болит душа. Но не у него. У него только холод. И пустота… — Драко, ты горишь. И он тоже! — Гермиона была растеряна и зла, потому что не понимала, как нарисовать для Малфоя путь к Гарри. Они всегда были связаны только через эмоции. Связь тел была скорее следствием. И все её заготовленные речи упирались в малфоевское «у него только пустота». Но Нарцисса иначе повела беседу. — Сын, вернись в момент! Ты Малфой! И у тебя забрали мужа! К Мордреду чувства! Дёрни за брачные узы и найди своего супруга! Сейчас же! Такой властной Грейнджер её никогда не знала. И эта власть в её голосе была страстной и живой, такой далёкой от привычной беспристрастности и холодности, что всегда была свойственна женщине. — В моём супруге больше нет любви, мама, — так же отстранённо произнёс Драко, и Гермиона содрогнулась оттого, как прозвучал ответ волшебницы. — Ты ещё так юн, Лорд, но не можешь не знать главного завета своего рода! Нет никого важнее семьи! Твой муж где-то там, и не смей предавать интересы Малфоев! Он — семья! И ты ему нужен! Утри сопли, сын, и найди своего супруга! Кажется, это подействовало, потому что границы между Драко и волшебницами в его голове стерлись. — Мама! — Малфой будто только понял, что Нарцисса пришла в себя. — Гарри! — это, видимо, должно было что-то значить, но Гермиона не могла позволить им тратить время на счастливое воссоединение. — Где он, Драко? — Он ушёл в Министерство. Мы поссорились, и он ушёл к Министру, узнать, как воскресить Сириуса, — этот Малфой нравился девушке намного больше. — Это невозможно. Он мёртв, — Нарцисса снова была холодна и собрана. Но её комментарии сейчас были ни к чему. Гермиона не выдержала. — Это я и так знаю, Драко! Где. Он. Сейчас! Ты горишь, у тебя будто огонь под кожей. Где Поттер? Позови его! С ним что-то сделали! Драко закрыл глаза и сжал кулаки. Что происходило в этот момент с Малфоем было непонятно, но он спустя несколько долгих минут посмотрел на Гермиону, настороженно следящую за ним, потом на мать, теперь удовлетворённо улыбающуюся. — Вон из моей головы! Их вымело из его сознания, Драко продолжал лежать на полу, его тело всё так же горело, но было видно, что он уже вполне осознаёт своё состояние. — Поттер! — Драко? Зачем ты здесь? — голос волшебника звучал так же отстранённо, как и дома. Будто кукла решила говорить. — Тупее вопроса ты задать не мог… Что с тобой? Где ты? Ты можешь показать мне? Тебя нужно вытащить оттуда! — Зачем? Я нигде. Мне хорошо. Ты жив. Что тебе нужно? — Тебе хорошо? Ты умираешь, Поттер! — Малфой негодовал. —  Тебе хорошо?! А мне плохо! Мне плохо. Без тебя плохо, — на том конце уже привычно не чувствовалось отклика. И поэтому тишина была настолько пугающей, что Драко внутренне содрогнулся. Но понял, что не так нужно его возвращать. Не так нужно всё исправлять. — Ты прав, Поттер! Я тебя не люблю. Но я тебе верю! Верю, что тогда, на шестом курсе любил тебя так сильно, что захотел вернуться на верную смерть, только чтобы иметь шанс тебе помочь. Других поводов я не вижу. Я слизеринец, Гарри, я всегда нашёл бы способ извернуться. Если бы хотел. Я знаю, Поттер, что любил тебя так сильно, что не мог позволить себе быть трусом, не мог позволить себе прятаться в твоей тени, за твоей спиной. Гарри, сегодня, сейчас я не могу соврать тебе, чтобы только вытащить тебя из того дерьма, в которое ты сам себя загнал. Я не могу сказать тебе, что отвечу на твои чувства, которые, я знаю, всё ещё есть! — он немного отвлёкся от своей убеждающей речи, теперь пытаясь себя самого успокоить. —  Они не могут вот так пропасть, умереть в одну секунду. Ты пронёс их, Поттер, через войну. Ты всё ещё любишь меня, и ты вернёшься ко мне, потому что ты мой муж! Потому что мне нужна твоя любовь, как бы эгоистично это не звучало! Потому что твои руки делают меня счастливым, то тепло, которое греет меня рядом с тобой, оно мне нужно как воздух… И я прошу тебя, помоги мне тебя вернуть. Помоги мне. Я любил тебя достаточно сильно, чтобы не думая о том, насколько неадекватно я себя веду, влезть в твою голову и стереть с лица Земли этого безносого ублюдка, — мыслей в голове был миллион, и выбрать нужную было сложно. —  Ты нужен мне, Гарри. Мне нужна твоя любовь. Мне нужно твоё тепло. Не только потому, что мы Соратники, с магией я как-нибудь справлюсь, до этого же вроде что-то получалось… Ты увидел во мне что-то, что заставило меня прийти к тебе. Ты сделался мне другом, и я не могу тебя потерять, — Драко несло, его высказывания теряли логику повествования, и он даже не понял, что на протяжении уже нескольких минут чувствует своего мужа. И не только узами брака, которые были словно искусственными по сравнению со связью Соратников. Он чувствует его отклик. И чем сильнее Гарри реагировал на слова Малфоя, тем искреннее лились признания из его уст. — Знаешь, чего я боялся, когда шла битва за Хогвартс? Да, твоей смерти боялся больше всего, что он победит, а я с этим жить не смогу. Но ещё… Мне так хотелось, чтобы меня любили. Мне так хотелось быть любимым. И я знаю, что взамен могу дать тебе только уважение, заботу и искренность. И я так надеюсь, что ты примешь это. Что этого хватит, чтобы ты был счастлив. Дерзко? Эгоистично? Типично по-слизерински? Называй, как хочешь, Поттер. Но не уходи. Не уходи туда, где все твои чувства леденеют. Это страшно. Жить так страшно. И я понимаю, что ты будешь страдать от безответности, но я всё сделаю, чтобы ты никогда не почувствовал ложь с моей стороны. Я буду верным супругом, я буду надёжным соратником, я смогу, ты покажешь мне, как это — дружить беззаветно и безусловно, покажешь снова, и я… Мне нужно быть рядом, мне нужно, чтобы ты был рядом. Потому что то, что я чувствую — это пугающая своими размерами привязанность, благодарность, почти благоговеяние. Ты многому меня научил. И пусть я не помню, как это — дружить с тобой. Как это — дружить. Но я знаю это. На уровне чувства… Я чувствую тебя, Поттер! Я чувствую тебя! — завопил от радости Малфой, совсем неаристократично, и почувствовал, что Гарри улыбается. — Ты, тупоголовый идиот! Я же думал, что свихнусь без тебя! Ты понимаешь вообще, как это трудно, дышать, зная, что больше нет твоего тепла? Ты! Оставался бы в гостях у своей Покровительницы! Ты же там был? Да? Ушёл к ней в гости, чтобы перестать меня любить? Не смей! Я без этого сдохну, Поттер. Так и знай. Я всё это время, годы, — ты понимаешь, годы! — чувствовал твою любовь, и сейчас я без неё просто сдохну! — Тогда сдохнем вместе, Драко. Потому что я тоже не могу тебя не любить. И мне достаточно хотя бы того, что тебе от этого хорошо. Я подумал, тебе противно. — Ты себя в зеркало видел? — Драко закатил глаза, и Поттер почувствовал это. Он дышал коротко. Ничего не видел вокруг. Но осознание, что Драко рядом, делало его муки выносимыми. Ещё тогда, в ловушке Миноры он понял, что Смерть дышит с ним в унисон. Что он способен понять её, ответить ей. Отказом или взаимностью. И это не напугало его. Но рядом оказался Драко. И он не мог позволить ему остаться в её чертогах. Не такой должна быть его смерть. Она должна быть покойной. И он выбрался из круга. А потом, стоя в собственной гостиной и чувствуя, как Драко на подкорке сознания отторгает саму его суть, отвергает его, бежит от него, он так захотел снова оказаться в том круге — где нет настоящего или прошлого, где нет эмоций и впечатлений. Где спокойная пустошь из существования. Так захотел, что забыл, что может. Что и правда теперь всегда может попасть туда, куда захочет. И только это спасло кабинет Министра от взрыва. Все его эмоции будто оказались в хрустальном снежном шаре. И он наблюдал за ними, запечатанными в прозрачный материал, с любопытством орнитолога. Даже согласился выпить чаю, пока выслушивал слова артефактора, что-то пытающегося объяснить. Тот лгал. Каждым словом. Не было никакого артефакта. Им зачем-то нужен был сам Гарри, но понять, что же от него хотят Министр и Уизли, было не суждено. Кровь вспыхнула лавой, а потом он отключился. Всё это он показал Драко. Но глаза открыть он не мог, как и понять, где он. — Я поговорю с мамой и Гермионой. И мы придумаем, что делать. Но ты, Поттер, такой идиот! Ну как можно было пить что-то из чашки, если не ты это туда налил?! — Я проверил, там не было яда… И Драко… Я рад, что Нарцисса жива, если бы… — Заткнись, Поттер! И никуда больше не уходи! — после минутной паузы Драко будто проверил, — Слышишь, Поттер? Никогда больше не уходи… Я постараюсь сделать для тебя всё, мы найдём способ нормально общаться. Только никогда не уходи больше… Общение с Гермионой, Леди Малфой и Гарри было похоже на бред сумасшедшего. Потому что постоянно озвучивать его слова было странно, особенно, когда Драко самому есть что сказать. — Бред. Если только в тот момент Гарри действительно потерял все чувства. Я выплюнул Амортенцию, не успев проглотить. Связь, видимо, меня защитила. — Но Амортенция не яд. А мистер Поттер очевидно находится под воздействием чего-то ядовитого… — Драко, что ты чувствуешь? Саднит язык? Не сладко во рту? Или может быть, вкус крови? Хоть что-то… — Гермиона всё пыталась выяснить, что именно сделали с Гарри. Драко на минуту полностью окунулся в ощущения Поттера, и понял, что тот в агонии. Просто уже видимо привычно скрывал от него этот факт. Решив не тратить время сейчас, а объяснить этому кретину всю степень его неправоты потом, когда будет возможность раздать ему отличных затрещин вживую, Малфой вынырнул из этого состояния и чётко произнёс: — Грейнджер, он умирает. Я чувствую это. Ему уже даже не больно. Он просто горит так, будто всё тело его разместили на костре. Надо что-то делать. То, что чувствовал я — это тоже пожар. Но не Адское же пламя, ей—Мерлин! Мы это уже делали? Что мне делать? Как мне его достать? — Драко, — испуганно, но всё ещё надеясь на их связь сказала девушка, — нужно понять, что случилось. Предположениями мы только всё испортим! Но в теории, ты можешь взять магию того состава, что так разжигает его кровь, на себя. Просто представь, что она из его кровотока попадает в твой, будто… — По волшебству, — подсказала Нарцисса, и Гермиона посчитала бы это издёвкой, если бы женщина не была настолько серьёзна. Малфой закрыл глаза. А потом просто рухнул с кресла. И очень поэтично захрапел. — Кричер! Эльф будто только и ждал зова. Он уложил хозяина на кровать, которую всего полчаса назад занимала Леди Малфой, а Гермиона наложила Диагностические чары. — Он спит? — удивлению Нарциссы не было предела. — Я ожидала как минимум того, что домовик принесёт все Антидоты из хранилищ Блэков… Почему же тогда мистер Поттер едва не умер? — Бадьян… — рассеянно произнесла Грейнджер. — Ну, конечно! Бадьян! Ему категорически противопоказан бадьян. И хотя прошло уже больше месяца после Сонной лощины, видимо следы его всё ещё остались… — Сонной лощины? — женщина понятливо промолчала, не комментируя очевидное. — Что ж, мисс Грейнджер. Нам о многом нужно поговорить. И начать, верно, стоит мне.

***

— Вы убили мистера Поттера, Джиневра! Не думайте, что по этому поводу я буду инициировать справедливое и полное разбирательство! Что бы вы себе не думали, я прежде всего беспокоюсь о людях! И сейчас Магическая Британия просто не вынесет потери Героя. Так что подтирайте свои сопли, и идите на пресс-конференцию. Живо! И имейте в виду! У вас скоро помолвка с Гарри Поттером! Мисс Уизли вынесло из кабинета Министра быстрее, чем тот успел моргнуть. Волшебник только надеялся, что девчонка примет правильное решение и не наломает дров. Потом, конечно, им предстоит многое предпринять. Но для спокойствия страны он готов был пойти на жертвы. Конечно, конкретно Золотого мальчика он не планировал укладывать на алтарь благополучия Британии. Но судьба распорядилась иначе. Времени разбираться в том, почему мисс Уизли сделала то, что сделала, не было. Журналисты уже собрались, и заставлять их ждать было нельзя. По плану они должны были усыпить мистера Поттера и переместить его в контролируемую обстановку. Джиневра пришла к нему за несколько дней до мероприятия. И показала крайне тревожное воспоминание. — Завидуешь ему? — Не поверишь, нет. Не завидую. Столько силы… И что мне с ней делать? Я бы вообще не хотел оказаться больше в ситуации, когда мне пригодилось бы аппарировать из Хогвартса. Или удерживать чары Отводящие Взгляд для пятерых человек. Когда он забывается, от него веет такой мощью… Как будто десять Дамблдоров стоят перед тобой. А потом он будто вспоминает, что вокруг есть люди. Что нужно держать себя в руках. Зачем мне это? Я вполне спокойно буду использовать камин… Его сила, как бы она к нему не пришла, она страшная. И я такой не хочу. — Я спрашивал про Гермиону. Но видимо, для тебя этот вопрос больнее… — Не спрашивай меня про Гермиону. И я не буду спрашивать у тебя про… — Не буду. И всё же. Почему ты думаешь, что с такой силой, как у Гарри, раз она такая уж огромная, ты не нашёл бы, что делать… Воскресить кого-нибудь, например… — Это невозможно, Джордж, — одинокий близнец приподнялся, показывая свою заинтересованность. — Потому что, если бы он мог кого-то воскресить, то… — глаза Рона округлились. Ему вспомнился Малфой, который без чувств лежал на руках бывшего друга. Который вроде как был мёртв, а потом нет. Но потом, прокрутив в голове то, что там надёжно хранилось, хоть и не использовалось, повторил: — Нет. Если бы он мог воскрешать, то Сириус был бы с ним. Но он сказал мне, что один и… И я не хочу повторять наш диалог по ролям. Но Поттер не может вернуть к жизни. Никого. Слышишь, Джордж? Никого. Так что не нужна мне такая сила. Не нужна. — Я знаю, брат. Но ты задумался. Именно это я и хотел тебе показать… Воспоминание подёрнулось дымкой, и Министр вопросительно уставился на девушку. Но она не стушевалась. — Гарри пока не понимает, что ему нужно от жизни. Что сделает его счастливым. Ему нужно время, чтобы это понять. Но я и на себе чувствовала его силу. И он по незнанию может и себе навредить… — закончила девушка явно заготовленную речь и выпалила. — Его нужно на время изолировать. Не привлекая внимание общественности. А потом он всё поймёт и мы… — тут видимо речь пошла не по плану, и она замолчала. Так и родилась эта идея. Усыпить Поттера и поместить в то место, где он не сможет никому навредить. Только всё пошло не так. Приготовленный мисс Уизли чай не усыпил Героя. Он просто упал, потеряв пульс. Когда юная шокированная волшебница попыталась оправдаться, Министру не было времени её слушать. Ему на тот момент было всё равно, что за яд она использовала. Как и её причины. Он просто переместил тело Избранного в то самое помещение, что было заготовлено для его содержания, за неимением лучшей альтернативы, и поспешил на пресс-конференцию. Отдел Тайн хранил много секретов. Но не предполагал содержание заключённых. Однако комната, которая полностью экранировала магию была на последнем этаже столько, сколько он существовал. Никто из нынешних работников Министерства не знал, как она устроена, как и предыдущее поколение, но её использовали, когда магический фон артефакта или существа невозможно было контролировать. Вот, теперь это странное помещение стало последним убежищем Героя.

***

 — Гарри, как ты? Ты можешь открыть глаза? — Уже, Драко. Но здесь темно. Настолько, что проще быть с закрытыми глазами… — Ладно… А что тебе мешает сотворить Люмос? Ты ведь, вроде как не нуждаешься в палочке… — То, что здесь магия не работает. Я её чувствую, но не могу применить. Вот такой вот фокус. — Мы придумаем что-нибудь, Поттер, только держись… Тебе уже не больно? — Нет, Драко, мне не больно. Я встал и… — Ай! Что это? Там кто-то ещё есть? — И об что-то ударился. Какой-то выступ. И вода, здесь недалеко шумит вода. — Как река? Ты разве не в Министерстве? — Как фонтан, Драко! Здесь есть фонтан. Это всё, что я могу сказать. — Поттер… Прости меня. — За что? Нет, постой, Драко, сейчас не время для выяснения наших отношений. — За то, что испугался. Того, что почувствовал. Я испугался, но вместе с тем, понимаешь, я… В общем, прости меня. Ты мне нужен, а я дал тебе возможность подумать, что это не так. Меня так, как ты, никто не любил. И это чувство меня словно с головой наполнило. И я чувствовал только его. И совсем не чувствовал себя. Нет! Не перебивай, я должен объяснить! Я всё равно пока сплю, и чем это время хуже для выяснения наших отношений, чем какое-то другое. А я не хочу, чтобы ты снова так… Я боюсь, что ты меня оставишь. Да. Я это сказал. Я боюсь, что ты меня оставишь. — Малфой… Ну как? Мы же Соратники. Это я боюсь, что ты встретишь того, кого полюбишь. И моя любовь тебе станет не нужна. И я отпущу тебя, я обещаю, даже несмотря на наш брак. — Ты идиот, Поттер! Магический брак предполагает верность. Так что, даже захоти я найти кого-то… Ничего не выйдет. И ещё одно. Важное, так что не перебивай. Мы найдём мою любовь, ладно? Мы вытащим тебя отсюда и найдём мою любовь. Память о ней. То, что ты показывал мне. То, что ты чувствовал. Я хочу, чтобы ты мог почувствовать это снова. Нет! Не смей! Ты падаешь в отчаяние, потому что знаешь, что Обливиэйт не стереть. Но я вижу в твоих воспоминаниях себя. Таким, каким никогда не видел. Но я знаю, что это я. Я знаю, что это было по-настоящему. И я, Поттер, хочу таким стать снова. Я хочу, чтобы ты показал мне всё. Всё, что не показал в прошлый раз. Я обещаю, что не буду делать того, чего не хочу. Ты опасаешься, что я начну притворяться. Попытаюсь сымитировать настоящие чувства. Это я понимаю. Но обещаю не делать этого. Я не был уверен, что способен на нечто подобное — любить так, как ты это ощущал. Но в Хогвартсе, когда замок сотрясали атаки армии Волдеморта, я хотел только этого. Быть таким, которого любят, таким, кто любит в ответ. И мы справимся. Я знаю, что я просто забыл свою любовь. И мы её найдём. Во мне. — Прошло больше года, Драко. И я скажу честно, что не верю в успех твоей затеи. Но покажу тебе. Всё, что ты просишь, покажу. Всё, что тебе важно увидеть о себе, тоже покажу. Я изменился за этот срок. И ты, Драко, тоже. Я чувствовал, как ты меняешься, каждый день. — Ты прав, Гарри. А я каждый день чувствовал твою любовь. В Мэноре летом. В Хогвартсе на седьмом курсе. Замок Миноры будто высосал из меня всю душу именно потому, что я не чувствовал твоей любви. Поэтому, наверное, мне приходили те видения, потому что тебя не хватало. Твоей любви не хватало, нет! Не связи Соратников. Тебя! — Как скажешь, Драко. Это твои чувства, твоё сердце. Тебе виднее. Хотя иногда мне проще понять, что ты чувствуешь. — Но не всегда! Потому что, если бы ты прислушался к себе ещё у Серой дамы, то понял бы, что мы — супруги. — Как? Если я никогда об этом не знал? Я просто чувствовал связь. Что ты мой. Там, общаясь с твоей невестой, я почти ничего не слышал. И видел всё в странном спектре. Не как обычно. Я только знал, что ты мой. Ты мой, Драко. Ты мой. И я не хочу, чтобы это чувство уходило, так что, да, Малфой. Я всё тебе покажу. — И я хочу быть твоим. Для меня этот факт вообще постоянен. Как только ты сказал это, там, в ритуальном зале, я понял, что это абсолютная правда. Не так. Это истина. Я просто об этом забыл, но чувствовать не перестал. — Драко, тебе нужно проснуться. Что бы мне ни подлили, тебе нужен Антидот. — Тебя пытались усыпить, Поттер. И мы с тобой уже сколько беседуем, а ты только сейчас вспомнил, что я могу отравиться? Вот умора! — До этого, Драко, я не чувствовал угрозы твоей жизни, а сейчас чувствую. Драко, просыпайся! Сейчас!

***

На то, чтобы провести пресс-конференцию, закончившуюся фатальным крахом их затеи, Министру понадобилось чуть больше пары часов. И самым бездарным своим провалом он считал то, что мальчишка его обошёл. Кингсли не смог его просчитать — точнее, его сотрудничество с Ритой. Он почему-то не мог себе представить, что Поттер сможет с ней договориться. Что вообще будет рассматривать вариант взять эту въедливую и лицемерную журналистку в союзники. А Избранный оказался умнее. Ещё несколько часов ушло на то, чтобы допросить Уизли. Рона Уизли. Раз он виделся с Гарри, то мог быть в курсе его планов. Мисс Грейнджер найти не удалось, зато рыжий недотёпа был, конечно, дома… И то, что увидел в его воспоминаниях Шеклболт, было крайне тревожащим. Младший Малфой оказался жив, и судя по тому, что Поттер его буквально нёс на руках, он был… Как бы это сказать… Под протекцией Героя. Наведавшись в Малфой-мэнор, получив необычную поддержку в лице Визенгамота, Министр убедился, что тот пуст. Но магический фон поместья изменился, и, оставив наблюдателей, Кингсли поспешил на Гриммо. Походя выдавая распоряжения взять под стражу любого, кто мог или хотя бы предположительно мог помогать Герою, Министр уже во второй раз после войны готовился штурмовать дом Гарри Поттера. — И это было необходимо? — спросил заместитель главы Аврората Шекс. — Мои ребята волнуются. — Есть такие обстоятельства, когда от твоих ребят нужно только делать! — резко ответил мужчина, хотя и сам понимал, что выглядит это не очень благопристойно. — Нам нужно удостовериться, что лица, замеченные в общении с Пожирателями, не представляют угрозы и занимали правильную сторону во время войны. Малфои никогда не были пушистыми зайчиками, а один из них сейчас может быть там, прямо в доме Героя. Ты будешь оправдываться перед Скиттер, что позволил Пожирателям взять под своё влияние самого Победителя? Ломайте!

***

Когда Драко вынырнул из сна, словно по щелчку пальцев, дом уже трясся. Но Кричер улыбался своим страшным зубастым оскалом и сохранял абсолютное спокойствие. — Хозяин всё сделал на славу. Хозяин позаботился о родовом гнезде Блэков… — И что вызывает такую радость, чертёнок? Эльф не обиделся на такое сравнение. — Подождите, молодой хозяин, уже скоро… Драко даже не успел выйти в гостиную, где Леди Малфой и Гермиона почти спокойно пили чай. Они немного ёжились от звука ударов, даже мама некомфортно чувствовала себя под осадой, но продолжали вполне мирную беседу. Которую прервала мощная волна магии, прошедшая сквозь каждого присутствующего, а потом настала тишина. — У авроров есть рабочее время, или они всю ночь здесь проведут? — спросила Нарцисса, и Гермиона пожала плечами. — Меня больше волнует, что я не могу связаться с Адамом. Думаю, он в беде. — Мы поможем ему, обязательно, милая, но сначала: Драко, что с мистером Поттером? — Я думаю, мама, ты вполне можешь называть своего зятя по имени… Он в порядке, — тут же спешно ответил на вопрос Драко, и Гермиона невольно отметила, что при матери в нём вновь проснулся тот же официоз, что был свойственен ему в школьные времена. — Да, дорогой, я в порядке…— уже мысленно повторил Малфой и осёкся. Но Гарри не отреагировал на его обращение. Он коротко произнёс: — Я — нет. Я что-то здесь сломал. И теперь комната медленно наполняется водой. Судя по тому, что её становится больше, она никуда не уходит. — Мерлин! Поттер! Сколько у тебя времени?— Драко закатил глаза. Происходящее в гостиной ему казалось пролетающими мимо картинками. Вот мама что-то произнесла, Грейнджер ей ответила, они подходят к нему. Он убедился, что нельзя заниматься двумя делами одновременно, когда почувствовал рывок аппарации. — Не знаю, но судя по тому, что я понял о нас, — я вполне выживу, если ты будешь дышать за нас двоих… — Но рисковать не стоит. Я сейчас пойму, куда меня притащили эти две подружки, и вернусь, ладно? Больше ничего не трогай! Драко вынырнул из своих мыслей и понял, что находится в мэноре. — Мама, ну зачем? — он не договорил, но женщине это и не требовалось. — Я соскучилась. По Малфой-мэнору. А там нам больше нечего делать. Тем более, мы всё равно должны что-то делать. Мы же не можем просто ждать, пока Министр передумает! И мистер Поттер… — Нам, мама, ничего не нужно. Ты остаёшься здесь! А мы… — Здесь оставаться тоже нельзя, Драко, давай я попрошу профессора Линкмора на время прикрыть Леди Малфой? А мы пойдём в Министерство. — Я не маленькая девочка, чтобы вы двое решали, что мне делать! — надменно, но возмущённо воскликнула Нарцисса, но Драко посмотрел на неё так скептически, что волшебница не стала продолжать. — Знаешь, у тебя палочка отца. И она, скорее всего, не очень тебе подходит. И нам с тобой нужно поговорить. Это второй аргумент. До этого, уж извини, спиной к тебе я не повернусь. И ты до сих пор ещё не отошла от папиного Империо. Так что… Ты сделаешь так, как Гермиона посчитает нужным. Потому что я с ней согласен: в Хогвартсе тебе будет безопаснее. Женщине оставалось только смириться. Она воспользовалась камином, как только Грейнджер договорилась с Арманом об убежище для Нарциссы. Они уже сами почти вступили в камин, справедливо решив, что ближе к ночи в Министерстве почти никого не будет, как двери Малфой-мэнора распахнулись, и в ребят полетело несколько заклинаний. И среди них по большей части были только фатально-атакующие. Надеяться на то, что ворвавшиеся в дом волшебники будут использовать Ступефай было глупо, но и такую наступательную мощь на себе они не ожидали ощутить. Драко выставил щит, и почти успел взять девушку за руку, как с другой стороны послышался характерный хруст паркета. Его Малфой никогда бы ни с чем не спутал. Оборотни клацали когтями по дереву, игнорируя тот факт, что сами позволили себя обнаружить. Тот, кто сделал это — открыл им проход в мэнор — был близок к Малфоям, иначе дом не впустил бы в себя животных. И сделано это было недавно. Они с Гарри бывали здесь не раз после снятия Печати забвения, и почувствовали бы прореху. Гермиона, виртуозно играя огненной семихвосткой, быстро лишила тварей инициативы, но отступать было некуда. А антиаппарационный барьер не позволял сдвинуться с места. Щит всё истончался под шквалом заклятий, и Драко невольно задался вопросом, не сделать ли очевидный шаг: стравить две стороны. И даже не важно, на одной ли они стороне: и те, и другие готовы были броситься не глядя на любого. — Гермиона! — крикнул Драко, чтобы обратить на себя её внимание и донести свою идею. Но замер на полуслове. Зрелище было завораживающим: она, как валькирия, делала взмах, разметая всё более слабые попытки скулящих зверей подобраться к ней. Их было много, и под каждый новый удар обязательно попадал кто-то глупый и неопытный. А опыт с такой погонщицей приобретался быстро: она управляла плёткой так, что невозможно было оторвать взгляд от горящего воздуха, играющего красивыми переливами пламени, рождающего замысловатые рисунки своим жаром. — Нам не аппарировать. Ты можешь их совсем убрать?! — держать щит стало почти бессмысленно — тут или новый ставить, или бежать. — Только с целым коридором мэнора! Вы же только-только всё починили! — залихватски крикнула девушка своё коронное «Хэй!», и несколько животных взвились в прыжке, но рухнули в огненном плену. Она улыбалась. Задорно, бойко, ну точно амазонка в схватке. Её глаза блестели всё тем же пламенем, что сейчас срывалось тяжёлым каплями с каждого хвоста её оружия. И Драко невольно подумал, что тётка Белла бы описалась от зависти, увидь она это мастерство. Щиту оставались последние несколько вдохов, когда Драко всё же позвал: — Гарри! Есть идеи как пройти сквозь антиаппарационный барьер? Мой щит… Говорить ничего не пришлось, конечно, Поттер уже знал, что происходит. Но терпеливо ждал, когда Драко сам к нему потянется. В такие моменты отвлекать от происходящего может стать смертельной затеей. — Помнишь, я говорил, что для того, чтобы обмениваться силой, нужно и твоё участие? Так вот, Драко. Представь, что ты — это я. И просто беги оттуда. — Немного больше информации, Поттер! — Твой щит сейчас лопнет. Его осколки разлетятся в обе стороны. В этот момент вас там быть не должно. Дыши со мной, закрой глаза, давай, Драко, у нас один шанс на миллион. В голове Драко пронеслось: «Это ещё что за выражение?!», но всё остальное уже происходило с ним. Он действительно закрыл глаза и почувствовал. Бесконечную тишину и доверие, в котором он растворился. Будто его одного и не было. Будто могло быть только их двое. И никак иначе. Потому что они — одно целое. — Это я чувствовал, когда ты побеждал Волдеморта, Драко, — пронеслось у него в голове. Мельком, потому что дальше было невероятное. Он понимал, что нужно делать, хотя Поттер ничего не говорил. Они будто думали вместе, дышали вместе, сердце билось вместе. Ощутить момент, когда структура щита треснет, чтобы сломаться в следующую секунду. Притянуть к себе Гермиону Акцио, не думая о пламени плётки, что всё ещё развевается в воздухе, задевая портрет на стене. Найти точку в пространстве, затянуть желание там оказаться и медленно перейти в состояние аппарации. Выдохнуть, когда воздух перестанет давить на лёгкие. Уклониться от хвоста, по инерции рассекающего воздух, дёрнуть на себя подругу, чтобы та не пострадала от собственного оружия. Давлением воздуха потушить мантию. Ощутить в душе вихрь эмоций, такой мощный и сильный, что едва удаётся устоять на месте. Хочется обнять самого себя, потому что здесь Поттера нет, но всё это они сделали вместе. Хочется этот душевный порыв пропустить через него. Но Гарри всё ещё с ним. Он всё ещё с ним. И он тоже чувствует это. И улыбается. Вода уже поднялась выше колена, он сидит на камне, сняв мокрые ботинки, которые вот-вот поплывут, потому что уровень поднимается всё выше. А он улыбается. Злость вышвырнула Малфоя из этого блаженного состояния. — Где мы, Поттер? И где ты? — Я всё там же, Драко. А ты в безопасности… Ты в Годриковой впадине. — Ты идиот? Ты зачем нас так далеко зашвырнул? — Так получилось, извините. — И как нам теперь вернуться в Лондон? — Всё так же. Бери, сколько нужно, Драко, ты теперь знаешь как… И не злись так. Я тебя люблю. Драко завис. Он понимал, что по логике, он сейчас должен швырять проклятиями в тупого идиота, который отнёс их на другую часть Англии, но не мог убрать улыбку с лица. Эти слова, такие простые, просто обескуражили его. Обезоружили. — Ты повторишь мне это, глядя в глаза, — бросил Малфой и огляделся. — Ой, смотрите-ка, кто вернулся! Ну надо же, какая встреча! — паясничала Гермиона. — А Я УЖ И НЕ ДУМАЛА, ЧТО ВЫ СЕГОДНЯ ОБЪЯВИТЕСЬ! — её глаза всё ещё блистали пламенем, из карих они превратились в огненно-медовые, чёлка чуть опалилась о плётку, придавая игривости образу, а немного лохматые волосы лежали чётко и скульптурно. Красота была неимоверная. Жизнь рвалась наружу из этого взгляда. У Драко аж мурашки по спине пробежали — так это было восхитительно. Такая реакция парня не могла оставить её равнодушной. Она немного остыла, смутилась: — Ну, чего ты? Ну? — Мерлин, Гермиона… В ярости ты — просто богиня… Нас Поттер немного не туда забросил. Но мы это исправим, да? Дашь мне свою руку? — он примирительно протянул свою ладонь, и девушка неловко её приняла. — Пошли спасать этого идиота. Он хоть плавать умеет? — Не знаю… Вроде как да? Ну, на Тремудром турнире вроде бы плавал? — Это были жабросли… Ладно, разберёмся… — Кричер, не смей калечить людей! — пронеслось у него в голове, видимо Поттер каким-то образом узнал о происходящем. И конечно, домовик не смог бы его услышать, но Гарри не мог это проигнорировать. Они оказались в Министерстве неожиданно. И да, способности Поттера были устрашающими. Потому что прежде всего он легко проходил через любые барьеры. И Драко даже стало любопытно с исследовательской точки зрения, что же за помещение такое, и где оно находится, раз даже Гарри останавливает. А потом он понял, что у Поттера совсем не осталось места для манёвра. Каменный мешок почти полностью заполнился водой, и парень уже едва хватал воздух. — Почему не сказал мне, идиот…  — почти простонал Драко, а потом упал. Гермиона внаглую поставила ему подножку, и только поэтому он пропустил чьё-то Обездвиживающее. Но Малфой был слишком зол и напуган, чтобы обращать внимание на её некорректность. Он просто отбросил волшебника к стене и пошёл дальше. Картина была жуткая. Он просто рассекал пространство коридоров, вытянув правую руку к стене. Метр за метром, этаж за этажом, отмахиваясь от тех, кого Гермиона не успела остановить, словно от букашек. Защита этажей падала, ещё когда Драко был на подходе, вода на смежье этажей искрилась белым, не препятствуя его проходу. Он ускорялся с каждым шагом, словно видел, как у Гарри заканчивается время, заканчивается воздух. Полы его пиджака развевались, и девушка нервно хихикнула, понимая, что он наверное стукнул бы её за сравнение с Северусом. Его мощь была агрессивной и безаппеляционной. Кто-то даже просто уходил с пути, глядя на подёрнутые поволокой глаза, когда тот обращался к Гарри в своей голове. А пустить заклинание в спину Героине войны решались немногие. И каждого из тех, кто всё же решился, она запомнила. Кончики пальцев Малфоя светились золотом. Гермиона видела это отчётливо в темноте коридоров, и чем ближе он подходил к тому месту, где сейчас захлёбывался водой Гарри, тем ярче был этот свет. «Он словно чувствует его на кончиках пальцев…» — подумалось девушке, а потом свет, который сейчас слепил своей интенсивностью, просто погас.