На кончиках пальцев

— Спасибо вам, Поппи, это уже совсем мелочи… — сказала Леди Малфой и хотела уже встать с кушетки, но наткнулась на твёрдый взгляд медиведьмы. — И спасибо, что не прогнали нас с Драко тогда, во время битвы… Я очень благодарна вам за помощь. — Леди Малфой, я не помогаю именно вам, а просто делаю свою работу. И бросьте, я тоже читаю газеты. Если мистер Поттер признал перед вами Долг Жизни, кто такая я, чтобы тыкать вам на ваше прошлое. Все мы можем получить второй шанс. Другое дело, как мы его используем. И дайте мне уже вылечить ваше лицо. Синяки это или нет нужно ещё установить… Женщина бубнила и дальше, но по большей части просто по привычке. Когда парни оказались в Хоге, Нарцисса уже была в порядке. Её нашли и благополучно доставили в замок. — Вы рано затрубили тревогу, милая моя, — увещевал профессор, на что Адам категорично отвечал: — Тревогу девочка затрубила как раз вовремя. Не скажи она сразу о том, что Леди Малфой нет, мы бы могли не оказаться там вовремя! — Но зачем же сразу звать парней?! Я, конечно, исполнил вашу просьбу, но не думаю, что в этом была необходимость! Ребята наблюдали за спором мужчин с любопытством и некоторым напряжением — им так и не сказали, что случилось. И продолжался бы он, вероятно, ещё долго, если бы их не прервала директор. — Необходимость в этом безусловно была, хоть и не экстренная. Как минимум потому, что один из них её сын, — директор, в отличие от остальных, видела ребят, и хотя поверить своим глазам ей было непросто, она вернулась в беседу. — Вы, мистер Диггори, задали очень верный вопрос. И ответ на него меня очень разозлил, — возможно, Гарри и Драко стоило обозначить своё присутствие, но они пока просто слушали, не вмешиваясь, но и не скрываясь особо от собравшихся в больничном крыле. — Леди Малфой, позвольте мне узнать, зачем вы носите на себе артефакт Призыва, и как у вас, извините, хватило мозгов притащить его в школу?! Вы ведь учились здесь! Вы не можете не знать, как это опасно! То, как изменилось лицо женщины, всё ещё лежащей на койке, было неописуемо. Но всем в комнате стало ясно, что она не владеет полной информацией о своём облачении. Уточнив у Драко, что такое артефакт Призыва, Поттер внимательно посмотрел на его мать и призвал к себе кольцо с её пальца. Родовое, фамильное, малфоевское кольцо. — Что вы себе позво… мистер Поттер? Что это значит? — Думаю, это очевидно. Из уважения к вам, я не стану рыться в вашей памяти, но предположу, что перед кончиной Люциуса оно побывало у него в руках. Нарцисса сначала испуганно взглянула на сына, но потом перевела взгляд на Гарри: — Верьте мне, я об этом совершенно не подумала. Кольцо мне передали эльфы вместе с его палочкой, я даже не заходила к нему. Не могла, не хотела смотреть… Я не знала… — Зачем это вашему мужу, Нарцисса? — спросил Поттер, сорвав вопрос с губ Адама. — Вероятно, чтобы уничтожить наш род окончательно, — пусто и ломко ответил Драко. Мать его поддержала молчанием и отстранённо-холодным выражением лица. — Меня — в руки Миноры, а мать — на растерзание оборотням… — Лорд Малфой говорил тихо, но для него было самым важным, что его слышал Гарри. — Я ведь прав, госпожа директор? Артефакт работает на призыв оборотней? — Знаете, мистер Малфой… Учитывая тот факт, что я лично готовила ваши похороны, мне нужна минута, — Макгонагалл выглядела действительно потерянной. — Я искренне рада, что вы живы, не поймите меня неправильно, но… Это немного слишком. И всё же вы правы — оборотни. Гермиона с Драко переглянулись. Стало ясно, что произошло в Мэноре. И стало ясно, кто всему виной. От очень уж откровенного комментария Малфоя всем стало неловко. Даже Арман отвёл глаза, хоть и не отличался особым тактом. Однако Гарри всё ещё держал в руках кольцо. Эмоции Малфоя были настолько минорными, что хотелось его хоть как-то подбодрить. Он чувствовал горечь, разочарование и почему-то вину, но с этим пока ничего нельзя было поделать. Да и разбираться некогда. — Директор Макгонагалл, вы можете снять Призыв? Это всё же семейная реликвия… — Думаю, смогу, при некоторых изысканиях… Драко от этой простой фразы про реликвию стал как натянутая струна, и Гарри понял, что им нужно срочно уходить. Иначе его любимый человек проявит слишком много личного на людях, а потом будет поедом себя есть за это. — Просто сообщите мне, когда найдёте. Нам нужно идти, а Леди Малфой пока останется здесь, и вы двое тоже… — Гарри, — виновато закусив губу остановила его Гермиона. — Мне нужно кое-что тебе сказать, пока ты сам не увидел и не понял всё неправильно. Такого взгляда от друга девушка не ожидала, и только когда почувствовала на себе этот гнев, обратила внимание на Драко. — Идите, — кивнула девушка, — только, Гарри, ничего не предпринимай, пока не поговоришь со мной! А лучше вообще не читай газет! Для Поттера это стало бессмысленным комментарием. Он уже был всеми мыслями с Драко. — Иди ко мне, — прошептал он на грани слышимости, как только они оказались дома, но этого и не требовалось. Малфой сам впечатался в него, обнимая и утыкаясь в шею. — Поттер, — его голос сорвался, — неужели можно так ненавидеть… Нежели можно так ненавидеть свою семью… — Эй, солнце, ну… Ты никогда не узнаешь его причин, но вы оба сейчас в безопасности. Вам с Нарциссой нужно поговорить, она поможет тебе понять то, что вообще возможно. Но это уже прошлое. Оно не изменится, поэтому ты можешь отложить этот вопрос на какое-то время. Давай я уложу тебя, и мы немного поспим? Ладно? — Скажи мне это, Гарри… — неожиданно попросил его Драко, когда они уже поудобнее расположились под простыней, после душа и тёплого завтрака. Сова билась в окно, но Кричер быстро переманил её к себе, чтобы она не беспокоила хозяев. — Я люблю тебя, Драко, — он погладил его ладонь, прижал её к своей груди, давая почувствовать всю гамму своих эмоций через прикосновение. — Люблю тебя… Засыпай… Эмоции Малфоя как-то мягко улеглись, всё же магия Соратников делала своё дело, усмиряя пыль разочарования и сожаления в душе. Но всё равно не спалось. Вспоминался вечер, когда они с Поттером вместе сражались. И ночь, когда они разговаривали. Утро вспоминать не хотелось, поэтому Драко повернулся к Гарри и тихонько попросил: — Выключи сейчас голову, Поттер, и поцелуй меня ещё раз, — Гарри повернул голову на подушке, вглядываясь в блондинистые волосы, раскинутые по постели, которые сейчас подсвечивал луч солнца. Потом его глаза нашли малфоевские, и серость в них была такой грустной и просящей, отчаянной, нуждающейся в его тепле… — Поцелуй меня ещё раз, — прошелестел Драко, — пожалуйста, мне это нужно. Поттер медленно сел, взъерошивая волосы. Он не хотел делать это так. Не хотел, чтобы Малфой, нуждаясь в его поддержке, пытался затмить свои дурные мысли его губами. Он встал с кровати, накинул халат, оставляя Драко одного. Уже у двери он сказал ещё раз, раскрываясь так, как позволял себе очень редко, чтобы Соратник чувствовал: — Я люблю тебя, Драко. Спи, тебе нужно отдохнуть. Он ушёл в спальню Сириуса, улёгся и долго ещё смотрел на потолок. Пока Малфой наконец не заснул. Тот не задавал вопросов, ничего не говорил ему, просто утопая в воспоминаниях и осознавая произошедшее за последние сутки. Он обманулся, подумав, что раз Поттер его любит, то ему можно перестать быть осторожнее в своих мыслях на этот счёт. Для Гарри это не брачная магия, но и для Драко тоже — нет. Для Гарри это чувство, а для Драко — отчаяние. Горечь. Печаль. И попытка забить эти эмоции чем-то ярким и приятным. Поттеру не спалось. Он не винил Драко в его просьбе и попытке сделать свою жизнь комфортнее, спокойнее, может, стабильнее. Но не хочет использовать свою любовь для простого утешения. Он хочет дарить её, просто потому, что она есть. Он хочет целовать его, потому что знает, что его любимому человеку это приятно и желанно, а не раздавать пилюлю от плохого настроения. Он присел на диван в гостиной, вспоминая их совсем недавний поцелуй. Пронизанный взаимными чувствами, любопытством Драко, его предвкушением, и нетерпением самого Поттера. Поцелуй, который вдохнул в обоих новую жизнь. Если бы не Патронус… Гарри бы повторил его, а потом ещё и ещё, потому что оторваться от губ Малфоя было невозможно. Даже для вдоха не хотелось разрывать это прикосновение. И он бы мог подарить ему нежность и тепло, но ничего не получил бы взамен, кроме, быть может, отголосков удовольствия. Кричер подал чай, непонятно зачем, но к чаю прилагалась газета, и Поттер понял, о чём говорила Гермиона уже с первой полосы: «ЗАЧЕМ МИНИСТРУ ДВА ПОТТЕРА И ЧТО СКРЫВАЕТ НАШ СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД» Статейка вышла, что надо. Как и, в принципе, любой опус Скиттер. Вот только Гарри Поттер в ней выглядел как какой-то непонятный революционер, который спешит сражаться за всеобщее благоденствие. Но Гарри ничего из этого делать не хотел. Он хотел убрать Уорика. Понять, можно ли доверять Нарциссе. Довести Мэнор до ума. Он не хотел влазить в политику. Он хотел разобраться с его отношениями с любимым человеком и хотел разобраться с самим собой. Слишком долго шла война. Он не знал, чего хочет от жизни. Но чего не хочет знал точно. Да, Скиттер всё правильно преподнесла. У Гилберта намечались огромные проблемы, как и у тех, кто был оправдан его судом. Говорить о тех, кто был осуждён, было рано. Но в идеале нужно было пересмотреть все его дела. Да, Рита выполнила условия их сделки даже без просьбы Поттера. Но что сейчас делать с тем, как общественность видит позицию Гарри. От одной чёртовой статьи Поттера чуть ли не выдвинули в Министры Магии. А у самого Поттера спросить не думали? Внезапно Гарри почувствовал чужие ладони на своей груди, под халатом. Они нежно спустились по коже от шеи к ключицам, потом легли на грудные мышцы, легонько огладили соски и стали подниматься обратно. Улеглись на плечах и мягко сжали напряжённые мышцы. Ощущения были настолько реальными, что Поттер хотел даже оглянуться, но он знал, что Драко спит сейчас наверху. — Что ты делаешь, Драко? — спросил парень, не желая сбрасывать это наваждение. — Я хочу вспомнить, как это — любить тебя… Мне нужно вспомнить, как я любил тебя, Гарри, — его руки продолжали путешествие по телу парня. — Мне кажется, что сейчас я изучаю тебя заново. Мне кажется, что раньше мои пальцы чувствовали тебя иначе. Не таким сильным, не таким крепким… Что ты был более худым и жилистым, а за то время, что мои руки тебя не касались, ты стал мужественнее и будто больше… Но твои волосы, — теперь он касался его затылка подбородком, немного поворачивая голову, словно пробуя ощущения своим лицом, — такие же, как раньше… Когда ты ушёл в гости к своей Матушке, я чувствовал такую пустоту… И если ты чувствуешь то же без моей любви, мне нужно вспомнить, как я люблю тебя… Гарри вздрогнул от этих слов, но Драко не заметил оговорки. — Сейчас я могу дарить тебе свою нежность… Но она тебе, кажется, совсем не нужна… И я понимаю, почему ты отказался от меня в первый раз, когда узнал, что мы — супруги. Но сейчас, Гарри, сейчас ты снова отвергнешь меня. И это больно. Не знаю, почему, но это больно. — Драко… — Гарри хотел протестовать, но имя любимого прозвучало как стон. — Нет, не надо мне ничего говорить. Просто дай мне попробовать это. Мои руки будто дрожат, когда я прикасаюсь к тебе. Ты мой… Не запрещай мне хотя бы этого. Я не делаю ничего, что может тебя обидеть. Не покушаюсь на твою непорочность. И не прошу ничего в ответ. Поттер закрыл глаза и просто позволял. Хотелось подарить ему ответную нежность. А ещё больше хотелось подняться наверх, вытряхнуть Малфоя из пижамы и показать, насколько он его хочет, насколько сильно он в нём нуждается. — Я знаю, о чём ты думаешь, Поттер, и прошу тебя, не надо. Потому что потом ты об этом пожалеешь. И мне будет ещё хуже. Просто потерпи меня рядом. — Ты дразнишь меня, хороший мой. Ты все жилы вытягиваешь. Ты такой красивый, Малфой. Глаза твои эти… Руки, пальцы… Ты знаешь, как мне было страшно, что ты увидишь эти мои сны? Что испугаешься, будешь испытывать отвращение ко мне… Драко, я так скучал по тебе. Я так скучаю по тебе… Губы твои… Робкие, послушные… Вся моя суть противится тому, чтобы уйти. Я так люблю тебя… Я так люблю тебя… Гарри плавился под его руками, понимая, что ещё немного, и просто не сможет сдерживать всё нарастающее желание. Он отчаянно избегал подобных мыслей. Не хотел опошлять те отношения, что сохранились в его памяти, а в те редкие моменты, когда позволял себе утонуть в мечтах о Драко, делал всё быстро и неловко, словно что-то грязное и нелепое. Совсем не похожее на то, что они делали вдвоём. Руки Драко всё смелее проходились по его груди, животу, по резинке пижамных штанов, и в какой-то момент, когда Гарри уже зажмурился, чтобы как-то прийти в себя, соскользнули под них, сходу обхватывая вставший член, лаская его неумело и слишком жёстко, но Поттеру хватило всего несколько рваных движении, чтобы кончить. Сердце чувствовалось где-то в горле, и пока Гарри приходил в себя, присутствие Драко испарилось. Он ещё несколько минут смотрел в потолок, а потом поднялся к нему в спальню и улёгся рядом. Чувствовать себя одному было никак. Он просто не мог находиться один. Его сморило мягкое присутствие родного человека, он уснул, думая о том, что возможно, поступает несправедливо со своим мужем. Но довести мысль до конца не успел.

***

Гермиона наматывала круги по своей комнате, когда в дверь постучали. Адам неловко потоптался на пороге, никак не решая, войти ему, или всё же пригласить девушку на кухню, чтобы она могла поесть. Это был предлог, он просто заметил, что она пропустила обед, но поговорить было необходимо. — Адам, вы хотите мне что-то сказать? — Да. Я видел, что вас не было в Большом зале… — Вы хотели поговорить о моей диете? — она не дала сбить себя с толку. — Нет, — смутился мужчина. — Вы понимаете, мне очень волнительно, как Гарри отреагирует на статью. Я понимаю, что госпожа Скиттер, как всегда, перевернула ваши слова по-своему. Но по всему выходит, что мистер Поттер готов взять на себя ответственность за судьбу всей страны. Снова… Эти слова, которые полностью отражали мысли девушки, нашли неожиданную реакцию. Гермиона расплакалась. Она понимала, что сейчас им с Драко нужно время. Что невозможно откладывать их отношения в долгий ящик. Что там между ними происходит, было неясно, но и слепой заметил бы, что что-то не так. Но её опрометчивый ответ на сообщение Риты, её дальнейшие комментарии… Журналистка связалась с ней ночью, когда Гермиона ворочалась в кровати, не имея возможности найти выход скопившемуся в крови после сражения адреналину. И волшебница выдала ей всё. И грязную игру Уорика, и участие Министра в штурме дома Героя Магической Британии, и даже то, что Драко жив, был на светлой стороне во время войны и неразрывно связан узами с Гарри. Это вышло случайно, но девушке так нужно было выговориться, переварить события последних часов, выплеснуть напряжение, которое струной затянулось вокруг её горла, что она не могла остановиться. Не могла заставить себя закрыть рот, даже понимая, что несёт лишнего. Ожидать от Скиттер молчания было глупо. Хотя нужно отдать ей должное — про Малфоя в статье не было ни слова. Она плакала беззвучно, повернувшись спиной к мужчине, который лишь по едва заметно вздрагивающим плечам понял, что происходит с Гермионой. — Девочка моя, ну что же вы… — мужчина обнял её, снова. Это уже начало входить в привычку — утешать плачущую Героиню войны. Хотя делал он это из искреннего желания, а не необходимости. — Вы обнимаете меня, Адам, только когда я плачу, — отстранённо сказала Грейнджер, сама не зная, чем закончит свою фразу. — Это ужасно неловко. Мистер Диггори замер, не понимая, к чему ведёт волшебница. — Я делаю больно своим самым близким людям. Из-за своей несдержанности я поставила жизнь их обоих под удар. Ума не приложу, почему Рита не раскрыла то, что Драко жив… — А мне кажется, что вы сдерживаете слишком многое, хорошая моя, — Адам отчего-то сжал её плечи только крепче. — Что до Скиттер… А вы никогда не думали, что ей и правда не плевать? На Британию. И на Гарри… Они со всем справятся. Они сильные ребята… — А вы, Адам? Почему вы не хотите справиться? Почему перестали хотеть справляться? Вы ведь сами отказались от жизни. Почему? И не надо ссылаться сейчас на мою юность. Мне почти девятнадцать. Но видела я столько, что не все и в пятьдесят видели. — Мне сорок семь… — зачем-то исправил её мужчина. Но её пристальный взгляд, которым девушка удостоила его, когда развернулась в его руках, говорил, что она ждёт ответа на свой вопрос. — Я думал, что у меня больше нет причин бороться. Что в этом мире нет ничего, ради чего стоит сохранять себя… Мной движило чувство вины. Долг, который я сам себе отметил и хотел его вернуть… — А теперь? — Гермиона боялась и одновременно надеялась услышать ответ, но не привыкла уходить от болезненных тем. — А теперь, — смутился мужчина и отвёл глаза, — мне начинает казаться, что я ошибался, — он освободил волшебницу от своих объятий и отошёл. — Как вы думаете, Гарри возьмётся за ту ношу, что ему навязали? — Сейчас, Адам, я уже ничего не знаю. Раньше, до войны, до его смерти, до Победы — да, он бросился бы спасать Британию и всех, кто ещё нуждался в спасении. Но сейчас… Но сейчас он будет спасать Драко. И только его. Рита ничего не сказала о том, что он жив. И самый верный способ убедить Гарри вляпаться в политику по уши, о чём Скиттер пишет в статье — это поставить во главу угла счастье его Соратника. Счастье и жизнь. Но каким я буду другом, если стану манипулировать этим? — Знаете, хорошая моя, я меньше всего хотел втягивать мистера Поттера в подобную грязь. Я искренне считаю, что он заслужил свою тишину теми жертвами, что уже принёс на благо страны, как никто другой. Но сейчас, когда я думаю о том, что возможно, проживу ещё какое-то время, мне хочется видеть людей счастливыми. Мне хочется знать, что последствия войны легли на мою совесть справедливыми приговорами и безопасным будущим. А не Уориком и теневыми управленцам, которые будут обкрадывать людей и наживаться на их горе. Которые избегут возмездия и останутся безнаказанными. Гермиона ловила каждое слово мужчины. Она искала в интонациях, искала и находила его робкую пока идею о будущем. И по всему выходило, что те слова мадам Помфри, о его выборе, о его готовности уйти, могут остаться лишь в прошлом. Что Адам поменял своё мнение о себе. Что его решение не окончательное. И это отозвалось в душе девушки вольной птицей вдохновения, непонятно с чего расправившей свои крылья. — Адам, — она бросилась к нему, снова обнимая, теперь сама, радостно понимая, что она не потеряет нового союзника, друга, подставившего своё плечо в нужную минуту, и что Британия не потеряет такого хорошего человека, и эта мысль заставила её забыть о приличиях и правилах поведения. Она крепко сжала его в своих девичьих руках, прижимаясь к сильной груди. Тому ничего не оставалось, как растерянно ответить на объятия. — Я рада, что вы не покинете меня… — абсолютно искренне сказала девушка. Мистер Диггори улыбнулся и позволил себе расслабить плечи. Удивительный человек оказался в его руках. Столько всего оказалось намешано в ней — дикая сила воли, сумасшедший азарт и бесстрашие, и вместе с тем ранимость и чувственность, и искренность, и простота. А ещё ум и тактичность, неуёмная тяга к знаниям, человечность, потрясающая верность дружбе и способность любить бескорыстно. Он держал в руках сокровище, которое к сожалению принадлежало не ему.

***

Гарри не хотелось просыпаться. Он всё никак не мог вынырнуть из блаженной неяви, и тело отзывалось мягким удовлетворением от отдыха и недавно пережитого удовольствия. А потом резко пришло понимание, что он один в спальне, и спать расхотелось. Драко нашёлся в столовой, он просматривал газету, которую Гарри уже видел. — Ты будешь новым Министром?! — Малфой явно насмехался, но внутри было напряжение и тревога. — Не планировал. Рита взяла на себя инициативу… Видимо, ей не слишком понравилось, что я не появился на пресс-конференции, — Гарри тоже был напряжён, но по другой причине. Он ожидал, что Драко будет ждать объяснений, или того хуже, попытается объясниться сам. И Поттер боялся, что ему не понравится то, что он услышит. Но его муж вёл себя так, словно ничего не произошло. Отголоски эмоций давали слишком мало представления о том, как на самом Малфое отразился этот сон, а тревога от прочитанного билась агрессивно и ярко. — А как ты отнесёшься к тому, что внезапно оказался мужем Министра? — Послушай, Гарри. Пока ты рядом со мной, мне всё равно, кто ты: Министр или лавочник. Хоть смотрителем Хога работай, когда Филч уйдёт на пенсию. Мне важно понимать, чего хочешь ты. И если тебя прежде всего интересует, что скажу я, то вот ответ: поступай так, как считаешь правильным. Если тебя тяготит магический мир с его обязанностями и вечным статусом Героя, мы можем уйти. Не нужно думать, что я до сих пор не разобрался со связью. Я не подслушиваю твои мысли, но иногда ты слишком громко думаешь. Если ты хочешь просто самоустраниться от решения вопросов, которые должны решать взрослые волшебники, а не дети вроде тебя, мы можем закрыться в Мэноре и наплевать на всех. Поттер посмотрел на него больными глазами и присел на корточки рядом с его стулом. Он не ожидал этого разговора и не был готов к тому, чтобы озвучивать то, что было очевидно, но никогда ещё не обсуждалось. — Драко… Ты же всё знаешь обо мне. Ты же знаешь… Для меня главное — это, чтобы ты был счастлив. Скажи мне, какого будущего ты хочешь для себя? Я знаю, что Малфой-мэнор это твоё наследие. И ты хочешь дать мне поверить, что оставишь его, чтобы жить среди магглов? В чужом тебе мире? Или ты хочешь остаток дней провести где-то далеко от центра магической жизни? Я всё сделаю, чтобы тебе было хорошо. И если ты сейчас скажешь мне, что хочешь быть мужем Министра, я завтра же сделаю заявление. — Ну как тебе объяснить, — Драко погладил Поттера по голове, как неразумное дитя, — что мне не важно быть мужем Министра. Мне важно быть твоим. И ты прав, мне слабо представляется жизнь где-нибудь в Уилмидшире, где с десяток семей и козы на лугах. Но я Пожиратель смерти, Гарри. Какая жизнь меня ждёт здесь? Уважение? Справедливость? Хотя бы покой? Ты и сам знаешь ответы на все эти вопросы. Но одно я знаю точно. Я смогу принять многое и привыкнуть хоть к магглам, хоть к кентаврам, если ты будешь рядом. Вот такой простой ответ. — Правильно ли я понял тебя, Малфой? — Гарри в момент стал серьёзным и сосредоточенным. — Ты хочешь жить здесь, в Лондоне, хочешь стать уважаемым членом общества… Но пойдёшь за мной, что бы я ни решил? — Я хочу быть с тобой, — утвердительно кивнул Малфой и прикрыл глаза, запрокидывая голову. Открывая шею. Ключицы в расстёгнутом вороте рубашки. Ямочку между ними. Гарри залип на этом зрелище, забывая дышать. — Если помечтать, то я хотел бы исправить то, что сделала моя семья. Хотел бы знать, что поколения, следующие за нашим, будут помнить имя Малфоев в добром свете. И для этого мало быть мужем Министра. Для этого нужно многое сделать самому. — Я понял тебя, Драко. То, как прозвучал Поттер, не понравилось парню. Это было подобно приговору — так безапелляционно и категорично. Но удержать Гарри у своих ног Малфой не успел, тот подхватился и ушёл. — Поттер, ну что ты себе надумал? И куда ты сорвался? — Драко не мог смириться с непониманием. Но в ответ он получил только расплывчатое: «Всё будет хорошо!» Когда к ним пришли Адам с Гермионой, Гарри не было. Драко собирался навестить мать. И наконец поговорить с ней. Если у мужа появилась какая-то идея фикс, то он не станет убиваться неведением и грызть ногти от безделья. У него есть Мэнор. У него есть неразрешённые вопросы. Малфой находился в крайне скверном расположении духа, но вежливости и гостеприимству не изменил. Хотя и в своеобразной манере: — Добрый вечер, друзья. Если вы планировали пообщаться с моим супругом, вам стоило назначить встречу. Его нет. Адам проглотил неуместные восклицания. Для него эта информация стала шокирующей. Он не знал, что между ребятами существует и такая связь. Но отсутствие Героя дома было тревожащим. Как и отсутствие комментария Министерства на утреннюю прессу. Кабинет Министра ушёл в молчание, а уточнить у Гарри его планы стало затруднительно. — Да, пожалуй, стоило уточнить… — единственная реакция мужчины на новости. — Тогда нам, вероятно, здесь нечего делать. — Ну почему же… Думаю, от ужина вы не откажетесь. И я бы с удовольствием пообщался с вами. Например, о том, откуда мисс Скиттер узнала о некоторых подробностях произошедших событий. — Это я, Драко… — Гермиона покраснела, опустила взгляд и закусила губу. — Я всё ей выболтала, Адам здесь ни при чём. — Что ж. В таком случае мне нужно больше информации. Раз уж Гарри умчался совершать очередной подвиг, или чем он там занят, я хочу хотя бы понять расстановку сил. Мистер Диггори, вы можете организовать внутреннюю информацию из Министерства? — Вот это подход! — оживился Адам. — Думаю, к ужину как раз получится собрать что-то конкретное. Извините, я вас оставлю… У вас есть полчаса, чтобы поговорить о том, что моих ушей касаться не должно… Проницательность мужчины поставила обоих в тупик, но Драко только благодарно кивнул. Он действительно хотел поговорить с Гермионой. — Ты выглядишь так, будто у тебя появился какой-то проект, к которому тебе не терпится приступить… — девушка вспыхнула. Она не собиралась обсуждать это с Драко. Но он не оставил ей выбора. — Гермиона, ты считаешь меня своим другом? Всё ещё? Она выдохнула. И опустила голову. — Да, Драко. Конечно. Но это… Сложно… Адам, кажется, передумал умирать. — И ты думаешь, что это из-за тебя? — только-только пришедший в норму цвет лица Гермионы снова стал свекольным. — Ты достаточно проницательна, чтобы сделать правильные выводы, дорогая. В тебе он, как минимум, увидел достойного человека, настоящего бойца. Я видел, как вы сражались бок о бок. Это было зрелищно и эффективно. Ты не можешь не понимать, что вызываешь в нём сильную симпатию. Уважение. И безусловно — интерес. И судя по твоей реакции — он тоже вызывает в тебе эмоции. Вопрос только в том, к чему ты это приведёшь. — Я? Почему я? — девушка так неподдельно удивилась, что Малфой невольно улыбнулся. Искренне. Как раньше. — Потому что он никогда не сделает первый шаг. А тебе нужно решить, чего ты хочешь. И я сейчас не про романтику… Это твоя личная жизнь. Но он станет тебе ещё одним хорошим другом. Человеком, который будет тебя ценить. Который сможет стать твоим спутником, если ты этого захочешь. Потому что у меня есть Поттер. А у тебя Уизли больше нет. Я не хочу лезть в душу. Но ты не должна быть одна. Я не смогу ответить на твои чувства, но это не значит, что ты не сможешь быть счастливой с кем-то другим. Особенно, если этот кто-то уже есть в обозримом настоящем. Гермиона молчала. Ей не было стыдно за свои чувства. Не было даже грустно теперь. Она настолько давно с ними жила, что свыклась и смирилась. А то, что объект её мечтаний так прямо ей подтвердил то, что она и так знала, только ещё больше уверило её в том, что возможно, ей нужно смотреть на вещи шире. — И ты думаешь, Адам… Может мной… Увлечься? — Я думаю, что он увлёкся, как ты говоришь, тобой. Но самое ценное в его отношении — это то, что он смотрит не на Героиню войны, а на Гермиону Грейнджер. Не боится быть сильным рядом с тобой. Не боится искренности. И если ты сможешь вытащить его из своей раковины… Просто подумай об этом. Я вижу взаимность. И это пока не любовь или что-то подобное. Это пока намного более ценные вещи. Доверие, внимание. В этот момент на пороге комнаты показался довольный мистер Диггори. — Внимание к чему? — он не стал дожидаться ответа, поняв, что речь шла о личном, и продолжил уже о другом. — Я смог кое-что разузнать. Итак, может, поужинаем?

***

Поттер появился прямо в кабинете Министра. Шеклболт нервно расхаживал перед столом, выставив всех советников вон, не зная, какой реакции ожидать от Героя, и думал о том, что возможно поставил на неверную фигуру в этой партии. — Кингсли, я думаю, нам нужно поговорить. Давай присядем… Волшебник вздрогнул от неожиданного присутствия кого-то в своей обители, а когда понял, что это Гарри, вообще побледнел и медленно опустился на гостевой стул. — Вчера ты пытался взять штурмом Гриммо. А ещё уже месяц как используешь подставного Поттера, чтобы проводить свою политику. Ещё и Джиневру втянул в свой спектакль. Что ты хотел найти у меня дома? Меня? Или что-то другое? — Гарри… Ты всё… — просипел мужчина, но ему не дают шанса закончить. — Только не надо говорить мне, как я должен был понять то, что происходило на моем крыльце. Давай-ка по порядку. Что тебе было нужно? — Малфой. Я знаю, что он жив, — Министр вздохнул. — И я знаю, как ты к нему относишься. Я хотел удостовериться, что ты не под их влиянием. — Чьим влиянием? — напирает Поттер, не давая передышки политику, прекрасно понимая, что найдя точку опоры он может повести беседу совсем не так, как хотел бы сам Гарри — искренне и без обиняков. — Малфоев. Это признание Долга Жизни. Потом младший в твоих объятиях… — И как ты узнал о Драко? — снова вопрос, как выстрел, и у Шеклболта нет даже минуты, чтобы собраться. Гарри давит своим присутствием, своей силой, наверное, даже не понимая, что именно он делает. — Увидел в воспоминаниях Рона Уизли. Он не хотел говорить, мне пришлось… — Не продолжай, — раздражённо и скупо отвечает Поттер и переводит тему. — Ты знал о том, что творит Уорик с компанией? И не нужно мне врать, это смешно выглядит, когда кто-то вроде тебя юлит перед таким ребёнком, как я… — Нет! Он один из самых уважаемых судей Визенгамота. Его политика всегда была жёсткой по отношению к Пожирателям. Мне и в голову не пришло… И никому не пришло бы… — Верю, — тихо говорит Поттер, и мужчина едва заметно для себя выдыхает. Градус напряжения в кабинете падает, и даже как будто немного теплеет. — А теперь давай-ка про меня. Кто такой этот «Поттер», и что за игры с моей личной жизнью за моей спиной? — Глупо вышло, я понимаю… И младшая Уизли. Я не думал, что она захочет тебя отравить… Я правда подумал, что ты умер, Гарри. Ты был не жив… Поттер кивает, спокойно, зная о том, что происходило тогда. Понимая, почему Кингсли мог принять его за мёртвого. Не так далеко от истины он был. Знать о том, что он теперь всегда одной ногой на той стороне, никому было не нужно. Даже Драко. Гарри задаёт вопросы. Министр отвечает. Где-то в глубине рождаются новые, возникающие на основании уже чужих знаний о политике, об истории, об экономике, налогах, банках, международных отношениях. Обо всём, что знает его муж. Беседа течёт несколько часов, секретарь Шеклболта просится домой, чувство голода и усталости постепенно делают мужчину всё более рассеянным и несобранным, ему всё сложнее отвечать, но только к ночи он понимает, что это Поттер так на него влияет. Подавляет, держит неподъёмным грузом на груди, не давая и шелохнуться. — Кто ты, Поттер? — выдаёт, наконец, Шеклболт свой интерес. — Чего ты хочешь? — Я тот, кем вы, дорогие Орденовцы, сделали меня. Вы, и моё предназначение, и Волдеморт, и война, — молчание душит, но Министр не издает ни звука. — Ещё кое-что. Это прозвучит сейчас один раз, и больше не поднимай эту тему. Позже всё разрешится. Драко мой муж. Если кто-то покусится на его жизнь и свободу, я убью любого. Но оправдать его перед лицом всего мира нам удастся потому, что он был за нас. Он позволил мне бежать. Он отдал мне свою палочку. Дважды. Он сражался в битве за Хогвартс за нас. Он был нашим шпионом. И Северус это подтвердил бы, будь он жив. Драко — Герой не меньше, чем я. Это вызовет гнев Пожирателей и сторонников Тёмного Лорда. Это тоже поставит под угрозу его жизнь. Но имя Малфоев должно быть оправдано. И не потому, что я сказал тебе в начале. А потому, что они оба этого достойны. Нарцисса не дала меня убить. Я должен ей. Ты думай сам, Кингсли, как ты это сделаешь. Но сделай. Ты должен мне, Кингсли. Аура давящей мощи испарилась, и Шеклболт только сейчас понимает, что этот парень на самом деле невероятно силён. Теперь становится понятно, как он смог испариться из комнаты, в которой не действует магия. Как он смог вышибить дверь в самый охраняемый кабинет начальника Тайной службы при Министерстве. Кабинет, где хранится вся картотека на каждого волшебника в стране. — Так ты не собираешься становиться Министром Магии? — выдаёт он, пока Гарри просит Кричера сделать чаю с плюшками. — Ты смеёшься? — Поттер повернулся к нему, и приподнятая бровь настолько напомнила ему Малфоя, что Шеклболт даже откинулся на спинку стула, расслабляясь. — Я что, похож на Министра? На политика вообще? Не неси чушь! — Но все эти вопросы, этот допрос, что ты устроил… Я думал, ты будешь в ярости. Я думал, ты меня просто убьёшь… — А я и так был в ярости, какое-то время назад. Ты моё доверие подорвал на самом корню, Кингсли… И я разочарован так, что больше уже некуда. Но посмотри на меня внимательно. Мне ещё даже восемнадцати нет. Какой из меня Министр? Да я со скуки на стены полезу. И что я могу решать в судьбах Магической Британии? Серьёзно? Ты серьёзно меня спросил об этом?! — Ты спрашивал очень разумные вещи. И о судах, и о магических народах, и о налогах, в конце концов! Что я должен был подумать?! Если не то, что ты готовишься дать интервью Скиттер с речью о вступлении в должность… То, что Гарри перестал давить на него, и сладкая плюшка с горячим чаем вернули Министру и его властность, и веру в свои силы. — Кстати о Скиттер… Подожди… Спустя минут пять он оказался на том же месте, что и был, только под руку с журналисткой. — Рита будет рада взять у нас интервью, мне очень повезло, что она ещё не легла спать… И нет, мисс Скиттер, я не думаю, что сегодня мы будем рассказывать о слухах о том, что происходило в стенах Министерства Магии вчера ночью. Это было целые сутки назад, и можно сказать, уже старые новости… — Думаю, рассказывать о том, что мистер Поттер может пройти любой Антитаппарационный барьер, да ещё и со мной в придачу, тоже не стоит… — хмуро отметила она, даже не пытаясь достать Прытко Пишущее перо. И говорила она более чем серьёзно. — Вы создали такую бурю… И я понимаю, стоило связаться с вами раньше… Но сейчас мы всё проясним. Думаю, ваш редактор снова будет удивлён… На утро в «Ежедневном Пророке» появилась очередная статья её авторства: «ГАРРИ ПОТТЕР: Я ПОЛНОСТЬЮ ПОДДЕРЖИВАЮ НЫНЕШНЕЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО. И ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО Я НЕ ВИЖУ ЕГО ОШИБОК» « — Война действительно началась, уважаемая Рита, и я эту войну не намерен спускать на тормозах. Есть многие моменты, на которые я не буду закрывать глаза. Есть многие люди, не достойные занимать должности, нахождение на которых решает ваши судьбы. И если моё участие так уж необходимо, так тому и быть. Я с сегодняшнего дня занимаю должность Советника при Министре. Мои полномочия скучны и неинтересны. Но результаты моего труда вы будете видеть в конкретных событиях. Первое — суды над Пожирателями и следствие по вопросам содействия Волдеморту. Уже направлено официальное прошение о сотрудничестве с Магическими народами Северной Британии, главный запрос — доставка сырья для производства Веритасерума. Да, некоторые методы будут жёсткими. Но каждый, кто будет осуждён, будет виновен. И каждый, кто виновен — осуждён…» Они едва успели закончить к концу вёрстки. Но главное было сказано. И это последнее, о чём хотел бы давать интервью Поттер, но он просмотрел утренний выпуск Пророка ещё до того, как его доставят к нему на Гриммо. Всё расставлено по своим местам, и это только начало, но Гарри чувствует уверенность, что оно правильное.